Глава 12
Очнувшись, Деа некоторое время смотрела в круглый циклопический глаз светильника, вделанного в белоснежный потолок. В горле саднило, будто его терли мочалкой для посуды. Слышалось тихое механическое гудение, а чуть дальше эхом отдавались голоса и ритмично попискивали какие то приборы.
Больница. Она явно в больнице.
Деа попыталась сесть, но ее удержали разноцветные трубки, идущие от запястий, через которые отходила кровь и капала какая то жидкость. Две иглы, воткнутые в вены, слегка натягивали кожу. Шевельнувшись, Деа ощутила слабую боль в плечах и шее, но ноги двигались, пальцы ног шевелились. Она не в гипсе, дышит самостоятельно.
Стало быть, она не умирает, не парализована и даже без переломов.
Деа вспомнила историю, рассказанную Мириам, о беременной женщине, лежавшей на больничной койке и видевшей сон о другой беременной женщине - подробности стерлись из памяти. Вроде это была сказка, но Деа не знала, счастливый ли у сказки конец.
При мысли о Мириам внутри плеснулась паника. Деа сразу все вспомнила: поездку под проливным дождем, полицейского в фургоне, воду, летевшую из под колес широким веером...
И чудовищ.
Она их видела - здесь, в реальном мире. Это невозможно, но Деа знала, что не спала.
Доносившийся непонятно откуда звуковой сигнал запищал чаще, настойчивее. Деа попыталась вынуть иглы. Ей нужно домой. Надо было сидеть дома, как велели копы. Может, мать уже вернулась... Но Деа сразу отмахнулась от этой мысли. Если бы Мириам вернулась, она сидела бы у кровати дочери, привезла бы из дома одеяло и любимые тапочки Деа, а еще осенние листья, собранные во дворе и сплетенные венком. Она бы набросила фуфайку на большое зеркало над умывальником или вовсе сняла его со стены.
Мириам не приходила, что означало лишь одно: ее до сих пор не нашли.
Выдернув иголку, Деа ощутила мгновенную боль. На коже выступила капля крови - Деа нетерпеливо вытерла ее простыней. Не успела она вытащить вторую иглу, как дверь распахнулась и в палату суетливо вбежала медсестра - слово «суетливо» точнее всего описывает ее движения - с видом настолько бодрым и компетентным, что у Деа упало сердце.
- Доброе утро, деточка, - медсестра торопливо подошла к окну и открыла занавески. Солнце стояло высоко; небо было ослепительно голубым - видимо, Деа минимум сутки провела без сознания. - Вернее, добрый день. Как ты себя чувствуешь? - Не дожидаясь ответа, медсестра взяла ее за руку, проворно вытерла кровь ватным шариком и снова поставила катетер, подвигав иглой туда сюда, чтобы попасть в вену. Деа пришлось отвернуться. - Ты должна быть осторожнее, чтобы лекарство продолжало поступать по трубочкам. Насколько тебе больно - три или четыре по десятибалльной шкале? - Все это она тараторила, возясь с мешком капельницы, регулируя дозировку и набирая толстыми пальцами нужные цифры. - Так лучше? Вот и хорошо. Кушать хочешь?
Поднос с едой стоял у кровати: курятина в комковатом белом соусе, измельченный горошек с морковью и маленький картонный стакан апельсинового сока. Деа даже огорчилась, что нет желе - в фильмах в больнице всегда дают желе. Но ей в любом случае не хотелось есть.
- Нет? Ну, тогда попозже. - У медсестры было квадратное и потому немножко бульдожье дружелюбное лицо. На бейдже значилось «Донна Сью» - малость смахивало на придуманное имя, чтобы пациентам было проще, когда она втыкает им в руки иголки или вводит зонд в задницу. - Включить тебе телевизор?
Деа покачала головой. Донна держалась так, будто Деа здесь надолго.
- А сколько я спала?
- Держи. - Донна Сью сунула Деа термометр под язык, сосчитала до трех, вынула и посмотрела. - Температура нормальная, это хорошо. - Она отметила что то в карте и взглянула на Деа. Глаза у нее были водянисто голубые, а ресницы так густо накрашены, что черные комочки туши усеяли кожу под глазами. - Чуть меньше суток. Ты буквально отключилась, дорогая. Но тебе сказочно повезло: ни единой сломанной косточки и обошлось без сотрясения мозга.
- Значит... - Деа сглотнула, - меня скоро отпустят домой?
Донна Сью засмеялась, будто хорошей шутке, и потрепала Деа по ноге, идя к двери.
- Я скажу доктору Чодхари, что ты проснулась. Она к тебе скоро зайдет. Лежи смирно, хорошо, дорогая?
Можно подумать, у Деа оставался выбор.
Медкарту Донна Сью оставила возле раковины. Деа было интересно, что там написано, но не настолько интересно, чтобы попытаться слезть с кровати, не отцепив катетер. Может, выдернуть иголки и добежать до карты? Так поступила бы Мириам: «Запахло жареным - вали, просачивайся сквозь пальцы, пусть моргнут - а тебя уже и след простыл». Но Деа не знала, чем это может обернуться: мать еще не объявлялась, полицейские наверняка перерыли весь дом, идти некуда. Не заявишься же на ферму Уорренби с просьбой ее удочерить! Ей найдут место разве что в конюшне, и то если повезет.
Деа вспомнила о Тоби. Кто его накормит? Как он там?
Надо поговорить с врачом, объяснить, что авария была случайностью, подписать все, что нужно, и уехать на фиг домой. А уже потом думать, что делать дальше.
Долго ждать не пришлось. В дверь постучали - скорее предупредительно, чем требовательно. Не успела Деа ответить, как дверь открылась. Доктор Чодхари оказалась молодой красивой индианкой, напоминавшей звезду мыльной оперы. Деа вдруг застеснялась своего тонкого бумажного халата, синяков на руках и противного вкуса лекарств во рту.
- Одеа? - спросила доктор Чодхари, взглянув в медкарту. Она говорила мягко, произнеся «Одеа» непривычно нараспев. Видимо, она выросла не в Индиане, а в Нью Йорке, Бангладеш или Лондоне. От этой мысли у Деа отчего то появилась надежда: может, Чодхари ей поможет? - Вы нас очень напугали. - Она присела рядом с кроватью и, положив карту на колени, открыла чистый лист. - Что вы помните?
- Насчет аварии? - уточнила Деа. Доктор Чодхари кивнула. Деа помнила безлицых существ, состоявших из полос влаги и мрака, и зажмурилась, решив думать о Конноре. Однако легче от этого не стало. - Немногое, - наконец ответила она. - Шел сильный дождь. Видимо, я не справилась с управлением.
- Угу, - кивнула врач и что то записала в карту, будто Деа сообщила нечто интересное.
- Медсестра...
- Донна.
- Да, Донна сказала, со мной все в порядке. - Деа села прямее, стараясь не смотреть, как кровь сочится по трубкам, идущим из ее руки. Она чувствовала себя мухой в паутине. - Переломов нет.
- Да, переломов нет. Вы легко отделались.
- Она сказала то же самое. - Деа впервые пришло в голову, что она могла погибнуть. Неужели чудовища этого и добивались? Она решила об этом не думать. Она сейчас просто не может о них думать. Чудовища - выдумка, они живут в страхах и ночных кошмарах. - Когда меня выпишут?
Доктор Чодхари даже не взглянула на нее. Деа стало интересно, что такого она могла сказать, чтобы столько времени записывать. Ей захотелось узнать, что пишет про нее доктор Чодхари.
- Выпишут когда? - повторила она. Чодхари подняла карие глаза оттенка кленового сиропа.
- Я слышала, у вашей мамы... проблемы. Вы переживаете из за этого?
- Кто вам это сказал? - резко спросила Деа и тут же сообразила: полицейские. Ну конечно, кто то же вытащил ее из машины, вызвал девять девять один, доставил ее в больницу. Может, тот парень из фургона или даже Бригс. Деа стало противно, что эти люди трогали ее, когда она была без сознания.
- Вы боитесь, Одеа? - уклончиво продолжала Чодхари, к раздражению Деа. - Вы злитесь на полицейских или на пребывание здесь?
- Я не злюсь. - Деа жалела, что не может встать с постели; из за этого она чувствовала себя совсем маленькой. Ребенком. - Я просто хочу домой!
- Мы не можем вас отпустить, пока не убедимся, что с вами все в порядке, - мягко сказала Чодхари. Деа понимала, что она старается быть любезной, но ей было все равно.
- Переломов нет, температуры нет, я прекрасно себя чувствую, пощупайте пульс или проведите осмотр... - Не успела Деа договорить, как тревога пропастью разверзлась в груди: Чодхари ее не осматривала, не ощупывала голову на предмет гематом, не светила фонариком в глаза, не заставляла показать язык и сказать «а».
- Одеа, - произнесла Чодхари очень осторожно, будто имя было стеклянным и могло разбиться во рту, - моя задача убедиться, что вы не захотите снова себе навредить.
Деа показалось, что ей дали оплеуху. Ее бросило сразу в жар и в холод. Как же она не поняла, что перед ней психиатр? Неудивительно, что Чодхари так ловко уходит от ответов.
Деа сглотнула комок в горле.
- Я... я не пыталась себе навредить!
- М м. - Доктор Чодхари кивнула, но явно не поверила Деа. Вряд ли ее можно было винить. Сначала пропала Мириам, потом к Деа наведались полицейские, и меньше чем через час она рыбкой вылетела с дороги, когда мчалась как сумасшедшая неизвестно куда.
И ведь Деа не могла объяснить, почему. Если она упомянет о безлицых, Чодхари запрет ее в психушке.
- Пожалуйста! - Деа охватил страх. Она будто растворялась в воздухе, в этой чистой светлой комнате, тонула в простынях и проводах. - Это же была авария, случайность! Я не пыталась... покончить с собой. - Она даже поперхнулась при последних словах.
- А вы думали когда нибудь о смерти, Одеа? - Доктор Чодхари снова начала что то записывать.
- Ну, думала, конечно... - Чодхари что то записала, и Деа поспешила добавить: - Но ведь все об этом думают, разве нет?
Индианка со вздохом подняла глаза.
- Нет, - без обиняков ответила она.
Деа не поверила. Она иногда фантазировала, что ее размажет по дороге фура, или раздавит блоком кондиционера, сорвавшегося с крыши, или она выпадет из самолета - невозможная, нереальная чепуха. Любопытно же представлять, как легко перейти из жизни в небытие.
- Я никогда не хотела умереть, - искренне сказала она. Какой бы одинокой ни была ее жизнь, в какую бы мрачную, пыльную дыру ни заносило их с Мириам, Деа никогда не хотелось умереть. Она только мечтала отыскать наконец место - любое! - которое сможет назвать домом.
- Очень рада это слышать, - сказала Чодхари, явно заканчивая разговор. Прикрепив ручку сверху клипборда, она аккуратно сложила стопку листков. - Мы всего лишь заботимся о вашей безопасности.
В Деа птицей взмыла надежда:
- Значит, я могу ехать домой?
- Нет. - Чодхари улыбнулась, старательно излучая доброту, терпение и сострадание разом. - Вы чуть не погибли, и это факт. Вы пробудете у нас несколько дней. Мы поговорим завтра.
- Вы не имеете права! - Деа попыталась сесть, когда Чодхари пошла к двери. - Вы не можете держать меня здесь против моей воли!
Уже взявшись за ручку, Чодхари обернулась.
- Можем, - мягко возразила она. К ее чести, в голосе прозвучало почти сожаление.
- Но...
- Не нужно волноваться, Одеа. Отдыхайте. - И Чодхари вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Когда Донна Сью объявила, что к Деа посетитель, та на миг подумала, что пришел Коннор. Но это оказалась Голлум, одетая, как обычно, в слишком большой плащ, с целой стопкой слегка подмокших женских журналов многомесячной давности. Деа прикусила губу, сдерживая растроганные слезы: она в жизни никому так не радовалась.
- Это если ты вдруг заскучаешь, - пояснила Голлум, положив журналы на тумбочку. - Или станет интересно, какую губную помаду носили прошлой весной.
- Как ты узнала, что я здесь? - спросила Деа, проглотив комок в горле.
- Шутишь, что ли? - Голлум присела на стул, освобожденный Чодхари, и подтянула колени к груди. Кроссовки у нее были зеленые. Деа видела, что подруга изо всех сил пытается держаться непринужденно. - Все только о тебе и говорят!
Деа застонала. Значит, Коннор все знает. Даже если ей удастся вырваться из больницы, даже если вернется мать, как теперь смотреть в глаза знакомым? Вот теперь им с Мириам по любому придется переезжать.
Голлум теребила оторванную кромку плаща.
- Хочешь поговорить о том, что случилось?
Деа даже привстала.
- Ты же не думаешь, что я пыталась покончить с собой? Голлум? - настойчиво переспросила она, когда подруга не ответила сразу.
- Нет нет, - поспешно отозвалась Голлум. Она так покраснела, что волосы показались совсем белыми.
- Вот и правильно, - отрезала Деа. - Потому что это был несчастный случай.
У Голлум сделалось такое лицо, будто она пыталась проглотить жгучий перец. Ей явно хотелось выпалить десять вопросов сразу - Деа не сомневалась, что Голлум слышала об исчезновении ее матери, - но расспросы подруга тактично отложила.
- И сколько тебе тут лежать? - спросила она.
- Не знаю. - От одной мысли об этом Деа снова заволновалась. - Надеюсь, пару дней, не больше. - Она глубоко вздохнула и не сдержалась: - Ты с Коннором говорила?
Голлум согнутым пальцем поправила очки.
- Пыталась, - сообщила она. - В школе его вчера не было, телефон выключен. - Судя по лицу, невидимый жгучий перец вернулся к Голлум в рот: - В город приехала какая то мадам, расспрашивает о... ну, ты знаешь: о его матери, брате и убийствах. Похожа на аспирантку. Наверное, книгу пишет.
- Да, - сказала Деа, - я слышала.
- Она даже в школу прорвалась, ждала на парковке после уроков. Наседала на меня, но я ничего не сказала. Мне ее даже жаль. - Голлум покачала головой. - Она была прям в отчаянии. Похоже, она действительно верит, что раскроет дело.
- Полиция не смогла, а эта раскроет?
- В полиции одни идиоты, - решительно заявила Голлум. Деа не стала спорить. - Слушай... - Голлум неловко пошевелилась на скрипнувшем стуле. - Она назвала твое имя. Эта Кейт Патински о тебе знает.
Сердце Деа забилось чаще.
- В смысле? Что она обо мне знает?
- Что вы с Коннором... вместе, - не глядя на нее, ответила Голлум.
Были, чуть не поправила ее Деа. Но это означало бы подтвердить реальность расставания, и она не решилась.
- Короче, - продолжала Голлум, - Коннор ее, похоже, избегает. Я постараюсь его поймать. Уверена, он здорово о тебе волнуется.
Деа прикрыла глаза, вспомнив выражение ужаса на лице Коннора и вырвавшееся у него: «Кто ты?» Ей очень захотелось заплакать, поэтому она промолчала.
Голлум встала.
- Мне пора, - сказала она. - Отец подвез меня на пикапе, ждет на парковке. - Деа знала, что Голлум три раза подряд завалила экзамен на права, несмотря на уверения, что с детства водит трактор на семейной ферме. - Я завтра загляну, ладно?
- Конечно, - отозвалась Деа, боясь разрыдаться. - Буду ждать.
Голлум нагнулась к кровати и вдруг крепко обняла Деа - чуть ли не впервые за все время знакомства. Голлум была тощенькой, но удивительно сильной. Ее волосы пахли мятой.
- Все будет хорошо, - прошептала она, и Деа не выдержала. Глаза защипало, полились слезы. Когда Голлум выпрямилась, Деа быстро вытерла лицо ладонью.
- Голлум! - окликнула она, прежде чем подруга вышла в коридор. - Мой кот, Тоби... Его некому кормить...
Голлум улыбнулась - впервые с тех пор, как вошла в палату.
- Я уже взяла его к нам, - сказала она. - Куры остались малость недовольны.
И ушла, прежде чем Деа успела ее поблагодарить.
Копы нанесли визит вечером. Бригс и Коннелли Большая Шишка выглядели комично неуместно в маленькой, ярко освещенной палате - будто гигантские игрушечные солдатики.
- Если вы пришли говорить про мою маму, мне нечего сказать, - быстро сказала Деа. Она уже немного научилась управляться с катетером на руке и повернулась на бок, лицом к окну.
- Мы пришли тебя навестить, поглядеть, как ты, - сообщил Бригс. Деа понимала, что полицейские спасли ей жизнь, но все заглушала обида: это они пустили за ней слежку, заставив рвануть через Индиану под проливным дождем. Без них она не свернула бы на Второе шоссе - и не увидела бы чудовищ.
- Со мной все в порядке. - Это была очевидная ложь. - Вы уже нашли мою маму?
- Еще нет, - ответил Бригс после короткой паузы.
Деа испытала странное удовлетворение.
- И не найдете, по крайней мере, там, где ищете.
Молчание стало напряженным.
- Что ты имеешь в виду? - осторожно поинтересовался Бригс.
- Она не сбежала. Она бы меня не бросила. - Деа подтянула колени к груди. Ей ужасно не хватало матери - она испытывала почти физическую боль. - Вы зря теряете время. Надо искать тех, кто ее похитил... - Деа вспомнила слой мелкого стекла в своей комнате, подумала о Тоби. И почувствовала, что снова того и гляди расплачется. - А сейчас оставьте меня одну, пожалуйста.
- Слушай, Одеа. - Бригс сурово посмотрел на нее, будто решив напугать и заставить признаться. - Мы навели справки, тебе восемнадцать исполнится только в июне. Если ты знаешь то, что может помочь нам в поисках, в твоих интересах с нами сотрудничать. Иначе мы тебя заберем, а это никому не нужно.
- Если мама вернется и вы ее арестуете, меня в любом случае заберут, - возразила Деа. Бригс промолчал. - Пожалуйста, уйдите, - повторила она, обругав себя за то, что сказала копам «пожалуйста», хотя должна была приказать им выйти. Она немного боялась их - из за значков. Чтобы настоять на своем, она нажала кнопку вызова медсестры. В коридоре что то ритмично запищало, замигала лампа. Бригс тяжело вздохнул, как раздосадованный папаша.
- Мы еще вернемся, - пообещал он.
Вошла медсестра - не Донна Сью, а другая - молодая, высокомерная, с размазанной подводкой - и спросила, что нужно.
- Я уже забыла, - сказала Деа. Медсестра, возмущенно округлив глаза, вышла, захлопнув дверь. Ну, зато не запирают. Если бы врачи действительно считали, что Деа опасна для себя и окружающих, у нее, наверное, отобрали бы шнурки, привязали к кровати и следили по ночам, не пытается ли она повеситься на простынях. Обувь Деа была аккуратно поставлена в узкий шкафчик у кровати, со всеми шнурками и прочим. На обед подали суп и невкусный мак энд чиз, к которым полагалась пластмассовая ложка. Уж не прячут ли от нее ножи? Деа не собиралась есть, но, попробовав, поняла, что умирает с голоду, и жадно принялась за еду.
Она и спать не собиралась, однако больше все равно было нечего делать. Входили и выходили медсестры, принося все новые лекарства: таблетки от боли, таблетки для успокоения, таблетки, помогающие другим таблеткам снимать боль. В конце концов Деа провалилась сквозь теплую мягкую поверхность кровати туда, где не было ничего, кроме мрака.