Кода наука зарождалась

Этим утром я засела за документы в городском архиве, пытаясь раскопать каких-либо дальних родственников Эммы, которые могли бы ее у себя принять. Ведь ее муж был категорически против того, чтоб куда-либо отпускать жену, особенно когда узнал о ее, по его мнению, нелепых подозрениях на счет болезни всей семьи. Его разозлило то, что жена узнала о его работе на дому. Он не вникал ни в ее наблюдения, ни прислушивался к страхам на счет того, что принесенный домой элемент был опасен. Мы жили в жестокое и тяжелое время, когда история Ольги, которую она мне рассказала еще десять лет назад, все повторялась и повторялась: чтоб добиться желаемого, женщина должна была сделать в десятки раз больше мужчины.

Мы с Уиллом даже поговаривали о том, чтоб забрать Эмму с детьми к себе, и они и так проводили у нас большую часть времени, но это решение не имело под собой никакой подходящей юридической основы – муж Эммы имел над своим семейством полную власть. Так что это было только вопросом времени - когда мы получим по заслугам за то, что укрываем у себя беглецов дни напролет.

Но помощь пришла оттуда, откуда не ждали – к нам в гости приехали еще люди. Это были Аннабель, с ее мужем и с бывшей гувернанткой, желавшей провести свои последние дни в путешествии.

- Франция! – взвизгнула мисс Беннер, оказавшись в нашем дворе.

- Боже, как здесь красиво, - вздохнула Аннабель. – Как я скучала по путешествиям.

Я видела ее воочию впервые в жизни. Это была молодая девушка с темными кудрями и милым округлым лицом. В ее чертах угадывались яркие черты матери, но черты отца сгладили ее внешность до милой и нежной.

- Это мой муж, мистер Тилни, - представила она мужчину с седыми волосами. – А еще у меня по отцовской линии есть знакомые юристы. Особенно дядя Генри.

- О, я слышала про вашего дядю Генри, - воскликнула я.

- Так вот, я рассказала ему историю мисс Эммы. Кажется, у нас судьба спасать женщин с этим именем.

- Вы про девушку, которую спасли? Я читала вашу историю с упоением, - заверила я свою новоиспеченную подругу.

- Да, все верно. Теперь позвольте представить вам план помощи вашей подопечной. А потом будем рассматривать другие подарки, которые мы вам привезли. К сожалению, я сюда ехала слишком долго – пришлось возвращаться на похороны отца. Теперь я сирота, и только мой муж и его сын с молодой невестой являются мне семьей. Но я этому бесконечно рада. Наша с вами дружба, миссис Ричмонд, пусть и в письмах, очень часто меня выручала и поддерживала во мне боевой дух.

- Рада, что помогла вам. И сочувствую на счет смерти вашего отца. Прошу, располагайтесь, и не тяните. Расскажите, какую помощь можно предложить моей бедной подруге.

- Мы узнали, что вы, миссис Ричмонд, в архиве искали родственников Эммы. Только вы искали богатых, - начала девушка. – А дядя Генри нашел бедных.

- Но как это поможет? – удивилась я.

Потом мне пришлось удивляться гениальности этого решения, когда об этом узнала Эмма и бросилась выполнять наши рекомендации. Найдя бедного больного родственника, можно было юридически обязать Эмму поехать ухаживать за этим родственником. Старшие дети были отправлены на обучение: двенадцатилетний Эдвард был отправлен в школу на постоянное проживание, восьмилетнюю Джейн отправили на обучение гувернанткой, а двухлетняя Мери сопровождала мать. Дальний родственник был рад вниманию и помощи. А отец семейства не мог не согласиться на это предложение. По его мнению, жена отправилась добывать указание своего имени в завещании, а с детьми он, конечно, сидеть не собирался. Так дом опустел для его экспериментов, а позже там вовсе была создана лаборатория, где и проводились основные работы по изучению материалов.

- Ваша настойчивость в решении чужих проблем так напоминает мне такую же настойчивость моей матери, - сообщила мне в конце этой истории Аннабель.

- А мне вашу маму напоминает ваша способность элегантно помочь в нужных ситуациях.

- Да, я помню эту историю про изобретателя телефона. Он ведь в конце концов запатентовал свое изобретение. Мама тогда отвлекла внимание на себя, так как знала, что вынуждена будет уехать, и понимала, что ей нечего терять.

- Да, это был благородный поступок, - согласилась я.

- А еще я помню ее рассказы о том, что вы все не могли отважиться признаться себе в чувствах к вашему другу Уиллу. Поэтому мама делала вид, будто проявляет к нему внимание, чтоб подтолкнуть вас к пониманию.

- Правда? О господи! Я даже не подозревала, - у меня вырвался нервный смех. – И еще так переживала, чтоб не обидеть Ольгу.

- Да, это, должно быть, было забавно, - согласилась Аннабель. – Я у вас живу уже две недели и не могла не заметить, что не смотря на длительность вашего брака, вы с мистером Ричмондом проявляете друг к другу столько нежности и любви. Мне бы хотелось, чтоб мой новоиспеченный брак был бы хотя бы на половину таким.

- Милая, конечно, ваш брак будет таким, а то и лучше. Вы прекрасны и молоды, умны, ваш муж тоже помогает вам во многих вопросах и относится к вам с трепетом. Даже если вы были одиноки в, казалось, чужом мире, такое отношение отогреет вас, как отношение Уилла отогрело мое сердце.

- Спасибо, - улыбнулась девушка.

Мы какое-то время помолчали, думая каждая о своем.

- Жаль, мама так рано ушла и не видит меня взрослую, - добавила тихо Аннабель.

- Она вас так любила, что я уверена, она смотрит за вами на облаках, даже если это там запрещено, - сообщила я. – Помню ее историю, когда она чуть не села в тюрьму. С какой огромнейшей силой любви она боролась за вас. Да, Аннабель, за вас. Ее не беспокоила неволя, ее беспокоила ваша судьба без матери. Без сомнения, любовь ее к вам была неописуемо велика.

Мы обнялись, продолжая со слезами на глазах делиться воспоминаниями об Ольге. Тут в комнату зашла моя дочь, Кэтрин, и, заметив нас, подошла и тихо обняла нас.

- Да неужели, - еле слышно прошептала я, удивляясь внезапной приветливости дочери – нрав ее был обычно совсем не кротким.

- Мы подружились, - так же еле слышно сказала Аннабель, я скорее понимала ее слова по движению губ. – Договорились переписываться.

Так династия дружбы наших с Ольгой семей продлилась. Аннабель вскоре уехала, приглашая нас в гости, я же продолжила вести войну своей жизни – изучала влияние Коки на организм человека. Мне со временем стало известно про сотни, а то и тысячи смертельных исходов от употребления этого вещества.

Через четыре года, в 1900 году ученые, которые исследовали радиацию, в том числе муж Эммы, выяснили, что радиация способна наносить ожоги, которые заживают длительное время. Еще спустя какой-то период, стало появляться все больше и больше информации о том, что радиационное излучение в больших количествах может быть вредным. Тогда же Эмма и написала мне с благодарностью, рассказывая, чем закончилась ее история. А закончилось для нее все тем, что она оказалась права. Муж признал это и очень долго извинялся. Также ему пришлось купить новый дом, чтоб иметь возможность снова собрать всю свою семью под одной крышей. Болеющего родственника Эммы они тоже забрали к себе, где в семейной обстановке и в окружении детей Эммы, он умер и был вскоре похоронен. Моя французская подруга была бесконечно благодарна мне. Я с семьей и со спокойной совестью вернулась тогда в Англию, понимая, что сейчас технологии давали мне возможность заниматься моей деятельностью и дома. Тем более, хотелось провести больше времени с болеющей матерью, позволить ей больше времени провести с внуками.

Когда мне было пятьдесят три, кокаин рассматривали на Опиумной конвенции, где оказалось, что не только я замечала вредный след от употребления продуктов с этим веществом. Там пригодились наши с Уиллом исследования и данные о болевших и умерших, которые мы старались вести. Через пару лет распространение этого вещества было ограниченным, его вред наконец-то признали. Тогда же я занялась мелкими проблемами своих соседей, считая, что больше никаких важных исследований и никаких серьезных детективных историй мне на старости лет не светит. Правда, все равно с помощью своих познаний умудрялась в саду матери выращивать цветы-мутанты.

Когда мне было шестьдесят, Уилл умер. Мы прожили прекрасную жизнь, получили все, чего только могли пожелать, имели цель в жизнь и принесли этому миру много пользы. Я была счастлива с этим человеком, он всю жизнь меня верно и преданно любил, и я не знала, чем могла заслужить его рядом. Еще через три года, когда мне исполнилось шестьдесят три, я уже и сама была слаба, имела болезни легких, сердце тоже уже служило не так хорошо, как нужно. Примерно в тот период Аннабель принесла мне замечательную новость – кокаин стал веществом вне закона, за его использование и распространение человек мог понести последствия перед законом. Удивительно, но я выиграла эту войну, и еще не успела к тому времени умереть. Я ходила на могилу к своему возлюбленному и рассказывала все последние новости об этих событиях и о нашей семье.

Мы с Ольгой и Аннабель жили во времена, когда не имели никаких прав. Мы умудрялись выкручивать эту реальность под себя, чтоб иметь возможность помогать людям и миру. Иногда мужчины мешали нам в этом, иногда помогали. Но мы с подругами были друг у друга и это было самой главной поддержкой. Маргарет, моя дочь, была ребенком уже другого периода. Она столкнулась с войной лицом к лицу, когда стала медсестрой, ухаживавшей за солдатами. Она уже вела свою войну, участвуя в движении суфражисток. Мы никогда с ней не были особо дружны, но она приехала ко мне, когда мне было за семьдесят и чувствовала я себя уже на полпути к смерти. Мне о ней приходилось больше знать от Аннабель, с которой они всегда были в хороших отношениях. Дочь предстала передо мной красивой, статной женщиной с шикарной шевелюрой и в строгом платье.

- Это ты вдохновила меня, мама, на все, за что я боролась и чего добилась. Знаю, ты волновалась, но ты была моим примером. И это хорошо. Ты никогда не считала, что материнство, это все, на что ты была способна в этой жизни, и я так же думала о себе, - сказала она быстро. – Спасибо тебе за это.

Это были единственные ее добрые слова, и я впервые узнала в ней себя – замкнутую и внешне холодную, но с пылающим в сердце огнем. И все это вместе взятое стоило того, чтоб прожить эту жизнь. Умирать было больше не страшно.