Файл 5. Заманчивое предложение
Перед Тэуном всё размывается — небо, женский силуэт: вода попала в глаза и теперь, смешиваясь со слезами, течёт по щекам, когда он быстро моргает. Лицо рыжей девушки приближается к его лицу, Тэун почти не дышит от паники. Он молится всем предкам своей семьи до десятого колена, чтобы эта богиня не оказалась вымыслом, его обморочным видением — нахлебался морской воды, вот и вообразил, будто его спасла диснеевская Ариэль.
Диснеевская Ариэль вдруг замахивается и даёт Тэуну смачную оплеуху.
— Очнись, придурок, тебе нельзя умирать! — вскрикивает она. У Тэуна от удара отнимается челюсть. Ну, так он хотя бы удостоверился, что русалка ему не приглючилась.
— Больно! — вопит он ей в тон. Рыжая замахивается второй раз, но замирает со вскинутой в воздух рукой. Всемогущие духи его семьи, а она точно его спасти пыталась, а не прибить на месте? — Утонувших не так откачивают!
— А тебе-то почём знать, как? — не остаётся в долгу девушка и опускает руку. А потом слезает с Тэуна. Может, надо было подольше прикидываться трупом, вдруг она бы его ещё и поцеловала... — Губу обратно закатай, — тут же припечатывает она.
Тэун, наконец, промаргивается и садится. Очертания пирса, с которого он упал, становятся чётче, Тэун переводит взгляд на свою спасительницу. Красивая. Очень красивая. Безумно красивая. И глаза горят, ух!..
— Слюни вытри, — рявкает она.
— И ничего это не слюни, — говорит Тэун и на всякий случай утирает мокрым рукавом куртки подбородок. — Вода это, я в море купался.
— Ага, видела я твой заплыв, очень эпично, — кивает рыжая. У неё длинные ресницы, слиплись от воды, на них белеет морская соль. У неё глаза жёлтые, зрачки в них узкие — точно лисица, — и смотрит она с прищуром. Губы пухлые, красные, как спелое яблоко.
Тэуна натурально ведёт, и вовсе не из-за того, что он только что чуть не утонул.
— Ты... — мычит он, проглатывая звуки, — вы. Вы кто? Как вас зовут?
Она скалится — в свете выглянувшего ненароком солнца в изгибе её усмешки блестят острые клыки, — и качает головой.
— Мал ещё имя моё знать.
— Мал? Я выгляжу старше вас.
— А вот и нет.
— А вот и да.
Девушка усмехается и трясёт головой. от её мокрых волос пахнет совсем не тиной, как разит от Тэуна, а свежестью. Кондиционером для белья. Чистыми простынями.
— Денег не прошу, — говорит она, — живи так. О, вон за тобой дружок бежит, спотыкается.
Она кивает Тэуну за спину, но он не оборачивается. Мысли заклинило, будто сознание выдало синий экран. Тэун не сводит глаз с девушки.
— А можно... — заикаясь, выдавливает он. Рыжая уже поднимается на ноги и отряхивает юбку и голые ноги. Длиннющие... Если Тэун потянется вперёд хоть немного, то коснётся губами её коленок. — Можно ваш телефон взять?
Девушка смотрит на Тэуна сверху вниз, как на идиота.
— Зачем?
— На свидание хочу вас позвать, — бухает он. — Можно?
Девушка снова усмехается.
— Смешной ты. Позже увидимся.
И она уходит, вильнув перед Тэуном четырьмя лисьими хвостами. Те светятся изнутри, сквозь них Тэун видит пирс и беспокойную морскую гладь.
— Тэун, идиот! — Юнсу падает рядом на гальку и толкает в плечо рукой. Тэун не реагирует. — Ты что за представление устроил? У меня чуть сердце не остановилось от страха!
— Эй, — тянет Тэун, — ты тоже её видишь, да?
— Кого? Твой бессрочный отпуск или увольнение по собственному? Вижу отчётливо, идиот ты безмозглый!
— Девушку.
Тут, наконец, Юнсу замирает и смотрит в ту же сторону, куда и Тэун. Рыжей лисицы на горизонте уже не видно, как и её хвостов. Ладно, может, хвосты-то как раз Тэун себе напридумывал. Вода в мозг залилась, вот его и плющит.
Не могла же его настоящая лиса из моря вытащить, верно?..
— Там нет никого, — говорит Юнсу и со вздохом возвращается взглядом к Тэуну. — Русалку увидел?
Тэун кивает.
— Почти. Лисицу.
— А-га, — поддакивает Юнсу очень знакомым Тэуну тоном: напарник включает психиатра всякий раз, когда, по его мнению, Тэун переходит границы адекватности. С безумцами лучше не спорить, с любой чушью соглашаться, пока везёшь их в больницу — и всё такое...
— Я серьёзно, — говорит Тэун.
— Да, как и прошлой ночью, точно, — гнёт своё Юнсу и подаёт ему руку. — Поднимайся, тебе надо просохнуть, принц Эрик.
Вдвоём они медленно бредут вдоль берега, и Тэун молчит, давая Юнсу выговориться. Он испугался за них двоих на несколько лет вперёд, похоже, и не затыкается теперь, вываливая на виновника своих бед все тревоги.
Ехать в Хансон Тэуну в его нынешнем состоянии нельзя, и Юнсу предлагает просушить одежду в ближайшем мотеле.
— Нас и так за любовников принимают, — ворчит Тэун, осматривая людные улицы, растянувшиеся вдоль залива. Юнсу отмахивается.
— Во-первых, тут никого из наших нет. Во-вторых, я тебя в мокрой одежде в машину не посажу. И я есть хочу.
— Я тоже! — вспоминает Тэун.
— Вот, видишь, я прав.
Юнсу ведёт Тэуна в первый попавшийся мотель и расспрашивает хозяина, где можно поесть что-то не из морепродуктов. Пока он решает вопросы, Тэун следит за улицей. Куда запропастилась эта лисица? И след простыл. Если она ему действительно привиделась, то как Тэун из моря выбрался? Он сознание потерял, абсолютно точно!
Да и челюсть болит, зарядила эта рыжая Тэуну знатно.
Он хмыкает, потирая подбородок. Что за женщина!..
— Такой довольный, будто дело раскрыл, — замечает Юнсу и толкает Тэуна в коридор мотеля, позвякивая ключами от номера.
— Нет, но это сейчас неважно.
— Для детектива Квана есть что-то важнее дела? — икает Юнсу.
— Ты не поверишь...
— Не поверю чему? — Юнсу отпирает дверь, заталкивает Тэуна в комнату. — Раздевайся, суши вещи, а я пока... Не знаю, еды нам найду.
Перед тем, как уйти, он окидывает напарника внимательным взглядом. Встревоженным.
— Что? Брось, я в порядке, полном! — Тэун машет руками. — Видишь, жив, цел, орёл!
— Поэтому с пирсов прыгаешь, птица вольная? — язвит Юнсу и, наконец, уходит из номера.
Тэун плюхается на кровать — с покрывала поднимается в воздух облако пыли, — и скидывает насквозь промокшие кроссовки. Пока он раздевается, чтобы принять душ и согреться, с трудом заработавшие мозги начинают прокручивать в памяти все события, начиная со вчерашней ночи у реки Хан.
Он обнаружил следы крови под мостом Мапо и тогда впервые заметил лису. Если вчера он думал, что ему померещилось, то сегодня готов руку дать на отсечение, что его спасла лисица. Подумаешь, у девушки четыре хвоста за спиной — а кто сегодня не без чудинки, да?
Тэун стоит под горячей водой в душе, трясёт головой. Согревается с трудом — должно быть, пробултыхался в море он прилично... Главное, чтобы о его представлении не узнал начальник Кан. Иначе Тэун пожалеет, что не умер.
Вода стекает по его подтянутому телу, задевая изогнутый кривым полумесяцем шрам под ключицей с правой стороны. В детском доме, где Тэун прожил первые пять лет после гибели родителей, престарелая надсмотрщица говорила, что его шрам — это метка токкэби. Хорошо, детдомовцы не додумались дразнить Тэуна невестой гоблина.
Шрам остался на теле Тэуна после аварии — отец не справился с управлением на залитой ливнем дороге, их занесло, и авто снесло с дороги в овраг. Тэуна нашли не в машине, а в пяти метрах от неё, лежащим лицом вверх с рваной раной у ключицы. Та была не такой уж большой, но шрам остался приличный. С годами кожа на нём срослась в выпуклый некрасивый узор, но Тэуна это не беспокоило. В отличие от его немногочисленных девушек.
— Я принёс кимпаб! — раздаётся голос Юнсу из комнаты.
Тэун заканчивает с банными процедурами и выходи из душа в мотельном халате. Пахнет ужасно, но под рукой ничего другого, сухого, нет, и выбирать не приходится.
— А теперь я тебе расскажу, как выжил, — говорит Тэун, садясь на кровать. Юнсу попытался расположиться там же, но скривился, едва заметил, сколько пыли на покрывале, и уселся на стул.
— Уж будь добр, — кивает он. По сторонам не смотрит: Юнсу удручают такие места, и остаётся только удивляться, почему такой домашний мальчик выбрал не самую чистую профессию.
Потому что папа Юнсу был детективом, дурень, напоминает себе Тэун.
У Тэуна нет обоих родителей, у Юнсу — папы. В полицейской академии, куда оба поступили по своим личным причинам, они быстро спелись на этой почве, а потом — на разнице в характерах. Тэун всегда лез на рожон, Юнсу его останавливал. Когда буксовал студент Ли, его лучший друг Кван всегда приходил на выручку первым. Так и сошлись.
— Так что там с заплывом? — спрашивает Юнсу.
— Невкусный? — кивает на кимпаб в его руке Тэун, замечая, как Юнсу морщится. Он мотает головой. — Вернёмся в Хансон, угощу тебя курочкой с пивом.
— С тебя говядина за все ужасы, что я тут пережил! — восклицает Юнсу, и Тэуну кажется, что говорит он вовсе не о морском приключении и безруком трупе Ким Санхуна...
— Меня спасла лиса, — без разбега начинает Тэун.
Юнсу закатывает глаза и с трудом проглатывает пережёванный кимпаб.
***
С поездки в Инчхон проходит неделя. Тэун считает дни: на работе всё валится из рук, дело с безголовыми и безрукими — буксует на месте. Ни головы в реке Хан и её окрестностях, ни руки в рыбацкой бухте Инчхона — ничего нет. Тэун делает предположение, что оторванные конечности в воду не бросали и искать следует в других местах, но начальник слишком сердится на него за купание в заливе — инчхонский отдел сдал, — и Тэун не настаивает.
Если бы начальник Кан был более внимателен эту неделю, он заметил бы, насколько странно ведёт себя его лучший сотрудник.
Тэун не может спать, постоянно думает о лисице — её образ не выходит у него из головы, он даже моргать порой забывает и застекленевшим взглядом смотрит на страницу блокнота с её портретом, кое-как нарисованным по памяти. Четыре хвоста красуются теперь поверх тэуновых заметок о деле, криво нарисованная спина девушки перекрывает слова «нет головы» и «судмед подтвердил насильственное».
— Это она? — кивает Юнсу, когда видит её впервые с того дня. Он зашёл к Тэуну на вечер пива и курочки, а застал напарника за письменным столом и теперь смотрит на страницу блокнота из-за плеча Туэна. Тэун выдёргивает лист и приклеивает его к стене.
— Ага. Вот твоё пиво.
Юнсу принимает банку, не сводя глаз с портрета.
— Так себе фоторобот, — отмечает он. Тэун кривит губы.
— Тебя спросить забыл, умник. Я не художник, ясно? Как сумел, так и нарисовал.
Юнсу неуверенно ведёт плечом.
— И ты... кхм, ты уверен, что у неё было четыре хвоста? Лисьих? Точно?
— Знаю-знаю, звучит, как бред, — отмахивается Тэун. Он поднимается с места, разминает затёкшую шею и идёт к кровати.
Квартира у Тэуна маленькая: кухня-гостиная-спальня, совмещённый санузел, всё небольших размеров, да и потолок невысокий. Когда Тэун только въехал, с непривычки сносил плечами все косяки — пришлось убрать перегородку между кухней и остальной частью квартиры. Так у Тэуна образовалась абсолютно квадратная комната с будто пристроенной к ней ванной.
Зато до работы недалеко и комплекс приличный — тут чисто и посторонние не шастают. Если бы Тэун мог позволить себе апартаменты побогаче, он бы выбирал новую хату в этом же районе, может, даже комплекс менять бы не стал.
— Раз сам это понимаешь, — говорит Юнсу, садясь в кресло напротив Тэуна, — почему настаиваешь на том, что тебе лиса не привиделась? Думаешь, тебя спасла кумихо из мифов?
— А чего бы и нет? — фыркает Тэун. — Мало разве у нас чудес на свете?
— Твоё воображение начинает меня пугать, — морщится Юнсу.
— Только сейчас?
Юнсу живёт почти в пригороде. У него двухкомнатная квартира с высокими потолками и широкими дверьми, семнадцатый этаж в новом корпусе нового жилого комплекса. Юнсу выбрал свою квартиру из-за близости с Намьянджу, где живёт его мама.
И в хате Тэуна Юнсу тесновато.
— Послушай, — вздыхает он. — Мы на работе многое повидали. Вон, людям головы отрывают, руки откусывают... Слышал, что в ночном клубе в Мапхогу одному парню голову размозжили?
— Да, но я пока связи не увидел, хотя что их дело, что наше — из ряда вон, — Тэун трёт пальцами переносицу и жмурится. Сейчас бы кофе, а не пиво, чтобы ночью не ловить кошмары из прошлого. Те всю неделю достают его размытыми сновидениями, Тэун просыпается глубоко за полночь весь в поту и не может заснуть до рассвета, а потом идёт в свой отделение, зевая и спотыкаясь на каждом ходу.
— По-моему, отдел в Мапхо от нас что-то скрывает, — предполагает Юнсу. Тэун тоже об этом думал, но пока не сумел получить доступ к записям из клуба. Со Чжун, что сотрудничает с ночной сменой отделения в Мапхо, на официальные запросы Тэуна не реагирует, Юнсу вообще посылает на все четыре стороны, едва тот поднимает тему.
То, что Тэун теперь получает все лавры, Со Чжуна бесит, но переход Юнсу в отдел начальника Кана его злит сильнее. У сонбэ на детектива Ли были большие надежды, а Юнсу и бровью не повёл, даже когда Со Чжун предложил повысить ему зарплату.
— В ночном клубе были дилеры, — продолжает свою мысль Юнсу, — а в реке мы выловили какого-то клерка. Вряд ли жертвы связаны между собой.
— Может, клерк закупался травкой у тех гангстеров в Мапхо, — Тэун растягивает нить предположений и тут же сворачивает всё в один запутанный клубок. — Нет, ерунда, полемикой занимаемся не к месту. Судмед сказал, что костюмчик на нашем всаднике без головы был дорогой, нашли парня у Мапо. Нам стоит рыть в эту сторону.
— Не перегибай, — просит Юнсу. — У нас должно быть несколько веток, иначе всё угробим на одних рельсах, а потом будем плакаться.
— Да когда это мы...
— И крушить офис.
Тэун обиженно умолкает. Один раз он поставил все фишки на то, что убийцей высокопоставленного чиновника была его жена, даже раскрыл её махинации с косметической линейкой дорогущих кремов по пути, а мужика по ошибке пристрелила его дочурка. Не смогла смириться с тем, что мачехой стала женщина всего на пять лет старше. За день до суда, когда Тэун решил, что всё кончено, он раскрошил свой рабочий стол и сломал принтер.
— Я не к тому, что нам стоит поднапрячься, — возражает вдруг Юнсу. — Тебе бы вообще расслабиться и подзабить на дела. Что ты смотришь? У тебя бессонница, работа не клеится, ты кумихо воображаешь! Я беспокоюсь за твоё ментальное здоровье.
— Эй, — машет рукой Тэун, — с моей менталкой всё в порядке. У меня нет проблем.
— А-га, — медленно кивает Юнсу. — Начальник Кан считает иначе.
— Весь отдел считает иначе, что же мне, подстраиваться под ваши социальные нормы? Кто их придумал?
— Общество.
— К квисинам общество!
Юнсу качает головой и спор затихает. Тэун смотрит в растянувшееся вдоль стены окно своей комнаты, сквозь которое видно ночное небо и крупную близковисящую луну. Жёлтую, как глаза девушки, которая вытащила его из моря.
— Прими-ка таблетку и выспись как следует, — говорит Юнсу и поднимается с кресла. — Не провожай, — говорит он на ходу, когда Тэун запоздало встаёт следом.
Дверь за Юнсу закрывается, пиликает электронный замок. Тэун потягивается и идёт умыться. Снимает с себя футболку, стягивает домашние штаны, и те падают к ногам и так и остаются лежать на холодном кафеле ванной.
Он не успевает даже почистить зубы, когда слышит в комнате посторонний шум. Щёлк-щелк. Крррр-хщщщ. Будто кто-то скребет по полу когтями.
Тэун хватает вытаскивает из кувшина ёршик для унитаза — ничего лучше у него под рукой нет, — и крадется в комнату без света, тихо переступая по полу голыми ступнями. Щёлк-щёлк. Это чьи-то зубы? Звуки, скорее, хищные, чем человеческие, такие издаёт какой-нибудь зверь.
Невозможно, чтобы к нему в дом пробралась кошка или бродячая собака — седьмой этаж многоквартирного дома, спальный район, никаких бездомных животных под окнами... Тем не менее, Тэун ожидает увидеть у себя в квартире какую-нибудь заплутавшую зверушку вроде кошки или енота.
А не высокое безрукое нечто ростом с него самого — красная зубастая голова, массивные когтистые лапы, да и тело в целом похоже на человеческое, разве что пролежавшее на дне реки лет десять. Утопленников Тэун повидал немало, даже безруких: существо, кем бы оно ни было, на таких похоже. Щёлк-щёлк, клац-клац — так явно щелкают друг о друга челюсти. Тэун рассматривает существо из-за угла ванной, где горит неяркий свет — в комнате темно, но по звуку и тени на полу видно, как это нечто перемещается по его квартире. И явно что-то ищет.
Длинную морду он использует вместо рук — перебирает носом оставленные на диванных подушках бумаги, скребёт по полкам. Щёлк-щёлк, слышит Тэун, стискивая в руках мокрый вонючий ёршик. Клац-клац. Не то, чтобы Тэун боится — он на службе повидал всякого, чтобы бояться непонятного нечто в мокрых тряпках, — но испытывает недоумение уж точно.
Существо подбирается к письменному столу с одиноко стоящей там фотографией в рамке, и тогда Тэун выскальзывает из своего укрытия, направляя на тело своё орудие.
— На твоём месте я бы хорошенько подумал, прежде чем вламываться ко мне в квартиру, — говорит Тэун твёрдым голосом, но ни тон, ни его появление должной реакции у существа не вызывают: оно делает ещё несколько шагов по направлению к столу и только потом оборачивается.
В узкой полоске света, достающей до гостиной из ванной, Тэуну в глаза бросается огромный, в пол-лица, рот. Клац-клац. Два ряда клыков в широкой пасти, носа нет — только рот, и в данный момент он открывается так широко, что может заглотить голову Тэуна целиком.
— Пиби, — неожиданно пищит это нечто.
У Тэуна волосы шевелятся на затылке, а существо, в довесок к виду, что уже пугает до обморока, решает ещё и заорать. Вернее, завизжать: из его пасти вырывается ультразвук, какой любую бойцовскую собаку довёл бы до бешенства. Тэун не собака, но он жмурится от неожиданности, одной рукой пытается закрыть ухо, второй замахивается и бросает ёршик прямо в рот существу.
Существо отскакивает, и Тэун решает, что может справиться с ним голыми руками, если только оно перестанет визжать так громко. Но, как и все в последние дни, кое-что ещё случается неожиданно — запертая дверь его маленькой квартиры (как это орущее нечто сюда забралось, интересно?) срывается с петель. И в гостиную влетает лисица.
Существо прекращает орать и поворачивается к гостье. Та, сразу же оценив обстановку, бросается на чешуйчатое тело без единой заминки, и валит его на пол, и втыкает длинный каблук своей туфли ему в горло. Туфлю, кстати, держит в руке. Туфля, кстати, дорогая — на такие Ингён засматривается в витринах дорогих бутиков.
Чудовище визжит громче, и пока Тэун думает, что сходит с ума, оно растворяется прямо в воздухе под шипение — нет, ему не послышалось — лисы.
Та с досадой фыркает и поднимается с колен. Натягивает туфлю обратно на ногу, поправляет полы плаща. Сегодня на ней чёрный плащ, из-под которого торчат длинные голые ноги.
— Что за хрень? — с трудом приходит в себя Тэун. Надо отдать ему должное, он не валится в обморок: интерес и желание узнать ответы на половину своих многочисленных вопросов вымещают из головы даже мысль о том, чтобы снова потерять сознание перед своей спасительницей. Внезапная гостья тем временем осматривается и одаривает Тэуна всё такой же, как он запомнил, хитрой ухмылкой.
Сегодня на ней нет красной помады, волосы убраны в высокий хвост, а глаза спрятаны за солнечными очками. В такое-то время? Она снимает очки, убирает их в карман плаща. Ах, это не от солнца — от любопытства посторонних. Глаза у неё снова горят, вспыхивают жёлтым, будто на дне зрачка не пустота, а локализованный пожар. И зрачки у неё продольные, как у лисы.
— Это не хрень, — говорит она. Тэун хмурится. — Это ённо. Обжора, жрёт всё, что плохо лежит: рис, говядину, свинину. Больше всего он любит янбанов[1]. Странно, что он пришёл к тебе, детектив. Ты для него слишком крепкий орешек...
Последнее замечание можно расценить, как комплимент, и Тэуна, конечно, ведёт.
— А вы успели разузнать обо мне, госпожа... Как мне к вам обращаться?
Лиса склоняет голову набок, копна рыжих волос ползёт за ней со спины и переливается в неясном свете из ванной.
— Хороший вопрос... — она щурится, сморит на Тэуна слишком уж пристально. Он не к месту и не вовремя вспоминает, что стоит перед ночной гостьей в одних трусах.
Ночная гостья улыбается снова.
— Хорошо выглядишь, детектив Кван, — говорит она, окидывая его медленным взглядом. Тэун сглатывает загустевшую слюну, та застревает в горле. Возьми себя в руки, корявый подросток! — Можно я тебя поцелую?
У Тэуна естественным образом тормозят все мыслительные процессы, и первое, что ему хочется ответить, это «да я вас сам поцелую», но он, конечно же, этого не делает.
— Нет, — говорит он, кляня себя последними словами, — нельзя.
Ну и дурак. Судя по всему, лиса думает то же самое. Она кажется немного расстроенной, но не настолько, чтобы демонстрировать это Тэуну.
Доверять собственному языку после того, как отказал этой женщине, Тэун не может, но сказать что-то надо. И спросить — много чего. Потому Тэун одной только силой воли открывает рот и произносит:
— Как вы нашли меня?
Поскольку прятаться теперь будет мальчишеством, Тэун отбрасывает прочь смущение и неловкость и идёт запереть распахнутую настежь входную дверь. Пока он делает несколько шагов в прихожую — закрыть дверь, услышать писк кодового замка — и возвращается в гостиную, лиса располагается на его кровати и встречает его, закинув ногу на ногу, будто у себя дома.
Она полностью одета, он почти раздет. Ситуация не столько теперь неловкая, сколько комичная. И обидная. Тэун предпочел бы поменяться с рыжей местами.
— Я пришла поговорить, — говорит она и протягивает руку, приглашая Тэуна сесть в кресло напротив. Тэун остаётся стоять, глядя на её светящиеся в темноте глаза сверху вниз. Света в комнате не хватает, чтобы дарить её взгляду такой огонь. Откуда он исходит? Из её души?
Есть ли у неё душа, если она забивает монстров каблуками своих туфель, а под платьем прячет лисьи хвосты?
— Должен сказать вам «спасибо», — говорит Тэун, с трудом вытаскивая себя из навязчивых мыслей. Брови лисы изгибаются — она не хмурится, но заинтересована. Тэун добавляет: — Вы сами дали мне повод встретиться с вами снова.
Лиса кривит губы.
— Не я, — говорит она и кивает на мокрое пятно на ковре Тэуна, оставшееся после ённо. — Благодарите его. Если бы он не сунулся к вам сегодня, наша встреча случилась бы несколько позже. Что меня как раз удивляет...
Она поднимается с кровати, снова осматривает комнату с ещё большим, чем прежде, вниманием.
— Ты не сильно напуган, — замечает она, не глядя на Тэуна.
Тэун смотрит на её точеный профиль, подсвечиваемый слабым светом из ванной.
— Я всякое видел, — говорит он уклончиво. Тогда она поворачивается к нему лицом. Глаза уже потухли, но их цвет... Они светлее, чем карие. Янтарные? Так не говорят, когда речь заходит о людях. Тэуну бы серьёзно задуматься, стоит ли спокойно разговаривать с представительницей бог её знает каких мистических сил. Но он безумец, решивший, что его спасла кумихо, так чего терять?
— Всякое, — повторяет лисица и кивает на мокрое пятно. — Такое тоже?
— Такое — нет, — признается Тэун. — Оно умерло?
Лиса улыбается, обнажая клыки.
— Не-ет, — тянет она с явным удовольствием. — Но к тебе больше сунется... какое-то время.
Тэун только кивает. А что сказать? Если через какое-то время эта лисица вновь заявится к нему, чтобы спасти от квемуля, вонгви, ещё хрен его знает, каких существ — что ж, он не против. С другой стороны...
— Когда он придет снова, вы вернётесь, чтобы защитить меня? — он мог бы выразиться по-другому, но это сильнее его: хочется поддеть её, увидеть, как блестят её глаза, как изгибаются, точно заколка для волос, губы... Лиса не обманывает ожиданий — улыбается широко. неприкрытое предложение Тэуна ей понравилось.
— Тебе не особо нужна моя защита, господин детектив столичного округа. Если то, что я о тебе узнала, правда.
Тэун не знает, куда деть руки, и скрещивает их, сжимает пальцы в кулаки. Значит, они оба друг друга интересуют.
— Раз я уже пришла к тебе в гости, — продолжает лисица, — может быть, угостишь меня рамёном?
Намёк настолько очевидный, что Тэун давится воздухом и кашляет, пока лиса делает вид, что не понимает его смущения. Не остается сомнений, что она в курсе, к чему может привести рамён между мужчиной и женщиной в первом часу ночи, но, похоже, её не сильно заботят условности.
— Почему бы и нет, — отвечает Тэун, с трудом заставляя распухший язык ворочаться во рту.
Он наспех напяливает на себя домашние штаны. Пока кипит вода в кастрюле, он предлагает лисе вино, оставшееся с прошлой недели, но она морщит нос, едва он открывает бутылку.
— Ты совсем не разбираешься в выпивке, Кван Тэун, — замечает она и снимает с себя плащ, оставаясь в короткой юбке и наглухо застегнутом пиджаке в тон. Плащ кладёт на спинку кухонного стула, обходит комнату по кругу. Тэун включил свет, и теперь она смотрит на свой портрет, склонив голову.
— Непохожа, — говорит она в итоге и морщит нос. Тэуну почти стыдно за свои корявые руки, но он отмалчивается, чтобы не ляпнуть какую-то глупость, над которой рыжая только посмеётся.
Не замечая пунцовых щёк детектива, лисица переходит к стоящим на книжной полке фотографиям в рамках.
Там фото с выпускного вечера, фото с поступления на службу, пара карточек со времён, когда он был студентом и вместе с Юнсу они из кожи вон лезли, чтобы понравиться преподавателям академии.
— Ты одинок, — заключает лиса, присаживаясь к столу, на котором Тэун уже раскладывает тарелки для рамёна и стаканы с водой. Его не удивляет подобный вывод — среди фотографий нет, по понятным причинам, ни его родителей, ни друзей. Кроме Юнсу и некоторых сослуживцев Тэун почти ни с кем близко не общается. Не сходится характерами.
Проще сказать, характером.
— Не у всех есть такие друзья, как ваши, — соглашается Тэун, но лисица на язвительное замечание никак не отвечает.
Она по-хозяйски накладывает себе лапши, до краёв заливает её бульоном. И раз она не продолжает его мысль, Тэун решает заговорить первым. В конце концов, пару ответов он заслужил.
— Так что это было, м? — спрашивает он, кивая в сторону почти высохшего пятна на ковре. Почему-то он думает, что от сбежавшего (оно же сбежало в какой-нибудь мир иной, так?) существа останется запах, и хорошо, что Тэун совсем не брезгливый.
Лиса прихлебывает прямо с краёв тарелки, шумно втягивает ртом лапшу, и весь её прежний надменный образ разбивается об эту реальность, в которой она сидит напротив Тэуна и с упоением ест, жмурясь от удовольствия.
— Ты знаешь историю, детектив Кван Тэун? — спрашивает она, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Которую её часть? Насколько мне известно, квемули в трактатах «Самгук Саги»[2] не упоминаются.
— О, — легкомысленно отмахивается лиса. — Не в тех, что предназначены для людей, естественно. Но в летописях потустороннего мира квемули и вонгви частые герои.
Тэун кивает. Ясно. Есть история для людей, а есть — для мистических существ вроде ённо. Тогда другие персонажи сказок и мифов — тоже существуют? Шах и мат, Ли Юнсу!
Он хочет задать этот вопрос, но лиса его опережает:
— Токкэби, пульгасари[3] и другие духи, упоминания о которых остались только в сказках для детей. Все они населяют Корейскую Федерацию ещё с тех времен, когда она была Кочосоном[4].
В другое время Тэун решил бы, что сошёл с ума и в какой-нибудь больнице пустует его койка, но он сам видел квемуля, пятно от которого всё ещё держится на его же ковре в его же квартире, и лисьи хвосты у лисицы ему не почудились. Тэун с ума не сошёл. Значит, она говорит правду.
Лиса смотрит на него, не мигая, некоторое время, потом отодвигает в сторону опустевшую тарелку и склоняется над столом.
— А тебе не следует хотя бы удивиться, господин Кван?
Тэун столько раз слышал подобные вопросы, что уже устал придумывать новые оправдания для своего поведения. Он повторяет за лисой, наклоняется ближе к ней, и теперь их разделяет всего лишь фут — хватит на один только вздох.
— Я служу в корейской полиции. Я многое повидал, — повторяет он. Лиса не кажется удовлетворённой ответом, но он не спешит добавлять ещё правды, после которой его наверняка придется объясняться — плавали, знаем.
Лисица кривит губы. Недовольна? Нет, скорее, заинтересована.
— Как скажешь. Я доем?
И она придвигает к себе кастрюлю с остатками рамёна и пьёт бульон прямо через край. И всё это время Тэун не сводит с неё глаз, просто не может. Ему интересно — ещё бы! — отчего такая женщина выглядит, как айдол со сцены или из ромкома про богатеньких наследниц, а по ночам охотится за злыми духами в квартирах едва знакомых им детективов?
Хотя больше всего его интересует другое. Отчего такая женщина не спешит покинуть его дом, хотя при первой встречи не пожелала даже оставить ему номерок?
Тэун с опозданием отмечает, как гудит у него в желудке. Он ел всего пару часов назад, а чувство такое, будто внутри сосёт от голода. Пока лиса причмокивает, доедая острый рамён, он ждёт, не появятся ли за её спиной четыре рыжих хвоста. Если лиса сказала правду, и их мир действительно населяют все сказочные существа, то сама она — кумихо.
Какое везение... Не иначе детектива Квана посетили духи удачи. Злые они или добрые, решать господин Кван будет позже.
— А-ах! — с удовольствием вздыхает лиса, расправившись с рамёном. — Охренительно вкусная лапша, господин Кван!
— Рад, что вам понравилось, госпожа лисица, — вторит её тону Тэун и встаёт, чтобы сложить грязную посуду в раковину.
Он отворачивается, ожидая, что лисица почувствует себя уязвлённой и заговорит о своей природе первой — и она вновь рушит его ожидания. Пока Тэун моет тарелки и кастрюлю, она расхаживает по комнате, напевает себе под нос новую песню, звучащую на всех радиостанциях, заглядывает в ванную.
Принятые в обществе нормы поведения ей явно по боку. Впрочем, смотря какое общество... В мире вонгви и токкэби, должно быть, ванные комнаты не являются каким-то сокровенным местом, а личные границы заканчиваются за пределами твоего тела.
— Так что, господин детектив, — лиса возвращается ровно в тот момент, когда Тэун перекрывает воду в раковине. Он идёт к ней, вытирая на ходу руки. Они встречаются на середине его квадратной гостиной. Лиса ухмыляется не сулящей ничего доброго улыбкой. — Теперь-то можно поцеловать тебя?
Тэун чувствует, как потеют ладони. Звучит ужасно привлекательно. Он и сам мечтает о поцелуе с этой женщиной с самого Инчхона и всю неделю только о ней и думает, забив на дела, но...
— Может, сперва сходим на свидание? — эти слова в самом деле вылетают из его рта? — Обменяемся телефонами, попереписываемся в чате, узнаем друг друга получше.
Отрезать бы тебе язык, раз пользоваться им не умеешь. Тэун мысленно матерится в который раз, пока лиса с интересом разглядывает его молчаливые метания между собой и собой.
— Хочешь проворонить такой шанс? — спрашивает она и шагает ближе. Становится жарче. Кондиционер барахлит? — Я же сама пришла и сама предлагаю поцеловаться и намекаю на продолжение, а ты мнёшься, как школьница, ц...
Надо отойти от неё. Сделать над собой усилие, взять себя в руки. Не вестись на провокации. Спрятать от её глаз явное возбуждение, пронзившее всё тело с головы до пят и осевшее в стонущем желудке горячим шаром.
Тангун Великий, дай ему сил.
— Вы... — начинает Тэун и не успевает договорить.
На улице раздаётся визг, и в окно влетает, разбивая стекло, огромное мохнатое нечто.
[1] Сословие дворян в феодальной Корее
[2] древнейший сохранившийся до наших дней памятник корейской историографии в жанре официальной династийной истории, хронологически охватывает эпоху Трех царств — Силлы, Когурё и Пэкче
[3] животное с туловищем медведя, хоботом слона, глазами буйвола, хвостом коровы и лапами тигра; питается железом и изгоняет наваждения и кошмары у людей
[4] первое корейское государство (по историческим источникам, основано в 2333 году до н.э.)