глава IV
Сумерки мягко окутывали сад, когда трое отправились к беседке. Северус шёл впереди, его длинный плащ слегка шуршал по траве. Мишель следовала за ним, стараясь не отставать, а Блад замыкал шествие, внимательно осматривая окрестности.
Беседка в вечернем свете выглядела изящной и спокойной. Каменный ангел, освещённый последними лучами солнца, казался просто красивой скульптурой, лишённой той зловещей атмосферы, которую приписывали ему слухи.
Северус остановился у входа, его острый взгляд скользил по каждой детали.
— Полиция обыскала это место, но искала не то, — произнёс он наконец.
— А что мы ищем? — спросила Мишель.
— То, чего здесь быть не должно.
Он медленно обошёл беседку, затем опустился на одно колено у самого края кованого узора. Его пальцы осторожно провели по земле.
— Здесь кто-то стоял. Долго. Смотрите — трава примята, но не сломана. Значит, человек не двигался.
Блад нахмурился:
— Может, Николас просто любовался видом?
— Нет. — Северус покачал головой. — Следы слишком глубокие. Как будто он... ждал. Или за чем-то наблюдал.
Мишель подошла ближе. В свете заката она заметила то, что не разглядел даже Северус — крошечный блестящий предмет, застрявший между плитками пола беседки.
— Что это?
Она наклонилась и подняла маленькую металлическую пуговицу. На ней был выгравирован герб — стилизованная буква «W».
Блад ахнул:
— Это с жилетки Николаса! Такие заказывали в Лондоне в прошлом году.
Мишель застыла, тонкие пальцы сжимали злосчастную пуговицу. В голове невольно всплывали образы Николаса — его беспечная улыбка, вечно насмешливый взгляд, та манера держать себя, что так раздражала почтенное семейство.
Он действительно вёл себя неподобающим для джентльмена его положения образом — эти бесконечные кутежи в сомнительных заведениях, ночные возвращения в совершенно неприличном состоянии, скандальные истории с карточными долгами. Сколько раз дядя Кристиан вынужден был покрывать его выходки, спасая фамильную честь.
Но сейчас... Сейчас всё было иначе.
Лёгкая дрожь пробежала по её спине, когда осознание накрыло с новой силой. Нет, на этот раз Николас не сгинул в каком-нибудь вертепе из-за своей любви к алкоголю. Здесь чувствовалась иная, куда более мрачная рука.
Мишель стиснула зубы, заставляя себя сохранять внешнее спокойствие. Юная леди не должна проявлять слабости, особенно перед посторонними. Но в глубине души она ясно понимала — произошло нечто ужасное. Нечто, что не исправишь парой золотых монет и извинениями перед пострадавшими.
"Бедный, глупый мальчишка..." — мелькнуло в уме, но она тут же прогнала эту мысль. Сейчас требовалась холодная голова, а не сентиментальности.
Подняв подбородок с тем достоинством, которому её учили с детства, Мишель твёрдо сжала губы. В её глазах читалась стальная решимость — что бы ни случилось, она дойдёт до конца в этом расследовании.
Хотя бы ради того, чтобы сказать Николасу в лицо всё, что думает о его поведении.
И если для этого придётся иметь дело с этим надменным детективом — что ж, она готова и на это.
Северус, подойдя к даме, взял пуговицу и повертел её в пальцах.
— Интересно. Она оторвана с усилием. Видите — нитки оборваны, а не распущены.
— Значит, он за что-то зацепился? — предположила Мишель
— Или кто-то схватил его за жилет, — тихо сказал Северус.
Тишина повисла между ними. Даже вечерний ветерок будто затих, не решаясь нарушить тяжёлое молчание.
Северус вдруг резко поднял голову:
— Здесь что-то ещё.
Он подошёл к самому краю беседки, где кованые перила переплетались в замысловатый узор. Между металлическими листьями что-то блеснуло.
— Очки, — произнёс он, доставая изгибами узора маленькое круглое стекло в тонкой оправе.
— Это не Николасовы, — сразу сказал Блад. — У него зрение как у орла.
— И не наши, — добавила Мишель. — В семье все носят золотые оправы, а эти...
— Стальные, — закончил Северус. — Докторские.
Они переглянулись. В поместье за последние дни был только один человек в очках — доктор Локвуд.
— Но он был здесь только утром, — возразила Мишель. — А Николас пропал после обеда. Он мог их потерять, или мог кто то подбросить.
— Возможно, — Северус аккуратно завернул очковую линзу в носовой платок, — но это означает, что доктор вернулся. И не сказал никому.
Северус внезапно замер, его пальцы застыли над осколком стекла. В глазах вспыхнуло то самое аналитическое пламя, которое так раздражало Мишель.
— Конюшни, — произнёс он неожиданно. — Лошади.
Блад нахмурился:
— Что с ними?
— Если доктор возвращался тайно, он не мог подъехать на экипаже — скрип колёс услышали бы. Но верхом...
— Джексон бы заметил чужую лошадь! — возразила Мишель.
Северус медленно повертел осколок стекла перед глазами:
— Если бы она была чужой. А если взять одну из ваших?
Тишина повисла тяжёлым покрывалом. Где-то вдали прокричала птица, и звук этот показался зловещим.
Мишель вдруг вспомнила — утром Джексон жаловался, что гнедая кобыла вся в пене, будто её недавно гнали. Но все лошади стояли в стойлах...
— Чёрт возьми, — вырвалось у Блада. — Кто-то мог взять её и вернуть.
Северус кивнул, уже доставая записную книжку:
— Нужно проверить подковы —продолжал он, осматривая. Но его внимание привлекло что-то на земле. Он наклонился и поднял ещё один предмет — крошечный, едва заметный
— Пуля.
Мишель почувствовала, как у неё похолодели пальцы.
— Но мы не слышали выстрелов.
— Потому что это не от пистолета, — Северус покатал металлический шарик между пальцев. — От карманного дуэльного пистолета. Такие используют для тихой стрельбы на близком расстоянии.
— Вы думаете, в Николаса стреляли? — голос Мишель стал резким.
— Нет. Если бы стреляли, мы нашли бы больше следов. Это предупреждение
Он опустил пулю в карман и окинул беседку последним оценивающим взглядом.
— На сегодня достаточно. Завтра начнём с конюшни.
Когда они возвращались к дому, Мишель невольно замедлила шаг. Ей показалось, что в окне библиотеки мелькнул свет. Как будто кто-то зажёг свечу...
Но когда она пригляделась, окно было тёмным.
— Мисс Уокер? — Северус обернулся к ней. В его голосе не было нетерпения, только лёгкий вопрос.
— Ничего, — она догнала их. — Просто показалось.
Когда мисс Мишель зашла в дом, она, не замедлив, поспешила удалиться в свою комнату, не удостоив мать ни взглядом, ни словом, хотя та явно питала живейший интерес к происходящему. Шарлотта, проводив утомлённым взглядом дочь, позволила себе едва слышный вздох, после чего обратила своё внимание на племянника Блада и новоприбывшего гостя.
Она показала выделенную для Северуса комнату, а затем, с присущим ей радушием, предложила чашку ароматного ромашкового чая.
— Благодарю вас, миледи. Вы слишком ко мне добры...– с лёгкой улыбкой заговорил Северус.
Шарлотта Уокер с едва заметной дрожью в пальцах поправила кружевные манжеты, прежде чем жестом пригласить Северуса в малую гостиную. Закатные лучи, проникая сквозь витражное окно, рисовали на дубовых панелях причудливые узоры, напоминающие то ли церковные витражи, то ли застывшую кровь.
— Прошу вас, мистер Браун, — её голос звучал устало, но с неподдельным теплом, — в нашем доме вы найдёте всё необходимое. После столь долгой дороги вам должно хотеться покоя.
Она двинулась к резному буфету, где стоял фарфоровый сервиз с нежными васильками — подарок покойного мужа на двадцатилетие свадьбы. Пальцы её скользнули по позолоченной ручке чайника с той особой осторожностью, с какой прикасаются к реликвиям.
Северус, наблюдавший за ней с почти клинической внимательностью, вдруг смягчил выражение лица. В свете заката он разглядел то, что ускользнуло от других — как тени под глазами Шарлотты выдавали бессонные ночи, как непривычно резко проступили ключицы под кружевным воротничком, как дрожала нижняя губа, когда она думала, что никто не видит.
— Ваша доброта тронула бы даже лондонских снобов, миледи, — он сделал шаг вперед, намеренно ступая так, чтобы скрип половицы предупредил о его приближении. — Но мне не хотелось бы обременять вас в столь... трудные для семьи дни.
Шарлотта повернулась, держа в руках чашку с тончайшим фарфором. В её глазах — тех самых, что Мишель унаследовала вместе с упрямством, — вспыхнуло что-то неуловимое.
— О, мистер Браун, — она протянула чашку, и Северус заметил, как странно преломляется свет в глубине чая, будто ромашковые лепестки продолжают танцевать даже в кипятке. — В доме, где пропал ребёнок, любая помощь — благословение. Особенно от человека, которого Блад считает... — её голос дрогнул, — ...столь незаурядным.
Они сидели теперь у камина, где догорали последние поленья. Северус, вопреки привычке, позволил себе откинуться на спинку кресла, создавая иллюзию расслабленности. Он наблюдал, как пламя играет в светлых волос Шарлотты, как её пальцы бессознательно ищут на шее жемчужное ожерелье
— Ваша дочь... — начал он осторожно.
— Мишель унаследовала горячность своего отца, — Шарлотта улыбнулась, и вдруг на мгновение стала похожа на ту девушку с портрета в библиотеке — Но её сердце... О, мистер Браун, если бы вы знали, как она плакала в детстве над мёртвой птичкой...
В коридоре скрипнула дверь. Оба замолчали, прислушиваясь к шагам — лёгким, быстрым, знакомым. Мишель, несомненно, стояла за дверью, затаив дыхание.
Шарлотта вздохнула и поднялась, её шёлковое платье зашелестело, как осенние листья.
— Я покажу вам вашу комнату еще раз— сказала она громче, чем необходимо.
Её голос затих, когда они вышли в коридор, где никого не оказалось. Мишель скрылась сразу же как поняла, что скрипучая дверь её подвела.
Дверь в комнату Мишель закрылась с едва слышным щелчком, будто сама старалась не выдать её присутствия. В полумраке, освещённом лишь угасающим закатом, девушка прижалась спиной к резным дубовым панелям, затаив дыхание. Сердце её стучало так громко, что, казалось, могло разбудить даже портреты предков, молчаливо наблюдавших с темных стен коридора.
Голоса матери и этого...детектива, мистера Брауна, звучали приглушённо у неё в голове, но каждое слово отдавалось в её ушах с мучительной ясностью.
«Если бы вы знали, как она плакала в детстве над мёртвой птичкой...»
Губы Мишель сжались в тонкую ниточку. Она ненавидела, когда мать говорила о ней в таком тоне — словно она всё ещё та маленькая девочка в кружевном платьице, а не барышня, способная принимать собственные решения. Хотя мистер Браун и числился другом её любезного кузена — единственной души, что, казалось, по-настоящему понимала её, — это не давало повода Шарлотте обсуждать её, словно какую-нибудь неразумную дебютантку с этим человеком.
Шарлотта, проводив мистера Брауна до его комнаты, остановилась на мгновение перед дверью дочери. Рука её замерла в воздухе — постучать? войти без спроса? — но после секундного колебания она опустила её, снова обретя вид безупречной хозяйки дома.
Когда шаги матери затихли в дальнем конце коридора, Мишель наконец выдохнула. Она подошла к зеркалу в резной раме, вглядываясь в своё отражение — бледное, с тенью упрямства в глазах и синяками, которые не скрывала даже пудра. Те самые золотистые локоны, что беспорядочными волнами спадали на плечи, словно пытались укрыть её от посторонних взглядов.
В глубине стекла что-то мелькнуло — мимолётное движение, едва уловимое. Мишель резко обернулась, но в комнате никого не было. Лишь тяжёлые портьеры колыхались от ночного сквозняка, а пламя свечи в бронзовом подсвечнике изгибалось, отбрасывая на стены тревожные тени.
Юная леди ощутила знакомое содрогание вдоль позвоночника - это незримое присутствие вновь давало о себе знать. Однако, в отличие от прежних раз, когда подобные ощущения заставляли её трепетать, теперь она лишь едва заметно сжала пальцы на складках своего шелкового платья. Привычка - вторая натура, как говаривал ее дядя и за последние дни Мишель успела привыкнуть к этим странным... проявлениям.
Ночью она проснулась от собственного резкого вдоха, как будто её грудь сдавили невидимые руки. Простыни спутались вокруг ног, а сердце бешено колотилось, хотя в комнате стояла полная тишина. Остатки сна ещё цеплялись за сознание — чьи-то пальцы в её волосах, запах ладана и земли, шепот, который она не могла разобрать.
Мишель резко села, впиваясь ногтями в шелк подушки. Лунный свет пробивался сквозь щели штор, рисуя на полу геометрические узоры.
— Просто сон... — прошептала она, но голос звучал чужим.
Глоток воды не помог — ком в горле не исчезал. Мишель накинула темный бархатный плащь и босыми ногами ступила на холодный паркет. Ей нужен был воздух, настоящий, не этот спёртый кошмарный угар, наполнявший комнату.
Сад купался в лунном свете. Тени от деревьев ложились на дорожки чёткими силуэтами, будто кто-то расчертил местность для неведомой игры. Мишель шла медленно, вдыхая прохладу, стараясь не думать о сне.
Но сад сегодня дышал иначе. Листья шелестели с непривычной настойчивостью. Где-то вдали крикнула сова.
Мишель остановилась у фонтана, положив ладони на мраморный край. Вода стояла неподвижно, отражая луну и её собственное бледное лицо с тёмными кругами под глазами.
— Прогулки ночью — не самая разумная идея, мисс Уокер.
Голос раздался прямо за спиной.
Мишель вздрогнула так, что чуть не опрокинулась в воду. Резко обернувшись, она увидела Северуса.
Он стоял в двух шагах, его тёмный костюм сливался с ночью, и только лицо, освещённое луной, казалось парящим в темноте. В руке он держал записную книжку.
— Вы следите за мной? — вырвалось у неё, сердце теперь колотилось от ярости.
Уголок его губ дрогнул — не улыбка, а скорее профессиональная оценка.
— Если бы я следил, вы бы не услышали моего приближения.
— Тогда что вы здесь делаете?
Он сделал шаг вперёд, и теперь свет упал на его глаза — холодные, аналитические.
— Проверяю одну теорию.
— В два часа ночи?
— Преступники редко действуют по расписанию, — он склонил голову, изучая её лицо. — Вам снился кошмар.
Это не было вопросом.
Мишель сжала кулаки.
— Не ваше дело.
— Напротив. Всё, что происходит в этом доме, теперь входит в моё расследование.
Тишина повисла между ними. Где-то в кустах шуршнуло — возможно, ёж, а может, что-то более существенное.
— Что вам снилось? — спросил он наконец, и в его голосе появились нотки профессионального интереса.
Мишель хотела солгать. Хотела уйти. Но что-то в его взгляде...
— Кто-то был в моей комнате, — прошептала она. — Я... слышала дыхание.
Северус не шелохнулся, но его пальцы слегка сжали блокнот.
— Запахи? Звуки?
— Ладан... и земля. Как в церкви во время похорон.
Его брови чуть приподнялись.
— Вы уверены, что это был сон?
Ветер внезапно усилился, срывая лепестки с ближайших роз. Один, тёмный даже в лунном свете, упал к её ногам.
Северус поднял его, повертел в пальцах.
— Свежий. Интересно.
Мишель почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Этот человек раздражал её все больше и больше, будто он в действительности знал все, что есть на этом свете.
— Это невозможно. Черной розы больше нет –сказала она, скорее, для себя, хотя прекрасно знала что отсутвие цветка никак не влияет на появление лепестков.
— Невозможное, мисс Уокер, — он разжал пальцы, и лепесток упал на землю, — обычно оказывается просто тем, что мы пока не можем объяснить.
Мишель скрестила руки на груди, ощущая, как холодный ветер пробирается по ногам.
— Вы всегда говорите загадками?
Северус приподнял бровь, закрывая записную книжку.
— Это не загадки. Это факты. Черная роза исчезла, но лепестки появляются. Значит, есть объяснение, которое мы пока не нашли.
— О, как удобно, — она резко повернулась к дому, чувствуя, как раздражение поднимается по шее горячими волнами. — «Мы пока не нашли». Значит, вы тоже не знаете.
Он не ответил сразу. Только шагнул следом, его сапоги мягко шуршали по траве.
— Я знаю, что блуждания по саду ночью не принесут ответов. А вот систематический поиск — возможно.
Мишель фыркнула, не оборачиваясь.
— Ваш «систематический поиск» пока не дал ничего, кроме новых вопросов.
— Зато он исключил несколько вариантов, — его голос звучал спокойно, но в нем появилась едва уловимая жесткость. — Например, теорию о том, что Николас просто сбежал.
Она остановилась, сжав кулаки.
— Вы действительно считаете, что он...
— Я считаю, что пора перестать гадать и начать действовать, — он обогнал ее, теперь стоя между ней и домом. — И первое правило — не бродить в одиночестве там, где уже двое пропали без вести.
Луна высветила его профиль — резкие скулы, плотно сжатые губы. Он выглядел не просто рассерженным, а... обеспокоенным?
Мишель неожиданно сдалась.
— Хорошо, — она резко двинулась вперед, проходя мимо него так близко, что ее рука чуть коснулась его рукава. — Но завтра я хочу и буду участвовать в вашем «систематическом поиске». Только...
Северус не стал возражать. Он просто шел рядом, пока они не достигли террасы.
— До утра, мисс Уокер, — он слегка склонил голову.
— До утра, мистер Браун, — она бросила через плечо, уже поднимаясь по ступеням.
Утро пришло в Скортбейн-Холл тихо и неспешно, словно стесняясь нарушить хрупкое спокойствие. Солнечные лучи пробивались сквозь тяжелые портьеры, рисуя золотистые дорожки на дубовом полу. В воздухе витал аромат свежеиспеченного хлеба и кофе — обычные, земные запахи, так контрастирующие с ночными кошмарами.
Мишель проснулась с ощущением тяжести за веками. Она провела рукой по лицу, словно пытаясь стереть остатки тревожного сна. Пальцы наткнулись на маленькую царапину на щеке — когда она успела ее получить?
Одев простое чёрное платье (никаких этих дурацких кринолинов сегодня — ей нужно было чувствовать себя свободной), она спустилась в столовую. Комната была залита утренним светом. Александра, свежая и розовощекая, аккуратно намазывала масло на тост. Блад что-то оживленно обсуждал с Кристианом, размахивая вилкой. Шарлотта, сидя во главе стола, с материнской заботой разливала чай.
Все выглядело так... нормально. Слишком нормально после вчерашней ночи.
— Доброе утро, дорогая, — Шарлотта улыбнулась, протягивая чашку. — Ты хорошо спала?
Мишель едва сдержала нервный смешок.
— Прекрасно, мама. Как младенец.
Ее взгляд скользнул к пустому месту за столом.
— А где...
— Мистер Браун уже завтракал, — Александра подняла на нее свои голубые, как незабудки, глаза. — Он сказал, что отправился осматривать сад. Кажется, он что-то нашел у беседки.
Ложка звякнула о фарфор, когда рука Мишель непроизвольно дрогнула.
— Я... я присоединюсь к нему.
Она встала так резко, что опрокинула стул.
Сад встретил ее свежестью после ночной росы. Трава блестела, как усыпанная алмазами, а где-то в кустах щебетали птицы. Идиллическая картина, если бы не одно "но" — у той же беседки, склонившись над чем-то на земле, стоял Северус.
Его черные волосы были собраны в небрежный хвост, а на лице застыло выражение крайней сосредоточенности. Увидев ее, он лишь слегка кивнул.
— Вы опять что-то нашли, — это не было вопросом.
Он отступил в сторону, позволяя ей увидеть.
На земле, аккуратно выложенные в круг, лежали несколько черных лепестков. И в центре...
— Это...
— Пуля, — подтвердил Северус. — Та же, что и вчера. Только теперь она...
Мишель наклонилась ближе. Пуля была покрыта странным налетом — темным, почти черным, но с металлическим отблеском.
— Что с ней сделали?
— Интересный вопрос, — он вытащил из кармана носовой платок и осторожно поднял находку. — Это похоже на окисление, но...
Он вдруг замолчал, повернув голову к дому. Мишель последовала за его взглядом.
В окне библиотеки стояла Александра. И наблюдала за ними с выражением, которое Мишель никогда раньше не видела на лице кузины — холодным, изучающим, почти... чужим.
Но когда их взгляды встретились, Александра мгновенно преобразилась, махнув рукой с обычной своей робкой улыбкой.
Северус тихо свистнул.
— Любопытно.
— Что? — Мишель повернулась к нему.
Он медленно покачал головой.
— Пока ничего. Но, мисс Уокер, будьте добры, расскажите мне все, что вы знаете о вашей кузине. Особенно... о ее привычках в последнее время.
Солнце продолжало светить, птицы — петь, а где-то в доме звенела посуда.
–С какой стати? —возмущённо прошептала Мишель. Александра являла собой образец кротости и добродетели - сама мысль что этот проницательный детектив мог заподозрить её в этих преступлениях казалась возмутительной. Он намекал, что убийцей могла быть она? Что она подкладывала все эти лепестки? да быть такого не может!! Подобное предположение было настолько абсурдным, что вызывало у Мишель приступ гнева.
В этот момент раздались размеренные шаги позади. Обернувшись, Мишель увидела своего кузена-и тут же ощутила, как с плеч спадает невидимое бремя. Один лишь вид Блада, его невозмутимая осанка и насмешливый взгляд, действовали на неё успокаивающе
Тишина повисла между ними, густая и тяжёлая, как лондонский туман. Северус не сразу ответил, его черные глаза изучали Мишель с холодной аналитичностью, словно она была очередной уликой в его расследовании.
— Я не обвиняю вашу кузину, мисс Уокер, — наконец произнёс он, тщательно подбирая слова. — Но в каждом деле важно учитывать все возможности. Даже те, что кажутся... маловероятными.
Мишель сжала кулаки, чувствуя, как горячая волна возмущения поднимается к горлу.
— Александра не способна на такое! Она даже паука из комнаты выносит на листке бумаги, чтобы не раздавить!
Шаги Блада приближались, его тень легла на траву рядом с ними.
— В чём дело? — спросил он, оглядывая их напряжённые лица.
— Твой друг, — Мишель бросила ядовитый взгляд в сторону Северуса, — видимо, считает, что Александра может быть причастна к исчезновению Николаса!
Блад поднял брови, но, к её удивлению, не рассмеялся и не возмутился. Вместо этого он обменялся с Северусом долгим взглядом.
— Я бы не стал исключать никого, — тихо сказал он.
Мишель отшатнулась, будто её ударили.
— Ты тоже?!
— Не в том смысле, что она что-то сделала, — Блад поспешно поднял руки, словно защищаясь. — Но... возможно, что-то видела. Или знает больше, чем говорит.
Северус кивнул, его внимание снова переключилось на пулю в платке.
— Может, в последние дни перед исчезновением Николас часто спорил с Александрой? Или как то шутил?
Мишель открыла рот, чтобы возразить, но вдруг задумалась. Да, в последнюю неделю Николас действительно был особенно резок с сестрой. Она списала это на его обычное раздражение после проигрыша в карты...
— Они просто...
— И ещё, — Северус перебил её, — в ночь исчезновения Николаса Александра была единственной, кто, по словам слуг, «крепко спал». Хотя обычно, по словам вашего дяди, она страдает бессонницей.
Это было правдой. Мишель сама не раз видела, как кузина бродит по дому вечером с книгой в руках.
— Это ещё ничего не доказывает, — прошептала она, но в голосе уже не было прежней уверенности.
Блад осторожно положил руку ей на плечо.
— Мы не обвиняем её, Миш. Но нам нужно проверить все варианты.
Северус тем временем подошёл к беседке и провёл пальцем по каменной кладке.
— И ещё один момент... — Он показал им едва заметную царапину на основании ангела. — Это свежий след. Кто-то недавно пытался сдвинуть статую.
Мишель почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Вы думаете, там что-то спрятано?
Вместо ответа Северус наклонился и сильно нажал на каменную складку одежды ангела.
Раздался глухой щелчок.
И плита под статуей чуть сдвинулась, открывая тёмную щель...