Укрощение строптивых

Чонгук недовольно посмотрел на выделенные для него покои. Все после сытного ужина разошлись по парам, и только он и Тэхён разбрелись в разные стороны. Что ж, Тэхён сам сказал, что хан каждый вечер приходил к нему, а потом Чона поселили отдельно, словно Тэ опять решил проверить — беременный он или нет? Да что ж у них за отношения? Чимин, потом он, потом ван и хан. Ладно, ван его Тэ не трогал, в этом Гук уверен. Но, может, монгол показал себя с какой-то необычной стороны? Кто знает, чему его обучили сотни иностранных омег? А Тэхён в сексе тот ещё экспериментатор! Чонгук вспомнил, что он делал с омегой, когда они были вместе. Вроде, не должен был юноша остаться недовольным, ведь Чон подстраивался под него, не проявляя своей страсти, старался быть аккуратным и нежным. Может, не всё ещё потеряно?

Альфа улёгся на футон и уставился в потолок. Как ни странно, запаха от травы, которая так долго отравляла всю округу, не ощущалось. Он снова поразился тому, как чётко эта семейка устроила свой быт, если, не успели хозяева вернуться — и слуги примчались, и покои готовы к приёму гостей, и ужин — сытный, щедрый и вкусный! А ведь это — деревня, тут ресторанов нет. Хотя, в той таверне, где они останавливались в первый раз, вполне можно было заказать еду, и, наверное, омеги так и сделали.

Чонгук перевернулся на бок и подумал: «Чимин так запросто признался Мину в чувствах. Ну почему у нас с Тэхёном постоянно какие-то трудности? Вот прямо сейчас, я уверен, он тоже катается с боку на бок. Но как к нему подойти? Встану сейчас и пойду!» — говорит он себе и продолжает лежать, потому что Тэхён ни одного раза не посмотрел на него с тех пор, как вернулся. Может, это он должен был спасти его? Но его не отпустил король, а потом сказали, что...

Он до сих пор боится вспоминать тот момент, когда мир вдруг совершенно потерял краски, словно у чёрного и белого не стало даже полутонов. Он не плакал, но его сердце словно пробили сотни стрел! Он не жаловался, но мечтал избавиться от этого тела, чтобы догнать душу Тэ, вцепиться в неё и больше не отпускать! Он продолжил жить, но время для него остановилось на том месте, где гонец короля сказал, что генерал должен привезти прах Тэхёна.

А когда омега появился, Чонгук поблагодарил Небеса, что за минуту до этого облокотился о перила крыльца, около которого стоял, наблюдая за тем, как Чимин плачет о своём Тэ. И когда услышал голос Тэхёна, то всё никак не мог поверить, что действительно слышит именно то, что ему кажется. Увидев юношу, Чон его не сразу узнал, и дело даже не в том, что омега исхудал и побледнел — это всё он увидел потом. А вначале он не признал человека, раскрашенного в его голове чёрно-белыми крупными мазками. И только когда тот некоторое время поговорил, на лице прибывшего появились вначале серые оттенки, и лишь потом они обрели цветность. И вклиниться в разговор двух омег у Гука не получилось не из-за стеснительности или такта, а потому, что уже несколько дней альфа видел один и тот же сон: Тэхён возвращается и говорит:

— Я живой, со мной всё хорошо, я тебя просто разыграл, чтобы понять, насколько ты меня любишь!

И Чонгук всякий раз просто разрывается между желанием поколотить его или залюбить! И только когда появился генерал со своим омегой на руках, Чонгук понял, что в его сне этим двоим точно не могло быть места! Хотя, если честно, то и остальным в его сне про него и Тэхёна делать было нечего. Он заснул, так и не решив, как ему теперь себя нужно вести? Уехать? Остаться? Игнорировать Тэхёна или его безразличие к себе? Ничего теперь непонятно...

***

Намджун принёс еду в спальню и ждал, пока Джин проснётся, чтобы покормить его. Однако час шёл за часом, а омега так и спал, смешно сжав кулачки и подложив их под щёки. Генерал умильно пялился на своего мужа. Теперь, когда Тэхён вернулся, генерал не без оснований надеялся, что у них с Джином всё будет отлично! Альфа невесомо прошёлся губами по лицу омеги: от подбородка через скулы к глазам. Которые распахнулись и затопили его своей синевой.

— Привет, — тихо сказал генерал. — Ты проспал ужин. Я принёс тебе немного. Будешь?

Джин несмело кивнул, потом сел и отстранился от альфы, потому что, сам не осознавая этого, Намджун вдруг принялся распространять феромоны, чаруя своего мужа запахом кедра. Омега растерянно огляделся и спросил:

— Тэхён дома?

— Да, — кивает Намджун. — Если хочешь, давай сходим к нему, поговорите.

Джин согласно качает головой и вскакивает, потом быстро снова прячется под одеяло, потому что на нём только нижняя ночная рубашка. Генерал кладёт на постель аккуратно сложенную одежду и отворачивается. Сам говорит так, словно ничего страшного не произошло:

— Я отведу тебя, подожду снаружи, а потом приведу сюда. Или, если хочешь, можешь остаться у Тэ до утра, потому что он сейчас один, ведь Чимин уехал в поместье Паков со своим настоящим мужем, и твой сын, наверняка, сейчас тоже огорчён.

— Идём, — без лишних слов цепляется омега за мужа.

Нам отводит Джина к покоям Тэхёна и присаживается на крыльцо. Его положение такое шаткое, но он уже привык, что ничего в этой жизни ему не даётся просто, ведь он — воин по своей сути, и готов к трудностям. Однако предел силам есть и у него, и через какое-то время его вырубает, и генерал погружается в сон, где мозг в навязчивых картинках транслирует ему все страхи: они забирают прах Тэхёна; хан обманул их, и Тэ отправили подальше, чтобы его никогда не нашли; Тэхён находит способ сбежать, но монголы догоняют его стрелами, и юноша умирает на руках у отчаявшегося папы, который выхватывает у Нама меч и вспарывает себе живот!

От подобных видений альфа подскакивает и едва не роняет прижавшегося к нему Джина. Омега тоже спит, склонив голову на плечо генералу. Над поместьем уже повис туман, стараясь задержать утро. Подняв на руки мужа, Нам несёт его в покои хозяина, там укладывает и уже готов уйти, но Джин вдруг вцепляется в него и неумело пробует поцеловать. Отстранившись от мужа, генерал тихо спрашивает:

— Джин, ты действительно этого хочешь? Или это — долг?

— А ты? Не хочешь меня? — пугается омега своей смелости и снова уползает в одеяло.

Намджун ложится рядом и прижимается своим вздыбленным и пульсирующим членом к ноге омеги, усмехается и спрашивает:

— Это похоже на то, что я тебя не хочу? Джин, я тебе уже говорил, что люблю тебя с четырнадцати лет! Неужели по мне незаметно, что я едва сдерживаю себя, чтобы не присвоить тебя окончательно?

— Так присвой, что тебе мешает, мы же уже женаты, — смущается Джин.

— Только потому, что мы женаты, я не хочу затаскивать тебя в постель. Ты тоже должен этого хотеть...

И омега поворачивается к мужу так, что и его член упирается в живот генералу. И тогда Джин вдруг начинает осознавать, что такое — штурм: в единый миг он очутился под альфой, а настойчивые руки довольно умело и быстро освободили их обоих от одежды, после чего тяжесть крепкого сильного тела опустилась на него, инстинктивно заставив ноги раскинуться по постели, а руки омеги сами вцепились в жёсткие волосы генерала, потому что губы и язык Нама вовсю хозяйничали во рту мужа, вызывая дрожь и трепет по всему телу. Головка огромного члена несмело тыкалась и тёрлась об истекающую желанием дырочку, а горячие губы уже осыпали шею мужчины смелыми кусачими поцелуями, от которых кожа по всему телу покрывалась мурашками и колкими внутренними вспышками страсти. Джин тихо застонал, закинув ноги на поясницу альфе и стараясь плотнее притереться членом к каменному прессу мужа. Голова плохо соображала, а тело неумело и отчаянно стремилось получить первое в своей жизни удовольствие!

Намджун сдерживал внутренний рык своего зверя, боясь испугать омегу, который только что робко начал движение в его сторону. Его пальцы ласково перебирали волосы на затылке генерала, ноги соединились у него на пояснице, но потом омега замер, сам, видимо, ошалев от своей смелости. Именно поэтому Нам продолжил путешествие губами по нежной коже вниз, задерживаясь там, где омегу прогибало от желания. Как ни странно, ключицы Джина оказались более чувственными, чем соски, а животик, оказавшийся вполне прокачанным, реагировал на каждое покусывание альфы, и небольшой розовый член активно дёргался и пачкал его, пока генерал дразнил своего мужа, не приближаясь к тянущейся к его губам головке. Наконец, Намджун сжалился, взял член омеги в руку, обвёл большим пальцем под головкой и с сопротивлением втянул в себя упругий ствол почти полностью. Омега не помнил, что с ними такое уже было, поэтому несдержанно застонал, тут же затыкая себе рот руками! Джун убирает его руку от лица, выпускает член изо рта и тихо говорит:

— Не сдерживай себя, Джин! Иначе, как я пойму, что всё делаю правильно? Ты — замужний омега, никто тебя не осудит, даже если кто-то услышит наши стоны. Поэтому, прошу, отпусти себя и просто насладись тем, что я могу тебе предложить!

Это сложно, но Джин, наконец, сосредоточился на своих ощущениях и понял, что пока губы альфы ласкали его член, в попку уже проникли два пальца, старательно растягивая его изнутри и лаская так, что душа порой точно покидала его тело, не в силах пережить того, что творил с ним Нам! Когда же ноги омеги оказались на плечах генерала, Джин охнул, потому что в него вошло нечто огромное и сразу заполнило пустоту, словно тело мужчины всю жизнь именно этого и ждало! Сильные, но плавные толчки медленно и уверенно вели Джина в неизведанные ощущения. Вскоре омега выгнулся и застонал, впервые в жизни ощутив оргазм. Его непроизвольные внутренние сокращения привели к тому, что альфа тоже излился, впившись губами в рот омеги. А потом Нам перевернулся и уложил мужа на себя так, чтобы видеть, как раз за разом волны наслаждения накрывают любимого от узла, толчками наполняющего плодотворное лоно омеги семенем.

***

Тэхён снова не спал. Он прибыл домой, чего и добивался. Но теперь ему необходимо сообщить об этом вану, потому что иначе альфа может рассердиться, и тогда все старания Тэ пойдут насмарку! И именно поэтому он не спешил возлегать с Чонгуком — ведь король уверен, что омега был с ним только ради ребёнка. Выходит, ему сейчас нужно мчаться в столицу, пока ревнивый ван не записал самого Тэ и всех, кто его окружает, в предатели. К тому же, ему и впрямь было, с чем приехать к королю. Поэтому, как только забрезжил свет, Тэхён умылся ледяной водой, сам пошёл в конюшню и выбрал одну из совершенно незнакомых лошадей. Что ж, теперь у него будет возможность забрать своего коня. Снова надев походное снаряжение и приторочив всё необходимое к седлу, он выводит коня из стойла и ведёт его к выезду из поместья. Уже за воротами он взмывает в седло и снова мчится в галоп. С папой они всё обсудили, остальным пока ничего знать не стоит — вдруг Тэ снова ошибся в своих силах, и его идея окажется провальной?

Уже покинув город, он вдруг слышит, как кто-то мчится за ним, окрикивая:

— Ким Тэхён! Остановись, или я подстрелю твоего коня!

Омега удивлённо натягивает поводья. К нему приближается Чон Чонгук с перекошенным от ярости лицом. И чего этому альфе не спится и не живётся спокойно? Омега хмурится и включает своего доминанта на полную, из-за чего глаза альфы наполняются блаженной радостью, лицо принимает глуповатое выражение, и Тэхён твёрдо говорит:

— Возвращайся домой!

— Хорошо, — говорит Чонгук и продолжает двигаться рядом с омегой в сторону столицы.

— Чёрт! — сам себя ругает Тэхён. — И как это отменить?

— Никак, — счастливо лыбится Чон. — Мой дом там, где ты, Тэхён. И теперь я всегда и везде буду рядом с тобой.

Это звучало, как насмешка, но Тэ уже знал, что вот такие небольшие ошибки в приказе могут привести к очень неприятным последствиям. Но назвать Чона неприятным у него не поворачивался язык, поэтому Тэхён, вздохнув, велел:

— Не отставай и ни во что не вмешивайся, пока я тебя об этом не попрошу.

Два дня пути вымотали путников, зато Тэхён забрал своих лошадей, и теперь ехал на своём жеребце сам, а папиного и чиминова вёл в поводу. Они снова остановились у Чонгука, и Тэхён почувствовал, как возбуждение сводит все его внутренности от воспоминаний о том, как старался Чонгук сделать ему ребёнка. Однако что-то пошло не так, и Тэхён чувствовал, что ни в первый раз, ни в их последний его тело не приняло семени альфы. Он для верности прислушался к своим ощущениям. Времени прошло не так много, но какая-то пустота внутри давала понять, что Тэ не ошибается.

Чонгук не посмел предложить гостю разделить с ним покои, поэтому они снова расходятся каждый по своим домикам. Утро следующего дня Тэхён встречает около дворца вана и просит стражу сообщить королю о своём прибытии. Почти через час на омегу налетает сам король и прижимает к себе так, словно встретил любимого мужа, вернувшегося из далёкого и опасного странствия. Хотя, наверное, так и было, ведь ван услышал известие о том, что Тэ вернулся, когда стоял в храме около таблички с именем Тэхёна и жёг для него бумажные деньги. Он рванул к воротам, уверенный, что его обманывают: слуги, слух, Вселенная, собственный разум! Но около ворот туда-сюда нервно ходил Ким Тэхён собственной персоной! Именно поэтому альфа молча налетает на него и прячет в своих объятиях. Он приподнимает лицо омеги, глядит в прекрасные голубые глаза и готов поцеловать эти манящие полноватые губы, когда юноша говорит:

— Ваше Величество, не стану Вас обманывать — я не знаю, будет ли у меня дитя от Чонгука, но я за время, пока был у хана, берёг себя исключительно для него. Простите, Ваше Величество, но мой омега заинтересовался именно этим альфой. И головой я понимаю, что гораздо выгоднее согласиться на Ваше предложение, но как я могу обманывать Вас? Я испытываю к Вам глубокое почтение, но не желание и страсть...

Омега опускается на колени прямо в дорожную пыль около дворца и смиренно ждёт своей участи, понимая, что только что разгневал своего повелителя.

***

Чимин, наконец, счастлив: он дома, рядом — любимый и любящий его альфа, который уже поведал ему, как хочет всё обустроить, и Чимин с ним полностью согласен. Они не вернутся в страну Юнги, по крайней мере, пока их сын-альфа не достигнет того возраста, когда сможет постоять за себя. Если будут только омеги — тем лучше, потому что этих малышей можно не прятать, а потом можно с их помощью заключить несколько политических браков, которые укрепят мощь его страны! И да, Юнги поклялся, что омеги выйдут замуж исключительно по своей воле!

Но самое главное — вернулся его Тэхён! Он жив и даже относительно здоров, и Чимин вскакивает с футона и начинает собираться, чтобы вернуться к мужу (бывшему), снова повиснуть на его шее и прижиматься к груди, слушая, как взволнованно бьётся его сердце! Вчера они так и не смогли вдоволь пообниматься, поцеловаться, рассказать друг другу, как скучали! И сегодня он это наверстает.

Однако вдруг крепкая рука цепко хватает его за лодыжку, и омега едва не падает, но вторая рука подхватывает его и валит на альфу, который шепчет ему на ушко:

— Куда ты собрался и без меня?

— Я к Тэ-Тэ! Юнги, я нужен ему, а он — мне. Пойми, мы так долго были вместе, что это вот так сразу не может закончиться!

Мин кивает и говорит:

— Я очень сильно ревную тебя к этому юноше, Чимин!

— А я его — к Чону! И тебя... ко всему миру. И мы это уже обсуждали — нашу с Тэ связь строили двадцать лет! Если ты не можешь этого принять...

— Не могу, — перебивает мужа альфа, не выпуская его из своих объятий. — Но я смирюсь, дай мне время. Можно мне поехать с тобой?

— Можно, — разрешает Чимин и тут же огорчает мужа: — но нам придётся с Тэ уединиться. Обещаю, что секса не будет, но пообниматься мне с ним просто необходимо! Может, даже поцеловаться, скрывать не буду, но свои желание и страсть я оставлю для тебя.

Альфа недоволен, но вынужден согласиться, потому что этот вопрос они не раз обсудили, пока приходили в себя в его поместье, потом во время пути в его страну и назад, и он, каждый раз скрипя зубами, соглашался, потому что не мог представить, как делится своим мужем с кем-то ещё, пусть даже с омегой, но потерять его был совсем не готов!

Чимин привёл мужа в поместье Ким, не закрывая ему глаз, потому что вчера сам Хосок не стал этого делать. Они опять ехали по обманчивым полянам, едва приметным тропкам, где-то переходили небольшие речки вброд, и Юнги уверенно мог сказать, что ему придётся раз тридцать проехать по этой местности, чтобы запомнить её! А судя по тому, что Хосок часто посещал поместье Ким, а тропки были едва приметными, эти хитрецы постоянно меняли маршруты, именно поэтому долгие годы все знали, что в их местности есть поместье Пака Юнгома, но где оно — знали единицы.

Прибыв в поместье Ким, супруги Мин были огорошены новостями: вначале Тэхён, а за ним и Чонгук покинули дом в неизвестном направлении! Чимин метнулся к Джину, но один из слуг отловил его почти около двери и показал на сапоги генерала, выставленные у входа. Чимин улыбнулся и повёл Юнги в свои бывшие покои. Он был уверен, что Тэ его не оставит без объяснений. Так и есть: на столике для письма лежит исписанный красивым почерком Тэ-Тэ лист. Чимин садится и начинает читать, то краснея, то бледнея, то охая. Юнги сгорает от желания узнать, что там написал его мужу бывший? И Чимин, понимая это, перечитывает письмо уже вслух:

— «Жемчужина моя! Я знаю, что ты разозлишься на меня, но я не хотел тебя расстраивать, поэтому не сказал вчера, хотя это, как по мне, самое очевидное: я должен вернуться к вану. И не просто вернуться, а сделать так, чтобы он принял мой выбор и оставил нас в покое. Никто, кроме тебя, не знает, какой я на самом деле трус! Я очень боялся испортить отношения с альфами, от которых зависит наша жизнь. Но как-то так получилось, что мне пришлось противостоять сразу двум правителям. И всякий раз, применяя на них свою доминантность, я боялся, что они меня раскусят и казнят, а вас накажут за то, что вы скрывали то, что я — доминант! И теперь я опять буду рисковать своей головой и вашим благополучием, потому что мой омега, к сожалению, уже нашёл своего альфу!

А как было бы здорово, если бы мой омега продолжал спать! Я бы стал наложником короля и превратил бы вашу жизнь в рай! Но треклятая природа снова играет со мной злую шутку!

Чимин, любовь моя, так как я, возможно, не вернусь, я должен сказать тебе кое-что, что точно выбесит тебя и, возможно, разорвёт даже наши с тобой узы... Я сразу узнал герб страны Юнги, но не хотел тебе говорить о том, что такие побрякушки имели право носить только представители правящей семьи. Я понял, что Мин — сын принца той страны, но не хотел тебе говорить этого, потому что Юнги мог поступить с тобой не слишком красиво, узнав, что он, возможно, последний наследник этой державы. Но теперь, когда вы вместе, я хочу попросить у тебя прощения — снова моя ревность и жадность не позволили мне поступить правильно.

Чим-и, умоляю тебя — береги нашего сына! Я почти уверен, что мои эксперименты с Чоном не дали никакого результата. Но этот малыш, которого ты носишь, в моей душе уже занял огромное место. Если я доживу до того времени, позволь мне стать его наставником! Юнги, возможно, будет против, ведь я — не примерный омега и вовсе не альфа, но я уверен, что ты сможешь его уговорить!

На этом я заканчиваю писать, лишь хочу упомянуть, что папа в курсе моих планов. Я попросил его постараться стать счастливым и подарить мне пару-тройку братиков, несмотря на исход. Проследи за этим, Жемчужина! И если Нам посмеет обидеть нашего папу Джина — отрежь ему всё его добро начисто, чтобы неповадно было! Надеюсь на тебя, любимый! Обнимаю нежно и целую страстно. Твой Тэ-Тэ!»

Юнги какое-то время молчит, потом тихо говорит:

— Из всего услышанного я понял, что наши с Намджуном яйца в большой опасности, ведь, наверняка, Тэхён почти такие же указания дал и своему папе.

Уже договорив фразу, альфа улыбнулся, понимая, что не только он будет страдать от ревности. Словно услышав его мысли, Чимин говорит:

— Да, не тех вы выбрали омег себе в мужья.

Но альфа хватает его в свои объятия и чмокает в нос, тихо смеясь:

— Я ни минуты не сожалею о своём выборе! Ты — сокровище, которое жалко выпускать из своих рук, поэтому Тэхён нервничает. А я счастлив, что из сотен альф, которые могли бы стать твоими мужьями, именно меня выбрало твоё сердце!

***

На третий день после отъезда Тэхёна из поместья, Намджун, наконец, уговорил Джина, что им стоит посетить его семью и лично со всеми познакомиться, ведь Нам — наследник этого рода. Ничего не поделаешь, но придётся пройти и через это! У отца Нама, Кима Намъёна, кроме официального мужа, Арана, было ещё три наложника, в том числе и папа генерала, Кёнхи, а так же Минджон и Бансок. Все омеги были довольно склочными, потому что пришли в семью альфы раньше, чем его законный муж. Да, так уж получилось, что тринадцатилетнего альфу сочетали браком с новорожденным Араном, и пока омежка вступил в возраст согласия, альфа успел завести троих наложников, которые нарожали ему детей. Но среди своих братьев Намджун оказался первенцем и единственным альфой, как ни старался потом отец.

И теперь Джун везёт мужа в дом, где проживают четверо старших омег, а также несколько братьев Нама, которых отец никуда так и не смог пристроить — никому не нужны чунъины, когда дворян-омег полным-полно! Альфа подозревает, что ему ещё придётся побороться за своё счастье с родственниками, но он не желает, чтобы Джин подвергался нападкам этих фурий! Однако ему нужно позаимствовать реестр отца, чтобы переписать предков, и он решает совместить оба этих мероприятия, чтобы потом со спокойной душой продолжать жить дальше.

К поместью они прибывают после полудня, как и было оговорено в нескольких посланиях, которыми обменялись семьи. Встречают новобрачных совсем не радостно, хотя Джин выглядит таким красивым и сияющим после всего нескольких дней замужества, что ему сложно дать больше двадцати пяти лет. Однако Аран и Кёнхи уже поджали губы, всем своим видом показывая, что их сыночка-присыночка достоин лучшего! Сам Намъён тоже хмурит брови, потому что прекрасно помнит этого омегу ещё сопливым! И почему его единственный сын выбрал именно его? Хотя, чего кривить душой, он, как и его старший брат, Юбин, конкретно завидовал распутнику Сондону, который умудрился отхватить себе такого красивого мужа! Вот только бракованным оказался омега — так и не подарил наследника его брату. А теперь вот сын Намъёна тоже пал жертвой этого омеги, как печально...

Намджун крепко прижимает к себе мужа и строго смотрит на родственников. Стоило его отцу открыть рот, как генерал резко заявляет:

— Прошу познакомиться с моим супругом и спокойно принять тот факт, что он — мой официальный муж, наши три поклона видел сам ван, и там же я дал клятву, что больше никто и никогда не окажется в моей постели, кроме Джина. Прошу оставить в прошлом все разговоры про наложников. Они неприятны моему мужу и не интересны мне!

После этого Нам вовсе не расслабился. Хотя все омеги улыбнулись и поклонились, произнося свои имена, а Джин отвечал им, повторяя своё имя, однако Нам хорошо знал свою родню. Стоило ему уйти в покои за отцом, чтобы взять реестр для копирования, как омеги окружили его мужа и принялись с насмешкой разглядывать его и говорить так, словно тут был не Джин, а просто его статуя.

— Бедный мой Джун-и, — запричитал Кёнхи, — говорил я ему: не стоит хватать первое, что попадёт под руку и жениться на этом! Останется мой мальчик без потомства, чем разозлит предков! Одна надежда, что пройдёт время, с него спадёт эта блажь, и он одумается и приведёт в дом хотя бы парочку наложников, которые родят ему деток!

— Да, — поддерживает его Аран, — теперь он — герой, для него любой омега теперь доступен, а не этот старик. О, Небеса, откройте нашему Нам-и глаза на его ошибку, пока не поздно! А этому омеге дайте совести, чтобы он освободил нашего мальчика от себя! Ведь разве такое возможно — стать папой в столь преклонном возрасте?

Джин молча слушал гадости, которыми активно поливала его родня его нового мужа, и в гордом израненном сердце снова и снова вспыхивали сомнения правильности своего поступка. Едва дождавшись Намджуна, он вскакивает на коня и мчится в своё поместье, изо всех сил сдерживая слёзы. Ворвавшись в своё поместье и осадив коня около крыльца в свои покои, он бежит в комнату, садится за письменный столик и быстро что-то пишет.

Не отстающий от него Нам садится напротив и внимательно следит за его кистью. Он злится, но по лицу этого не видно, поэтому когда омега протягивает ему лист, он молча принимает его, кладёт перед собой и внимательно рассматривает. Берёт кисть и макает в чернила. Читает:

— «Разводное письмо от Кима Сокджина». Кто тебя учил писать, Джин? В первом же слове столько ошибок! «Разводное Клятвенное письмо... Прошу дать мне развод... Безграничное и абсолютное счастье! Потому что только я не могу дать своему мужу то, чего он ждёт, а именно — детей. Я освобождаю прошу своего мужа, Кима Намджуна, от всех не отлынивать от своих обязанностей передо мной и прошу от буду делать для него того то же.

Ким Сокджин.

Ким Намджун!» — завершает альфа письмо размашистой подписью и для верности ставит печать, аккуратно сворачивает письмо в трубочку, достаёт небольшой бамбуковый тубус и прячет его там. Потом протягивает руку к омеге, накрывает его ладонь своей и тихо говорит: — Прошу тебя, слушай только меня и своё сердце, а не каких-то неудачников, которые всю жизнь делят одного альфу. Моё сердце говорит, что то счастье, которое ты можешь дать мне, не сравнится ни с какими детьми! Если ты подаришь мне парочку сыновей, я не откажусь, потому что я не псих, чтобы отказываться от собственных детей. Но если даже Небеса решат иначе — я буду счастлив заботиться о тебе до конца своих дней. К тому же у нас есть Тэ, и как только они с Чоном, наконец, объяснятся, я уверен, они завалят нас внуками. Не плачь и выброси все эти гадости из своей прекрасной головы! Обещаю, что больше ты никогда не встретишься с этими змеями. А хочешь, поедем в моё поместье под столицей? Я ведь тебе его так и не показал...

— В столице? Где Тэхён? — альфа понимает уже, куда клонит омега, и кивает. — Поехали! Надо только заставить Чимина и Юнги жить пока что тут.

***

Тэхён снова сидит у ног вана и играет ему на каягыне, перебирая нежными пальцами тонкие струны. Король недоволен, потому что Тэхён рассказал ему про то, что увидел, находясь в армии монголов: у хана не так уж много монголов, потому что из других стран наёмники с радостью идут воевать за армию, в которой приветствуется мародёрство, да ещё и платят жалование. Тэхён высказал предположение, что возможны случаи перебежек из армии Корё, которая вот уже несколько лет бездействует и содержится за счёт государства, а это — не слишком большие выплаты, если учесть, что далеко не каждого офицера ван может наградить наделами.

— Что ты предлагаешь? — хмурится король, глядя на красивого юношу, который мягко тянет губки в улыбку.

— Я не знаю, Ваше Величество... В своём поместье я создавал списки и давал своим альфам возможность зарабатывать где-то на стороне по очереди, потому что сам не мог обеспечить им достойное существование. В то же время, мне нужны были в поместье сильные руки, поэтому они уходили по очереди, а потом возвращались к семьям, о которых заботились оставшиеся.

— Интересно, — задумывается король. — Если я лично предложу воинам идти в армию монголов и пообещаю, что их семьи будут под присмотром, они не сбегут, а вернутся более довольными? Какая хорошая позиция, Тэ.

Альфа протягивает руку и гладит непослушные волосы юноши. Тот ластится, словно котёнок, от чего на лице короля, наконец, проступает благостное выражение. Но длится это недолго, потому что слуга объявляет:

— Военачальник Чон Чонгук.

Король кивает, и входит бледный Чон. Он сразу с порога принимает коленопреклонённую позу, лишь мельком мазнув взглядом по омеге.

— Слушаю тебя, Чон, — улыбается ван.

— Я согласен, — почти неслышно говорит Чонгук.

Ван уточняет:

— Ты действительно желаешь стать евнухом, чтобы иметь возможность видеть своего сына и омегу, который его родит?

— Да, Ваше Величество. Я готов.

— Хорошо, уведите, — говорит король паре вошедших в его покои слуг. Смотрит в след альфе, которого уводят в глубь дворца, тихо говорит: — Его любовь к тебе безусловно сильнее, Тэхён. Я слышал когда-то про родство душ. Или половинки, которые счастливы только рядом друг с другом. Что сказать — и ты, и он меня просто поразили. Подойди ко мне и позволь обнять тебя.

Омега послушно приближается к королю, обвивает его шею руками, чувствует, как властные руки прижимают к себе его стан...

***

Чонгук равнодушно отнёсся к тому, что его искупали, намазали тело какими-то ароматными маслами, надели парадную одежду, пришли музыканты и омеги и принялись петь для него и танцевать, из чего альфа делает вывод, что король решил достойно проводить мужественность одного из своих военачальников.

Он вспоминает, как утром упустил Тэхёна, а когда почти готов был снова гнаться за ним не только во дворец вана, но хоть в Ад, прибыл гонец короля с приказом явиться. Что ж, его желание совпало с приказом, и вскоре он уже стоял на коленях перед ваном и слушал такое, что его мозг не способен был воспринять:

— Чон Чонгук, я решил оставить Кима Тэхёна себе. Ты ещё молод и найдёшь своего омегу...

— Ваше Величество, Тэхён — мой омега! — молит Чон. — Возможно, он носит ребёнка, и я — его отец. Ваше Величество, умоляю Вас — не разлучайте меня с моим возлюбленным!

Король задумчиво постукивает пальцем по подбородку, потом тихо говорит:

— Вижу только один выход, при котором все останутся довольными: ты станешь евнухом, и тогда сможешь видеть своего омегу в любое время. Согласись, что быть наложником короля — более почётно, чем мужем героя. А дети, рождённые в моём гареме, автоматически приписываются к королевской семье. Разве ты не хотел бы, чтобы твой отпрыск попал в королевскую семью? Пусть об этом будем знать только мы трое, но это же лучше, в любом случае.

Чонгук не может понять, шутит над ним король или говорит серьёзно? Однако лицо монарха спокойно, даже сурово. И военачальник просит:

— Ваше Величество, дайте мне время подумать... Не то, чтобы я не готов, но мне всё же надо принять решение спокойно.

— Конечно, Чон. Три дня тебе хватит?

Альфа тогда брёл домой, не видя земли. Никто не заставляет его оставить все надежды на счастливую семейную жизнь, однако он сам не видит своего будущего без этого омеги. И как такое случилось? С ним, Чоном Чонгуком, который столько лет просто пользовал любого омегу, который был не против провести с ним ночь! И вот, когда все уже решили, что у него нет сердца, его альфа буквально с ума сошёл, с первого взгляда на Тэхёна, как будто всю жизнь только его и ждал...

Что ж, у него было три дня на то, чтобы смириться с тем, что скоро он станет тем, кто не имеет желания, но может продолжать любить, и Тэхён всегда будет у него под присмотром. Он никому не даст его в обиду! Однако как он сможет пережить те ночи, когда король будет входить в покои омеги? Может, потеряв мужественность, он не будет так страдать?

Ему надели головной убор, и альфа насторожился — разве для подобной операции нужно не минимум одежды? Или он чего-то не понимает? Альфу ведут в зал приёмов, и он с ужасом думает о том, что, наверное, свидетелями его бесчестья станут все министры! Вот будет потеха для тех, кто так долго презирал его!

В зале и впрямь все министры. Они стоят молча, словно ждут чего-то важного, и Чонгук задирает голову — он пройдёт и через это унижение, чтобы быть рядом с Тэ! Однако из двери напротив выходит сам ван. Он, как перед их отбытием в миссию к монголам, снова ведёт омегу в красном чанъоте и улыбается Чону. Военачальник замирает, вдруг понимая, что и его одежды — красные, как кровь, или как свадебный наряд. Его что, хотят женить перед тем, как лишат мужественности? Что за омега согласился на такое? Он смотрит в прорезь в покрывале и видит любимые голубые глаза! Ван, подведя омегу к Чону, поворачивается к министрам и говорит:

— Я собрал вас тут для того, чтобы и вы тоже стали свидетелями того, как преданность и любовь, ломая преграды, приводят людей к счастью. Этот омега, — аккуратно снимает он чанъот с Тэхёна, — покорил моё сердце и сердце хана, но его душа приняла простого чунъина, который ради того, чтобы стать равным своему возлюбленному, поехал в миссию, которая могла закончиться его смертью. Этот омега сумел противостоять ухаживаниям хана и уговорил его отпустить из гарема, чтобы вернуться к своему альфе. Если вы ещё не поняли, то эти двое сегодня при всех нас станут мужьями. Прошу вас, — обращается он уже к Тэ и Чонгуку, которые теперь стоят плечом к плечу лицом к министрам, — Поклонитесь Небу и Земле, — поклон, — своим родителям, — поклон, — и друг другу, — поклон. — Чонгук, береги его, или я лично оскоплю тебя без обезболивающих!

Чонгук всё ещё не верит своему счастью и опять думает, что это — сон, но тут на его омегу налетает другой омега в чанъоте и начинает осыпать его лицо поцелуями, приговаривая:

— Сынок! Я уж не знал, что думать! Ваше Величество! — бросается Джин в ноги вану. — Спасибо, что пощадили моего сына!

Король поднимает омегу с мягкой улыбкой и передаёт его в руки подоспевшему Намджуну. Он говорит:

— Мои верные министры, я хочу устроить пир в честь этих влюблённых. Советую вам насмотреться вдоволь на этого омегу, чтобы потом внукам рассказывать, какое счастье было в вашей жизни. И запомните его — этот юноша с этого момента принадлежит Чону Чонгуку, а мой военачальник теперь — только его. А теперь проходите за столы и поздравьте наших новобрачных.

Чонгук, наконец, сообразил, что только что стал мужем Тэхёна и упал на колени, благодаря вана. Тот, смеясь, поднимает и его. Молодожёнов усадили на почётное место, и каждый посчитал своим долгом поднять за них чашу с вином, пожелать счастья и любви, а также насмотреться на прекрасное лицо омеги. Ближе к ночи ван попросил гостей простить новобрачных и проводил их, доведя Тэхёна до повозки. Молодые поехали в поместье Чонгука. Там их высадили, и супруги, молча вошли во двор. Тишина сказала им о том, что слуги ещё не знают, что их хозяин женился, и они не спешат говорить об этом. Чонгук просто вцепился в руку Тэхёна и потащил его за собой в свои покои. И только там, сбросив с себя и омеги свадебные наряды и оставшись в одних нижних рубахах, он просит:

— Ущипни меня, и посильнее, пожалуйста!

Тэхён охотно выполняет его просьбу:

— Ты не спишь! Мы и вправду совершили три поклона почти перед всем королевством.

Чон хватает омегу в объятия и начинает зацеловывать его: в губы, в лоб, в ключицы! Он разрывает рубаху и с наслаждением смотрит на безукоризненное тело, которым теперь всю жизнь будет обладать только он: так ему пообещал сам король! Омега слегка ёжится, и Чонгук снова прижимает его к себе. Он аккуратно опускает юношу на футон и смотрит ему в глаза:

— Скажи мне, как ты уговорил сразу двух правителей? Мой любимый, неужели ты посчитал меня более достойным, чем наш ван?

Омега смущённо утыкается носом в грудь Чона. Он так сожалеет, что Чонгуку пришлось всё это испытать! Но что он мог сделать? Ван вцепился в него у ворот, затащил во дворец, а там спрятал в одном из покоев, и Тэхён до самой ночи мучался мыслями о том, что зря не воспользовался своими силами! Ночью король пришёл в его покои, и Ким готов был уже начать подавлять его, как ван заявил:

— Я сказал твоему альфе, что забираю тебя и, если он желает остаться рядом с тобой, то пусть распрощается со своей мужественностью!

— Нет, этого не может быть, Ваше Величество! Пожалуйста!

— Именно так, Тэхён! И, клянусь Небом, если этот болван посчитает тебя менее ценным, чем его яйца, я, больше не мучаясь совестью, заберу тебя в свой гарем! У тебя три дня на то, чтобы смириться с любым решением!

Тэхён за эти три дня много раз подключал свою доминантность, но старался не переборщить, поэтому король так и не понял, что его пытался склонить на свою сторону омега. Однако Чонгук удивил даже Тэхёна, который почти смирился с тем, что останется в гареме вана. И вот они женаты, и теперь Чонгук по-хозяйски прижимается к животу омеги своим возбуждением, шепчет ему:

— Сегодня я хочу снова услышать твои стоны!

Однако омега вдруг поднимается над ним и говорит:

— Чон, как нам быть? Я привык в браке быть альфой. Мне будет этого сильно не хватать...

Чонгук нервно сглатывает. Что сказать, к такому повороту он не готов, однако голубые глаза выжидательно смотрят на него. Затем взгляд омеги начинает оценивать его тело: руки, торс, паховую область, задерживает взгляд на члене и, не смущаясь, омега протягивает руку и оглаживает бедро парня, слегка оттягивая его в сторону и открывая себе вид на его ягодицы. Потом бесцеремонно толкает его в колено так, что альфа вынужден повернуться на живот. И снова прохладные руки опускаются на две половинки, которые сжались от неожиданности так, что омега недовольно рыкнул:

— Расслабься, Чон. Ты не настолько хорош сзади, чтобы у меня на тебя встал.

Чонгук не знает, как ему на это реагировать? Это хорошо, что его сегодня не трахнут или плохо, что у его мужа на него не стоит?

Он поворачивает голову в сторону омеги и видит, что тот улёгся на живот и отвернулся от него. Что ж, не всё у них так просто,

это уже понятно и пора смириться. Чонгук протянул руку и провёл ладонью по изящной спине с хрупкой талией. Вверх-вниз, вверх, задержался на плече, слегка помял его, почувствовав напряжение, спустился вниз и точно так же помял атласную ягодицу. Тэхён что-то мурлыкнул, и Чон решил, что омеге понравился такой незамысловатый массаж. Он поднялся, раздвинул ноги омеги и сел между ними на колени. Аккуратно размял юноше плечи, опустился по спине ниже, перекатывая в руках нежную кожу, добрался до милых ямочек на пояснице и поцеловал каждую, попутно разминая омеге ягодицы и бёдра. Потом провел по позвоночнику языком сверху и до самого копчика. И ниже, где его уже ждали, смазав сжатые краешки ароматной смазкой с запахом подснежника. Язык Чона скользнул внутрь, резво закружился, потому что Тэхён снова закрылся, и хотелось сказать ему: «Расслабься, ты же омега и уже знаешь, как со мной хорошо!» Но Чонгук никак не мог решиться, потому что всё ещё не верил в то, что ему это не снится.

Тэхён тихо постанывал, бесстыдно выпячивая попку навстречу чонову языку. Видит Небо, что он никогда не желал подобных ласк, кроме тех периодов, когда течка буквально ломала его! И в тот раз, когда он вдруг осознал, что его влечёт к альфе настолько, что он отдался мужу! Но с тех пор, как этот парень с ним сотворил то, что он обычно делал с Чимином, его зверь словно сломался и только и мечтал снова почувствовать в себе ту самую огромную штуковину, которая, по всем законам природы, должна была его разорвать! Но нет, она доставила Тэхёну столько радости, что находясь в плену хана и под наблюдением вана, он только и мог думать о том, как когда-то снова будет извиваться в этих сильных руках, насаживаясь попкой на член Чонгука!

Одной рукой Чонгук пробрался к члену омеги и нежно обхватил его, поводя ладонью вверх-вниз. Тэхён уже вовсю грыз подушку, сдерживая стоны. И тогда Чонгук отстранил от его попки лицо и просунул в неё палец, которым почти сразу нашёл простату, нежно потер её, от чего омега, наконец, заскулил, принялся подмахивать, а Чонгук вынул из него пальцы и даже убрал с члена руку. Омега развернулся к нему и с туманом и недоумением в глазах уставился:

— Что-то не так?

— Да. Я не хочу, чтобы ты себя сдерживал. Тэхён, неужели я тебя вообще не привлекаю?

— Что? — поражается омега, приподнимаясь. — Я имел ввиду, что ты не привлекаешь меня, как омега. Но, как альфа, ты вполне... ничего себе...

— «Ничего себе» — это что за оценка, малыш? Я хочу быть хотя бы хорошим любовником, а как я стану таким, если ты так равнодушен ко мне?

Тэхён расстроенно смотрел на опавший член альфы. Вдруг он понял, что и правда неправильно ведёт себя с этим альфой, теперь уже со своим мужем. Прежде, когда ему нужно было чего-то добиться от альф, он беззастенчиво включал своего омегу, и велись все. С этим же Чоном он делал всё, чтобы отвратить его от себя! Омега вдруг протянул руку и выхватил меч альфы из ножен. Чонгук напрягся, но юноша, легко оперевшись об орудие, поднялся на ноги, он стоял перед Чонгуком обнажённый и прекрасный, нежный и одновременно опасный. Подняв меч он несколько раз быстро махнул им, словно обороняясь от кого-то с обеих сторон. Потом поставил его на рукоять и, перебирая пальцами, начал подтягивать его к своей груди, опасно касаясь кожи отлично заточенным лезвием. Когда острие упёрлось ему в подбородок, рукоять оказалась как раз на уровне его члена. Тэ наклонил голову и, глядя в глаза альфе, широко и пошло облизал острие его меча. Потом, продолжая удерживать рукоять на уровне своего члена, опустил меч так, что его острие опасно зависло над лицом мужа. Тот поднялся и тоже лизнул кончик меча.

Тихо застонав, омега отбросил меч и опустился на бёдра альфы, широко разведя колени. Его член напряжённо подёргивался, буквально истекая смазкой, и альфа подставил под него руку, поймав вначале упругие яички, а потом скользнув по стволу вверх. Тэхён придвинулся ягодицами к члену альфы, но тот аккуратно отодвинул его, прошептав:

— Я не подготовил тебя, не спеши. Я не хочу причинить тебе боль.

И тут же два пальца протолкнулись в него снизу и принялись растрахивать его, двигаясь то прямо вверх, то по кругу, толкаясь в простату, что почти роняло омегу на альфу. Чонгук перевернулся так, что Тэ оказался под ним. Лицо омеги раскраснелось и исказилось, черты заострились на грани трансформации, и Чон понял, что зверь Тэхёна перед ним капитулировал! Его альфа завыл от радости, и вскоре, дрожа от возбуждения, парень протолкнул свой член в омегу, рухнул на него всем телом и прошептал:

— Теперь я вижу, что ты — мой! О, Тэхён, только пусть это не будет сном! — втрахивая омегу в футон, рычал Чонгук.

Когда Тэ, задрожав, начал выплёскивать на него вязкую жидкость, а внутри ритмично сжимать его член, Чонгук опять понял, что не может сдержать себя. Да и не стал, потому что Тэхён снова промолчал, но когда узел начал распирать его изнутри, омега, наконец, запел свою песнь капитуляции!

***

— Я не хочу жить на болоте! — возмущается Чимин.

Юнги расстроенно показывает ему донесение из своей страны: услышав, что в королевстве объявился правитель, многие министры примчались ко двору с намерением вернуть себе прежнее положение путём женитьбы короля на своих сыновьях-омегах, а для этого нужно было удалить (читай — убить!) его настоящего мужа!

— Я буду прятать тебя тут хоть всю жизнь, если это обезопасит тебя! Но я сейчас всё буду делать для того, чтобы подавить этих министров. Для этого мне придётся просить помощи у короля. Поэтому мы сейчас едем в столицу, но потом будем сидеть тут, пока нашему альфе не стукнет четырнадцать!

Чимин, услышав про столицу, спорить не стал, быстро собрался, и они отбыли в путь. Два дня Юнги сходил с ума, потому что его омега гнал и гнал коней, словно боялся куда-то опоздать. И вот, наконец, они в столице! Раннее утро, а Чимин ломится в поместье Чонгука, потому что ему всё ещё не хватает обнимашек от Тэхёна! Он спешит в покои, где Тэ был в первый раз, но там пусто. Бежит к Чону — тут! Два обнажённых тела переплелись между собой, стойкий запах секса говорит о том, что эти двое недавно уснули, на полу валяются меч Чонгука и вещи, очень похожие на свадебные. Плевать! Он встаёт на колени и обнимает своего Тэхёна. И тут же его обнимают в ответ и прижимают, укладывают рядом и с наслаждением втягивают его запах:

— Моя Жемчужина! Мне так тебя не хватало!

Омеги начинают нежно целоваться, на что недовольно смотрят два альфы — один через плечо Тэхёна, а другой от порога покоев.

«Я не согласен!» — буквально вопит взглядом Юнги.

«Кому оно интересно», — обречённо смотрит на него Чонгук.

И в эту минуту альфы понимают, что, видимо, такова их участь. Мин подходит к футону со стороны Чимина, вздыхает, ложится рядом с мужем и обнимает его. Вздох облегчения и удовольствия:

— Теперь всё правильно, да, Тэ-Тэ?

— Так и есть, — нежно целует Тэхён свою Жемчужину.