И пусть весь мир наполнит ненависть [Kuroshitsuji | Тёмный Дворецкий]

       — Скорее, — взволнованно шептал беловолосый мальчуган, крепко держа за руку маленького парнишку. — Ещё совсем чуть-чуть, и мы обязательно выберемся отсюда.

       Тёмный коридор, освещённый лишь несколькими свечами, что уже почти догорели. Поворот. Другой коридор. Высокая скрипучая дверь. Ещё один поворот. И, наконец, последняя, самая тяжёлая и массивная дверь, ведущая на свободу.

       — Так, давай ещё немного, — улыбнулся старший, подставляя своё измученное лицо лёгкому ветерку и вдыхая запах чистой свежести, какой обыкновенно бывает после проливного дождя. — Не очень устал?

       — Нет, — поспешно ответил робкий голос, и на спросившего уставилась пара алых глаз. — Но почему ты это делаешь?..

       — Что делаю? — удивлённо спросил беловолосый, между тем прокладывая взглядом путь, по которому они смогут навсегда сбежать из этого проклятого места, и покрепче сжал маленькую ладонь. — Нам в ту сторону. — Он указал на северо-восток. — Видишь огни? Это город, там нас никто не найдёт.

       Младший кивнул, а затем вновь посмотрел вверх, в бархатно-тёмные глаза ведущего его мальчика и молвил с едва заметным упрёком:

       — Но ты ведь так и не ответил на мой вопрос. Почему ты спас меня?

       — Потому что знаю, каково это. Я пережил то же, что и ты. — В бездонных глазах мальчугана плескалась боль прошлого вперемешку с отчаянным намерением отмщения. Парень немного помолчал. — Меня бы убили, если б мои волосы не стали такими три года назад, — всё же продолжил он, небрежно приподняв чёлку, спадавшую на один глаз. — Они побелели едва ли не в одно мгновение, и эти психопаты решили, что это ангел очистил меня, — невесело усмехнулся он. — Лишь поэтому я выжил в свой седьмой день рождения, — задумчиво произнёс он и, вдруг остановившись и искренне улыбнувшись младшему, постарался аккуратно убрать его чёрные, словно сажа, волосы, то и дело спадавшие тому на глаза и явно мешавшие нормально видеть дорогу. — Я просто не хотел, чтобы ты умер. Потому что в том месте невозможно жить таким, как мы. Никто бы не смог... Пойдём же скорее.

       — Спасибо тебе, — едва различимо прошептал красноглазый брюнет, но спаситель его услышал.

       — Мне это в радость, так что не благодари, — просто улыбнулся он. — Но мы должны убраться отсюда как можно скорее и как можно дальше, если не хотим, чтобы нас вернули обратно, — напомнил беловолосый, и голос его посерьёзнел.

       Его маленький спутник твёрдо кивнул и решительно зашагал вперёд, теперь уже не оглядываясь с опаской на церковь, что тёмным пятном маячила где-то позади и всё больше отдалялась с каждым пройденным детьми шагом.

       — Они нас никогда не найдут, — вдруг изменившимся тоном, в один миг потерявшим всякую робость и неуверенность, произнёс он. — Я не позволю кому-либо снова заточить себя в клетку. И тебя тоже. Я больше не хочу быть беспомощным.

       Алые глаза мальчишки сверкнули гневом и, кажется, на какую-то долю секунды будто бы стали ещё ярче. В сердце его разрослась сильнейшая ненависть. Теперь-то, когда впервые нашёлся тот, кто не считал его порождением зла, кто отнёсся к нему со всей теплотой и вытащил его из того проклятого места, рискуя быть утопленным в кипящей воде, что якобы несла «святое очищение», за связь с «дьявольским отродьем», — теперь-то он понимал, что это вовсе не он был плохим.

       Вовсе не он был чудовищем.

       Настоящими чудовищами были люди, считавшие себя посланниками бога и вершителями судеб, — те, что возомнили, будто несут справедливость и истинную веру; возомнили, будто они вправе сломать жизнь ребёнка только лишь из-за его рождения в «проклятый день» и «дьявольского» внешнего вида, причислив его к демонам и сделав из него козла отпущения всех людских грехов. Это они чудовища. Не он. Не его спаситель. Они.

       Он не забудет.

       Не простит.

       Однажды он вернётся и заставит их испытать ту же боль и то же отчаяние, что испытывал сам на протяжении долгих шести лет.

       До огней города оставалось ещё порядка двух-трёх миль, однако мальчишки были готовы пройти и в десять раз больше, лишь бы не возвращаться обратно. Ночь им явно благоволила: луна и звёзды ярко сияли на небе, освещая дорогу своим мягким, но холодным светом. Наконец беглецы добрались до леса и в нерешительности замерли перед чащей.

       — Как думаешь, там водятся дикие звери? — вглядываясь в деревья, спросил черноволосый паренёк, подняв глаза на старшего.

       — Может быть, — негромко ответил тот. — Но...

       — Лучше звери, чем назад в ту церковь, — закончил за него маленький спутник.

       Беловолосый кивнул.

       — С холма лес выглядел не очень большим. Пойдём быстро, но как можно тише, — предложил он. — Хорошо?

       — Погоди секунду...

       — Что случилось?

       — А у тебя есть имя? — вдруг спросил младший. — Я хочу знать...

       «Если мы всё-таки не сможем добраться до города, я хочу хотя бы знать, кто дал мне увидеть свободу», — закончил он мысленно, но так и не произнёс этого вслух.

       — У меня нет имени, — ответил ему беловолосый. — «Дьявольским отродьям» ведь имён не полагается, — вновь безо всякого веселья и с долей злости усмехнулся он. — Даже бывшим.

       — Жаль... Должно быть, это так здорово — иметь имя, чтобы тебя кто-то по нему мог позвать... — задумчиво и не по-детски печально сказал мальчонка, опустив взгляд на свои босые ноги, усеянные старыми рубцами и совсем свежими царапинами.

       — Тогда давай сами придумаем себе имена, — предложил ему старший. — Хочешь?

       — А разве так можно? — удивлённо хлопнул глазами младший.

       — Ну конечно! — ответил спутник. — Кто нам теперь может запретить? Отныне нет никаких запретов — мы можем делать абсолютно всё, что только пожелаем.

       — Было бы так здорово!

       И тут черноволосый мальчик впервые улыбнулся. Улыбка его хоть и была слабой — как будто он совсем не умеет улыбаться, но очень старается, — зато искренней; и темноглазый спаситель был очень рад, что смог эту улыбку вызвать.

       — Послушай, — задумчиво протянул он, — а что, если нам с тобой взять общее имя — одно на двоих?

       — Мне нравится эта идея, — довольно кивнул мальчонка, с нескрываемым восхищением и уважением глядя на старшего. — А каким оно будет?

       Тот ненадолго призадумался.

       — Как тебе имя Люцифер? — наконец окончив свои размышления, спросил беловолосый.

       — Имя владыки ада? — вспомнив речи жуткого косматого старика с дребезжащим неприятным голосом, что время от времени приходил к нему в церкви, уточнил маленький спутник, на последнем слове невольно коснувшись своего глаза. — Мне кажется, нам подходит, — дождавшись утвердительного кивка, одобрил он.

       «Это имя... — невольно задумался мальчик. — Оно постоянно будет напоминать о том, что нам пришлось пережить. О том времени, когда света для нас не существовало... Именно поэтому оно мне и нравится. Должно быть, он думает так же».

       — Значит, ты согласен? — спросил у него старший. — Люци... Можно так тебя называть?

       — Конечно, — вновь улыбнулся своей печальной улыбкой мальчонка и опустил взгляд алых глаз себе под ноги. — Люцифер.

       — Я так рад, — тепло сказал беловолосый, положив младшему руку на плечо. — Ну, не будем стоять на месте. Поспешим: путь неблизкий.

       Какое-то время мальчики шли в полном молчании, а Люци-младший всё по-прежнему разглядывал почву у себя под ногами.

       — Если хочешь что-то спросить, то спрашивай, я обязательно отвечу, — тихо прошептал старший, ни на секунду не забывая о том, что шуметь им нельзя.

       — Могу я тоже называть тебя Люци?..

       — Ну само собой разумеется, — ответил беловолосый, легонько потрепав своего спутника по волосам. — Но ты ведь хотел задать другой вопрос, верно?

       — Другой... — Мальчонка немного замялся и робко посмотрел на своего спасителя. — Можно ты станешь мне старшим братом? — проговорил он совсем тихо, снова отводя взгляд ярко-алых глаз в сторону.

       — Только если ты станешь моим младшим братишкой, — заговорщически улыбнулся ему паренёк.

       — Честно-честно?

       — Конечно, я никогда в жизни тебе не солгу.

       — Ты такой хороший, — крепко обняв его донельзя худыми ручонками и уткнувшись головой ему в грудь, проговорил Люци-младший куда-то в рубашку своего новоявленного брата. — Ты ведь меня не оставишь, правда?..

       — Не оставлю. Я всегда буду с тобой, куда бы мы ни пошли, — со всей серьёзностью ответил Люци-старший. — Обещаю.

       «Я не позволю кому-либо навредить тебе», — одновременно подумали с рождения потерянные дети, сумевшие отыскать друг друга в кромешной тьме, и, улыбнувшись так, как могут улыбаться только те, кто уверен в том, что идущий рядом думает точно так же и что он знает, что спутнику об этом известно, углубились в тёмный лес, крепко держась за руки.

       Пока они вместе, им всё нипочём.

       Пока они вместе...

19.05.2023