Аспид 18+

– Я удовлетворил ваше любопытство, детектив? – улыбнулся он.
– В полной мере, – ответила я, уткнувшись лицом в его грудь.
– Тогда скажи мне вот что... Что было у тебя на уме, когда ты спросила, как я отношусь к маленьким, совсем крошечным, ошибкам?
– Не скажу, – сказала я, краснея.
– Ты была не против совершить в тот вечер маленькую ошибку со мной, не так ли?
– Ты не будешь считать меня легкомысленной и озабоченной, если я скажу, что да?
– А ты не будешь считать меня дикарем, если я скажу, что хотел взять тебя прямо там, не отходя от пианино?
Я рассмеялась, он тоже. Забавно было думать и шутить о прошлом, уже лежа в одной постели.
– Знаю, у тебя дела в Дублине, но останься со мной здесь на еще одну ночь, – попросила я.
– Не представляю, что должно случиться, чтобы я отказал тебе, – улыбнулся он.
Так головокружительно вдруг было обрести друг друга в мире, полном страданий и несправедливости. Так странно было чувствовать себя в полной безопасности после всего, что со мной случилось. Я знала, что Харт сможет защитить меня от чего угодно, ощущала это каким-то шестым чувством. А все остальное имело не больше значения, чем вчерашний прогноз погоды где-нибудь в Новой Зеландии.

Все утро мы провели в постели, не в состоянии разомкнуть объятия. Потом перебрались на кухню, позавтракали и принялись рассказывать друг другу истории из жизни. Гэбриэл провел детство в Шотландии у родителей отца. Его отец рано умер, но оставил им с Анджи приличное наследство. Гэбриэл никогда ни в чем не нуждался. Окончил университет в Лондоне по специальности криминалистика. Начал карьеру в полиции, потом решил работать на себя. Два года назад судьба свела его с моим отцом, и он переехал в Ирландию. Харт всегда работал на совесть. Сейчас, в двадцать восемь лет, у него был свой бизнес, штат сотрудников, обширный круг знакомств и связи с влиятельными людьми. Работы было много. Информация о конкурентах, соперниках, врагах была востребованным товаром, и за нее хорошо платили.
Сестра Гэбриэла, Анджи, на два года старше его, окончила художественную школу в Эдинбурге и работала дизайнером: рисовала, проектировала, разрабатывала интерьеры. Вслед за Гэбриэлом переехала в Дублин, они всегда были очень близки. Год назад она пережила очень неприятный разрыв с парнем, продала свою дублинскую квартиру и уехала сюда, на остров. Клиентов у нее меньше не стало, по суете большого города она не скучает, лошади и дикая природа приводят ее в полный восторг, так что возвращаться она вряд ли надумает. Хотя и жалуется периодически на отсутствие картинных галерей и магазинов с богатым выбором отделочных материалов...
Стоило Гэбриэлу закончить рассказ о сестре, как дверь распахнулась и в гостиную влетела девушка в черной фетровой шляпе и темно-вишневом дождевике. Мы с Гэбриэлом в тот момент сидели на диване, и я ютилась у него на руках. Рубашка на моей груди была расстегнута, и его рука как раз пыталась ослабить застежку на моем лифчике. Мы не успели отскочить друг от друга, настолько неожиданно все случилось.
Анджи замерла в дверях, сраженная зрелищем.
– Вижу, что дела у всех хорошо, можно не спрашивать, просто поздороваюсь, привет, – сказала она, закрывая ладонью глаза и пытаясь скрыть улыбку. – Ты, должно быть, Кристи! Прости, я не знала, что... вы вместе. Гэб мне ни слова ни сказал! Иначе бы я не вошла без звонка.
– Обычно люди звонят в любом случае, – заметил Гэбриэл.
– Я не люблю трогать кнопки, на них полно микробов. Гораздо безопасней просто толкать дверь плечом!
– Ну конечно! – проворчал Харт.
– Уже можно открывать глаза?
Я наспех застегнула пуговицы на груди и сказала, что можно.
Анджи убрала ладонь от лица, и на меня уставились смеющиеся серые глаза, такие же проницательные, как у Гэбриэла. Из-под шляпы выбивались длинные каштановые пряди. На носу сидели классные круглые очки, губы задорно улыбались, и что-то очень притягательное царило во всем ее облике. Должно быть, аура бунтарства. Дерзость маленькой колючки, выросшей среди садовых цветов. Непристойная шутка среди высокопарных поэм. Смех на тоскливых поминках. Вот кем она была, Анджи Харт.
– Очень приятно. Гэб много рассказывал о тебе, но никогда не упоминал, что вы встречаетесь. Он скрытный, как таежный волк!
«Да они начали встречаться прошлой ночью, поэтому он не успел», – заметил мой внутренний голос, который просто обожал меня подначивать.
Гэбриэл посмотрел на меня с заговорщицкой улыбкой – должно быть подумал то же самое. Что суток не прошло с тех пор, как мы стали принадлежать друг другу, и что нам самим еще предстоит свыкнуться с этим.
– И что же он обо мне рассказывал? – улыбнулась я.
– Что у тебя сердце размером с Кроук Парк[5]. Что семья у тебя не сахар. Что за тобой нужен глаз да глаз, а не то ты побежишь мирить льва с носорогом. Что Макгрегор не встал бы после тех нокдаунов, после которых встала ты.
Тепло разлилось внутри, словно я глотнула горячего чая. Гэбриэл выглядел смущенным, словно сестра только что показала мне коллекцию его детских штанишек. Я тоже смутилась от этой слишком лестной характеристики и осознания того, что он говорил обо мне с сестрой.
– Гэбриэл, ты уезжаешь сегодня, не так ли?
– Завтра.
– Но ты говорил, что...
– Завтра, – повторил Гэбриэл. Он так и не встал с дивана и не поприветствовал сестру. Только через пару минут, глядя на то, как он прикрылся журналом со столика, я поняла почему.
– Ребят, не хочу вас беспокоить и кофе сварю себе сама. Может, кто-то хочет тоже? – предложила Анджи, отправляясь в кухню.
– Не волнуйся, Анджи, ты не можешь побеспокоить нас больше, чем уже, – проворчал Харт.
– Я могу как-то облегчить твои страдания? – шепнула ему я, касаясь губами уха и постукивая пальцем по журналу.
– Да, – кивнул он. – Застегни все пуговицы и держись от меня подальше.
Я смеялась, когда шла на кухню. Харт провожал меня со скорбным лицом. Я повиляла ягодицами, чтоб поднять ему настроение. Он закрыл глаза, откинул голову на спинку дивана и проворчал, что то, что я делаю, ему совершенно не помогает.
* * *
Мы провели вместе день. Выбрались на природу, и Гэб с Анджи показали мне остров. День выдался ясным и теплым, ветра не было, океанический воздух пьянил, как наркотик.
Анджи околдовала меня вслед за братом. Есть люди, источающие особенную энергетику. С ними легко, с ними спокойно, они словно укрепленные гавани, где можно найти прибежище даже в самый страшный шторм. Оказалось, что Анджи тоже училась в религиозном пансионе для девочек, куда ее отправили бабушка с дедушкой, не в силах совладать с ее проказами и темпераментом. У нас сразу обнаружилась общая тема для шуток и разговоров.
– У нас была такая дисциплина, что мухи боялись гадить на стекла. Что, впрочем, не мешало нам развлекаться по мере возможностей, – сказала Анджи, как только Гэбриэл запарковал машину на берегу моря и мы вышли прогуляться.
– Мы ходили строем днем, а по ночам играли в карты на раздевание, – улыбнулась я.
– Наша директриса была бывшей наркоманкой, завязала, но изредка обдалбывалась кокаином так, что путала дверные косяки с людьми.
– Наша обожала ходить ночью по этажам и прислушиваться. Могла войти в любую комнату без стука в три часа ночи. Мы звали ее Цербер, у нее даже глаза светились в темноте.
– Моя подружка привозила из дому джин в бутылке от шампуня. Хорошо, что ее исключили, а не то я бы спилась в шестнадцать!
Я разразилась хохотом.
– Расскажи что-нибудь о своих школьных годах. Тяжко было? – спросила я у Гэбриэла, заметив, что он совсем не спешит делиться своими воспоминаниями, просто слушает нас с улыбкой.
– О да, ему было тяжко! – воскликнула Анджи. – Его не заперли, как меня, в монастырь, у него в школе был смешанный коллектив. И каждая вторая одноклассница мечтала, чтобы Гэбриэл залез к ней...
– Не продолжай, – предупредил он.
– В трусишки.
– Анджи! – Харт бросил в нее мелкой галькой.
– Но это правда! Пока мои репродуктивные органы зарастали плесенью в пансионе Святой Рафаэллы, Гэб каждое лето наведывался домой в компании новой девчонки.
– Я с тех пор остепенился, – рассмеялся он.
– Это тоже правда, – кивнула Анджи. – С тех пор как он стал работать у твоего отца, все девушки резко куда-то испарились. То ли постоянный стресс, то ли...
– Стресс, – оборвал он ее, поднялся и дал мне руку. – Думаю, нам пора возвращаться.
– Стресс по имени Кристи, – шепнула мне Анджи одними губами, стоило Гэбриэлу отвернуться.
Я с изумлением посмотрела на Харта, который ничего не услышал. По правде сказать, я на сто процентов была уверена, что ему всегда хватало женского внимания и вряд ли он монашествовал последние годы. Но мысль о том, что он мог обратить на меня внимание задолго до того, как мы впервые заговорили в ту ночь у фонтана, почему-то сразила меня наповал.

Он уехал на рассвете следующего дня. Прощались мы долго и горячо, так что губы потом долго саднило от поцелуев. Странно было вернуться в постель без него. Все казалось слишком тихим и меланхоличным: дом, пейзаж, погода, мои мысли, мое мироощущение.
Погода в то утро резко испортилась. С Атлантики налетели низкие тяжелые облака. Дождь обрушился на землю и на грудь океана. Я закрыла глаза и попробовала уснуть. Спалось тревожно. Снилось низкое темное небо, буревестники, парящие в предрассветном мраке, рыхлая земля на краю обрыва, в которой увязают мои пятки, и наконец мое стремительное падение в пропасть. Я резко открыла глаза, села на кровати и...
Приступ тошноты заставил меня вылететь из постели и бежать в ванную. Меня рвало так сильно, как никогда прежде. Голова была такой тяжелой, что я еле держала ее на плечах. Только через полчаса мне удалось совладать со своим желудком, который словно прокляли какие-то злые силы. Господи, что это? Отравление? Расстройство желудка? Последствия сотрясения мозга?
Я открыла браузер на телефоне и... ужасная догадка осенила меня раньше, чем я напечатала слово «тошнота». Боже правый, нет, этого не может быть. Я приняла таблетки в тот же день. В аварийную контрацепцию кладут столько гормонов, что шанс забеременеть был равен нулю. Я не могу быть... я не хочу! Сейчас, когда я еле-еле выкарабкалась из всего того ада, в который меня отправили Стаффорды и мой отец. Сейчас, когда в конце туннеля забрезжил свет. Сейчас, когда мне показалось, что судьба перестала пинать меня и швырять из стороны в сторону...
Ближайшая аптека, если верить «Гугл-картам», находилась в двух километрах от дома, на другом краю острова. За окном бушевала непогода. У меня не было ни дождевика, ни резиновых сапог, ни приличного зонта, но сейчас ничто не смогло бы остановить меня от похода за тестом. До аптеки пешком всего двадцать минут. Меньше, если бежать. Поэтому я побежала.
Дождь хлестал по лицу, легкая джинсовая парка вымокла в считаные секунды, кеды черпали воду в лужах. Когда я наконец добежала до аптеки, мою одежду можно было выжимать, а руки замерзли так, что я едва смогла вынуть платежную карту из кармана. Я купила у сонной аптекарши тест на беременность и попросилась в уборную. Она вытаращилась, но ничего не сказала, просто махнула в сторону двери за полками, уставленными лекарствами и подгузниками, и зачем-то сказала: «Удачи!»
* * *
Я вышла из туалета и остановилась перед прилавком, мелко дыша.
– Вы в порядке? – спросила аптекарша, заглядывая мне в лицо. Она была совсем юной и напоминала ту актрису, которая играла Арью Старк. Прямо очень, отчего я никак не могла избавиться от мысли, что тоже попала в кино. Причем в драму или даже триллер. Такой, где ближе к концу вряд ли кто-то выживет.
– Можно еще один тест? – спросила я.
– Вы купили уже три, я думаю, что...
– Сколько у вас еще осталось?
Она заглянула в ящик под прилавком и сказала:
– Еще три.
– Я возьму их тоже, – сказала я. – Но у меня вопрос: может ли вся партия тестов быть бракованной?
Продавщица только улыбнулась в ответ и сказала:
– Приходите через девять месяцев, я дам вам скидку на памперсы.
Я расплатилась, распахнула дверь и вышла на улицу. Подставила лицо ветру и закрыла глаза. Дрожь сотрясала тело. Я сжимала и разжимала кулаки в бессильном желании подраться с судьбой. Прямо сейчас, здесь. Пусть моя судьба – психопатка с кровожадной улыбкой и сумасшедшим взглядом – явится ко мне в образе человека. Пусть подойдет ко мне, и я накинусь на нее с кулаками. Буду лупить ее, пока она не станет лучше! Я шла домой под проливным дождем, от шока не в состоянии даже плакать.
Тесты показали плюс. В кармане лежало еще три неиспользованных, но что-то подсказывало мне, что и они не на моей стороне.
Почему-то на задержку я попросту не обратила внимания. После того, как меня чуть не убили в том лесу, после реанимации, черепно-мозговой травмы и трех недель в больнице график моих месячных был последней вещью, о которой я думала. Все это время меня больше волновали мое лицо, зубы, способность говорить, шевелить пальцами и ходить без костылей.
Сейчас же я ненавидела себя за то, что ни разу не заглянула в календарь. Ни разу не открыла приложение на своем телефоне, в котором вела график цикла. Ни разу не остановила себя и не сказала себе: «Стоп. Какое сегодня число?»
Дождь усилился, ветер сбивал с ног, но спешить уже было некуда. Я переставляла ноги медленно, как старуха. Шла, шатаясь, как пьяная. До аптеки я добралась за пятнадцать минут – назад та же дорога заняла почти час. Гэбриэл позвонил мне где-то на середине пути, но у меня не хватило духу взять трубку. Я бы разрыдалась, не смогла бы вымолвить ни слова.
Гэбриэл.
Если бы я только узнала раньше о том, что беременна, я бы никогда не позволила случиться тому, что между нами случилось. Я бы держалась от него подальше, я бы не искала у него утешения, не сбежала бы с ним. Не позволила бы ему заботиться о себе, не согласилась бы ехать сюда, не взяла бы у него ничего – ни поцелуя, ни улыбки, ни объятий.
Он не заслуживает такой жуткий сюрприз. Он не заслуживает связаться с таким человеком, как я. Он достоен лучшего, видит бог.
Я остановилась перед своим домом, внезапно разглядев на пороге Анджи в ее пестром дождевике, звонившую в дверь. Она оглянулась, заслышав мои шаги.
– Хей! Кристи! Не думала, что существует хоть один человек, способный выйти из дому в такую погоду, но теперь я знаю, что нас как минимум двое! – рассмеялась она.
Я подошла ближе, пытаясь выдавить из себя приветствие, но в горле стоял ком, и я боялась, что разревусь, как только открою рот.
– Эй, что случилось? – сдвинула брови она. – Ты такая бледная.
Она протянула мне руку, и я вцепилась в нее, как утопающий.
– Господи, да ты же холодная, как лед! Идем в дом!
Она втянула меня внутрь, помогла снять мокрую одежду, посадила в кресло и завернула в плед. Я безвольно следила за ее движениями, как приговоренный следит за приготовлениями к казни. Она возненавидит меня, как только узнает. Какие еще чувства может испытать женщина к той, что манипулирует ее братом, хладнокровно использует его, лишь бы выжить, скрывает свое положение, юлит, пока не получит свое – теплое место, крышу над головой, руку и плечо...
Вот что она обо мне подумает.
Вот что обо мне подумает Харт.
Когда Анджи сунула мне в руку чашку чая, я уже знала, что до конца дня покину этот дом. Позвоню Сету и попрошу забрать меня отсюда. Потом подыщу себе гостиницу или попрошусь на время к кому-то из университетских подруг. Понятия не имею, что делать в данной ситуации, но зато точно знаю, что голову морочить никому не буду.
– Пей, – сказала Анджи, усаживаясь напротив.
Я сделала глоток: чай был горьким, травяным, пах тимьяном и лавандой. Паника постепенно отпускала меня, и вместо нее появлялись спокойствие и решимость.
– А теперь рассказывай, что произошло. Вы поссорились?
– Нет. Все в порядке.
– Ага, я вижу. У тебя слезы по лицу текут. – Анджи склонила набок голову.
Я провела ладонью по щекам – и правда.
– Расскажи мне, – попросила она. – Тебе станет легче.
Она была слишком хорошей, чтобы лгать ей. Слишком славной, чтобы не сказать правду прямо сейчас. Она мне нравилась, и это придало мне сил. Я сделала глоток чая, отдышалась и сказала:
– Я беременна. Не от Гэбриэла. Вот. – И пока Анджи пыталась собрать мысли воедино, глядя на меня огромными испуганными глазами, я добавила: – Я не буду скрывать это, не волнуйся, и сегодня же уеду. Я не знала, что беременна, иначе бы не позволила нашим отношениями начаться. Мне не нужен его дом, и вообще ничего не нужно. Кроме него самого. Но что уж теперь.
Я отставила чашку и медленно поднялась. Головная боль, которая, я надеялась, уже не вернется, начала сверлить виски. За последний час мое самочувствие словно сделало резкий реверс и вернулось к исходной точке. Сегодня утром я чувствовала себя почти здоровой, но сейчас не отказалась бы от костыля и горсти обезболивающего.
Анджи поднялась тоже, коснулась моего плеча и сказала:
– Переправа закрыта из-за шторма, ты не сможешь уехать сегодня. Давай я сделаю тебе горячую ванну, тебе нужно согреться. Потом ты расскажешь мне все по порядку, и... мы подумаем, что делать дальше.
В этот момент мой телефон, который я оставила на столике, завибрировал и пополз по лакированной поверхности. Мы обе прочитали имя на экране: Гэбриэл. Видя мое замешательство, Анджи взяла мой телефон и ответила:

– Привет, бро... Кристи неважно себя чувствовала и сейчас спит... Все в порядке, просто перепады давления из-за непогоды, голова разболелась... Она позвонит тебе, как только проснется. Как доехал? Хорошо? Погода просто адовая... Пока.
Анджи вернула телефон на столик и улыбнулась. Боже правый. Эта женщина только что вместо того, чтобы оттолкнуть мою терпящую бедствие лодку от своего берега, прыгнула в бушующее море, чтобы помочь мне.
– Зачем ты все это делаешь? – спросила я.
– Я хорошо знаю своего брата. Если он решил быть c тобой, то это значит, что ты действительно хороший человек. Плюс я в курсе, что за ад творится между твоей семьей и Стаффордами. И что тебя недавно похитили и держали в плену. Поэтому прекрати втаптывать себя в грязь, расскажи мне остальное, и мы подумаем, что делать.
* * *
Я лежала в теплой ванне под пышными шапками пены. Анджи положила мне на голову компресс и принесла еще одну чашку своего травяного чая, который хоть и был горек, но хорошо успокаивал и явно шел мне на пользу. По крайней мере, меня больше не трясло и не хотелось разбежаться и прыгнуть со скалы. Я рассказала ей все от начала и до конца, как оно было. Анджи слушала, сидя на полу ванной комнаты и запустив пальцы в волосы.
– Не понимаю, как это возможно. Я выпила таблетку в тот же день, когда это все произошло, – пробормотала я.
– Знаю одно: когда человека сильно избивают, его может наизнанку вывернуть только так. А если тебя стошнило раньше, чем таблетка успела раствориться в желудке, то считай, ты не приняла ее вовсе.
Все встало на места в ту же секунду. Я вспомнила, как лежала на земле и захлебывалась кровью. Вероятно, рвота там тоже была.
– Анджи, что мне делать? – подняла глаза я. – Я чувствую себя парией, изгоем, паршивой овцой. Меня возненавидит весь белый свет. МакАлистеры – за то, что я ношу ребенка Стаффордов. Дэмиен – за то, что я пришла к нему ночью и, считай, сама залезла к нему в постель. Гэбриэл – по той же самой причине. И я сама себя ненавижу за то, что позволила всему этому случиться...
– Стоп, прекрати! – оборвала меня Анджи. – Это тебе нужно ненавидеть отца за все, что он сделал с тобой! Дэмиена – за то, что похитил тебя! Ненавидеть МакАлистеров за то, что выставили тебя на улицу, отобрали квартиру и не стали защищать! Стаффордов – за то, что обращались с тобой как с вещью. Пусть бы попробовали похитить кого-то из твоих братьев! Для этого кишка у них тонка, другое дело – девчонка! И на тех, кто развязал и питает кровью эту войну, но не спросил у тебя, хочешь ли ты в ней участвовать. Злиться здесь имеешь право только ты! Оставшаяся один на один со своими проблемами и ребенком.
Анджи положила руки на край ванны, потрогала мой лоб и закончила:
– На хрен всех, у кого повернется язык хоть в чем-то обвинить тебя. А остальное как-нибудь разрешится. Вот что я думаю.
Мне нужно было услышать это. Мне нужно было, чтобы кто-то просто сказал это вслух.
– Ты оставишь ребенка? – спросила она.
– Да. Не могу иначе. Не по религиозным соображениям: я перестала верить в Бога после всего, что случилось. И не потому, что Дэмиен имеет для меня какое-то значение. Миллион ужасных причин могут вынудить женщин прервать беременность, и никто не в праве этих женщин судить. Но моя причина – особенная: я никак не могу избавиться от мысли, что стану похожей на своего отца, если сделаю с моим ребенком то, что едва не сделал со мной мой он. А я ни в чем не хочу быть похожей на него! Я знаю, что сошла с ума...
– Ты не сошла с ума, – сказала Анджи. – Ты говоришь простые и понятные вещи.
– Как отреагирует Гэбриэл?
Анджи подумала с минуту, растирая ладонями виски, и наконец сказала:
– Скорей всего, не подаст виду, ни один мускул на лице не дрогнет. У него самоконтроль, как у гранитной статуи. Я ни разу не видела, чтобы он орал или психовал. Но боюсь, что внутри его разорвет, потому что ты действительно ему нравишься. Думаю, что он захочет уйти на какое-то время и побыть в одиночестве, как волк, которому нужно зализать раны. Он редко пьет спиртное, за бутылку не схватится. Ему если нужно забыться и голову отключить, он гоняет по трассам после полуночи. Еще может пойти и выбить все дерьмо из кого-нибудь в том клубе, где он тренируется. У него разряд по смешанным единоборствам с шестнадцати лет. Хорошо, что есть этот клуб, иначе, мне кажется, он бы просто нарывался на драки с гопотой на улицах... Даже не знаю, что будет лучше: дать ему побыть в одиночестве или никуда не отпускать. Он не маленький, сможет постоять за себя и держать свое дерьмо в узде, но, ты знаешь, когда дело доходит до ревности, любой может с катушек слететь.
Анджи шумно высморкалась в бумажное полотенце и предложила мне еще чаю. Хотя, учитывая тяжесть обстоятельств, мне бы сейчас куда лучше помог стакан виски.
– Он будет прав, если оттолкнет меня, – сказала я, утирая слезы. – Какой-то частью своего сердца я даже хочу, чтобы он сделал это. Я не заслуживаю его любви.
Анджи присела на край ванны и, глядя на меня, как на маленького глупого ребенка, который не в состоянии понять вообще ничего, сказала:
– Я начну сначала, а ты следи за движением моих рук. Ты решила проведать Дэмиена, потому что боялась, что он покончит с собой, – это нормально. Все вышло из-под контроля, и вы провели ночь вместе – это тоже случается. Из-за варварства твоего отца аварийная контрацепция не сработала – не твоя вина. Ты не знала о том, что беременна, вступая в новые отношения, – тоже могло бы случиться с каждой. Тебя отвернуло от Стаффорда после его поступка и начало тянуть к моему брату, потому что равных ему ты еще не встречала и потому что он мужик что надо, – и тут нормальней не бывает! Ты понимаешь, к чему я клоню?
– К тому, что я не кусок дерьма?
– Именно. Ты не кусок дерьма. А значит не заслуживаешь, чтобы с тобой дерьмово обращались. Просто Вселенная на все твои добрые порывы ответила плевком. Так случается. Нужно принять это как данность, как факт, который мы не можем изменить.
Анджи словно разобрала мою беду на маленькие лоскутки и сшила их заново в другом порядке. После разговоров с ней я почувствовала себя мудрой и спокойной, как буддистский монах.
Она помогла мне понять, что теперь я взрослая женщина, которая отныне сама будет решать, как ей жить. И что бы я ни выбрала для себя – это будет правильно, что бы я ни сделала – это будут мой путь и моя собственная жизнь.
* * *
Из-за непогоды переправа была закрыта еще три дня.
Эти три дня удержали меня от поспешных решений и от малодушного побега с острова. Мне словно было судьбой послано это время, чтобы успокоиться, взять себя в руки, прекратить обвинять себя во всех смертных грехах и перестать чувствовать себя шлюхой, которая беременеет от одного, а про любовь поёт другому...
И еще судьба послала мне Анджи. Она была на десять лет старше меня, и ей было что мне посоветовать. Мы провели три дня под одной крышей, она приходила по первому зову, варила мне чай с тимьяном, который помогал пережить приступы начинающегося токсикоза, мы вместе ели, вместе смотрели сериалы на «Нетфликсе» и на бушующую стихию за окном. Для меня это было больше, чем я могла бы мечтать...
Гэбриэл обещал приехать сразу же, как только разделается с делами. Я ждала его приезда и панически боялась одновременно. Невыносимо было знать, что я потеряю его сразу же, как только он вернется. Я не была настолько наивна, чтобы мечтать, будто он захочет быть со мной после того, как узнает, что я ношу ребенка от другого. Я знала, что наши отношения обречены. Когда наступала ночь и Анджи оставляла меня одну, я не могла справиться со слезами и долго не могла уснуть. Знала, что это отразится на моем внешнем виде и я буду выглядеть как дерьмо, когда Гэбриэл приедет.
Но какой был толк в том, чтобы выглядеть хорошо?
* * *
В день приезда Харта Анджи предусмотрительно покинула дом. Обняла меня и сказала: что бы ни случилось, она поддержит меня. Я едва не цеплялась за нее, когда она уходила, до того страшно мне было. Потом нечеловеческим усилием воли мне удалось собраться, выпрямить спину и даже изобразить на лице подобие улыбки, когда Гэбриэл переступил порог.
Я старалась запомнить его в мельчайших деталях, на всю жизнь, словно он был произведением искусства в Лувре, а у меня осталась всего пара минут, чтобы постоять рядом, пока толпа не понесла меня дальше. Его тело, его лицо, глаза, смех, руки, поцелуи... Поцелуи забыть будет тяжелей всего. И еще то, как он касался меня. И то, как он умел шутить с совершенно серьезным лицом. И все то, что он сделал для меня, без всякого расчета...