Творец слез

Я люблю тебя, как умеют любить только звезды: издалека, в тишине, не отклоняясь от орбиты.

В ту ночь мне не снились плохие сны: никаких подвалов, никаких ремней, никаких винтовых лестниц, уходящих в темноту. Во сне я чувствовала, что на меня кто-то смотрит. Только когда кошмары постучали в дверь моих мыслей, с моих губ сорвался стон. Но в следующее мгновение угроза исчезла. Что-то окутало меня, прогоняя страхи прочь, и я погрузилась в забытье, убаюканная успокаивающим теплом.

Я приоткрыла ресницы. Сколько времени? Темноватое небо за окном еще не утратило оттенков ночи. Наверное, до рассвета оставалось совсем немного.

Перевернувшись, я почувствовала легкую боль в тазу и в мышцах ног. Я пошевелила бедрами под одеялом и ощутила легкое жжение в промежности.

Ригель обхватил меня за талию, вот откуда эта приятная тяжесть. В полумраке угадывались очертания его сильных плеч. Другую руку Ригель засунул под подушку. Он дышал легко и размеренно. Длинные ресницы, изящные скулы, черные волосы, рассыпавшиеся по подушке, пухлые, немного потрескавшиеся, но все такие же красивые губы... Мне всегда нравилось смотреть, как он спит. В эти моменты он казался обаятельным и ранимым.

Я почувствовала, как мое сердце колотится в груди.

Неужели это произошло на самом деле?

Я поколебалась, затем осторожно дотронулась до его лица, чувствуя тепло под кончиками пальцев. Он действительно был здесь, рядом со мной. Это был не сон...

Счастье переполняло мое сердце. Я прикрыла глаза, вдыхая его аромат, затем скользнула под одеялом и прижалась к нему. Мягко коснулась его губ своими. В тишине раздался влажный звук медленного поцелуя.

Когда я оторвалась от губ Ригеля, то увидела, что его глаза открыты.

– Я тебя разбудила? – прошептала я, испугавшись, что повела себя довольно вероломно.

Ригель не ответил и продолжал смотреть на меня. Я удобнее положила голову, наслаждаясь его взглядом.

– Как ты? – спросил он, скользнув взглядом по моему телу, укрытому одеялом.

– Хорошо. – Я искала его глаза, свернувшись калачиком, чувствуя, как от счастья загораются мои щеки. – Так хорошо, как никогда раньше не было.

Вдруг я подумала об Анне и Нормане. Наверное, мне следовало поскорее вернуться в свою комнату.

– Сколько сейчас времени? – спросила я, и Ригель, казалось, понял мои опасения.

– Они проснутся только через несколько часов.

В этом ответе я услышала призыв остаться еще ненадолго.

Хотелось лежать и смотреть ему в глаза, но было достаточно просто чувствовать его рядом с собой. По телу разлилась приятная истома, и спустя какое-то время, вместо того чтобы закрыть глаза, я прошептала:

– Мне всегда нравилось твое имя.

Я никогда не признавалась ему в этом, ни разу. И все же теперь я чувствовала, что моя душа крепко связана с Ригелем.

– Знаю, ты думаешь о нем не так, как я, – мягко добавила я, когда Ригель взглянул на меня. – Знаю, что' оно для тебя значит.

Теперь его взгляд стал внимательным, внутри черных радужек светилось что-то далекое, что я даже не пыталась уловить.

– Ты зря думаешь, что оно связывает тебя с Маргарет.

Интимность моих слов отразилась во взгляде Ригеля.

– И с чем же оно меня связывает? – хрипло и медленно спросил он, явно не надеясь на ответ.

– Ни с чем.

Ригель посмотрел на меня непонимающе.

– Ты звезда в небе, Ригель, а небо в цепи не заковать.

Кончиком пальца я провела воображаемые линии между родинками на плече и под ключицей: три звезды Пояса Ориона.

– Твое имя не должно тебя тяготить. Оно особенное, как и ты, светит только тем, кто знает, где искать свет. Ты молчаливый, глубокий и многогранный, как ночь. – Я соединила невидимой линией нижние концы его созвездия на груди. – Ты когда-нибудь думал об этом? – Я улыбнулась своим словам. – Меня назвали в честь бабочки, самого эфемерного существа на свете. Но ты... У тебя звездное имя. Очень редкое. Такие люди, как ты, сияют своим собственным светом, даже если не знают об этом. Имя делает тебя именно таким, какой ты есть.

Мой палец остановился на его груди, напротив сердца. Именно там, в самой глубине этого невидимого созвездия, должна быть звезда, имя которой он носил.

Я повернулась, свесилась с кровати и нащупала на полу свое платье. Порылась в кармане и снова повернулась к Ригелю.

Он посмотрел на фиолетовый пластырь, который я держала в руке. Прежде чем он успел что-либо понять, я вскрыла упаковку и прилепила пластырь ему на грудь в том месте, где было сердце.

– Ригель, – прошептала я, указывая на фиолетовое пятнышко, на его звезду. Потом я достала пластырь такого же цвета, открыла его и приклеила к своей груди, прямо над сердцем.

– Ригель, – сказала я, показывая на свою грудь. Я накрыла пластырь ладонью, словно давала клятву верности.

Погружаясь в сон, я чувствовала, как его рука обнимает меня поверх одеяла.

– Звезды не одиноки. Ты не одинок, – пробормотала я, медленно закрывая глаза, – Ты всегда со мной...

Я не стала ждать, пока он ответит. Мне не нужны ответы теперь, когда я постучала в дверь его души. Мне просто нужно медленно пробраться в колючий ежевичник, сесть там на корточки и терпеливо ждать.

Я чувствовала на себе взгляд Ригеля. Он сопровождал меня почти всю жизнь, и я никогда не понимала его истинного значения. Не понимала до вчерашнего дня.

Я погрузилась в успокаивающее тепло его дыхания и уснула. А когда проснулась... Ригеля рядом не было.

В тот вечер воздух был теплым. Ветер шелестел деревьями и приносил с собой свежий запах облаков. Казалось, стоило только вдохнуть его всей грудью – и я смогла бы подняться вместе с ветерком и прогуляться по небу.

Прошла всего неделя с того утра. Наши шаги стучали по бетонному покрытию моста, размеренные и спокойные, в этот поздний час мы здесь оказались в одиночестве.

– Смотри, – прошептала я. Рюкзак шлепнул меня по спине, когда я резко остановилась. В закатных лучах река сверкала, как россыпь самоцветов, переливаясь яркими искорками. Участки, где переделывали парапет, были закрыты строительной оранжевой сеткой.

Ригель шел впереди, его профиль четко вырисовывался в красноватом свете заката, черные волосы развевались на ветру. Он остановился, посмотрел в указанном мною направлении и кивнул.

Вот уже неделю как мы возвращались из школы вместе. Теперь это мое самое любимое время. Мы могли идти рядом друг с другом на виду у всех и ничего не опасаться. Окружающий мир в такие моменты переставал для нас существовать.

– Они прекрасны, правда? Все эти оттенки, – пробормотала я.

Далеко под нами текла река, сверкая медовыми отблесками. Но я смотрела не на реку, я на него. Ригель это заметил и медленно повернулся.

Наверное, он тоже научился понимать то, что передавалось через взгляды и оставалось невидимо для остальных. В нашем молчании звучали слова, которые никто не мог услышать, и именно там находилось место наших встреч – среди невысказанного.

Он ждал, пока я медленно к нему подойду. Я остановилась на расстоянии шага – такая дистанция в глазах посторонних, наверное, считалась приличной. Даже если на мосту никого нет, даже если у рабочих закончилась смена и они ушли, надо соблюдать условности.

– Ригель, тебя что-то беспокоит? – Я выдержала его взгляд, но увидела в нем что-то, что побудило меня продолжать: – Мыслями ты где-то далеко. Кажется, уже несколько дней ты чем-то расстроен.

Нет, «расстроен» – не то слово. С Ригелем что-то происходило, но я не понимала, в чем причина его странного состояния. Он медленно покачал головой, посмотрел вдаль, где река терялась среди деревьев.

– Никак не могу привыкнуть, – произнес он тихим голосом.

– К чему?

– К твоей способности видеть то, чего не видят другие.

– Да, есть такое! – Значит я не ошиблась, думая, что его что-то беспокоит. – И все-таки почему ты такой задумчивый?

Он промолчал, и я спросила мягче:

– Из-за психолога, да? Видела, как сегодня утром ты разговаривал с Анной. Кажется, она собиралась поговорить с тобой после визита. А позавчера вас обоих не было дома полдня.

Я сжала его руку в ладонях, и глаза Ригеля на мгновение замерцали, прежде чем оторвались от горизонта.

– Ригель, не хочешь рассказать мне, что происходит?

Он медленно поднял на меня глаза, и я встретила тот же взгляд, которым он впервые посмотрел на меня неделю назад. И тут произошло нечто неожиданное, к чему я не была готова: защита в глазах Ригеля рухнула, и на меня хлынула волна чувств – угрызения совести, отчаяние и нежность, которая захлестнула меня и на мгновение лишила возможности дышать. Чувства Ригеля вызвали во мне такое волнение, что сердце бешено забилось, и, чтобы устоять на ногах, я отступила на шаг назад.

– Ригель, – ошеломленно прошептала я, не понимая, что сейчас произошло. Однако, прежде чем я успела что-либо сделать, он приблизился ко мне и оставил долгий поцелуй в уголке моих губ.

Когда он оторвался, я пыталась прийти в себя, сбитая с толку приливной волной чувств и смущенная его безрассудным поступком.

Что с ним творилось? Я собиралась спросить Ригеля, как вдруг почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног и мир рушится – мой взгляд скользнул поверх плеча Ригеля, и я увидела его.

В нескольких метрах от нас на ветру стоял, вытаращив глаза... хоть бы это был кто-нибудь другой, но нет, там стоял Лайонел, белый как полотно.

Увидев застывший в моих глазах крик, Ригель обернулся, и его плечи вздрогнули, когда он уткнулся взглядом в Лайонела.

Тот сжимал в руке красивый букет цветов. Его растерянный и шокированный вид, как кинопленка, показал последовательность запечатленных образов: рука Ригеля в моих ладонях, наше учащенное дыхание, близость наших тел, его губы в уголке моего рта.

Одного этого момента оказалось достаточно, чтобы Лайонел понял, почему я его избегаю.

Он понял, а это для него было все равно что упасть и разбиться об лед. Лайонел теперь видел меня в другом свете, и его взгляд горел тысячей оттенков: тревогой, недоверием и неверием, отчаянием... Он медленно опустил руку с цветами. Затем его обиженный, разъедаемый кислотой разочарования взгляд скользнул к Ригелю.

– Ты, – прошипел он голосом, который я едва узнала. Розы задрожали в его руке, лицо исказилось от ярости. – Ты все-таки подкатил к ней...

– Лайонел... – пробормотала я, но Ригель меня перебил:

– О, очередной букетик! – сказал он. – Как оригинально! Можешь оставить его на крыльце, кто-нибудь подберет и занесет в дом. – В его голосе звучал еле сдерживаемый гнев.

Глаза Лайонела вспыхнули огнем. Он двинулся к Ригелю на деревянных ногах, шаркая кроссовками по тротуару.

– Ты кусок дерьма! – процедил сквозь зубы Лайонел, багровея от злости. – Я сразу понял, что ты наглый ублюдок, который не умеет держать при себе грязные руки. Спал и видел, как бы ее полапать! Такой сукин сын, как ты, по-другому не может!

– А если она предпочитает мои грязные руки, – сказал Ригель, поджимая губы в жестокой улыбке, – а не твои?

– Ригель! – вскрикнула я, широко распахнув глаза.

Лайонел уже подошел к Ригелю и проревел ему в лицо:

– Теперь ты счастлив, да? – Вместе с голосом из него выплескивалась ненависть. – Доволен тем, как здорово у тебя это получилось? Доволен? Ты не заслуживаешь такую, как она!

Глаза Ригеля загорелись зловещим огнем.

– Ты, – произнес он с яростью, – это ты не заслуживаешь такую, как она!

– Меня тошнит от тебя! – Лайонел с ненавистью смотрел на Ригеля и, когда я попыталась его успокоить, обжег ненавистью и меня.

– Меня от вас обоих тошнит! Думаете, вам это сойдет с рук? Вы правда на это надеетесь? Наивные. Ваш маленький паскудный кукольный театр закрывается прямо сейчас.

Полный презрения взгляд Лайонела метнулся к Ригелю.

– Я всем расскажу. Все узнают, чем вы занимаетесь дома, какая вы семья. Посмотрим, что люди об этом скажут.

От паники у меня перехватило горло.

– Лайонел, пожалуйста...

– Нет! – мстительно выкрикнул он.

– Послушай, я хочу, чтобы ты все понял!

– Я уже и так все понял! – рявкнул он с отвращением. – Все яснее ясного. Настолько ясно, что меня сейчас вырвет. – Он стиснул зубы. – Ты решила спутаться со своим будущим братом, Ника. Поздравляю! Позволила себя лапать ненормальному ублюдку, который живет с тобой в одном доме и должен относиться к тебе как к сестре. Ты хоть понимаешь, насколько все это отвратительно?!

– Подари мне пачку шоколадок, – едко прорычал Ригель, – и мы помиримся.

Лайонел набросился на него в ту же секунду, отбросив букет в сторону.

Удары, толчки и рычание наполнили воздух. В ужасе я схватилась за голову.

– Нет! – крикнула я, дрожа всем телом. – Нет!

И в безумном порыве кинулась к ним, чтобы попытаться их разнять. Я цеплялась за их руки и громко визжала:

– Остановитесь! Перестаньте! Хватит! Умоляю вас! Остано...

Моя голова дернулась в сторону, волосы закрыли лицо, мир закружился перед глазами, я упала на землю. От удара о тротуар у меня перехватило дыхание. Я почувствовала, как засаднила щека, и жгучая боль пронзила правый глаз, так что пришлось его закрыть. В висках запульсировала тупая боль. Я приподнялась на локтях. Кружилась голова, на языке ощущался солоноватый вкус крови. Веки горели. Я подняла слезящиеся и дрожащие глаза на того, кто меня ударил.

В глазах Лайонела застыл ужас.

– Ника... – он сглотнул, не в силах говорить. – Клянусь, я не хотел...

Лайонел не видел застывшего рядом Ригеля с упавшими на лицо черными волосами. Он не видел холодных, прищуренных, презрительных глаз, которые кололи его, как невидимые булавки. Он успел увидеть лишь гневную вспышку черных радужек, прежде чем Ригель схватил его за волосы и ударил так сильно, что у Лайонела из носа хлынула кровь. Он застонал еще громче, когда на него градом обрушилась серия ударов. Ослепший от ярости Ригель бил Лайонела кулаками и пинал ногами, а тот в ответ тоже пытался ударить побольнее, царапал Ригелю лицо.

Их жестокость пугала меня, ситуация становилась невыносимой, и я закричала изо всех сил:

– Умоляю, хватит! Прошу вас!

У Ригеля из брови текла кровь, но, несмотря на это, он снова набросился на Лайонела.

Меня всю трясло.

– Нет!

Я наконец встала на ноги и опять кинулась к ним. Ни вкус крови во рту, ни оцарапанная щека, ни боль в висках, ни спазм в горле, ни страх не могли меня остановить. Всего этого было недостаточно, чтобы меня остановить, потому что... потому что внутри меня всегда билось сердце бабочки. Лететь на огонь – в моей природе, как и сказал Ригель. Я не думала о последствиях своего поступка.

Мало что видя из-за слез, я побежала к ним и стала хватать без разбора все, что могла ухватить: футболки, штаны, запястья и кулаки. Меня отпихивали, от меня отмахивались оба.

– Хватит! Достаточно! Ригель, Лайонел, остановитесь!

Все произошло слишком быстро. Я не успела упереться ногами и отлетела назад. Споткнувшись, я врезалась во что-то, что прогнулось под тяжестью тела. В воздухе завибрировал пронзительный скрип – звук, который остановил время.

Оранжевая сетка, закрывающая пустоты парапета, не выдержала. Я зажмурилась, не в силах понять, что происходит, и попыталась за что-нибудь ухватиться, но рюкзак на плечах тянул меня назад. Я потеряла равновесие.

Словно в замедленной съемке, я увидела Ригеля: вот он поворачивается, волосы бьются на ветру, его глаза наполняются слепым ужасом, который я больше никогда не увижу.

Он, моя единственная опора в мире, ускользал от меня.

В мучительной череде мгновений я увидела, как он бросился ко мне с вытянутыми руками. И его тень поглотила меня в тот момент, когда я начала падать в пустоту.

Ригель обхватил меня, и воздух, как живое существо, засвистел в ушах. Когда мы в свободном падении летели с головокружительной высоты, когда Ригель оказался ниже меня, прикрывая щитом своих рук, я не испытывала ничего, кроме неверия в смерть.

Его руки прижимали меня к себе так крепко, что наши сердцебиения слились. Прежде чем мы ударились об воду и нас поглотила холодная чернота, прежде чем реальность разбилась на осколки, я почувствовала его губы у своего уха.

Звук его голоса был последним, что я успела услышать. Последним... перед концом.

Среди завывания ветра в мире, трагически угасающем вокруг нас, прежде чем тьма уничтожила нас обоих, я услышала его голос, прошептавший: "Я тебя люблю".