Укрощение строптивых

Ничего привлекательного нет в придорожных гостиницах небольших селений в припограничных территориях: истончавшие от времени футоны, полупрокисшая еда, которую радивые хозяева готовят заранее, отсутствие возможности искупаться и постоянные патрули от министерства Наказаний, поэтому Намджун просто повесил себе на пояс пропускной знак от короля и нахмурил густые брови, чтобы ни один местный пханса (рядовой служитель Секритариата) не посмел даже приблизиться к его отряду с требованием документов! Его спутники, зная, что их генерал не даст в обиду даже своего оружейника, почти нагло разглядывали местных омег. Что сказать, то ли солнце тут не такое жаркое, то ли местные чаще вступают в связь с пришлыми, но омеги тут — просто огонь! Высокие, со светлой кожей, частенько и с глазами, как небо или трава под ногами. Длинные ноги, изящные движения, блестящие волосы, которые местные не убирают в замысловатые прически, как в столицах (во времена Корё столиц было три), а просто прибирают у лица, а остальное вольно струится по изящным телам. Чонгук сглотнул от предвкушения, когда к их столу принесли белоснежный рис, а к нему мясо кабана, запечённые местные овощи и даже подали несколько соусов, чтобы полить ими рис. Что ж, еда тут на удивление выглядит и пахнет аппетитно. Чашки, ложки и палочки так же оказались чистыми, а фартук официанта, который, наверняка, был в гостинице и посудомойщиком, и помощником повара, сиял непередаваемой белизной, как и тонкие, хоть и натруженные руки.

Альфы с жадностью накинулись на еду, понимая, что после этого им не придётся в срочном порядке искать нужник, в котором будет некуда ступить из-за предыдущих посетителей. Сытно и очень вкусно! Не в каждом кабаке Кэхёна (столица, где чаще всего жил король и проводились собрания Министров) можно было так пообедать. При этом цена за обед и постой была по столичным меркам номинальной! Что же, им уже начинает нравиться это место, хотя переход от столицы до границы занял почти два дня, наполненные не самыми приятными событиями.

Получив, наконец, приглашение пройти в комнаты, альфы снова были приятно поражены: чисто, светло, около окна стоит небольшой столик с письменными принадлежностями, в уголке на тумбе глубокий таз, над котором за горлышко подвешен большой кувшин, под ним на небольшой полочке — мыльный корень. Выдвинув ящик в тумбе, Юнги обнаружил там щётку для чистки одежды, промасленную тряпочку для ухода за кожаными латами, оселок для заточки мечей. Последнее, кстати, парни принялись вырывать друг у друга, потому что, уверенные, что в стране спокойно, они решили не обременять себя дополнительными вещами, необходимыми для ухода за оружием! И вот итог: лезвия их мечей зазубрены, наконечники половины стрел расплющены, кинжал Чонгука превратился в скорпиона, потому что обломилась пяточка, и рукоять соскальзывает на лезвие, угрожая располосовать ладонь! Что ж, сильный и старший первым уселся у окна, вытащил свой меч и принялся выравнивать край и наводить жало.

— Это надолго, — вздохнул Мин и предложил: — давай оставим этого почти женатика наедине с его «орудием», — подмигнул он младшему, — и сходим, попялимся на местных красавцев. Нам-то пока не для кого верность хранить!

Чонгук кивнул, поправил головной убор, намекающий, что он, вообще-то, не простой горожанин, а имеет дворянские корни, и помчался к выходу. Юнги пошёл размеренной поступью — ему-то уже двадцать шесть лет, не сопляк двадцатичетырёхлетний! Выйдя на улицу, военачальник сощурился. Солнце слепило глаза, отражаясь от отшлифованных камней мостовой. Народу в городишке было не особо много, поэтому Юнги сразу срисовал мальчишку, который бегал туда-сюда около гостиницы, задорно предлагая свой незамысловатый товар: браслеты, кольца, серьги, бусы из недорогого нефрита, видимо, собственного изготовления. В отличие от местных высоких омег этот был и ниже, и изящнее, но почему-то лицо и руки мальчишки оказались на удивление тёмными, забитыми некрасивыми и неровными канапушками. Но голосок звучал звонко и чисто, задорно и освежающе. Маленький коробейник настойчиво бегал за каждым прохожим:

— Господин Ко, купите браслет своему омеге! Разве его руки не достойны того, чтобы их украсить вот таким наручием? А поглядите, вот эти серьги будут подчёркивать цвет глаз вашего сына! О да, я знаю Молина, он стал таким красивым! Главное украшение вашего дома, гордость и ценность семьи, за которого альфы будут нести вам подарки с просьбой отдать мальчика именно за него. Так стоит ли экономить на Молине? Но как же вы, обидите сами себя? Взгляните вот сюда, господин Ко: пряжки для поясов и подвески из нефриты и шёлковых нитей — это ли не роскошь, господин Ко?

Кажется, этот торговец знал всех в лицо, и горожане охотно покупали его товар, наполняя его небольшую кожаную сумочку серебряными пластинками. Довольный омега иногда бросал заинтересованные взгляды на приезжих, но, видимо, военная форма королевской армии смущала его, и Юнги решил подойти к мальчику сам. Как и следовало ожидать, парнишка притих, поглубже насадил на голову плетёную шляпу и принялся перекладывать остатки товара с места на место. Мин поинтересовался:

— Хорошо идёт торговля?

— Как видите, господин, — туманно ответил омега, поклонившись.

Мин нахмурился, потому что увидел, как капелька пота, скатившись по неказистому личику продавца, обнажила чистую и светлую кожу. Заметив это, юноша мазнул рукой по щеке, затирая светлую полоску. Юнги ухмыльнулся: в столицах омеги украшают себя, выбеливают кожу, осветляют волосы. Но тут, в приграничной полосе, наверняка, красивым омегам приходится себя уродовать, чтобы случайно не попасть в руки тех, кто может прийти «с той стороны». Тем более таким маленьким и слишком заинтересованным в продаже дешёвеньких украшений. Да, тут речь шла не про наряды, которые омега сможет купить себе, продав эти безделушки, а про горсть риса и корзину овощей, и ими, наверняка, ему ещё придётся поделиться с младшими братишками и измученным тяжёлым трудом папой. На волне жалости Юнги достаёт свой кошелёк и щедро насыпает юноше серебряных пластинок. Однако продавец отшатывается и говорит:

— Господин, у меня нет товара на такую сумму! Пожалуйста, заберите. Завтра я попрошу у брата кинжал отца — вот тот стоит таких денег! Но сейчас...

Юнги сдвигает брови и строго говорит:

— Кому ты врёшь, мальчишка? Ты продаёшь товар отличного качества за гроши! Или ты не знаешь им цену? Вот такой браслет я покупал в столице своему омеге и отсыпал серебра в два раза больше!

Военачальник почти не врал, правда, тот браслет был из белого, почти прозрачного нефрита чистейшей воды и тончайшей обработки. Это украшение было изготовлено из табачного камня, неровного по окрасу и довольно топорно отшлифованного. Но он всё-таки взял его и принялся заинтересованно рассматривать, крутить в руках, пытался напялить на свою огромную кисть. Вздохнул с огорчением, потом взял тонкую руку коробейника и нацепил браслет ему на руку.

— Красота какая! — похвалил Юнги. — Скажи, Чон?

Чонгук, оторопело наблюдающий за подкатами Мина к страшненькому омежке, кивнул, вытаращив глаза, а потом для верности сказал:

— Так и есть, хён! Красота!

Юнги резко развернулся и пошёл от ошалевшего омеги, оставив у него на руке браслет, а среди украшений горстку серебра. Однако торговец быстро опомнился, взял себе пару пластинок, снял браслет, сгрёб остальные деньги на ладони и побежал за военным с криком:

— Господин, Вы забыли! Господин, подождите!

Однако спину уходящего от него закрыл один из военных, который прошипел ему в лицо:

— Как ты смеешь преследовать королевского военачальника?

— Но он забыл... — совсем растерялся мальчик.

— Наш командир никогда ничего не забывает. Просто ему не нужно твоё барахло.

Юноша быстро кладёт браслет обратно, достаёт две пластинки, кидает их к остальным и пихает в руки солдату:

— А мне не нужны его деньги! Просто так я не возьму!

Тот, кого назвали Чоном, приобнимает разбушевавшегося коробейника за плечи, отводит его в сторонку и тихо говорит:

— Я не советую тебе привлекать к нам так много внимания. Наш командир не из тех, кто принимает назад свои подарки. Сейчас это, — ткнул он в горку серебра, — просто деньги, которые он дал понравившемуся омеге. Если ты откажешься, он заставить тебя заплатить за каждую пластинку! Ты этого хочешь? — юноша отрицательно помотал головой. И Чон толкнул его в спину, направляя в обратную сторону от той, куда удалился Мин: — Вали отсюда и торгуй в другом месте! Два раза не повторяю!

И коробейник, постоянно оборачиваясь, побрёл по инерции, куда его толкнули. Чонгук, усмехнувшись, догнал Юнги и обхватил его плечи руками.

— Это что было, хён? — рассмеялся он. — Ты теперь решил перейти на маленьких, страшненьких крестьян?

Мин сбросил с плеч руку парня и сказал:

— Совсем дурак? Просто я его пожалел. Очевидно же, что он живёт без отца, иначе не стал бы намеренно портить свою внешность.

— Приграничная зона, хён! Это нормально!

Однако Юнги не согласен:

— Посмотри вокруг, малой. Ничего не замечаешь?

Чонгук огляделся. Городок, как городок: измождённые лошадки тянут телеги, набитые овощами или какой-то другой продукцией. Омеги... Ну, блин! Красивые тут омеги, говорить нечего! Ходят неспешно, прячась под плетёными зонтиками, хотя встречаются даже шёлковые, но редко. Куры что-то копают в придорожной пыли, собаки лениво лежат небольшой стайкой в тени гостиницы. Всё красиво, но что-то определённо напрягает. Чонгук десять лет в армии, страну исколесил вдоль и поперёк, в приграничных зонах не в первый раз. Однако этот городок больше похож на посёлок близ столицы — довольно благополучный и безбедный. Здания потемнели от времени, а значит, выстроены давно, и никто их не жёг лет десять. Младший недовольно засопел:

— И что это значит?

Мин хмыкает:

— Сложно сказать вот так сразу. Ясно одно — отчёты местных чиновников о постоянных набегах со стороны монголов — выдумка, с помощью которой власти этого городка доят королевскую казну.

Друзья шли по улицам и подмечали всё больше несоответствий с тем, как король описал их генералу положение в этой части страны. Кстати, улицы были заполнены и альфами, и омегами в равной мере. Это было странно, ведь страна находится в военном положении, а военнообязанные граждане не патрулируют границ государства! Очень странно...

Вернувшись в гостиницу, парни поделились своими соображениями с генералом, который, кстати, машинально или намеренно, привёл в порядок и их оружие. Ким выслушал друзей спокойно и сказал:

— Разберёмся. Я тоже кое-что заметил. За нами наблюдают. Вон там, — почти незаметно кивнул он в окно, откуда видна была крыша соседнего здания, — как минимум двое. И, может, где-то ещё. А теперь присмотритесь, сейчас, почти на закате, видно, что у них там имеется костерок. Видите, как воздух рябит? Зачем он им?

— Сигнальные огни, — кивает Мин. — То есть, несмотря на видимую беспечность, охрана тут имеется.

— И наше присутствие их смущает, — соглашается Намджун, — хотя наш гонец должен был предупредить всех о прибытии королевского отряда. И, кажется, мы ещё не прибыли на место, потому что служка гостиницы сказал мне, что хоть поместье Кима Сондона причислено к городу, его дом так и стоит у реки Ялуцзян среди холмов и лесов. Если мне не изменяет память, туда ехать ещё пару часов. Но гонец ещё не прибыл, и без приглашения приезжать как-то неудобно, ведь там только омеги. Кто знает, может, им нужно время, чтобы привести себя в порядок. В общем, думаю, нам придётся остаться тут на ночь, а, возможно, и не на одну.

***

— Так можете Вы назвать мне цель визита? — смущается омега, прячась за расписанный бумажный веер. Военный посланник так и не сумел разглядеть этого сладкоголосого омегу, который представился хозяином, а сам время так и тянет, словно ждёт кого! Ручки у мужчины холёные, лоб чистый и белый, глаза яркие, необыкновенно красивые. Воин знает, что хозяину этого поместья лет на год больше, чем их генералу, то есть, тридцать пять. В столице такой возраст считается почти преклонным. Омеги под сорок практически перестают наводить красоту и как-то сразу превращаются в милых писклявых старичков. Но вот этот совершенно не похож на тех, кого видел солдат. Он молод, ему всего двадцать три года, но уже умеет ценить красоту омег. И этот кажется ему красивым и молодым. Поэтому он даже слегка флиртует, памятуя о том, что тут живёт ещё один омега, примерно его возраста. Парень улыбается и отвечает:

— Мне приятно, что Вам кажется, будто я — какая-то шишка и знаю много. Но это не так. Мой генерал велел мне сообщить Вам, что он намерен посетить Ваше поместье и прожить в нём примерно одну луну. И с ним сопровождающие, включая меня, двадцать человек. Сможете ли вы принять такое количество гостей на столь долгий срок?

Омега не успевает ответить, потому что в комнату врывается юный альфа, сразу обнимает растерянного мужчину за плечи и интересуется:

— Папа, что тут происходит? Мне сказали, к нам приехал военный. Что ему надо?

Омега с облегчением опускает веер и почти шепчет:

— Это — гонец от королевского генерала. Спроси у него сам, Тэхён.

А у гонца глаза разъезжаются, потому что он не знает, на кого больше хочет смотреть! Папа? Прекрасный омега, на вид его ровесник? Альфа? С чертами лица, как у небожителя? И откуда тут альфа? Генерал сказал ясно: «Не перепугай местных омег, они альф лет десять не видели. Там живут папа и сынок, будь с ними обходительным». А теперь парень стоит и ничего не понимает. Потому что «небожитель» сурово смотрит на него своими светло-голубыми глазами, чуть светлее, чем у его папы, и строго спрашивает:

— Так что вам тут нужно?

Запинаясь и заикаясь, путаясь и отвлекаясь то на одного хозяина, то на другого, гость ещё раз рассказывает свою версию пребывания в их поместье, и тот, кого назвали Тэхёном, говорит:

— Возвращайтесь к своему генералу и скажите, что завтра, ближе к полудню, они могут прибыть. Местом для проживания мы их обеспечим, двадцать футонов приготовим. Сколько нужно отдельных комнат?

— Три, господин, — снова почти заикается гонец.

Тэхён недовольно хмыкает. Снова гнёт бровь:

— Провиантом пусть обеспечивают себя сами. Готовить для вас тоже некому, у нас каждая пара рук на счету. Так и передайте вашему генералу. Вы свободны!

— Сынок, а может, хотя бы покормим его? С дороги ведь!

— Папа! — строго перебивает омегу сын. — Мы не можем думать о тех, кто к нам никак не относится! Наши крестьяне мешают овёс с травой и этим кормят детей, а ты хочешь накормить нашим рисом того, кто, возможно, несёт нам плохие новости! Вы свободны, господин гонец!

Как только чужак уходит, Тэхён яростно шипит:

— «Сынок»? Папа! Что это было?

— Извини, — хихикнул Джин. — Не смог удержаться. Он так растерялся, когда увидел тебя, а потом и моё лицо, что я не смог упустить шанс посмеяться над ним! Он даже не заметил этого.

— Всё равно, будь аккуратнее, Джин, — просит Чимин, приближаясь и беря Тэхёна за руку. — Наша спокойная жизнь заканчивается. И нужно постараться, чтобы это было временно. Одну луну? Что же, надо позвать дедушку... то есть, деда Юнгома, и всё с ним обсудить.

— А я уже тут, — присоединяется к друзьям ещё один альфа. — Значит, мой хрустальный шар мне не соврал, и я правильно оделся!

— Хосок, — кидается на шею другу Джин. — Что сказал твой шар? Зачем мы понадобились королю?

Старший отодвинул от себя руки омеги, прошёл к столу, поставил на него круглый прозрачный шар и сказал:

— Если я правильно понял, то у меня скоро будут дополнительные хлопоты. А именно: надо срочно погрузить и вывезти из вашего поместья всё более или менее ценное. Понимаешь? — смотрит Хосок на Джина.

— Хосок... То есть, Юнгом, а что надо этим приезжим?

— Да кто ж их знает? — пожимает плечами Хо. — Сами скажут. Наше дело — спрятать лишнее: и вещи, и мысли.

— Папа уже прокололся и назвал меня сынком! — возмущённо жалуется Тэхён.

— Джин, — суровеет лицо Хосока. — Играть дурачка и быть им — разные вещи!

— Я понял, — опускает голову Джин. Но вспоминает обалдевшую рожу посланника и снова хихикает: — Видел бы ты его лицо, когда он увидел нашего Тэ!

— Или твоё лицо! — не выдерживает Тэхён и тоже прыскает от смеха. — Ты же у нас тот ещё красавец и актёр! Но это не сработает с генералом, поэтому, папа, давай без этих выкрутасов!

— Да понял я, — улыбается Джин и подтягивает сына рукой. — Значит, теперь и тебе нужно выйти из тени, сын.

За обедом друзья решают, что лучше вывезти, а что оставить, шутили и веселились, понимая, что этот вечер для них — последней перед долгой чередой притворства. Потом старшие отправляют молодых, а Хосок требует:

— Тэхён, проверь метку Чимина, я чувствую запах яблоневого цвета.

Тот кивает и тянет за собой друга в комнату. Там тщательно обнюхивает его и соглашается: пока почти неуловимо, но запах имеется.

— Рассказывай! — требует он строго от омеги.

Чимин даже не смущается. Он хватает длинные пальцы друга в свои и тянет его на футон, попутно скидывая одежду с себя и с него. Улыбается, вспоминая:

— Я сегодня ходил в город, распродавал рукоделие крестьян. В общем, там в это время остановился отряд воинов в нашей гостинице. Я решил за ними понаблюдать. И один из военачальников подошёл ко мне, дал кучу денег и подарил браслет, — хихикнул он, пока Тэхён нежно оглаживал пальцами затвердевший сосок. — Понимаешь, он такой... необычный: волосы светлые, длинные, цвет глаз серый, кожа светлее, чем у тебя, а черты лица — наши. Вот бы родить от него сыночка, — мечтательно закатывает он глаза и тут же блаженно стонет, потому что Тэхён не выдержал и заткнул ему рот языком!

Чимин извивался, прижатый более сильным телом к полу, но куда можно деться от настойчивых губ и рук? Тэ атаковал сразу в нескольких местах: рот Чимина вылизывал, высасывал, выкусывал, глуша стоны, рукой сжимал и крутил нежные соски, а коленом раздвигал стройные ноги. Когда Чимин перестал сопротивляться, а сам принялся ласкать тело Тэ, тот скользнул губами по щеке и спустился к шее:

— Твой дедушка был прав, пора обновить метку.

— Тэхён, — заскулил Чимин. — Ну не так же, мне же будет больно! Ах! — воскликнул вдруг он, потому что два тонких пальца проникли внутрь него, раскачиваясь, раздвигаясь, толкаясь.

Тэ специально томил друга, играясь языком с его соском и не обращая внимания на упирающийся в его грудь член. Чимин застонал и сам потянулся к нему рукой, но Тэхён отодвинул её и принялся тереться грудью о пульсирующую плоть. Добавил третий палец, и Чимин потребовал:

— Давай уже, Тэхён!

— Нет, надо ещё подготовить тебя. Если к нам действительно приедут те воины, то ты, наверное, захочешь переспать с ним. А мой член и штуковина альфы — разные вещи! Я пару раз видел их, когда они ходили отливать. Поверь мне, и четырёх пальцев мало будет. Так что терпи, дорогой.

Однако пихать ещё один палец Тэхён не стал. Его член тоже воткнулся в матрац, пачкая наволочку. Поэтому он закинул ноги Пака себе на плечи, посмотрел на непривычно широко раскрытую дырочку и приставил член ко входу. Чимин резко дёрнулся на него, обнимая ногами, и принялся сам насаживаться на член друга. Тэ понимал, что его мальчику становится мало его ласк и секса с ним. Чимин с пятнадцати лет мечтает стать папой, с самой первой течки. Но пока что у него есть только Тэхён, который всячески старается заполнить пустоту, наполняющую его друга. Тэ просовывает палец внутрь Чимина, и в такт своим толчкам принимается массировать самую чувствительную точку в теле юноши. Это, конечно, не узел, но Пак начинает извиваться под ним и стонать так громко, что Тэхён вынужден снова прикрыть его рот поцелуем, доводя его до высшей точки наслаждения.

Сам Тэ сейчас чувствует себя неважно, словно уже произошло неизбежное, и Чимин оставляет его где-то у порога, а сам идёт в новую жизнь, где у него, пусть и всего один раз, будет альфа, а потом ребёнок — наследник их поместий. От этих мыслей возбуждение совсем проходит, и Тэхён снова заменяет свой член пальцами, а чтобы скорее довести Чимина до итога, он опускается губами на его небольшой член и, полностью захватив его щеками и языком, массирует, двигая головой вверх-вниз, ощущает пульсацию и свежий цветочно-яблоневый вкус смазки. Как только Пак выгибается дугой, Тэхён быстро поднимается к шее мужа и прикусывает его кожу. Временная метка отпугнёт от Чимина легкомысленных альф. Чтобы Чимин стал папой, им необходим сильно заинтересованный в омеге самец, готовый сломать тысячи преград ради возможности быть с ним. Как сказал им Хосок, только в этом случае в их семье родится альфа.

Чимин приходит в себя не сразу, потому что блаженство толчками продолжает пульсировать в нём. Метка Тэхёна тоже сделала своё дело: оргазм был ярким и одновременно нежным, как аромат Тэхёна. Однако Чимин не ощущает внутри себя липкой наполненности, а это значит, что его друг снова пожертвовал своим удовольствием ради него, и теперь лежит рядом, глядя ему в глаза и успокаивая лёгкими поглаживаниями. Какой же Тэхён сейчас красивый и нежный! Как жаль, что днём ему постоянно приходится стоять за спиной Джина с суровым видом! Чимин целует мягкие припухшие губы, стараясь не напрягать их, потому что понимает, насколько непросто Тэхёну довести его до такого наслаждения. Сам Тэ теряется исключительно от оральных ласк, хотя юноша пытался удовлетворить его по разному. Поэтому сейчас Пак долго и мокро гуляет губами и языком по его медовой коже, спускается ниже, чтобы облизнуть каждый сосок. Так хочется их прикусить, но после такого Тэхён почему-то теряет интерес, и Чимин спускается ниже. Он обожает плоский животик Тэхёна, готов его зацеловывать долго, грея языком прохладную кожу, ловя губами трепет мягкого лона. Но сегодня они оба устали, и Чимин просто берёт в ладонь член Тэхёна, прижимается губами к шелковистой коже головки, прикрывает глаза и с удовольствием принимается ласкать такой красивый член друга. И тут нужно быть нежным и аккуратным, ведь его Тэ такой пугливый! Чимин старательно прикрывает губами зубы, а язык делается мокрым от смазки Тэхёна. Неспешно и легко Чимин сжимает член губами, двигается по нему, ловя вздохи мужа. Он ещё и тихий настолько, что Чимин часто не понимает, что тот уже на пределе. И вот сейчас тёплая ладонь отстраняет голову Пака, чтобы излиться в другую руку.

Потом Тэхён старательно оттирает себя и мужа смоченными в тазу для умывания полотенцами. Ложится рядом, прижимает к себе хрупкого Пака спиной, утыкается ему в затылок и затихает. Однако Чимин понимает, что Тэ не спит, поэтому шепчет, предполагая, что знает, о чём тот думает:

— Тэхён-а, это будет всего один раз, а потом мы снова будем жить, как прежде, — хотя сам понимает, что больше ничего не будет, как прежде. Но упорно продолжает гнуть своё: — Ты тоже должен пройти через это!

Но Тэхён непреклонен:

— Мне этого не нужно, Чимин. Ты ведь пробовал, знаешь, что мне плохо от этого. И очень страшно. Я подготовлю тебя, мой хороший. Но всё равно переживаю за тебя.

Так они шепчутся, убеждая друг друга в собственной правоте, пока сон не крадёт их тревоги.

***

Джин выпил три чашки чая, и ему кажется, что за это время они с Хосоком обсудили все новости и сплетни, принесённые ещё вчера Тэхёном из города, но сколько ни ходи вокруг да около, а поднять этот вопрос просто необходимо:

— Хо, что нужно королю от моего поместья?

Старший допивает свой чай, ставит чашку на стол, смотрит на младшего, хмурится.

— Ты же понимаешь, что мы снова воюем? То есть, король нашими руками. Возможно он считает, что от тебя приходит мало провианта или людей. Лошади тоже нужны его военачальникам. Ну и просто золото во время войны никогда не бывает лишним.

Джин хмыкает, потому что, король может этого не знать, но местные чиновники уже который год за хорошие деньги делают так, чтобы крестьяне из поместьев Кима Сондона и Пака Юнгома проходили и военную и королевскую службу по месту жительства, а деньги за подобную привилегию для каждого крестьянина были выплачены их хозяевами не маленькие. Но и для того, чтобы чиновники закрыли глаза на то, откуда в этих поместьях столько денег, тоже приходится платить, ведь заниматься ремеслом, торговать, даже продавать собственные произведения искусства дворянам запрещено! Можно только сдавать собственную продукцию властям за цену, которую установил Секретариат Финансов. А это — такие мелочи, что Джин себе на эти деньги не мог бы позволить раз в год поменять наряд!

— Футоны из шерсти тоже убери, Джин, — напоминает Хосок. Потому что не каждый знатный дворянин может позволить себе такую роскошь! — Для троих знатных сойдут лошадиные шкуры, а их слугам вели набить тюфяки сеном. На месяц им хватит, а потом просто протопите ими печи!

Джин снова кивает: если на этом сене месяц будут спать альфы, то потом оно даже свиньям на подстилки не пойдёт! И младший, наконец, откровенно говорит:

— Мне так страшно, Хо! Вдруг мы в чём-то проколемся?

Хосок хмыкает:

— Просто следи за языком! Я совсем недавно проверял ваши учётные записи. Тэхён молодец, у него каждый крестьянин на счету, каждое зёрнышко риса учтено. Главное не перепутай, какие именно книги надо дать проверяющему. А знаешь, принеси-ка мне настоящие, я их тоже на всякий случай заберу.

Джин уходит и возвращается с увесистыми свитками. Хосок хлопает, и входит его личный слуга.

— За это отвечаешь головой, — говорит омега огромному альфе, который склоняется перед ним почти до земли. Забрав с рук господина чужие тайны, он прижимает их к груди и выходит, оставляя омег наедине. Видя, как Джин нервно заламывает пальцы, Хосок строго говорит: — Перестань паниковать! Вряд ли королевские послы страшнее монголов!

— Да уж лучше монголы, — нервно хихикает Джин.

— Э! — одёргивает его старший. — Думай, что говоришь и начинай уже сейчас! Такие ляпы тебя точно до добра не доведут! Где ты их поселишь? — снова меняет тему Хо, поглаживая свой прозрачный шар.

— В бывших летних покоях Сондона. Там есть три отдельные комнаты и длинный крытый коридор, в котором вполне поместятся остальные сопровождающие.

Старший даёт знак налить себе ещё чаю. И пока Джин наполняет его чашку, рассматривает красивое лицо молодого мужчины: его бы тоже спрятать. Хоть Джин и не говорит, но летние покои во времена Сондона имели ужасную репутацию. Хосок сам не видел, но слуги в поместье говорили, что там их бывший хозяин прятал омег, которых воровал из города. В одной комнате их готовили для хозяина, во второй тот развлекался с ними, а в третьей несчастные приходили в себя, после чего Ким возвращал их в семью с небольшим вознаграждением, либо умирали, и тогда никто не знал, что парочка его слуг бет, не имеющих языков, просто топят трупы юношей где-то в ближайших болотах. Поэтому не стоит удивляться тому, что Джин до дрожи в руках боится этих огромных самцов, за одним из которых ему не посчастливилось быть замужем...

Хо снова вздыхает, терзая себя сожалениями, что не успел тогда выкупить Джина у его будущего мужа. Его сын и Джин дружили с детства, и Хосок ждал, когда юноша вступит в возраст согласия. А Сондон не стал ждать, просто потребовав с родителей омеги невероятный долг, который вырос у них перед более крупным землевладельцем за время, пока несколько лет не было урожая, и отнял у них не только поместья, но и двенадцатилетнего сынишку. Хо тогда все пороги оббил, требуя вернуть мальчика родителям хотя бы до того времени, пока ему не исполнится четырнадцать! Ничего не помогло. Хорошо, что хотя бы Джин стал законным мужем, и это спасло его от издевательств, которым подвергались в этом поместье случайные омеги.

Джин уверял старшего, что до четырнадцати лет муж его не трогал, но заставлял смотреть на то, что он делал с другими омегами — обучал, так сказать. Наверное, это надломило Джина, поэтому сейчас он снова упорно отводит глаза, когда Хосок заговаривает о возможности в этот раз завести наследника для двух поместий. Этот разговор неприятен хозяину дома, но Хосок сегодня строг, как никогда. Джин даже начинает тяготиться его обществом, потому что старший упрямо требует от него невозможного — поговорить с Тэхёном о том, что и он должен вступить в связь с альфой! И против его аргументов младшему выставить нечего:

— Джин, не надо равнять свой опыт и их. За пять лет мальчики достаточно подготовили друг друга к связи с альфами. Ты просто представь, что станет с Тэхёном, если Чимин ему изменит, а он продолжит хранить ему верность? Твой Тэ такой собственник, он не простит моего внука. Они должны быть равны, именно об этом я говорил тебе, когда затевал всю эту историю с браком. И если среди посланников будут красивые, здоровые и сильные альфы, я лично буду настаивать на том, чтобы они оба постарались забеременеть. Нельзя лишать Тэхёна такого шанса только потому, что он — сильнее и умнее многих альф!

— Но он этого сам не хочет, Хосок! Такие отношения пугают моего сыночка! — слабо сопротивляется Джин.

И эту слабость тут же считывает Хосок:

— Не потому ли он их боится, что с самого детства слышит от тебя, какие альфы грубые и жестокие звери? Сам запечатался после смерти мужа, как примерный вдовчик, и сыночку своему такую судьбу уготовил? Поимей совесть, омега! Пусть мальчишка хотя бы попробует член альфы, а потом уже будет говорить о том, хочет он секса с ними или нет.

На некоторое время Хо смолкает, потому что вошли слуги и молча принялись собирать и упаковывать особенно ценные вещи — золотые статуэтки, серебряную посуду, украшения из чистейшего нефрита, бесценные бронзовые зеркала, фарфоровые переносные печки заворачивались в дорогие шёлковые ткани и меховые одежды. Как только слуги вышли, Джин начал оправдываться:

— Мы говорили с Тэхёном буквально перед его последней течкой. В то время в нашей гостинице остановился учёный из столицы: красивый, достаточно молодой и точно умный. Тэхён ходил к нему знакомиться и, по словам Тэ, нашёл его вполне достойным альфой. Однако когда я намекнул ему, что тот может стать и отличным отцом для нашего наследника, Тэхён замкнулся и не сказал больше ни слова!

Хосок качает головой, потому что, хоть он и рад за внука, но и Тэхён ему, можно сказать, уже не чужой. А хрустальный шар ясно поведал ему в туманных видениях, что счастье Тэ — в альфе, а не в его внуке. Как, собственно, и у Чимина. Но как же всё запуталось за эти годы! Мальчики так сильно привязались друг к другу, что глядя на них начинаешь верить и в такую любовь. И Джин считает это нормой. Сам же Хосок даёт себе слово, что заставит мужа внука хотя бы попробовать отношения с альфой! И эти гости — отличный вариант, потому что буквально через неделю их мальчишки потекут, а против природы сложно идти.

Старший ждёт, пока слуги упакуют все ценности семейства Ким, и уезжает на телеге, нагруженной добром, чтобы тщательно спрятать это до тех пор, пока всё устаканится. Краем глаза подмечает вереницу альф, ведущих лошадей под уздцы — идут прятаться в горы, чтобы гости из столицы не решили, что в их поместье можно поживиться ездовыми и военными силами.

Поместье Паков находится за соседним холмом от Кимов, и в отличие от Джина, Хо не переживает за свой дом, который тщательно спрятан среди лесов с болотистой местностью. Благодаря долгим и упорным занятиям с землёй, Хосок создал настоящий рай внутри заболоченного пространства: его люди вначале вырубали лес посреди болота, затем осушали эти участки, привозили землю и снова заводили туда воду, тем самым создавая плодородную почву для риса, с которой собирался урожай в три-четыре раза больше, чем на обычных таких же полях. Своим поместьем Хосок гордился не без основания, потому что это было целиком его заслугой: вытянуть семью не просто из болота, но ещё и из долгов, которые оставил ему муж, захлебнувшийся собственной рвотой за месяц до рождения отца Чимина.

Тогда-то и началась история Юнгома. Вернее, продолжилась, потому что Хосок, не обращая внимания на собственный огромный живот, внезапно ослабевшими руками с трудом вытащил мужа из поместья и похоронил в тайне ото всех. Слуги и соседи были уверены, что Юнгом отправился в одну из столиц просить поддержки для своего поместья. И когда у Хосока родился сын, омега стал жить двойной жизнью — за себя и своего мужа. Только самые близкие знали, что альфа Пак Юнгом и омега Чон Хосок — один и тот же человек. Для всех он был престарелой парой, настолько любящей друг друга, что они крайне редко покидали своё поместье — только Юнгом и только по делам.

Тем временем Джин никак не мог уснуть в своей широкой кровати. Он понимал, что Хо от него не отстанет, но не желал Тэхёну той участи, которой подвергся сам. Да и в сыне не видел подобного желания. Кажется, мальчик счастлив со своим мужем. Потихоньку от Тэ он расспросил Чимина, и тот рассказал ему особенности сына. Какой альфа станет возиться с его мальчиком? Нет, Чимин — лучшая пара для его сына. Завтра он потребует от Хосока не лезть в дела молодых! С этой мыслью мужчина засыпает, но и в царстве снов он не перестаёт искать примеры того, что он прав — на его памяти нет ни одного замужнего омеги, который был бы счастлив в браке с альфой! К примеру, он и Хосок... А вот Чимин и его сынок...

***

Перед тем, как отойти ко сну, альфы снова собрались внизу гостиницы, заказали себе еду и вино, и постарались скоротать время за приятной беседой. А о чём любят с удовольствием потрепаться альфы? О своих достижениях: в карьере, делах и с омегами. И вот тут младшие вовсю принимаются стебать старшего, потому что с разной степенью удачи и Чонгук, и Юнги уже познали радости и разочарования близких отношений. А вот их генерал продолжал перебиваться случайными связями, никому не подавая никаких надежд.

По всем правилам Чонгук в присутствии Юнги должен держать рот на замке, а с Намджуном говорить только из позиции «глубочайшего поклона», но старшие сами разрешили ему общаться с ними на равных. Наедине, правда, но сейчас их особо никто не слушал, и Чон вовсю стебал своего генерала:

— Намджун-а, а твой омега не будет разочарован твоей неопытностью? Он-то был не один год замужем, да и вдовствует уже... двенадцать лет! Думаешь, все эти годы его постель была холодной даже во время течек? Что ты сможешь ему предложить?

Намджун улыбается немного смущённо, потому что тоже думал об этом, но не говорить же мелкому засранцу, что со всеми нечастыми одноразовыми омегами он старательно практиковался, применяя к ним знания, полученные из лучших трактатов о любви и совместных утехах. Все омеги, с которыми он проводил ночи, потом липли к нему с намерением стать для неприступного генерала чем-то большим, чем сиюминутный тренажёр. Поэтому он просто говорит:

— Думаю, мы взрослые с ним, разберёмся без твоих соплей!

— Это кто тут сопливый? — возмущается Чонгук, ища в Юнги поддержки — они же вместе таскались по злачным местам, и Мин в курсе, как его там встречали омеги! Но его товарищ по приключениям сегодня молчалив, поэтому Гук защищается сам: — Ты в курсе, сколько придворных омег стремится попасть в мою постель?

Намджун только прячет улыбку за чашей вина. Ему ли не быть в курсе? Ведь именно к нему потом эти омеги приходят с просьбой повлиять на подчинённого, чтобы тот вернулся к ним, желательно, как супруг. И Наму приходится объяснять каждому, что Чонгук — чунъин (каста детей, рождённых от дворянина и наложника. Пользуются всеми привилегиями дворян, но в правах ограничены, в том числе и вступать в брак с дворянами могут только по приказу короля, но этот брак в обществе считается неполноценным, а их дети в таком случае хоть и называются дворянами, но чистокровными презираются. Должно смениться три поколения дворян после чунъина, чтобы их потомки были приняты в свете). Однако Чон — отличный воин, и король не идиот, чтобы отдавать его в семью, где у него будут обязательства, которые не сможет отменить даже правитель. Чонгук ничего этого не знает, потому что генерал правильно полагает, что в таком случае эго его друга взлетит до Седьмых небес! Поэтому он глухо говорит:

— Важно не то число, кто попал к тебе в кровать, а те, кто потом вернулся.

Это охлаждает пыл младшего. Но не надолго. Он хватает за руку Мина и требует:

— Идём искать местный кибан (бордель). А этот женатик или потомок Будды пусть сидит и мечтает о Небесных дарах за своё воздержание!

Мин так же молча уходит следом за Чоном, а генерал, расплатившись со слугой, поднимается в свою комнату. Искупаться бы! Но воды только на то, чтобы завтра с утра умыться. Поэтому альфа прикрывает глаза и пытается представить будущего мужа.

А перед глазами пятнадцатилетний юноша с большим животом, который не может скрыть даже широкая одежда. И страх в глазах, когда мужчина лет за сорок, его законный муж, хвастаясь перед друзьями и родственниками, прижимает его к себе. И стеклянный взгляд, когда их представляют друг другу — дворянин не ровня какому-то чунъину! И ужас, когда хозяин дома при гостях говорит мужу:

— Иди, готовь задницу, я скоро буду.

Намджун снова скрипнул зубами, вспомнив, как желал этому альфе подавиться вином и сдохнуть прямо сейчас, у него на глазах! Он бы тогда забрал себе этого мальчика, и больше никто и никогда не прикоснулся бы к нему! Однако это были пустые мечты четырнадцатилетнего подростка, которому папа, наложник отца, объяснил, что если он хочет себе в мужья непременно дворянина, то должен обязательно как-то угодить правителю, чтобы тот отдал «белой кости» приказ выйти замуж за чунъина. И ведь всей разницы между ними, что папа и отец того омеги заключили между собой брак, будучи оба дворянами, а его папа, такой же дворянин, но третий сын в семье, смог стать только наложником.

И Намджун решил пойти в армию. Конечно, отец собрал для него личный отряд, и в ряды королевской армии он вступил уже командиром, хоть и над своим небольшим войском, которое помогал ему содержать отец. Но очень скоро молодого воина заметили, его заслуги оценили, и он быстро начал подниматься по карьерной лестнице. И вот через долгих десять лет уже занял пост стражника при королевских покоях. Почти год он служил верой и правдой, но оставался неприметной статуей возле личных покоев короля. Всё изменилось, когда король отправился с дипломатической миссией в Китай. В дороге с ними произошло несколько инцидентов, во время которых Нам несколько раз буквально грудью заслонил короля и на руках вынес его из заварухи. Оказалось, что их надменный правитель — почти ровесник Намджуна. Парни сдружились во время этого путешествия и даже вместе пришли к выводу, что напрасно король покинул дворец и свою страну. Именно тогда они решили обмануть всех, заявив, что король вовсе не король, а его посланник. И это было правильным решением, потому что хитрые китайцы хотели воспользоваться неопытностью короля и захватить его в плен, требуя отказаться от лучших земель. Но посол таких вопросов не решает и особой ценности не имеет. Запугав их, как казалось китайцам, до смерти, послов отпустили, и король с заметно поредевшей свитой вернулся во дворец, который больше никогда не покидал. Намджун стал его доверенным лицом, и постоянно регулировал вопросы внутри страны и за её рубежами.

Ещё десять лет пролетели, и Нам получил от отца письмо, в котором тот требовал вернуться домой, потому что старика резко скрутила болезнь. Повинуясь законам своей страны, генерал оставил службу и приехал домой. Отец, естественно, постарел, но оставался достаточно бодрым. Он рассказал сыну, что его старания завести законного наследника успехом не увенчались. Не было альф и среди его незаконных сыновей. Поэтому на Намджуна ложится большая ответственность — продолжить род Кимов! Ради этого отец и его мужья подобрали несколько кандидатов-омег. Несмотря на богатство, отец Намджуна не был настолько знатен, чтобы просить у короля приказ для своего сына жениться на дворянине. Поэтому омеги-женихи были такими же, как Джун. Но честолюбивый Ким не желал своим потомкам такой же участи, как у него. Он вернулся к королю и уговорил его отдать ему в мужья дворянина. И вот теперь он едет к строптивому омеге, уверенный, что его ждут сражения посерьёзнее, чем на поле боя!

***

Как глава дома Ким, Юбин тоже получил приказ короля, что его родственник вскоре может стать мужем посланника короля. И всё бы ничего, жил омега, никому не мешал, особого интереса у семьи не вызывал. Но вот этот приказ заставил альфу посмотреть на него по-новому, потому что там есть нечто более ценное, чем лоно для наследников. Земли — обширные и плодородные. Пастбище и даже лес, личный выход к реке, благодаря чему можно было заниматься рыбной ловлей. И не только, если учесть, что река эта — граница между двумя государствами! Непонятно, как его брат умудрился профукать практически всё состояние? Но даже если поместье с тех пор утонуло в долгах, всё равно за него стоит побороться!

Если омега выйдет замуж, то это поместье станет собственностью его мужа-альфы. А это — большая утрата для семьи Ким! Поэтому альфа решает завтра же поехать к родственникам и на месте разобраться, что можно сделать, чтобы предотвратить катастрофу.

***

Чонгук, как всегда, выцепил самого красивого омегу и кормит его с рук, поит из своей чаши, нашёптывая на ушко милые слова. Омега показательно тает в его руках, уверенный, что парень щедро отплатит ему за этот маленький спектакль. И Чон действительно готов раскошелиться для этого продажного омеги.

Однако когда один из кисэн, спевший на сцене не одну песню, присел рядом с Мином, тот отсыпал ему горсть серебра и попросил:

— Лучше спой ещё.

Чонгук почти с сочувствием смотрит на друга. Тот после предательства омеги никак не может расслабиться с другими. Что и говорить, Госон считался самым красивым придворным омегой: высокий и стройный, с прекрасным холодным лицом, длинными смоляными волосами ниже пояса, яркими глазами и губами, завораживающими любого альфу. Юнги сам не поверил в то, что этот юноша из сотен дворян выберет именно его — практически безродного чунъина. Но их роман вскоре стал известен даже королю, и тот пообещал Мину отдать приказ на их брак. Но словно сама Судьба была против — Юнги вместе с Намджуном ушёл в недолгий поход, всего на две луны. А когда вернулся, Госон уже был мужем богатого дворянина. И король сказал, что омега слёзно умолял его лично об этом браке, хоть альфа был уже в очень преклонном возрасте. Юнги был уверен, что злую шутку с ним сыграли именно деньги.

Альфа увидел, что его юный друг удалился с кисэн в отдельные покои. Ему тут делать было нечего. Расплатившись за вино и положив ещё горсть серебра к ногам певца, альфа вернулся в гостиницу.