2
Рано было радоваться, полагая, что сегодня самой большой проблемой будут вечно меняющиеся кабинеты в разных корпусах и на разных этажах этих самых корпусов. Тест на агрессию их группе все же поставили на сегодня, о чем им радушно сообщили в конце четвертого урока, а это значит, что вместо того, чтобы пойти домой, придется задержаться в школе еще на неопределенное количество времени.
— Просто класс, — и оптимизма в этих Димкиных словах было не особо много; хотя уж если не ей сохранять отличное настроение, то кому вообще.
И Алёна не то чтобы нервничает, но последние десять минут сидит в туалете, закрыв дверь изнутри, и смотрит на эту самую дверь. Оказывается, если закрыть крышку и усесться, сложив ноги по-турецки, то тут даже вполне удобно. Ну или дело в том, что ее мало волнует вообще сам туалет, а все мысли роятся, как пчелы рядом с маткой, вокруг этого треклятого теста, который вот-вот начнется.
Алёна на часы на запястье косится и приходит к выводу, что минуты три у нее в запасе точно есть, а, может, даже и пять. Дверь кто-то дергает на себя с тобой стороны. Надо бы сказать, что занято, но дверь все равно закрыта, и она молчит. Делает глубокий вдох и считает от десяти до нуля.
Она себе повторяет, что это всего лишь тест. Дурацкий и самый обыкновенный.
Это даже не контрольная, к которой надо готовиться, поэтому смысла переживать совершенно нет.
И все же где-то на подкорке подсознания она уверена, что завалит. Тест на агрессию вообще можно завалить? Потому что если можно, то она непременно завалит. Вода в бочке подтекает, она только слышит это кап-кап-кап, и это кап-кап действует на нервы, как будто капает прямо ей на голову. Алёна прикрывает глаза и старается расслабиться. Думать о ручье, который недалеко от школы, к которому всегда по утрам ее приносят ботинки. Там похожие звуки, но они не раздражают. Там пахнет землей, там вода как будто даже имеет какой-то особенный запах.
Кап-кап-кап.
Не помогает.
Она встает на ноги, зыркает на бочок, и он трескается. Алёна головой мотает; эмоции точно стоит контролировать. И не потому, что она может так сломать школьный унитаз, а ее тетя будет выслушивать, что это не детский сад и любая ведьма должна уметь себя контролировать, а потому что, что в таком состоянии она точно завалит тест на агрессию.
Алёна сумку с пола подбирает, открывает дверь и выходит.
Руки зачем-то моет и вытирает насухо, а потом идет в сторону рекреации рядом с кабинетом психолога и соседним, учебным, но сегодня, видимо, предоставленным для написания тестов.
Димки нигде нет.
Она это замечает не сразу, лишь спустя несколько секунд, когда взглядом скользит по своим одногруппникам, когда весь коридор даже осматривает. Димки нет, и из-за этого она чувствует себя странно, не в своей тарелке. Подруга никак не повлияет на ход теста, вообще ничем не поможет. Алёна стену рядом с входом в кабинет плечом подпирает, руки на груди складывает и косится на дверь, просто ждет, когда им уже скажут заходить. С Димкой было бы спокойнее; да и она все равно придет, не может же она прогулять тест. Такое не прогуливают.
Дверь открывается, и Алёна почти нос к носу оказывается с психологиней. Давит неловкую улыбку и делает шаг назад, разве что не отпрыгивает.
— Простите, — буркает себе под нос, но ее словно никто не слышит. Или это вежливость такая?
— Можете заходить.
И она делает глубокий вдох, медлит, пропускает впереди себя несколько одногруппников, мешая толком проходить другим в кабинет, а потом, все же собравшись, заходит. Ассистентка психолога ей не знакома, она вообще сомневается, что видела ее в школе, но мысли и без того носятся в башке туда-сюда, чтобы думать о миловидной девушке, стоящей рядом с преподавательским столом.
— Все сумки оставьте здесь, — произносит тонким-тонким (у русалок такой, она знает, они это проходили еще на первом курсе, кажется) голосом и указывает на первую парту. — Они вам не понадобятся.
Если бы Алёна была чуть внимательнее, то заметила бы что-то не то. Но она лишь глубже в свои мысли погружается, почти сталкивается с кем-то из одногруппников, оставляя суму рядом с первой партой, почти кидая ее на пол, и даже не извиняется. Быть под прицелом психологов ей никогда не нравилось, и сейчас тоже из приятных ощущений находится целое ничего.
Она доходит до четвертой парты в левом ряду, отодвигает стул и садится, будто кем-то заколдованная. Такого быть точно не может, на территории школы запрещено даже шутки ради подчинять себе чужое тело; кажется, за это даже какие-то серьезные штрафные санкции положены, но ее мысли снова ускользают, съезжают в сторону теста, и Алёна пытается заставить себя успокоиться. Все рассаживаются по одному, хотя никто не просил, их пересчитывают. Психологиня возвращается в кабинет, зачитывает фамилии по списку, проверяя, кто на месте. Алёна свою прослушивает, но кто-то из девчонок, сидящих сзади, говорит, что вот же она, и психологиня переходит к следующей.
В тестах вообще ничего страшного нет, убеждает она себя, большим пальцем одной руки ковыряет указательный другой и смотрит на поверхность парты перед собой. В психологах тоже нет ничего страшного, а сама процедура с тестом вообще формальность. Может, на директрису надавил кто-то из Высшего, хотя вряд ли до них дошла информация об обычной драке.
Интересно, что бы сказала тетя, если бы была здесь?
Алёна мысли гонять по кругу перестает лишь тогда, когда ассистентка психологини кладет перед ней несколько листов, скрепленных степлером и выдыхает с милейшей, почти приторной улыбкой:
— Удачи.
— Спасибо, — тихо отзывается Алёна и кивает.
Удача ей вряд ли поможет. Она подушечками пальцев гладит бумагу и взгляд переводит на психологиню, на ее абсолютно невозмутимое лицо. Пока ассистентка раздает оставшиеся в стопке листы, она молча наблюдает за группой. Да, ощущения точно не из приятных. Алёна никогда не была на допросах ковена по каким бы то ни было вопросам, но там, должно быть, атмосфера такая же.
Гнетущая, вязкая и неприятная.
Ассистентка возвращается к преподавательскому столу, раздав все материалы, все так же пышет улыбчивостью, а Алёна снова утыкается куда-то в поверхность парты, замечая мимоходом, что у нее голова как будто кружиться начинает. И нет, не потому что она нервничает. Ей не нравится эта ассистентка, и она всеми силами пытается вспомнить, видела ли вообще ее в школе хоть раз за четыре года обучения. Только в голове ничего. То ли память подводит, то ли все не так просто.
— Вы можете приступать, — отчетливо произносит психологиня. — у вас есть полчаса на тест, потом сделаем небольшой перерыв и займемся личными консультациями, идет?
Никто ничего ей не говорит.
Вопрос ответа не требует.
Алёна двигает к себе распечатку с тестом, открывает первую страницу и тяжело выдыхает. Успокаивают лишь мысли о том, что даже если она вдруг и завалит, то выгнать из школы ее не могут. И она за эти мысли держится, когда берет один из двух карандашей, заботливо положенных кем-то на парту еще до их прихода, читает первый вопрос и просто напоминает себе, что она ни разу ни в каких драках, издевательствах и применении любых видов магии на других замечена не была.
Что бы там ни происходило, она хорошая ведьма.
И она закончит свое обучение, получит квалификацию, и все будет хорошо.
Грифель ломается от сильного нажима.
В тот же момент в коридоре раздается громкий топот, потом кто-то дергает дверь в кабинет, и все поднимают головы, чтобы посмотреть, кто посмел вломиться, даже не постучав. Димка; Димка пришла, точнее прибежала даже. Но Алёне вдруг становится легче.
— Извините... — сипит она, голос запыхавшийся, сразу понятно, что пробежала она приличное расстояние. — Там это... кабинеты... можно?..
Психологиня кивает, что-то тихо, совсем неслышно говорит через плечо своей ассистентке, пока Димка пытается отдышаться, сгибаясь пополам. Интересно, откуда она так? Где она вообще была? Ладно, Алёна потом это спросит. Сейчас надо разобраться с тестом, а потом они поговорят. И она возвращается к тесту, берет другой карандаш и полностью абстрагируется, пока ассистентка указывает Димке на оставшиеся свободные парты, говорит по то, куда положить сумку и достает еще одну копию теста.
Димка проходит мимо подруги, садится через две парты от нее и только начинает решать тест, когда Алёна уже выбирает один из предложенных ответов на четвертый вопрос.
Список из пятидесяти вопросов кажется просто огромным. Хорошо еще, что написать эссе или ответить на вопрос о том, что нарисовано на картинке, не надо. Кажется, что-то такое они все делали во время вступительного теста перед первым курсом.
И тут не понятно: то ли просто отключить мозг и выбирать то, что больше нравится, то ли максимально сосредоточиться.
Алёна думает о тете, и эти мысли помогают успокоиться почти полностью, особенно теперь, когда Димка точно не потерялась, не прогуляла и не сбежала домой, забив на тестирование. Кстати, это было бы вполне в ее духе.
Полчаса пролетают по щелчку пальцев. Время заканчивается слишком быстро, а она, пускай и старается не циклиться на каждом вопросе, оказывается лишь на сорок втором, когда психологиня говорит:
— Заканчиваем и сдаем, ребята.
Звучит вполне дружелюбно, а Алёна взгляд на нее поднимает, цепляется на секунду за выражение лица, и оно ей почему-то совершенно не нравится. Она придумывает, может быть, но все происходящее в этом кабинете странное, будто фальшивое и совсем ей не нравится.
Последние вопросы она почти не читает, отмечает где-то «а», где-то «б», где-то «в», лишь бы отметить. И сдает тест одна из последних.
Димка рядом оказывается, когда она уже идет за сумкой.
— Ну что, пойдем во дворе посидим? — спрашивает так задорно, а Алёна совсем энтузиазма не разделяет. По ней, судя по ощущениям, проехался каток, и она только взгляд переводит на Димку, не находит в себе сил выдавить улыбку, лишь отрицательно мотает головой.
— Не успеем.
Забирает сумку, Димка свою вытягивает откуда-то со стула среди других. Вся группа буквально толпится у парты, так что приходится протискиваться, чтобы выйти сначала из этой кучи народу, а потом и из кабинета.
— Давай просто посидим на подоконнике в рекреации, — предлагает Алёна уже в коридоре.
Димка пожимает плечами, мол, все равно, и идет за ней. Они пересекают рекреацию, Алёна сумку на пол кидает как мешок с сеном, за исключение того, что сумка все же не легкая и об пол бьется грузно, усаживается на подоконник и ладонью хлопает рядом с собой. Ее подруга усаживается рядом, и они вместе смотрят на то, как одногруппники выходят из кабинета по очереди, разбредаясь, кто куда.
— Сумасшедший денек, — замечает Димка. Алёна кивает, но ничего не говорит.
День и правда выходит отвратительным или же она просто чувствует себя так. Неважно. Впереди еще эта дурацкая беседа — или консультация, или разговор, назвать можно как угодно, суть не изменится — с психологом, от которой бы сбежать, выпрыгнув в окно.
Алёна косится в это самое окно. Дурацкая идея.
— Расслабься, — говорит Димка, хлопает ее по коленке, привлекая внимание. — Им все равно нужна не ты, — почти заговорщически, а потом смеется. — Правда, Алён. Просто скажешь, что все хорошо, никто тебя не достает, и все — считай, дома.
— Да уж...
Рассуждения здравые, но применить их к себе получается крайне условно. Тетя, наверное, сказала бы ровно то же самое. Димка не продолжает трепаться, не говорит о всякой ерунде, а просто молчит, временами косится в ее сторону, но молчит. Алёна пытается вспомнить, говорили ли они хоть раз, почему она так не любит все эти тестирования и психологов вообще, но память сегодня точно работает в каком-то энергосберегающем режиме.
— Как думаешь, — спрашивает она у подруги, когда рекреация пустеет, а они вдвоем оказываются единственными здесь, — долго нам еще ждать?
— Не знаю. Она же должна еще просмотреть все тесты.
И это как удар по голове.
Точно.
Об этом она совсем забыла. Просто из головы вылетело. Перерыв нужен не для проветривания мыслей, а для того, чтобы психологине и правда было, о чем с ними разговаривать. И вопросы, наверное, задавать она будет тоже исходя из этого теста. Алёна ладони трет о собственные штаны.
— Теперь мне это совсем не нравится, — бубнит себе под нос.
— Чего? — переспрашивает Димка, поворачиваясь к ней.
— Нет, ничего.
Сначала они сидят в полной тишине, Алёна совсем идиотски пытается прислушаться, будто сможет услышать, что происходит через целую рекреацию от нее и за закрытой дверью. Потом начинают возвращаться одногруппники. Трудно сказать, сколько времени на самом деле проходит, но ей кажется, что вечность точно, а то и парочка вечностей.
Одногруппники галдят, кто-то смеется, кто-то громко что-то рассказывает, а на нее эти звуки давят. В какой-то момент просто хочется, чтобы дверь уже открылась, вышла психологиня и начала запускать по одному к себе в кабинет. В конце концов, тогда они хоть как-то будут ближе к концу дня. Алёне, кажется, никогда так сильно не хотелось закончить уже день, как сегодня.
Проходит еще некоторое время, прежде чем психологиня и правда выходит, привлекая к себе внимание громким голосом.
— Надеюсь, все в сборе? — уточняет она. Кто-то кивает, кто-то отзывается короткими «да». — Хорошо. Тогда начнем по алфавиту.
У нее в руках стопка бумаг — тех самых тестов, думает Алёна, — и она разворачивается на каблуках, доходит до соседней двери, открывает ее ключом и открывает, буквально расхлябывает, приглашая войти первого.
— Ну, я пошла, — Димка с энтузиазмом соскакивает с подоконника. — Все будет в порядке, не дрейфь.
Алёна кивает, даже давит из себя улыбку. И мысленно проклинает тот факт, что Димка — Аксёнова. Было бы проще, будь она какой-нибудь Яковлевой или что-то такое. Досидела бы до конца, просто морально бы своим присутствием поддержала. Но Димка уходит в кабинет, за ней закрывается дверь, и время снова начинает тянуться бесконечно жвачкой.
Надо бы себя чем-то занять, но максимум, на что она способна — это наблюдать за одногруппниками и мечтать уже поскорее оказаться дома.
На улице уже хорошо так темнеет, когда очередь доходит до нее. Алёна сначала забывает забрать сумку, уже почти доходит до кабинета и возвращается. Закатывает глаза, мысленно ругая себя за рассеянность, закидывает сумку на плечо и возвращается обратно к кабинету, зачем-то стучит.
— Да-да, можешь проходить.
И Алёна заходит.
Проходит через небольшой предбанник, в котором дверь то ли еще в одним кабинет, то ли в подсобку, доходит почти до стола, за которым сидит психологиня. Называть даже мысленно ее намного приятнее, чем по фамилии. Табличка с этой самой фамилией стоит прямо перед ней.
— Садись.
Алёна кивает, смотрит на пластик с черными буквами. Волкодав Мария Андреевна. Фамилия точно запоминающаяся, но мысленно все равно проще звать ее просто психологиней. Обезличивать таким нехитрым способом. Алёна садится на стул, наблюдает за тем, как женщина заполняет какие-то бумаги и как будто даже не обращает на нее внимания.
День и так слишком долгий, а это вынужденное ожидание раздражает. Ей хочется уже просто разделаться со всем, просто ответить на какие-то там вопросы и пойти домой. Нервы, кажется, напряжены как струны, но Алёна ничего не говорит. Даже внимание к себе никак не привлекает, тем более не закатывает никаких сцен. Она всегда была терпеливой, не время это как-то менять.
Психологиня перестает писать, откладывает из стопки справа несколько скрепленных тестов, достает нужный.
— Все в пределах нормы, — говорит, перелистывая страницы, а Алёна нервную тонкую улыбку давит. — Но если хочешь о чем-то говорить, то у нас как раз есть для этого время.
Они пересекаются взглядами, и Алёна заставляет себя не отводить взгляд в сторону. Ладони между коленей зажимает и пожимает плечами.
— Я немного волнуюсь из-за практической части повышенного травничества, но все ученики же переживают, да?
На секунду кажется только, что психологиня ей не верит. Потому что она смотрит четко ей в глаза, от этого взгляда становится не совсем комфортно, но Алёна давит еще одну улыбку, и женщина улыбается ей в ответ.
— Не переживай, милая. Ты со всем справишься.
Не такого ответа обычно ждешь от психолога. Точнее ждешь именно что-то такое, но они же иначе работают. Задают наводящие вопросы, раскручивают страхи. Алёна знает, как именно проходят эти сессии. Волкодав лишь оправдывает свою фамилию; рядом с ней совсем не комфортно, атмосфера точно не располагающая. И улыбке ее верить совсем не хочется. Может, Алёна предвзята, конечно. Может, просто день сегодня изначально не задался.
И все же инстинкты лучше слушать, не этому ли их учили еще на первом курсе?
— Как дела с преподавателями?
— Хорошо. Хорошо, все как всегда.
Алёна горло прочищает, взгляд скашивает на часы, стоящие на столе, но отвернутые от нее. Интересно, как долго она вообще здесь сидит. Сегодня с ориентированием во времени какие-то отчетливые проблемы.
— Как с одногруппниками? — спрашивает психологиня, снова что-то записывает, голову уже не поднимается. И отсутствие прямого зрительно контакта уже делает ситуацию чуть проще, чуть приятнее. Хотя бы не такой давящей, как раньше.
— Нормально.
— Как с мальчиками?
Алёна губы поджимает. Коленями на ладони давит, молчит слишком долго, видимо, потому что психолог снова перестает писать, смотрит на нее и добавляет:
— Не было никаких конфликтов недавно? Скажем, на почве того, кто достоин, а кто не достоин учиться здесь.
И надо бы выдохнуть, вопрос не столько про личные взаимоотношения, сколько про идеологию. Но Алёна лишь сильнее напрягается.
— Нет... — отвечает задумчиво. — А были случаи?..
Женщина лишь улыбается ей; правда, улыбается одними губами, взгляд так и остается спокойно-изучающим. Алёна только теперь думает о том, что можно было бы и не задавать этот вопрос. Даже если что-то и произошло, то ей никто не ответит.
— Это всего лишь вопрос, Алёна. К тому же, ни для кого не секрет, что девочка из выпускной группы подралась с мальчиком.
Когда она говорит это таким тоном, то ощущения такие, словно речь про пятилетних детей в песочнице. Ребятам из выпускной группы лет двадцать, кому-то даже двадцать один. И даже если никто не применял магию на другом, отдубасить тоже можно как следует.
Алёна кивает чуть запоздало, почему-то думает, что именно такой реакции от нее ждут. Психологиня снова делает какие-то пометки в бумагах, лежащих перед ней. Алёне даже в голову не приходит чуть наклониться, попытаться заглянуть в те бумаги и самое главное — в записи. Димка бы, наверное, постаралась отвлечь внимание и посмотреть, что там такое, но не Алёна. Надо будет завтра спросить у подруги. Не забыть бы.
— Хочешь мне что-нибудь рассказать?
Заминка всего в пару секунд. Она прокручивает несколько мыслей в голове, поджимает губы.
И отрицательно мотает головой. Ей нечего говорить; по крайней мере, о том, что произошло, она не знает ровным счетом ничего.
— Хорошо.
После большой паузы:
— Можешь идти.
Требуется приложить усилия, чтобы не подскочить с места, а подняться спокойно, забрать сумку.
— До свидания, спасибо, — почти на автомате, почти не отдавая себе отчета в сказанном.
Алёна выходит, дверь за собой закрывает. Выдыхает тяжело и смотрит себе под ноги, несколько секунд просто дышит. Потом поднимает голову, видит еще двоих одногруппников в рекреации, но ничего им не говорит. Хватит с нее сегодня школы, хватит с нее всего этого.
Надо просто идти домой.