глава восьмая. «ветер»
На старой фотоплёнке есть:
я и ты,
и Тишина.
Что развалила наш с тобой Мирок.
Я снова одинок, ты тоже одиночка.
Мы разошлись, когда растаял лёд.
Закат, что сжёг мечты мои.
А я смотрел, как догорал в них ты.
Осталась только грязь чарующей весны.
И умирающее тело в объятиях Тишины.
«Фотоплёнка» — Cypress Leaves.
Глава восьмая. «Ветер»
Сегодня 18 декабря 2019 года, сегодня бесконечно идёт снег и дождь. Погода решила немного поиграть с людьми. И разразилась настолько сильно, что молнии сверкали, гром гремел, дождь лил вместе со снегом. И ко всему прочему стояло минус пять. Как так происходило и почему — никто не знал. Наверняка, даже синоптики были в шоке. На улице минус, а тут дождь идёт с грозой в декабре. В общем, день был странный, но не по-обычному.
Хан проснулся от того, что замёрз, хотя именно этого чувства он не испытывал давно. Стало вновь противно подниматься с постели и шлёпать по холодному полу. Выглянув в окно, Джисон встал в ступор. Дождевая вода вместе со снегом заледенела коркой на окнах, выглядело всё так, словно он пытается заглянуть в будущее, которого теперь никогда не будет. Оно закончится сегодня вместе с этой странной до боли невыносимой погодой. Сквозь эту толщу льда Джисон пытался рассмотреть улицу, выходило плохо, но что-то увидеть можно было. Например, то, как деревья, что давно спят сладким сном, покрывались вечным льдом, а некоторые ветки ломались от тяжести принесённой погоды. Тротуар и дорога полностью заледенели, люди шли как улитки, машин и вовсе видно не было. Видимо боялись потерять то, что имели. Темно было так, словно на улице глубокая ночь, а не утро. Тучи были ужасно чёрно-синего цвета. Они ещё сильнее давили на людей, зажимая их в постоянном безразличии. Ну и дождь со снегом, что, бегая по дороге, играли в салочки. Скоро закончится день, закончится ночь и закончится две счастливые жизни. Что были рады друг другу помочь.
Джисон еле доехал до университета, а как он шёл... Чуть не навернулся раз сто. Боялся, поэтому аккуратно гусиным шажком продвигался в сторону работы. Именно сегодня он не смог позвонить утром Минхо. Обычно, когда он едет в автобусе, он пишет или звонит. Сегодня он этого не сделал. Слишком уж был шокирован атмосферой за окном. Боялся, что не успеет вовремя прийти на работу.
Пара зарубежной литературы началась с того, что не хватало одного студента.
— Пак Джонин?
— Здесь!
— Со Сонхва?
— Здесь!
— Ли Минхо?
Тишина. Ответа не последовало. Словно огромный булыжник свалился в этот момент на Джисона. Он раздавил его своей тяжестью. Вмял всё тело в землю, превратив внутренние органы в свежий фреш. Что-то определённо случилось. Хан чувствовал это.
— Кто-нибудь знает, где он?
— Нет, — в голос ответили студенты.
На Джисона обрушилась страшная паника, ему стало не по себе, вспоминая разговор в пятницу. Вдруг тревога стала прогрессировать. А руки предательски дрожать, моменты пятницы крутились в голове словно на повторе. Хан провалился в чёрную дыру своих воспоминаний. В аудитории было темно, а свет от ламп не спасал. Он видел учеников, но не видел Минхо. Впервые Мир показался ещё тусклее, чем он есть на самом деле.
Вдруг зазвонил телефон на экране высветилось: «мой любимый Хо». Хану стало легче. Наверное, Минхо просто проспал или опоздал на автобус. Сейчас он звонит, сказать, что чуть задержится, а может быть, и вовсе не придёт. Без лишних мысли и без стеснений перед студентами он отвечает неформально. Чувствуя, как начинает умирать.
— Алло, Минхо, ты где?
— Здравствуйте, вас беспокоит офицер полиции Бан Кристофер Чан, вы первый в списке последних вызовов. Это вы — «милый Хани»?
Сердце остановилось, кровь застыла в венах и аортах, Мир — умер. Хан смотрел в пол, чуть приоткрыв рот, чувствуя, как тело начинает немного дрожать. Мозг отключился, а может быть, умер. Он провалился, Джисон отдал себя пустоте по собственной воле. Вдруг стало ужасно темно, слышно было лишь тихий шёпот дождя и царапанье снега по заледеневшему окну. Студенты молчали, смотря на своего преподавателя. В них Джисон видел лишь смазанные картинки его неминуемого прошлого.
— Д-да, вероятно я... — дышать стало больно, Хан заикался от нехватки воздуха. Горло словно вскрыли самым острым ножом.
— Мне жаль вам сообщать, но не могли бы вы приехать в больницу ХХХ на опознание тела?
Минхо умер...?
— Т-тела?
Минхо умер...?
— Да, мы нашли документы. Ли Минхо, двадцать один год. Мне жаль вам сообщать, но. Он погиб.
Минхо умер.?
— П-погиб?
Минхо умер.
Не сдержалась на реснице, покатилась слеза. Телефон вылетел из рук, упав на экран. Тело вдруг стало ватным, оно расплывалось мёдом по горячей чашке чая. Хан продолжал смотреть вниз, слыша гудки в своём телефоне. мир для Джисона — умер. Он верил ему, он доверял, а он вновь подставил его. Он вновь бросил его одного здесь, мир продал его этой печальной пустоте. За что? За что Джисону все эти страдания?! Он мало настрадался?! Он мало в своей жизни видел зла?! Из стеклянно-пустых глаз полились океаны грусти и невозможной убитой любви. За окном слышен дождь и пианино из класса музыки. Сердце всё тише и тише начинает биться, словно ещё мгновение и перестанет вовсе. Заледенеет вместе с этим проливным дождём в середине декабря. Замёрзнет вместе с рыбами в реке. Превратиться в хрустальные слёзы свои. Джисон чувствует, как вновь начинает замерзать, как пальцы с каждым мгновением становится всё невозможнее сгибать. Они почти окоченели. Хан не верит! Они ошиблись! Они точно ошиблись! Они опознали не того Ли Минхо. Любимый Хо жив и тихо спит в своей постели. Он посмотрел на погоду за окном и решил остаться дома, верно?! Нет, он мёртв. Позвонили с телефона Минхо. Он мёртв.
Джисон сорвался с места, лишь подобрав с пола разбитый телефон, бросился безумием в больницу, которую назвал офицер. Может быть, он ещё жив? Может быть, он просто без сознания, а они решили, что он умер? Нет, он точно жив! Он просто впал в кому и всё! Хан должен его обнять, и тогда Минхо тут же проснётся, Джисон уверен! Минхо не может так просто умереть и сдаться. Они ещё не до конца вылечили друг друга.
Как Хан добрался до больницы, он не помнит. Принять реальность оказалось куда проще, чем думал Джисон. Он стоит в подвальном помещении, тут холодно так же, как и в его доме без Минхо. Кругом чарующая, убивающая пустота и невозможный холод. Среди большого количества закрытых холодильников открыт только один. Хан подошёл ближе и — умер. Он увидел Минхо, его любимого Хо, что лежал с закрытыми глазами, а лицо его было всё в гематомах, ссадинах и запёкшей крови. Лишь эта прекрасная родинка на носу была не тронута, словно специально, чтобы Джисон точно его узнал. На этом бледном, мёртвом теле не осталось ни следов того, что раньше согревало Хана холодными ночами. Джисону показали только лицо, аккуратно отодвинув белую завесу между жизнью и смертью. Он смотрел на него, а слёзы не переставали идти. Они падали, разбивались о пол хрустальными бокалами с самым горьким вином на планете, раскрашивая жизнь алым оттенком. Минхо умер в этой проклятой пустоте. Погиб, спасая Хана от вечности страданий.
Патологоанатом, видя в каком состоянии находится Джисон, спросил:
— Вам не хорошо? — прикоснувшись к плечу и наклонив голову к Джисону, спрашивал он.
— Он мёртв... — шептал Хан.
— Мне жаль... — мужчина снял чепчик со своей головы, хоть и делать так в морге не положено.
— Вы подтверждаете, что это Ли Минхо? — по лицу офицера можно было понять, что и ему сейчас паршиво.
— Да. Это мой любимый Хо. Это Ли Минхо, мой студент, что обожал зарубежную литературу и долгие объятия...
Смотреть на тело становилось всё труднее и трудней. Патологоанатом, заметив это, накрыл Минхо простынёй и закрыл холодильник.
— Может быть, вас подвезти до дома? — наклоняясь к Хану, спрашивал офицер.
— Да, если мо...
Джисон упал в обморок. Потрясение было слишком большим, он больше не смог с ним совладать. Он замёрз, превратился в ледышку. Больше нет возможности согреться, её больше не будет. Джисон умер вместе с Минхо, прямо сейчас. Всё умерло внутри, всё погибло.
Разбудил Хана отвратительный запах нашатырного спирта. Он, сидя всё там же в морге, наблюдал за другими людьми, что плакали. Он пришёл в сознание и впервые увидел родителей Минхо. Женщина ревела. Мужчина старался приобнять её за плечи, но она откидывала его руку каждый раз. Хан сразу понял, что это были родители. Джисону было больно, он не смог даже к ним подойти, он не хотел. Он согласился, и офицер отвёз его домой.
Как оказалось, Минхо переходил дорогу, и водитель, не справившись с управлением из-за сильного гололёда и плохой видимости из-за дождя и снега, сбил его. Ли погиб на месте. Отлетев от удара в столб, его рёбра сломались и проткнули лёгкие. Сделать что-либо было нельзя. Так и закончилась история Минхо, что до безумия любил зарубежную литературу и своего преподавателя по ней.
Но Джисон ещё жив, вернее его тело. Душа же давно мертва.
Он приехал домой, дверь в квартиру не открывалась. Замок промёрз изнутри, но всё же вошёл. Там отвратительно холодно. Хан не стал раздеваться. Прям в обуви и верхней одежде он прошёл в «комнату Минхо». Здесь было ещё немного тепло, но с завтрашним рассветом наступит конец. Яркое солнце на миг появилось, осветив всю комнату леденеющим светом. Но через три секунды оно исчезло. Джисон подумал, что это был Минхо. Наверняка он приходил извиниться за то, что погиб. Паника начала расти, руки стали дрожать, дыхание участилось. Стало просто до безумия больно в области сердца. Хан стал задыхаться. Он упал с дивана на пол, чувствуя, как ужасающая боль охватывает всё его мёртвое тело. Он искусал губы в кровь, понимая, что не может вдохнуть и глоточек воздуха. Он скрутился в позу эмбриона и трясся. Чуть ли не в конвульсиях, фактически в припадке. Он закатил глаза, но, резко открыв их, увидел столько теней. Ещё в своей жизни он не видел столько. Комната просто была заполнена ими — человеческими силуэтами с ехидными улыбками. Джисон закрывал голову, чувствуя пристальный взгляд на себе.
Он провалялся так около трёх часов, а думал, что прошёл целый год. Поднимаясь на трясущихся руках, он падал вновь. Сильно ударившись о пол, он разбил губу. Тёплая струйка стекала по подбородку, марая бежевое пальто. Во рту был ужасающий привкус металла, который Джисон посмел себе забыть. Став вновь овощем, он, быстро скинув с себя пальто, пошёл на кухню. Достал аптечку, а из неё красную коробочку. Открыв её, он закатил рукава и ушёл в ванную. Хан смотрел на себя в отражение и рыдал. Он громко плакал, кричал. Уронил все баночки с уходовыми средствами с полок, разбил плитку на полу. Кидался этими же стеклянными баночками в стены, что разбивались как сердце Джисона в морге. Он смотрит на своё отражение в зеркале и наносит порезы на свою белоснежную кожу. Это была не шутка. Не для того, чтобы избавиться от внутренней боли, это было сделано для того, чтобы умереть. Глубина порезов была ужасная. Правая и левая рука больше не были похожи на что-то нормальное. Всё это — сырой кусок мяса, который теперь придётся зашивать. Один порез был очень глубокий и как Джисон не задел вену просто удивительно.
Он вышел из ванны, а с рук стекала кровь и остатки счастливой жизни. Хан бродил по холодной квартире, в надежде избавиться от тревожных мыслей и этих вечных воспоминаний о мёртвом лице. Сколько было прекрасных моментов, сейчас это всё спрятано под кожей Джисона. Всё тело Хана становится картой. Он играется с ножом рисуя дороги к Минхо. В остатках разума он перебинтовал себе руки и, упав на диван в «комнате Минхо», уснул. Крепко обнимая его футболку, что всё ещё пахла его любимым Хо.
◎ ◎ ◎
П-у-с-т-о-т-а. Прошло три дня. Джисон за это время не появился на работе. Ему писали, звонили, но он не отвечал. В университете узнали в каких настоящих отношениях состояли Джисон и Минхо. Скорее всего, если бы Хан пришёл всё-таки на работу, его бы попросили написать заявление об увольнение по собственному желанию. Поднимать шумиху всё равно никто бы не стал. Он недавно потерял дорого человека.
Обездвиженный ветер пытается вновь сделать рывок, но выходит плохо. По ужасно пустой квартире витает бесконечный запах его шоколадных сигарет. В «комнате Минхо» начался апокалипсис. Там безумно холодно, сыро и грязно. Солнце не светит в те окна, словно избегает. На столе ещё стоят окурки шоколадного ричмонда, а на стуле висит футболка Хо. Всё покрывается пылью. Становится трудно дышать, находясь там. Место, которое Джисон обожал, — умерло, и человек, которого он любил, вместе с ним. Биться в жуткой истерике так надоело. Слёз больше не было, а порезы не помогали. Хан нанёс такой, который нужно было зашивать, но естественно делать что-то такое он не собирался. Он уже начал гноиться. С каждым днём становился всё более и более красным. Такого цвета даже не существовало, который был на его руках. Это был абсолютно новый оттенок ничтожной жизни. Джисону очень не хватает Минхо. Он хочет вновь поцеловать его и утонуть в тех ласковых объятиях. Но его уже нет. Минхо похоронили 19 декабря 2019 года. Сейчас он стал частью земли этого мира, которому Хан больше никогда не поверит. Хотел бы, но не сможет. Вся его жизнь прошла так, словно он был наблюдателем, который не способен что-либо чувствовать. Просто смотрел за тем, как дамки прорываются вперёд. Он здесь — никто.
— Головная боль, но я продолжаю помнить яркий закат и твои холодные хрустальные пальцы, что прикасаясь ко мне, — обжигали меня.
Ему больно и одиноко. Джисон плачет тем, что осталось. Он не хочет, чтобы всё это оказалось правдой. Хан хочет проснуться и увидеть Минхо. То, как он готовит им кофе на завтрак. То, как красиво тлеет сигарета в его пальцах. Джисон хочет вновь поцеловать его, обнять со спины и спросить, как ему спалось. Хо бы ответил: «Ты ворочился, поэтому мне пришлось обнять тебя». А Хан в ответ бы просто легонько посмеялся, чувствуя запах его шоколадных сигарет; чувствуя тепло. Но Джисон лежит вновь в холодной постели, трогая свои пальцы, вспоминая, как к ним прикасался Минхо. Он рыдает на всю комнату, на всю квартиру, на весь дом, на весь город, на весь Мир, на весь его мир.
Джисон так устал. Отвратительно и безнадёжно устал. Заходить за край каждый раз так надоело. Сколько сообщений он написал Минхо, сколько отправил и сколько стёр, зная, что он никогда не ответит ему. Никогда.
Хан поднимается сквозь невыносимую боль во всём теле. Выпивает остатки холодного виски, закуривает шоколадную сигарету, надевает бежевое пальто, что чуть запачкано кровью. Он поднимается на крышу, где когда-то сидели они с Минхо. Беря те же стулья, он садится на них и, взяв сам себя за руки, закрывает глаза. Он представляет, что это ладонь Минхо его согревает. В ушах слышится звонкий смех его, а в конечностях чувствуется вновь то забытое тепло. Впервые за три дня Джисон улыбается. Словно Минхо жив, с ним всё хорошо, он рядом с ним. Он тут, под боком, вновь положил голову на плечо Джисона, расспрашивает о том, чтобы им вечером посмотреть и что приготовить. Они вновь обсуждают зарубежную литературу, потому что Минхо от неё без ума, так же, как и от преподавателя по ней.
В небе громко крикнула птица, Джисон открыл глаза и вся иллюзия, которую он так долго строил — исчезла.
Он уже не держится, он на краешке, чувствует, как сзади что-то его обнимает. Всё становится невыносимым. Вдох... выдох... вдох... выдох... шаг. Он летит в неизбежное, в прекрасное далёко, что было всё это время к нему очень жестоко. Ветер словно согревает его, становится намного теплее. Будто летит он не один, он летит с Минхо. Чувствуя его ладонь на своей. Они слились, они воссоединились. Лишь холодный снег прикрывает белоснежным одеялом тело на сыром асфальте, чуть вытирая кровь, чтобы люди не испугались. И сигарета дотлевает на крыше двенадцатиэтажного здания.
Теперь они вместе, уже навсегда. Они воссоединились. И там они абсолютно здоровы. Там есть Чонин и Сынмин, там есть родители, которые, как оказалось, тоже давно мертвы. Хан простит их, обязательно простит. Джисон впервые увидел прекрасные крылья Минхо, что когда-то были вырваны со злостью.
Джисона похоронили 22 декабря 2019 года.
Это была любовь. Это не была зависимость. Это были волшебные чувства, которые не каждый сможет почувствовать. Больные люди — здоровые отношения не построят, если не попробуют вылечить друг друга от разбитого прошлого опыта. Порой нам кажется, что то, что произошло никак нельзя изменить. И действительно, мы не можем поменять ситуацию, но мы можем — наше отношение к ней. Будь он чуть здоровее, они смогли бы исцелиться, они бы ещё больше смогли помочь друг другу. Но глава их жизней подошла к концу. Можно ли было его изменить? Можно. Но они верили в судьбу. А судьба — это отговорка для слабостей. Никто другой не может повлиять на наш выбор, только если мы сами этого не позволим.
Запиши и стирай...