Власть секретов и лжи

Я смотрела на следователя без симпатии. Этот старый чинуша — толстый, низкорослый, с обширной лысиной на темени, пегие волосы обильно перемежаются сединой, нос в красных алкогольных прожилках, глаза крохотные, как у поросёнка, и бесцветные, как у варёной рыбы, уныло-скучающее выражение заурядного лица — хотел побыстрее списать в архив дело, но не найти убийцу моей сестры. А для списания годился любой кандидат на роль убийцы, даже я сама. К тому же ему явно не нравился жёлтый цвет моей летней водолазки, следователь морщился, когда на неё смотрел. И, похоже, бесился из-за обтягивающих белых тонких джинсов, пуританин фигов, как и из-за того, что у меня хорошая фигура, рост выше среднего, симпатичное лицо, густые чёрные кудри до плеч и большие чёрные глаза, шелковисто-гладкая и чистая, умеренно смуглая кожа.

Говорить о том, что мы с сестрой отлично ладили, я не стала, эмоции — это ерунда, а не аргумент. Но сидящий передо мной трухлявый пень не желал понимать и финансовые расчёты, хотя они для суда являются полноценным доказательством. Я попыталась объяснить ещё раз:

— Завещать одну квартиру двум наследникам можно только в том случае, если очень сильно ненавидишь этих людей и ждёшь, что они поубивают друг друга. Но надежды нашей тётки не оправдались — мы с Паулиной сразу же договорились продать квартиру и разделить полученную сумму поровну. Мы с ней жили там, всё верно, но только те полгода, которые по закону необходимы для вступления в наследство, тем более что две раздельные комнаты в полноценной квартире намного лучше, чем одна комнатёнка в общаге, где мы вообще втроём с бабушкой шестнадцать лет жили. Родители погибли, когда мне было два года от роду.

— Почему бабушка не оставила вам комнату? — спросил следователь.

— Комната принадлежала тётке, она же внучатая племянница бабушки. Сбережений у бабушки тоже не было, всё уходило на лекарства и аренду — тётка сдавала бабушке комнату. Когда бабушка ещё в больнице лежала, тетка комнату продала. Мы с сестрой сняли комнату в той же общаге, только этажом выше. С арендой там проблем нет, есть трудности с поиском нормальных жильцов. Так что у нас ещё и выбор был хороший и по сходной цене. А через десять месяцев у тётки вдруг случился инфаркт, и оказалось, что она завещала нам с сестрой квартиру. Не роскошную, заурядная совко-двушка, но со свежим ремонтом и в культурном тихом районе для хотя бы относительно зажиточных людей. Плюс близость к месту учёбы и подработок. Так что нам повезло. А когда полгода прошло, Паулина сказала, что возьмёт кредит и выкупит мою долю. Мне пофиг было, деньги одни и те же по сумме и к одному и тому же сроку по времени. И время, офицер, было главной ценностью.

Следователь при этих словах дёрнулся и скривился, процедил:

— Меня зовут Сергей Иванович Гомонов!

— У следователей в этом году отменили офицерские звания? — вежливо поинтересовалась я. — Вчера смотрела прошлогодний детектив, так там у следователя были полковничьи погоны. Её так и называли: «полковник юстиции». У героини есть реальный прототип, очень интересная молодая женщина,

Следователя перекосило ещё сильнее. Наверняка как доработал по выслуге лет до подполковника, так на нём и застрял навечно — таких «вечных подполов», «старых по-грибов» без дальнейших перспектив и надежд на повышение, никогда не имевших премий и поощрений, в Следственном Комитете толпа. И успех чужой карьеры, даже киношной, любого из них прижигает до судорог. А если речь о женщине, то для Гомонова это вдвойне обидно. Я понимаю, что глупо злить представителя власти там, где на них нет никакой управы, но меня этот мизогин успел выбесить по самое дальше некуда. И я хочу, чтобы убийца моей сестры был за решёткой, даже если для достижения такого результата придётся пинать следователя по голове и печени. Я сказала:

— Вернёмся к делу. Деньги мне нужны сейчас, я хотела оплатить учёбу в Штатах. Всего один семестр, но если его хорошо закончить, то дадут очень большую скидку на следующий, а оставшуюся сумму погасит какой-нибудь грантовый фонд, спонсирующий студентов из стран третьего мира. Но если моя сестра мертва, то я без денег и никуда не еду. Моё поступление в колледж аннулируется. Полгода ожидания вступления в наследство означает, что квартиру я смогу продать только в середине учебного года, а потому и поступать смогу только следующим летом. Получается год отсрочки, за который я забуду всё то, что требуется для поступления. Плюс к этому вторая проблема — может поменяться миграционное законодательство, оно ужесточается год от года, и иностранцам из третьих стран повысят проходной балл, сумму залога на банковском счёте и прочие сложности понаделают, через которые я не продерусь, потому что не гений по мозгам и не богачка по кошельку. Можно этот год заниматься на подготовительных курсах и с репетиторами, но тогда я потрачу все деньги и снова останусь ни с чем. Да и денег нет вообще, до продажи квартиры за курсы платить нечем, значит грядущие шесть месяцев я не занимаюсь, а забываю выученное. Вот полгода назад мне было бы выгодно убить Паулину: наследство и от тётки, и от сестры я получаю одновременно, как раз к окончанию подготовительных курсов вступаю во владение им, продаю и оплачиваю не один семестр, а весь год обучения.

— Разве в квартире вашей тёти не было ничего пригодного для продажи? — не поверил следователь.

— А с чего, по-вашему, две голозадости смогли оплатить дорогущие курсы? — спросила я с ядовитостью. — Пусть продавать вещи до официального вступления в наследство было и незаконно, но для таких сделок не требовались регистрационные документы, и мы продали всё, на что только находился покупатель, даже мебель. Привезли в квартиру раскладушки из бабушкиной комнаты и выпросили в магазинах, торгующих холодильниками, коробки, использовали их вместо шкафов и комодов. Из тёткиного остались только стиральная машина, мультиварка, микроволновка и кухонный комбайн. Пылесос тоже продали, нафига он, если больше нет ковров и мягкой мебели? Время — это тоже деньги, и мы не могли его терять. Надо было успеть к вступительным экзаменам.

— И после таких трудов ваша сестра не захотела ехать в колледж? — хмыкнул следователь. — Не верю!

— В процессе курсов Лина поняла, что не потянет учебную нагрузку. В западных унивеситетах отчисляют мгновенно, в США до диплома доходит не больше двух третей поступивших. В Англии, где образование ещё дороже, чем в Штатах, на дипломе остаётся половина. А в Германии, с её бесплатными университетами, вообще выпускается только одна треть от поступивших. И сестра нашла хорошую работу здесь, в этом городе. Лина говорила, что научится всему по ходу дела, а года за три обрастёт знакомствами, разузнает детали и приёмы, и тогда откроет свой бизнес, который ещё через три года принесёт ей денег на инвесторское переселение в Англию или в Италию. Она предпочитала эти страны, никак не могла выбрать, говорила, что в идеале от летней жары надо спасаться в Англии, а от зимы уезжать в Италию, весна и осень по ситуации. Квартиру Лина хотела сдавать и копить на собственную фирму. Сказала, что это выгоднее, чем продать, и что квартиранты быстро погасят кредит. Я не спорила, ей лучше знать. Лина умница, и за те три месяца, которые успела проработать, многое поняла из того, что к чему в городе по бизнесу, у неё вообще к коммерции талант.

Следователя перекосило ещё больше. Ненавидит бизнесменов и мигрантов? Очень может быть, возраст у него предпенсионный, значит на следствие пришёл работать и не меньше десяти лет проработал во времена СССР с его бредовыми идеями о том, что бизнес — это плохо, мерзко и отвратительно, за это в тюрьму сажать надо и расстреливать, а смена страны тоже является преступлением хуже убийства. И, судя по нулевому карьерному росту, мозгов у Сергея Ивановича Гомонова со времён исчезновения Совка не появилось.

Кстати, в кино показывают, что родственники потерпевших или сами потерпевшие, если живы, имеют право потребовать замены следователя. Надо прокачать этот вопрос с ближайшим адвокатом. Даже если заменить Гомонова нельзя, максимально испорчу ему жизнь жалобами во все инстанции — может тогда начнёт быстрее шевелить задницей, отыскивая убийцу моей сестры. А следователь вдруг спросил:

— Почему у вас и вашей сестры чужие имена? Паулина Лопатина, Мирайя Лопатина — это вообще что?

— А что такого? — с недоумением посмотрела я на этого убогого разумом. — У меня одноклассника Эрик-Конрад Иванов звали, Эркон для простоты, Эрк, а у одноклассницы имя вообще Лориэн Толоконникова, и никого это не волновало.

Следователь прожёг меня ненавидящим взглядом. И судя по пустоте в глазах, он о первых в мире книгах в жанре фэнтези ничего не слышал, и потому не знал, чем примечательно имя Лориэн. А я, пока размышляла над тем, какая субстанция может заменять ему мозг, сообразила, что тело Лины найдено не было. Имеется обгорелая машина, принадлежащая парню Лины Денису Никонову, имеется два обгорелых трупа в ней. Но откуда они взяли, что это Лина и Денис? Он мог там быть с другой девушкой, а не с Линой, мог одолжить машину кому-то из друзей, и у друга была своя подружка...

Я сказала:

— Дайте почитать заключение судмедэкспертизы по моей сестре.

— Не положено! — буркнул следователь.

— Я отказываюсь от опознания. На меня оказали давление работники полиции и морга, я была в стрессе, поддалась психологическому воздействию и признала, что вижу мою сестру. Но теперь я не думаю, что это именно она. Как вообще там можно кого-то опознать?! Скелет, обтянутый коркой из горелого мяса! Найдите флюорографию Лины, её стоматологические карты, проведите экспертизу и по особенностям рёбер, позвонков и зубов докажите, что это Паулина Андреевна Лопатина, двадцати лет от роду, а не бабушка какого-нибудь приятеля Дениса, для провоза которой от больницы до дома Денис одолжил приятелю машину. Я сегодня же найду адвоката и составлю все необходимые отказы и жалобы на плохую работу следствия!

— Если ваша сестра жива, почему она домой не пришла? — презрительно бросил следователь. — И где сам Никонов?

— Машина вашего друга или ваша собственная взорвалась, — ядовито ответила я. — Вы уверены, что с ней всё в порядке, взрываться там нечему. Значит, кто-то её взорвал, чтобы убить или запугать вас. И вы, осознав этот факт, тут же помчитесь домой, чтобы и родственников подставить, и к себе убийцу приманить? Или так вам хочется стать заложником, которого будут пытать, чтобы оказать влияние на вашего друга? А может, вы всё-таки спрячетесь где-нибудь, будете потихоньку, осторожно, чтобы не привлечь внимания к близким и к себе, разведывать ситуацию?

Следователь процедил:

— Твоя сестра подала заявление в ЗАГС с мужчиной, который раньше состоял с тобой в половой связи. Ревность — частый мотив убийства. У баб так на первом месте. Ни один суд не станет слушать трёп об учёбе, когда налицо брошенка, перед которой её же сестра с бросившим мужиком трахается и даже замуж за него выходит.

Мне очень хотелось приложить этого скудоумного мордой об стол. И хотя я физически не особенно сильна, даже слаба, но, думаю, с толстым старпёром справилась бы, особенно если напасть внезапно. Как говорил один мой знакомый: «Главный друг успешного бойца не пистолет, а Великий Бог Нежданчик». Только ничем это не поможет, лишь всё осложнит. Я сказала, стараясь говорить спокойно и безразлично:

— Большинство судей — женщины. И все они очень хорошо образованны. И успешны карьерно. Стать судьёй весьма сложно, гораздо труднее, чем обычным юристом, который сам-то по себе — профессия отнюдь непростая в овладении ею. А потому у каждой судьи в прошлом не меньше десятка пенисов, изгнанных из её жизни за то, что мешали учёбе и работе. Для судьи в порядке вещей, когда другая женщина предпочитает университет мужчине. Особенно когда администрация мессенджера, которым мы с сестрой пользовались, предоставит по моей просьбе — мессенджер американский, а потому российский суд для него не указ, но просьба пользователя значима — короче, в суд пришлют официально заверенный фрагмент переписки, где я настоятельно советую Лине закрутить роман с парнем, с которым я только что рассталась, поскольку ей он, в отличие от меня, очень хорошо подходит по характеру и предпочтениях в еде. Лина и Денис оба педанты, чего не скажешь обо мне, и очень любят макароны, которые я ненавижу. Ещё они увлекаются артхаузными фильмами, под которые я мгновенно засыпаю. Собственно, пока я с Денисом встречалась, то если не со второго дня, так с третьего начала думать, что он Лине подошёл бы. У нас с Денисом вообще всё недолго было, слишком разные по натуре, за пределами койки ничего общего не находилось. Так что роман, при всей его бурной страсти, исчерпал себя недели через две, даже постель стала не нужна. А через несколько дней после того, как мы расстались, я получила подработку официанткой на презентации, увидела там Дениса среди устроителей и тут же настрочила Лине сообщение, чтобы приоделась и бежала его кадрить, пока парня с квартирой и машиной не прихватили другие девчонки. Говорить я не могла, слишком много лишних ушей, да и не приветствуется трёп во время работы, а сообщение написать очень даже можно. На презентацию пускали всех, и Лина очаровала Дениса сразу, я, исходя из опыта недавнего романа, объяснила ей, какие дамские уловки использовать, чтобы у Дениса на неё член встал. Мы с Линой внешне не похожи, я в мать, а моя старшая сестра — это компромисс между брюнеткой-матерью и блондином-отцом. У Лины каштановые с рыжинкой волосы, каре-зелёные глаза, очень светлая кожа. И ростом она сантиметра на два ниже меня. С Денисом я встречалась слишком мало, чтобы показывать фото родни, называть свою фамилию и давать ссылку на страницу в соцсести, поэтому Лину он никогда до презентации не видел, имени моей сестры не знал, да и в соцсеть мы сведения о родственниках не выкладывали и вообще ничего там, кроме минимально необходимых для регистрации сведений, не писали, соцсеть нам была нужна только для учёбы, чтобы получать рассылки с курсов. Языковые навыки мы оттачивали на хобби-форумах, там народ оказался более общительным и... даже не знаю, как точнее сказать... не так зациклен только на себе, что ли. На форумах можно было именно разговаривать, обсуждать, а не только смотреть на то, как собеседник любуется собой. Это все люди всегда и везде делают, но форумчане ещё и собеседника хотя бы немного замечают, а обитатели соцсетей видят лишь себя и слышат исключительно себя. Поэтому, даже если Денис сам нашёл мой аккаунт, то о моей сестре он ничего узнать не мог, и Лина заловила его на раз. Ну а дальше началась счастливая любовь, заявление в ЗАГС, и Денис мечтал о том, чтобы Лина никогда не узнала о его романе с её сестрой. Лина потому и попросила меня срочно приехать и оформить продажу моей половины квартиры, чтобы успеть сделать жильё добрачной собственностью. «Дружба дружбой, любовь любовью, а табачок врозь». Народная мудрость, проверенная тысячелетиями.

— Табак на Руси только при Петре Первом появился, — заметил следователь.

— Ну «пряничек у каждого свой», какая разница? — ответила я. — Просто табак был новомодной диковиной, привлекал всеобщее внимание, и в поговорке быстро вытеснил банальный пряник.

А для себя я отметила, что следователь выслушал меня, не перебивая. Похоже, он притворяется идиотом. Такой тактической приём. Эффективный, наверное, если профи его использует.

И я спросила:

— А почему вы сами не посмотрели переписку Лины? Телефон сгорел вместе с ней, если в машине была она, или Лина прячется вместе с телефоном, но дубль мессенджера есть на её ноутбуке.

— Ноутбук сгорел, — ответил следователь.

— Это странно. Лина не носила его с собой даже на учёбу. Она так и не научилась быстро печатать, к тому же ноут был старый, тяжёлый, на барахолке купленный.

— Покажите вашу переписку с сестрой о Никонове, — сказал следователь и написал на бумажке пароль местного вай-фая, дал мне.

Сеть тянула плохо и медленно, наверное, этот вай-фай для посетителей, вряд ли служебный будет таким ужасным, тогда следствие работало бы как в прошлом веке: быстрее телеграмму в дружественную инстанцию или в головной офис отбить, курьера с пакетом послать, чем по эмейлу связаться. Но всё же клиентского вай-фая хватило мессенджеру, чтобы догрузиться до переписки трёхмесячной давности.

За читающим следователем я наблюдала с интересом — обсуждая Дениса, мы с Линой ни в выражениях, ни в темах не стеснялись. И отсутствием опыта в оценке мужских статей не страдали.

Такой дурак, как изображал себя следователь, обязательно взбесился бы. И никакой багаж многолетнего лицезрения самых разнообразных межличностных отношений не помог бы дураку остаться равнодушным при виде барышень девятнадцати и двадцати лет, поступающих сообразно природе и здравому смыслу, а не по правилам, придуманными импотентами и страшилоидками, которым хочется, но не можется. Пусть, как опытный допрашиватель и провокатор чужих эмоциональных всплесков, Гомонов постарался бы скрыть бешенство, однако оно было бы. Да и мизогиния не позволяет своим обладателям всерьёз притворяться перед такой ничтожной и мерзкой тварью как женщина. А равнодушие Гомонова было искренним. Он просто проверил информацию, несколькими взмахами пальца прокрутил ленту мессенджера к последним сообщениями, смотрел на время звонков сестры мне, на мою записку с временем прилёта из Москвы и просьбой быть наготове для сделки, после чего вернул мне телефон.

Я спросила:

— Какой ноутбук был в машине — совсем старый или хотя бы относительно новый? В ноуте достаточно железа и негорючих полимеров, чтобы можно было хотя бы примерно понять возраст устройства. Да что там примерно — точно можно определить! Процессор-то из кремния, и чтобы он обгорел так, когда не прочитать его серийный номер и название модели, ему нужна доменная печь. И в телефоне есть процессор — какой он был модели?

Вместо ответа Гомонов выписал мне пропуск на выход, сказал, что позвонит нашему участковому, чтобы тот снял с квартиры печати, а затем приказал мне не уезжать из города в ближайшие дни, потому что меня вызовут на повторное опознание. Я кивнула. Без денег мне в Москве делать было нечего, даже на собеседование для визы нет смысла идти, а на работу типа официантки или повара в стритфудне я и здесь, в Синедольске, найду.

Следователь спросил:

— Почему родители ничего вам не оставили?

— Мама собственную квартиру купить не успела, слишком рано погибла. Бабушке была нужна операция, и она продала свою квартиру. У отца никаких родственников вообще не было, зато имелась служебная жилплощадь, принадлежала фирме, где он работал. Отец и его жена с детьми, иначе говоря, мама и я с сестрой, там просто жили, пока позволяла фирма. Если какие-то накопления после родителей и остались, то всё ушло на лечение. Мы с сестрой лет до шести или семи сильно болели.

Тут я додумалась до ещё одной странности:

— А кто опознавал Дениса? Он как-то сказал, что родом из Приморья, там вся родня, а здесь никого нет.

— Его родители за день до взрыва приехали знакомиться с будущей снохой.

Я кивнула. Картинка сложилась. Последнее доказательство получено. Родители опознали то, что опознанию не подлежит вообще — они или убиты горем настолько, что ничего не соображают, как я недавно, и потому не требуют дополнительных экспертиз, либо сознательно врут, укрывая сына. И его подружку заодно с ним. Но самое главное, я знаю, что моя сестра жива.

* * *

Я сидела на кухне в нашей квартире, пила чай и думала о том, почему вообще Лина собралась замуж после всего лишь трёх месяцев романа? Брак нормальные люди регистрируют года через три-четыре совместной жизни, когда станет очевидно, что развод, а значит убытки из-за делёжки имущества и судебных расходов не грозят хотя бы в ближайшие лет пять-семь, пока дети подрастут — вечная любовь и брак до гробовой доски бывают только в фильмах-мелодрамах и книгах-лавбургерах, предназначенных для старых дев, но не в жизни. Да и каким идиотом должен быть парень, чтобы жениться в двадцать пять лет, а не в тридцать пять или ещё лучше в сорок? То же самое и с Линой — с чего вдруг она собралась замуж так рано, не состоявшись в том, что сохранит ей достойный уровень жизни после развода? К тому же Денис не дурак, доходы терять не хочет, и потому жениться на девице беднее себя не будет. И никакая любовь для умного человека аргументом не станет, чувства отдельно, финансы отдельно. Залёт как причина похода в ЗАГС исключается, мужика беременность не касается никак, он может отказаться признавать ребёнка, и нет закона, который принудит его сдать тест ДНК, а значит и алименты ему не назначат. Но даже если вдруг алименты и присудят, то сам ребёнок и его мать для мужчины как прошлогодний снег, общаться с ними и давать что-то сверх предписанной судом суммы он не обязан. Да и от алиментов уклониться можно. Для женщины беременность в условиях отсутствия собственных карьеры, денег и тяги к домоседству по причине неутолённого аппетита к развлечениям является основанием для аборта, но никак не для брака. Лина дурой не была, хотела сначала состояться в бизнесе и реализовать свои таланты, и только после этого размножаться, поэтому не только почистилась бы на раз, да ещё сделала это не в бесплатной государственной клинике, а в дорогой частной на деньги кавалера, чтобы ему впредь неповадно было пренебрегать презервативом. Да и не трахалась она без резинки, этот принцип у неё, как и у меня, железный — бабушка втолковала нам всё это ещё в те времена, когда объясняла, откуда дети берутся.

Так почему же намечался брак? Для Лины выгоды очевидны, она получала в пользование квартиру гораздо лучше этой убогой двушки семидесятых годов прошлого века, хорошую новую машину, деньги на домашние продукты с крестьянского рынка, избавляясь тем самым от питания мерзостью из супермаркета, одежду могла покупать получше, а свою зарплату при всём при этом стала бы копить на бизнес, но Денису-то какой интерес от брака? Один только ущерб. У Лины ни востребованного на рынке труда образования, ни доходной профессии, её бизнес — дело будущего, не состоится ни то нет, нынешняя хорошая зарплата хороша для нищебродки, но не для Дениса, а значит ему в расходах на быт и житейские удовольствия прибыли никакой, только рост затрат. Деньги от аренды Лининой квартиры идут на погашение кредита за её покупку, а Денис от приданого жены не имеет ничего. Тем более что Лина все вышеназванные выгоды поимела бы и в сожительстве, зато Денис был бы защищён от раздела того, что успеет заработать за время связи с Линой. Впрочем, есть ещё брачный контракт, в котором можно прописать, что нищебродка получает при разводе, и тем самым откупиться от неё минимумом. А откажись Лина от сожительства или контракта, Денис легко нашёл бы другую барышню. Так что брак тут совсем не нужен. Ведь даже в сказке Принц влюбился не в Золушку, а в неизвестную Принцессу, роскошь платья которой произвела фурор на королевском балу. И женился Принц не на голозадой замарашке, а на девице, имеющей в приданом фею, иначе говоря, она была выгоднее всех окрестных принцесс, поэтому, не поспеши Принц затянуть Золушку к алтарю, такая доходная жена досталась бы другому. И пусть само слово «приданое» в наше время не используется, но само оно как явление осталось, и без приданого хоть в виде образования и карьеры, хоть в деньгах и недвижимости как таковых ни девушка парню не нужна, ни парень девушке. Никто нигде и никогда не хотел, не хочет и не захочет вешать на себя захребетников и дармоедов.

Моей сестре светило ещё одно наследство, о котором она не знала, и надо было пожениться до его получения?

Я взяла телефон, поискала в интернете законы. Наследство, полученное в браке, при разводе не делится, всё остаётся получателю. Но зато делится доход, полученный при помощи наследства. И делятся улучшения в наследстве, сделанные за период брака. Например, если получаешь от тётушки одноэтажную дачку и достраиваешь на ней второй этаж, то половина второго этажа принадлежит супругу. Или унаследованные акции будут твои целиком, а полученные с них за период брака дивиденды становятся общими.

Ещё есть вариант, когда зажиточный садист женится на нищенке, чтобы получить гарантированно безответную жертву для издевательств. Но таких заранее видно, они сразу начинают паскудство показывать — сами, женщину не спрашивая, решают, когда и в какой ресторан пойдут и что там закажут, всучивают женщине платье в соответствии со своими предпочтениями, её вкусами не интересуясь, на отдых едут только туда, куда сами хотят и когда хотят, мнение женщины не учитывая. А поскольку и ресторан, и платье, и поездка дорогие, то глупая женщина из жадности ломает себя, подстраивается, становится жертвой, и даже не соображает, что парня, который принуждал бы её идти в беляшную, надевать футболку с китайского рынка и ехать в общественный парк с грошовой каруселью, она послала бы в даль заоблачную мгновенно и навсегда. То же самое и с сексом — от нищеброда даже самая глупая женщина не будет терпеть то, что ей не нравится, вышвырнет его из своей жизни сразу, но с зажиточным надеется, что со временем всё станет лучше. А глупость наказуема, это качество, носителя которого естественный отбор выбраковывает.

Но моя сестра не была глупой. А Денис не был скотом, иначе я не сватала бы его Лине. Он и перед тем, как сексом заняться, спросил, что мне нравится и заинтересована ли я в том, что нравится ему, и обсуждал ресторан с блюдами, и время, когда обоим удобно пойти развлекаться, и возможные поездки на выходные.

Тут я вспомнила главные качества моей сестры — она зануда и педантка. Это я могу чего-то забыть, потерять, пропустить, но у Лины зафиксировано всегда и всё, а информация продублирована. И быть не может, чтобы она не сохранила где-то бумажку с адресами и паролями почты, соцсети, форумов, на которых общалась, и всего такого прочего. Если полиция не изъяла это при обыске, то либо не искала толком, либо сестра спрятал это очень хорошо. Скорее первое, сестра у меня обычная девчонка, а не супер-шпионка. Машина взорвалась в девять утра, я прилетела к полудню, час на дорогу от аэропорта до квартиры, потому что сестра не отвечала на звонки, дверь опечатана, я звоню следователю по телефону, оставленному на бумажке с печатью, и меня вызывают на допрос. Я даже рюкзак всё время вынуждена была с собой таскать!

Значит, записки сестры всё ещё в квартире.

Нет, я прекрасно понимаю, что машину взорвали из-за Денисовых проблем в бизнесе, но он мог как-то упомянуть их в общении с Линой, а она могла говорить об этих проблемах с кем-то из подруг с курсов, там были дочери синедольских бизнесменов, которые не только собирались в финансовые школы и на юрфаки Запада, но и родителям в бизнесе помогали. И не все эти юные дамы оказались стервозными высокомерными снобками, вопящими при каждом удобном и неудобном случае «Ты знаешь кто мой папа (моя мама)?! Да он(а) тебя уроет!» — хватало и тех, кто понимал, куда едет, и что в случае чего, отчислят не грантовиков, а как раз платников, поскольку иначе правозащитные общественные организации смешают университет с дерьмом. И всё это означает, у Лины имелось достаточно подруг, которые могут дать толковый совет. Да и парни-друзья, способные подсказать умный ход, тоже есть.

Я прошла в комнату сестры. За месяц моего отсутствия тут ничего не изменилось. Разве что бардак был небольшой, следы небрежно сделанного обыска.

Кстати, а почему на время моего отсутствия и подготовки квартиры к продаже Лина не сдала вторую комнату? Так упускать деньги не в её стиле. Ладно, это после. Сейчас надо найти записки.

Давай, Мира, включай логику. Записки лежат так, чтобы их не обнаружила какая-нибудь не в меру любопытная подружка, но и чтобы нетрудно было доставать самой. Мы с сестрой подружек домой никогда не приводили, считали, что личная территория должна оставаться только личной, поэтому всё общение с друзьями осуществлялось исключительно в кафе, в коридорах курсов с работами и по телефону, однако мало ли какие случайности и форс-мажоры могут быть — надо подстраховаться.

Я внимательно оглядела комнату. Разложенная раскладушка, на ней заправленная постель. Пластиковые кафешные стол и стул, купленные за гроши на барахолке. Коробка с постельным бельём и с полотенцами, коробка с исподним и стойка-вешалка с одеждой, тоже старая, с барахолки. На столе лампа. Старая, бабушкина, дешёвая. Рядом с ней — пластиковая бутылка с отрезанным верхом в качестве стакана для ручек и карандашей, а возле стола на полу стоит коробка с лекционными тетрадями, оставшимися от курсов, и ксерокопиями тех лабораторных, которые надо было делать на бумаге. Лина старалась не забыть выученное, понимала, что в бизнесе пригодится.

Постель заправлена небрежно, это не Лина делала, а полиция. Значит раскладушку они осмотрели. Как и содержимое коробок — Лина всё выровняла бы, а не просто сложила на место. Будь что-то в комнате, полиция это нашла бы.

Я прошла в туалет, заглянула в сливной бачок, под него, ощупала заднюю часть унитаза — ничего нигде не приклеено, не спрятано. Под раковиной и на задней части раковины тоже ничего нет.

Осмотр ванной оказался столь же безрезультатным.

Я пришла в кухню. Холодильник, стол, маленький посудный шкафчик — всё с барахолки, мультиварка тёткина, дорогая, не менее качественная микроволновка, минимум необходимой посуды, тоже с барахолки, и три дорогих электрочайника разных размеров, три электроджезвы с полной имитацией готовки в горячем песке, отличная кофемолка, превосходного качества кухонный комбайн. Тётка любила кофе и чай, знала в них толк, покупала высококлассные в зарубежных интернет-магазинах, а поскольку заварка и зёрна остались в изобилии, мы продавать оборудование не стали, тем более что и бабушка в этих напитках была гурманкой, а значит нас приучила. Кухонный комбайн тоже оставили — он сильно экономил время на чистке-нарезке овощей и мяса, а время нам было дорого. Зато газовую плиту продали, от неё при наличии мультиварки, микроволновки и электрокипятилок для маленьких порций воды толку не было никакого.

Вещи на кухне на своих местах, но расставлены неровно и не по порядку — полицаи и тут всё обыскали.

Или всё же нет?

Я внимательно посмотрела на коробку с рисом, кофейными зёрнами, чаем, овсянкой, кукурузной крупой, фасолью и макаронами. Она намного тяжелее, чем та, в которой постельное бельё и полотенца. Даже полицаи коробку не передвигали, они только лишь пошурудили между пакетами, в пакетах: зажимы плохо закрыты, их открывали и чем-то вроде спицы в пакетах ковырялись, я такое в детективах часто видела. А ну как что-то тут пропустили? Заодно и проверю, спёрли стражи правопорядка что-нибудь или нет. А когда перебирала пакеты, сообразила, что изо всех коробок она единственная, которая тяжёлая настолько, что её не перевернёт никакая случайность. Поэтому обратная сторона её дна вполне может быть тайником для чего-то мелкого. Я быстро выгрузила пакеты на пол, перевернула коробку — и пожалуйста, вот она, записка! Приклеена скотчем к дну с наружной стороны.

Я телефоном сфотографировала бумажку, затем с сестриной аккуратностью поставила коробку точно на место и ровно, по порядку сложила пакеты. После этого заправила джезву кофе, принесла из рюкзака свой ноутбук и, попивая отличный напиток, стала изучать сестрины эмейлы и аккаунты.

И сразу же наткнулась на роскошнейший мотив убийства: в мессенджере записка от Дениса, что он поговорил с Ингой, и она больше не будет им мешать.

Умная брошенная девушка идёт в ночной клуб утешаться сексом без имён и обязательств с парнями посимпатичнее, а глупая бежит взрывать неверного аманта вместе с его пассией. И не надо говорить, будто это не женский способ убийства! Если Инга хорошо училась в школе по химии, то быстро сообразит, какую общедоступную сельскохозяйственную и бытовую химию надо смешать и добавить в бензобак. А горожане имеют дачи, где есть сад, и немало горожан проживает в домиках с огородом, таких кварталов даже в Москве немало, что уж о Синедольске говорить. Так что у городской девушки полно возможностей детально ознакомиться с сельхозхимией.

Звонить Гомонову и делиться своим открытием я не стала — придётся сдать источник, а он мне может ещё понадобиться. Сплетни — вот главный двигатель расследования. Если бабки со скамейки возле дома Дениса сказали полиции, что с ним спала я, то Ингу они подадут мне на блюде с неменьшей охотой. Надо только придумать, откуда я о ней знаю! Ха, так почти все наши курсисты сейчас в Москве, получают визы. Мы созваниваемся, вместе ходим смотреть столицу, да и в посольстве тех, кто тоже в Штаты собирается, я видела. А Лина работает в офисе, который находится в бизнес-центре, где ещё множество разных фирм. Поэтому кто-то из моих одногруппниц вполне могла забежать навестить родителей и увидеть, как на служебной лестнице какая-то девка, внешность которой одногруппница не разглядела из-за летней толстовки с капюшоном, лезла драться к Лине, требуя отстать от Дениса. Лина назвала девку Ингой, и эта самая Инга при виде свидетеля сразу же убежала. А Лина поздоровалась с одногруппницей и поспешила в офис, поговорить они не успели. Я такую новость пропустила мимо ушей, лишь посмеялась немного над идиоткой, которая настолько себя не ценит, чтобы за бросившим её парнем бегать, и забыла об этой истории. А когда произошёл взрыв, и я опомнилась от шока, то вспомнила эту самую Ингу. И чтобы зря не дёргать полицию, сама решила сначала всё разузнать.

Я выключила ноутбук, прибрала на кухне, достала из рюкзака санпринадлежности и пижаму, привела себя на ночь в порядок и пошла в свою комнату. А на пороге замерла в обалдении: в моей комнате кто-то жил!

На вешалке не мои вещи, на раскладушке не моё постельное бельё. Чемодана, сумки или рюкзака не было, ноутбук тоже отсутствовал, зато имелись газеты, которые я сроду не покупала, потому что в сети новости читала. И чужое полотенце висит на крючке для картины. Её мы продали, а крючок остался.

Но Лина не могла пустить квартирантку, не предупредив меня. И даже подружку переночевать без моего согласия не пустила бы.

Я осмотрела вещи неизвестной визитёрки. Примерно моего роста и комплекции, а судя по двум волоскам на подушке, это блондинка, волосы у неё немного длиннее моих.

Твою же мать! Теперь в собственном доме проходной двор. Надо менять замки, а как это сделать на ночь глядя? И дверь подпереть нечем, всё тяжёлое продано. Хотя... Я натаскала под дверь коробок с вещами — сначала пустые коробки, разумеется, после сложила в них продукты и даже кухонный комбайн, чайники с джезвами для большего веса — и закутала всё простынёй, чтобы не так легко было своровать что-то. Фиговенькая преграда, но лучше, чем никакая. С собой я прихватила гантельки сестры — тоже фигня, но хоть что-то. Ножом я точно не оборонюсь, если кто-то нападёт.

Я поменяла постельное бельё на чистое и легла спать. Искать в переписке сестры информацию о том, кто жил в моей комнате, не стала, сестре тоже не позвонила, слишком устала. Всё завтра!

К счастью, ночь прошла спокойно, а утром, как только начали работать фирмы бытового сервиса, вызвала слесаря, сказала, чтобы и замки купил по дороге, отправила ему фотографии замков нынешних и дырок для них в косяке, чтобы знал, какие модели надо брать. Стала разбирать баррикаду у двери, по ходу принесла с лоджии мешок и стала складывать в него барахло подселенки. И тут стало очевидно, что это мужик! Я труселя мужские нашла. Тонкие летние джинсы и капри свободной формы, просторные футболки — это одежда-унисекс, и хотя девушки чаще предпочитают облегающую одежду из эластичных, не сковывающих свободу движения, материалов, немало барышень носит и просторные вещи. А два длинных волоса на подушке заставили меня утвердиться в мысли о женщине.

Но если это парень, то почему сестра спит с ним раздельно? Он храпит? А может, это не любовник? Всё же рост сто семьдесят сантиметров — это маловато для мужчины-европеоида. Лина прятала подростка, который сбежал от побоев отца? Защиты от семейного насилия у нас в стране нет, даже понятие такое в законе не прописано, а если мужчина богат, то тем более управы на него никакой. И, судя по тому, что одежда достаточно дорогая, отец парнишки в деньгах не стеснён. Лина — человек порядочный, для неё естественно предложить парню убежище до тех пор, пока он не поступит в профтехлицей, где не только можно общеобразовательную школу закончить и продаваемую профессию заиметь, но и стипендию получить, и комнату в общаге. Мы с Линой так и сделали после девятого класса — за исключением пункта об общаге, которая у нас и так была, а делить комнату с сестрой и бабушкой лучше, чем с посторонними людьми. Но бывает, когда родня хуже врагов. И тогда общага с чужаками в комнате становится спасением. А приработку к мизерной, чисто символической стипендии найти нетрудно. Да и стипендионные гроши позволяют всё же покупать по буханке хлеба на день в течение месяца — а даже крохотные деньги лучше их отсутствия. И понятно, почему Лина ничего не сказала мне: чужая тайна, наш разговор могли услышать или случайно увидеть в переписке, после посплетничать об этом, и сведения о местонахождении парнишки дошли бы до его отца. Тем более что у нас до сих пор большинство населения живёт с мыслью будто бить детей — это лучшая форма воспитания и обучения, а потому сбежавшего от побоев ребёнка приравнивают к преступнику и постараются сообщить родителям, где он прячется.

Хотя, судя по всему, отец и так нашёл пацана. Сам. Частного детектива нанял или, что вероятнее, это беглый мальчика либо матери позвонил, либо к друзьям пошёл и попался.

Но тогда получается, что машину взорвал отец-побойщик — в отместку, ведь у него посмели отнять его собственность и удовлетволятор садизма.

Надо срочно досмотреть содержимое Лининых аккаунтов. Только сначала баррикаду и чужие вещи доубирать, скоро слесарь придёт.

Пока шла замена замков, я успела проверить мессенджер и почту. О парнишке ни слова. И ни одного сообщения, которое мог бы написать он сам. Когда слесарь ушёл, я сделала завтрак, поела и с новыми силами продолжила исследования.

В соцсети ничего подходящего к ситуации не нашлось. Я разлогинилась, хватит светить аккаунт сестры активным состоянием. Не я одна её ищу, за нашими аккаунтами наверняка слежка.

На форумах и в личке, и в постах тоже ничего полезного нет. Я ещё раз рассмотрела фотографию бумажки, вдруг при съёмке она не вся в кадр попала? Но нет, зафиксировалась целиком, ни одна запись не пропала.

Так, стоп. У меня не открылся один из семи сайтов, регистрациями на которых дорожила сестра. И тест-сервис показал, что это именно с сайтом проблема, у него какие-то неполадки, а не блокировка российских надзорных органов виновата или слабость моего ВПН. Что ж, подожду, когда починят. И, надеюсь, что администраторы сайта именно починят его, а не плюнут и забудут.

Пока же решила заняться Ингой.

Я сделала в соцсети новую регистрацию на вымышленное имя и виртуальный номер телефона, поискала страницу Дениса Никонова. Таковых нашлось больше тысячи, по году рождения отсеялись шестьсот, по месту проживания осталось трое. Что имя, что фамилия к редким не относятся, но сомневаюсь, будто машину Лининого Дениса взорвали по ошибке. Номера транспортных средств, в отличие от человеческих имён, не совпадают никогда.

В аккаунте Дениса были только деловые записи, он на трёх языках — английском, немецком и русском — информировал мир о выполненных им проектах. Но ведь эта соцсеть не единственная в интернете! Я запросила у поисковика рейтинг соцсетей и сделала регистрации в тех четырёх, которые, кроме моей соцсети, входили в первую пятёрку. И в одной из них нашёлся Денис. Эта соцсеть была у него для неформального общения. И тут было полно его фото с Линой, включая моменты подачи заявления в ЗАГСе. Нашлась и Инга. Фамилия у неё Урманова. Симпатичная блондинка, причём, похоже, натуральная, а не крашеная, глаза, насколько можно разобрать с фото, голубые. Фигура у неё, хорошая, волосы как с рекламы шампуня. И одета очень стильно, элегантно, в классическое синее платье-карандаш и туфли-лодочки в тон, только вот каблук у них высоченный, что говорит о полном отсутствии мозга у владелицы. Умная женщина никогда не будет издеваться над своими ногами, надевая каблук больше трёх-четырёх сантиметров, да и то по особым случаям, а не на каждый день. Но самое интересное — фото Инги в аккаунте всего лишь одно, где она вместе с Денисом, и под снимком написано о том, что они решили скрепить свою любовь узами брака. Вот именно так, протокольно-канцелярски и сказано. Не «пожениться», не «завязать узелок» и даже не «оформить отношения», а «скрепить свою любовь узами брака». Прямо как регистратор в киношных ЗАГСах вещает. Я прокрутила страницу аккаунта назад, но никаких других фотографий Инги с Денисом не нашла, об их знакомстве и развитии отношений Денис ничего не писал. Да и поза на фотографии у Инги и Дениса такая, будто они не вдвоём фотографировались как парочка, а Денис вырезал из группового снимка участников презентации или ещё какого-то официального мероприятия тот участок, где он стоял рядом с Ингой, наложил на фото неведомо чьей богатой гостиной и выставил как доказательство их любовной связи. Ну не фотографируются так те, кто только что заявление в ЗАГС отнесли! Ни объятий, ни поцелуев, ни взаимных тисканий. Снимки Дениса с Линой совсем другие. Даже, пожалуй, слишком тискательно-поцелуйно-обнимашистые, прямо как для постера сопливой мелодрамы позировали или на иллюстрацию для книги-лавбургера.

Я прокрутила страницу ещё дальше. Упоминания о других девушках есть, имеются с некоторыми из них фото, но это так, мелкие романчики. И снимки, на которых Денис с этими девушками, куда как менее сентиментальные и гораздо естественнее тех, которые с Ингой и Линой.

В этой соцсети я Ингу не нашла, её комментариев к записям Дениса не было. Я поискала комментарии удалённых и заблокированных пользователей. Таких тоже не оказалось. Очевидно, система этой соцсети вместе с аккаунтом пользователя удаляет и все его комментарии в чужих аккаунтах. Я снова посмотрела комментарии к записи о предстоящем бракосочетании с Ингой Урмановой. Невеста оказалась дочерью очень крупного и богатого бизнесмена, Денис в сравнении с ним тля ничтожная.

Выгодный брак, очень выгодный. За таких жён цепляются руками, ногами и зубами, даже если они страшны так, что и сексуальный маньяк при виде их импотентом станет. А Инга весьма и весьма хороша собой.

Похоже, Григорий Урманов запретил дочери этот брак, что понятно: нафига ему в зятьях менеджер среднего уровня, аналог владельца пары торговых палаток на городском рынке? Это для Лины Денис богат, а для Урманова он нищеброд.

Но тогда почему были преследования Лины со стороны Инги? Да ещё такие, что Денис обещал разобраться. Она надеялась уговорить отца передумать, а сама в ожидании этого события отгоняла от Дениса соперниц? Чудо, что ко мне не прицепилась. Я была уверена, что Денис свободен. Конечно, полторы или две недели, что прожил наш роман — это очень мало для узнавания человека и его жизни, но парня, который гуляет от жены или постоянной подружки, видно практически сразу.

Либо Денис очень хороший актёр, что для педанта и зануды маловероятно, либо у этой истории есть второе дно.

Я поискала по всем пяти соцсетям Ингу. Нашлась она в той, которая, по словам составителей рейтинга, была ориентирована на домохозяек и людей, имеющих трудности в коммуникации. Не знаю, как с домохозяйками, а про людей, имеющих трудности коммуникации — наглое враньё! Система поиска работает отвратительно, нет многих нужных параметров, а значит надо перебирать множество ссылок вручную, зато имеется огромное количество украшательских свистелок и перделок, которые предлагали пользователю размещать везде и всюду. От этого потока сверкающих и дёргающихся розочек, сердечек, ангелочков, тортиков, котят и принцесс взрывались глаза и начиналась мигрень, хотя я отродясь ею не страдала. А поскольку украшалки были на фоне ярко-розового интерфейса, то становилось совсем плохо.

Но страница записей в аккаунте Инги оказалась ещё хуже. И отнюдь не из-за дизайна. Меня вогнал в шок контент, а не декор.

Девахе по паспорту было двадцать четыре года, а по мозгам около трёх!

Я поначалу прокручивала саму ленту с записями, чтобы понять, что это за человек, но очень быстро не выдержала.

«Сейчас люди хотят только секса, удовольствий, а потому из мира исчезла любовь», — прочла я одну из записей Инги.

И даже оторопела, не понимая, а нафига нужна любовь без удовольствия? Даже мазохисты требуют причинять им только те страдания, от которых они оргазмируют, а за то, что не по вкусу, такими пинками их источник погонят, что тот бежать будет быстрее скорости света.

«Люди перестали дорожить отношениями, бороться за них, они трусливо считают, что в разводе нет ничего страшного и что найти любовь новую, более удобную, будет проще, чем работать над упрочением имеющихся отношений, притираться друг к другу, создавать компромиссы. Любовь низведена до уровня ботинок — удобную используют, неудобную выбрасывают».

Включи мозги, курица! Любовь ничем не лучше и не хуже ботинок, потому что и то, и другое одинаково предназначено приносить радость и повышать комфортность бытия. А если этого нет, то незачем издеваться ни над телом, обтаптывая по ноге неудобные ботинки, ни над чувствами, подгоняя их под неудобные отношения. Незаменимых людей не бывает, и каждая новая любовь лучше предыдущей — это аксиомы. И что ты делала в школе, если не знаешь, что отношения — это любые связи и взаимодействия между объектами. А межличностные отношения — любые связи и взаимодействия между людьми. И потому правило как можно скорейшего разрыва отношений с неудобными объектами и замены их на удобные распространяется и на мужей с жёнами, и на родственников, и на друзей, и на коллег-начальников-подчинённых. Не следуют правилу немедленной замены плохого на хорошее только тупиковые ветви эволюции, желающие не жить, а портить себе жизнь.

«Раньше люди стремились к духовной близости, их связывали чувства, а не совокупления».

Вот интересно, как при таких связях человечество не вымерло? Или как половое влечение не атрофировалось? Почитай «Декамерона» Боккаччо, «Сатирикон» Петрония, «Золотого осла» Апулея, чтобы осознать общеизвестную истину: «Времена меняются, люди остаются прежними».

Ещё одна фраза Инги снова вогнала меня в оторопь своей несуразностью: «Из мира исчезло рыцарство, а вместе с ним и любовь, и уважение к женщине».

Это она хочет во времена, когда рыцари безнаказанно насиловали простолюдинок, а своих знатных жён лупцевали так, что понадобился закон, запрещающий бить жену палкой толще большого пальца, ломать при побоях кости и наносить кровавые раны? При этом ремнём забить жену до смерти не возбранялось никому, и рыцарям, и простолюдинам, а штраф, выплаченный её семье, был меньше, чем за украденную корову. Или она хочет жить без права голоса и права собственности, да ещё ложиться под того, на кого во имя их выгоды покажут родители, даже если её от него тошнит? Учи историю, бестолочь!

«Нельзя отдавать себя поспешно, не имея полной уверенности в человеке».

А зачем вообще себя отдавать? Ты что, вещь, которую дарят и продают, её мнением не интересуясь? Или ты разменная монета, которой оплачивают товары и услуги? И полная уверенность свойственна лишь умственно отсталым, они не понимают, что мир и все его составляющие постоянно меняются, а потому и условия, и контакты, и связи надо регулярно проверять.

«Секс — это величайшее доверие между двумя людьми».

А я-то не могла понять, откуда берутся все эти идиотки в телерепортажах из зала суда, которые то кредит вместо мужика берут, то поручаются за его долги и расплачиваются с банком после побега возлюбленного, то почку мужчине отдают, которую он продаёт или, восстановив здоровье, уходит к дамочке посвежее, то добрачную собственность в совместное с мужем владение переводят и после истерят, когда он половину этой собственности кому попало продал, да ещё при разводе от оставшейся половины половину отсудил, то какое-то другое, не менее бредовое, вытворение устраивают. Оказывается, это из-за того, что для них секс, который не повод для знакомства, становится основанием для доверия. О том, что сексом могут заниматься не только двое, она, похоже, вообще не подозревает — в её-то возрасте!

«Не вкусив в полной мере страданий и тьмы, невозможно почувствовать и полный вкус счастья и света».

И потому как законы эволюции, так и инстинкт самосохранения требуют бежать от малейшего дискомфорта к наибольшему комфорту.

А ещё понятно, почему Денис отказался от богатства, к которому прилагается такая невеста. В постели со страшилоидкой можно закрыть глаза и представить, что под тобой любая топ-модель или кинозвезда, во внепостельной жизни смотреть в сторону от жены и проводить больше времени на работе и в деловых поездках, иначе говоря, у любовниц, но от глупости не удастся скрыться нигде — она будет преследовать везде и всюду. К тому же у Инги явно нет ни гроша своего, крупный бизнесмен, как ни был бы ослеплён любовью к дочери, а всё равно мозг у него не отключится настолько, чтобы дать Инге хотя бы копейку в собственное владение. Зато, в надежде разжиться умными внуками, бизнесмен будет стремиться купить себе толкового зятя — такого, что уже доказал способность к бизнесу, заработав к двадцати пяти годам хоть что-то приличное, но который беден в сравнении с самим бизнесменом, и потому согласится терпеть его дочь.

Только почему Денис на Лине решил жениться, да ещё так напоказ? Можно было просто отказаться от женитьбы на Инге.

Ответ нашёлся вскоре после фотографии этой дамочки в обществе Дениса. Инга писала: «Истинное супружество заключается только один раз в жизни, и сохраняет свои узы даже после смерти. Ушедшие за грань земного бытия супруги ждут свои вторые половины, те должны хранить им верность или сразу идти вслед за ними, чтобы не испортить карму посмертного бытия ни себе, ни своим супругам, поскольку половины всегда едины. И никакие выдумки о разлучившей супругов смерти и тем более о разводе не в силах оправдать блуд и осквернение супружеских уз».

Мда, Инге нужен психиатр. И срочно. Даже в католическом средневековье люди без проблем разводились, вся единственная сложность была только в количестве золота, которое требовалось за развод отвалить церкви. Но даже там не запрещали второй брак после вдовства. И в средневековой Индии, знаменитой сожжением вдовы вместе с мужем, вдовец преспокойно женился вскоре после похорон усопшей жены. И тем более там не было проблем с разводом — у мужчины, понятное дело. А если какой-то вдове удавалось избежать костра, она очень быстро утешалась в объятиях монахов: запрет вдовам на новый брак отнюдь не означал, будто они проводили оставшиеся годы в одиночестве, тем более что большинство из них жили в собственных домиках и даже дворцах, открывали мастерские и лавки — приданое-то оставалось у них.

Похоже, для Дениса единственным способом избавиться от Инги было заплатить Лине за фиктивный кратковременный брак. Сама по себе моя сестра не страдает ни переизбыктом сантиментов, ни стремлением выставлять свою жизнь напоказ, поэтому те фото на соцстранице Дениса были частью сделки.

Но зачем столько сложностей, почему просто не послать Ингу подальше? А Григорий Урманов купит себе другого зятя, посговорчивее, который согласится терпеть психбольную жену.

Или тут всё не так однозначно? Почему у Григория Урманова только одна дочь? Где дети от любовниц и новых жён, которых у богачей обычно с десяток, а любовниц вообще не считано, не меряно?

Я поискала сплетни о Григории в интернете. Судя по фото, он высокий и спортивный блондин с очень белой кожей, с зелёными глазами и приятными чертами лица. Сплетни утверждали, что любовницы у Григория имелись в изобилии, но жена была только одна, и умерла родами вместе с сыном, когда Инге было четыре года. У Григория одна дочь, которая сторонится тусовок. И училась Инга в местной гимназии, а не в английском или швейцарском пансионе. Неудивительно, учитывая уровень тамошних требований и отчислений. А в университет она даже в Синедольске не поступила, где за деньги любой балбес может на бюджете учиться. Башляй — и всем пофиг, что ты на занятия не ходишь и по предмету не то что двух слов связать не можешь, но и даже его название без ошибок написать не способен. Диплом всё равно дадут, да ещё и с отличием. Собственно, поэтому мы с Линой и поступать в Синедольске не стали — нет шансов попасть на бюджет, нет денег на платное обучение. Говорят, что в Москве и в Питере можно особо умным пробиться на бюджет, там всё же перед иностранцами хотя бы частично взяточничество сдерживают, но мы к особо умным не относились. Так, всего лишь не дуры. Да и после муниципальной школы в дешёвом районе, сменившейся профтехлицеем, и гений ни к какому поступлению окажется неспособен. Если бы не наследство, иначе говоря, деньги на подготовительные курсы... Впрочем, речь не том.

Я вернулась к просмотру сплетен. Несколько любовниц пытались повесить на Григория свою беременность, но он тут же требовал проверку ДНК, и дамочки отваливали.

Получается, взрыв был устроен Урмановым в назидание новому зятю? Сам Урманов, похоже, и раньше-то был малоспособен к зачатию, сейчас вообще стал бесплоден, а значит зять — единственный способ разжиться толковыми наследниками.

Но самое главное — это показать всему местному населению, что возражать такой шишке на ровном месте и пупу Земли, как Григорий Урманов, чревато смертью.

О, у Григория ещё тёща жива. И она вдова. Живёт в доме Урманова. Судя по всему, на положении бесплатной домработницы. А овдовела тёща, будучи ещё молодой женщиной — всего-то сорок шесть. Но замуж второй раз не вышла. И профессию к своим годам так и не приобрела, нормальную работу не нашла, своим жильём не обзавелась, приживалкой стала. Хм, не от бабушки ли Инга получила свой психоз?

Но это всё ерунда. Для меня одно только важно. Точнее, два вопроса: жива ли моя сестра и как нам вдвоём выехать из страны незаметно для Урманова? Пусть Штаты для меня накрылись медным тазом, но есть безвизовые Турция и Черногория, есть открытый Шенген, а в странах Евросоюза, особенно в тех, что побогаче, имеется острая нужда в сиделках для пенсионерских и инвалидских пансионов. И есть бесплатные училища на профессии полегче и подоходнее, чем сиделка, где можно учиться параллельно с работой. А в унисексной Европе всем давно плевать на бабу-электрика или сантехника, зато денежки эти специалисты имеют такие, что через два года обзаводятся трёхэтажным домом, хорошей машиной и инвестициями в выгодные бизнесы, которые позволяют от беготни с ящиком инструментов наперевес перейти на уютную работу в офисе. Собственно, мы с Линой и хотели это сделать, первой должна была уехать она, я за ней. Бабушке присылали бы деньги. Но Лине ещё семнадцать было, а мне шестнадцать, когда бабушка стала болеть сильнее обычного, сиделку нормальную без больших денег найти невозможно, мы с сестрой по очереди бегали на подработки и ухаживали за бабушкой, старались сжиться с мыслью, что она скоро умрёт, и могли лишь надеяться, что ей это достанется без боли. Когда и до моего восемнадцатилетия, и до смерти бабушки осталось недолго, мы стали искать работу в Штатах и Евросоюзе, и тут оказалось, что без языка даже санитарско-сиделковскую работу найти очень трудно. Хотя и возможно, даже вместе с языковыми курсами — только времени и усилий много требует. И к тому времени, как мы собрались устраиваться на работу, нам привалило наследство, которое мы с Линой сразу же решили потратить его на образование, дающее куда как более выгодные и доходные работы. От тех вакансий, которые успели найти, отказались, разумеется.

Стоп. Ведь Денис мог заплатить за фиктивный брак и мне! За то время, что мы провели вместе, он убедился в моей разумности. Должно быть, тогда Денис ещё не отказывался жениться на деньгах, пусть к ним и прилагалась психичка, а после на самом деле увлёкся Линой, как и она им. Но, что намного важнее эмоций, психопатия Инги к тому моменту перевесила все выгоды: деньги деньгами, а получить с десяток ударов вилкой из-за того, что у жены вдруг за обедом в голове что-то не так перемкнуло, не хочется, — если Григорий до сих пор сам не запер дочуру в клинику, то и зятю не позволит это сделать. Ну и какой толк от денег, если возле них шляется обезьяна с гранатой? А поскольку нормально отделаться от Инги было невозможно, Денису пришлось обратиться в ЗАГС до того, как чувства и совпадение характеров с Линой будут проверены по-настоящему. И правильно — «пожениться» не означает «обзавестись детьми», а бездетный брак, окажись он неудачным, расторгается легко и быстро в том же ЗАГСе, безо всяких судебных волокит. Да и наличие детей никогда никому разводиться не мешало, не мешает и мешать не будет, разве что продлит на три месяца бракоразводный процесс, но это ничего не значащая ерунда. А вот здравомыслящая, хваткая, практичная и оборотистая жена окажется в конечном итоге столько же выгодна и полезна, как и груда денег — если не выгоднее и полезнее её, потому что о деньгах заботиться надо, инвестировать, беречь, тогда как толковая жена сама всё себе сделает. А вместе с собой и мужу, и детям поможет. Есть смысл побыстрее начать с такой девушкой постоянные серьёзные отношения, пока другие это сокровище себе не переманили. Если же всё сложится-слюбится, то и хорошо, молодцы.

Но у отца маньячки взыграли амбиции, и он решил показать рабам, что его приказы нарушать нельзя.

Только не верю я без экспертизы, что моя сестра погибла.

И следователь, похоже, не верит. Но желание побыстрее списать дело, чтобы хотя бы раз в жизни получить премию, перевесило факты. Хотя на слова об адвокате офицер юстиции Сергей Иванович Гомонов отреагировал именно так, как надо, и назначил повторное опознание — но не повторную экспертизу. Люди могут ошибаться, их можно обмануть и уговорить, а с техникой и анализами такие номера не проходят.

Ладно, это всё тоже после. А пока надо попробовать открыть последний сайт в том списке, который я нашла у Лины. Вдруг там ещё что-то полезное есть. Даже намёк на то, где она прячется.

Но сайт опять не открылся. Сломан.

Ну хотя бы не отключён за неуплату. Значит есть надежда, что в нём заинтересована не только я, и сайт скоро заработает. А пока мне надо себе работу искать.

Я открыла городской сайт объявлений и сообразила, что сначала надо обзвонить одногруппников с курсов — вдруг найдут работу получше? Всё же у меня теперь в активе беглый английский, скоростная печать на двух языках, умение более-менее внятно выразить мысль на немецком устно и письменно, сносное владение графическими, проектировочными и дизайнерскими редакторами.

Но сначала очередной звонок сестре. И снова: «Телефон вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Однако сопли жевать не время. Нужны деньги, и не исключено, что не только мне, а ещё и Лине.

Удачным оказался четвёртый звонок. Старшему брату одногруппницы срочно требовалась няня для трёхлетнего ребёнка, способная заниматься с дитём английским и немецким.

— Там ещё куча развивающих игр, — говорила одногруппница, — но и на коробках, и в интернете полно аннотаций и методик к ним, разберёшься. О, ты ведь стенгазету всегда рисовала! Я могу сказать, что ты можешь учить Олежека ИЗО.

— Говори, — согласилась я. — Художник из меня тот ещё, но проследить, чтобы ребёнок не жрал мелки и краски, а хотя бы немного рисовал, много ума не надо.

— Именно! — обрадовалась одногруппница. — И триста евро в месяц за пять часов каждый день. Не так плохо для начала.

— Да, — ответила я, размышляя, в чём подвох, если такие деньги платят не учительнице английского с университетским дипломом.

— Там главное — это жена брата, — сказала одногруппница. — Сука ревнивая! Брата пасёт постоянно, каждый грош его знает, и если поймает на бабе, то бизнесу конец, Дашка что не отсудит, то через налоговую и конкурентов уничтожит. Но разводиться она не хочет, кто тогда деньги зарабатывать будет? Сама-то Дашка ни на что не годится. Не понимаю этих куриц! Сначала не хотят работать, в подстилки и содержанки лезут, после боятся, что их на другую игрушку променяют, а они голыми и босыми, да ещё с детьми на руках, останутся на улице. Или что мужья их выкинут, а детей отберут без права на свидания. Многие не то что измены терпят, но и побои. Сидеть дома с вышивками и детьми можно, только если у тебя есть твоя собственная сданная в аренду недвижимость или банковский депозит, проценты с которого покрывают расходы на прожиток, обучение и лечение. А будет при этом муж или нет, значения не имеет. Ты — рантье, и этим всё сказано.

— Точно-точно! — согласилась я. — Это в теории и в дурном кино «домохозяйка, жена и мать» — профессия почётная и уважаемая. А на практике у них у всех статус как у средства для мытья унитаза. Даже там, где за оплеуху жене сажают в тюрьму, а при разводе жена может гарантированно отсудить у мужа больше половины имущества да ещё и алименты получать не только на детей до их взрослости, но и на себя пожизненно, всё равно реальное положение неработающей жены в семье будет ниже плинтуса. О наших реалиях с нулевой защитой женщин и говорить нечего.

— Так всё и есть. Но не о том речь. Чтобы получить работу, ты скажи Дашке, будто вкусы у тебя по девушкам, а я добавлю, что вы с Миланой Волоконниковой не просто так в один колледж и на один факультет подавали и что ты в Синедольске осталась, когда Волоконникова на экзаменах провалилась. Тем более ты тоже рисуешь, а все знают, что Волокуха специально поступление похерила, чтобы в августе на второй набор в школу арт-дизайна попасть. Её папаша так возмущался и матерился, что весь город в курсе.

— Да, знаю, — сказала я. — Волоконников сказал, что больше ни гроша ей не даст, так Милка теперь усиленно готовится, чтобы грант на оплату проживания получить, и по всем местам, от официантки до бюро переводов, деньги на билет до школы зарабатывает.

— А потому Дашка наймёт тебя без проблем, — ответила одногруппница. — Всё, я ей звоню, чтобы звала тебя на собеседование. Только не красься и оденься как буч из анекдота, чтобы эта курица поверила. Пару-тройку месяцев можно потерпеть, а там вторая грантовая волна начнётся, не в Чикаго поедешь, так в Техас или в Борнмут. Можно даже на какую-нибудь никчёмную фигню типа философии поступить, а там набрать полезных предметов — философская составляющая есть везде, и в бухгалтерии, и в рекламе, и в юриспруденции и даже в фармакологии.

— Это точно, — согласилась я. — Покупать-то нас как специалистов всё равно будут по результатам практики, а на неё под видом исследования можно пролезть и в хорошую фирму. Так что при наличии соображения даже диплом философа не обязательно означает работу категории «Ваш гамбургер и кофе, приходите ещё».

— Что я и попытаюсь сделать, раз уж на нормальный факультет ума не хватило. Ладно, дело надо делать. Жди звонка!

Дашка перезвонила через десять минут, и я как раз успела одеться в соответствии с требуемым дресс-кодом. Договорились быстро, и я поехала в район богатых особняков.

В установлении контакта с ребёнком проблем не возникло, сам он оказался не особо балованным, Дашка для жены бизнесмена была не слишком стервозной и спесивой, и я согласилась на работу, а Дашку устроила я. Отлично! Теперь можно оплачивать курсы и готовиться побороться за грант в те колледжи, где есть зимний набор.

Оказалось, всё не так радужно, и вечером пришлось проходить собеседование у Аркадия, брата одногруппницы, он же Дашкин муж — волосы каштановые, на лицо не красавец и не урод, так, середнячок, но видно, что за собой следит, не пренебрегает ни спортзалом, ни косметологом, ни мужским маникюром. Глаза я не разглядела.

И Аркадий уволил меня сразу, как только я назвала своё имя. Ни уровень владения языками не проверил, ни навыки рисования. Просто выкинул и всё. Терять мне было нечего, а стресс сбросить требовалось, и я высказала этому говнюку заворовавшемуся — других бизнесменов выше рыночного торговца у нас не бывает! — всё, что его о паскудстве думала.

А этот хмырь зло зашипел:

— Я не позволю меня шантажировать!

— Чего? — не поняла я. — Какой ещё шантаж?

— Семейный бизнес! — зашипел Аркадий ещё злее. — Быстро ты! Даже Паулина не была такой пронырливой. Но я...

— Моя сестра тебя шантажировала?! — обалдела я.

— Вон! — от шипения Аркадий аж завибрировал.

— Подробности! — потребовала я, а сама пыталась опомниться от ошеломительной новости. — Или пойду в полицию и скажу, что это ты её убил!

Действовала я на инстинктах и эпизодах из детективов, но, как оказалось, действовала правильно. Аркадий ответил на порядок спокойнее:

— Я не буду больше платить!

— Я сказала о деньгах? — шок от услышанного постепенно отпускал, но необходимо было разобраться. — Мне нужна информация. Когда моя сестра начала тебя шантажировать, как на тебя вышла, сколько денег ты ей дал? Чем шантажировала, не спрашиваю, это и по твоей воровито-блудливой морде понятно. Но! — сообразила я. — У неё были доказательства? Фото, видео, аудио?

Аркадий посмотрел на меня так пронизывающе, что стало жутко, затем взгляд стал задумчивым, и Аркадий сказал:

— Десятого апреля этого года. Она тоже пришла как няня. Моя сестра, дура, на байки о несправедливом отчислении купилась. Фото у Паулины было. Дрянное, с дешёвого старого телефона. Но этого хватило бы. Я дал ей штуку евро. Она сказала, что меру знает, а потому плата будет одноразовая. И что я буду в этом поручителем. В том, что она меру в запросах денег знает.

— Поручителем? — тупо переспросила я. — Это как?

— Сам удивился. И не знаю, чего она хотела. Но Паулина с тех пор, как деньги получила, больше не звонила и не приходила.

Я похлопала глазами, пытаясь осознать новости. Моя сестра — шантажистка. Понятно теперь, что за успешную работу она нашла, ради которой бросила курсы. Одиннадцатого числа как раз, на другой день после того, как Аркадий ей заплатил. На курсах она программу не тянула, а в шантаже... потянула ещё меньше, судя по взорванной машине.

Или её Денис заставил? К Аркадию-то Лина пришла после того, как закрутила с ним. Да нет, вряд ли. У Дениса было слишком мало времени, чтобы убедиться в надёжности человека, которого привлекаешь к такому опасному делу. А в то, будто Лина после одного-двух трахов настолько утратила рассудок, чтобы ринуться рисковать собой, спасая бойфренда от последствий его авантюр, мне не верится.

— Бред какой-то! — потрёла я лицо ладонями. И посмотрела на Аркадия. — С кем ещё контактировала Лина? Кого могла шантажировать?

— Не знаю!

— Выясни! — сказала я жёстко. — Или я иду в полицию и вешаю всё на тебя. А следак там — мудло тупое и ленивое, последние дни перед пенсией дотягивает, и ему плевать, кого в тюрьму отправить, лишь бы премию успеть получить.

— Отвали от меня! Мой адвокат на раз докажет, что я не при делах! Но мне не нужен геморрой, это отвлекает от бизнеса. Поэтому я даю тебе твою месячную зарплату, а ты отваливаешь навсегда.

Я подумала и согласилась. Толку от него для расследования всё равно ноль, а так хоть что-то на прожиток будет. Аркадий велел домработнице меня проводить, а сам остался объясняться с женой, почему ребёнок опять остался без няни.

Я поискала по телефону ближайшее дежурное отделение банка. Увы, ничего нет, придётся ездить с наличностью, хотя я это ненавижу — карманников в общественном транспорте огромное количество, гоп-стопа на улицах тоже, а кредитка всё же немного надёжнее и защищённее, чем простой кошелёк.

По дороге я мечтала о том, что найду убийцу и сожгу гада в его машине. Заживо. Лина от удара взрывной волной разбила висок о раму пассажирской дверцы, а потому и не мучилась, но гад, который отнял у меня сестру, планировал сжечь её именно заживо. Поэтому и сам должен гореть живым. Медленно! Я понимаю, что даже если найду убийцу, то у мелочи, подобной мне, никогда не будет ни сил, ни средств на месть, однако пока убийца выл и корчился перед моим мысленным взором, мне становилось легче, боль потери отступала. Сейчас я думала, что Лина мертва. В слишком опасные игры эта дурочка влезла, чтобы уцелеть. Но она — моя сестра. И потому права, чего бы ни сделала.

Тут вспомнилось, что Лина со своей первой зарплаты подарила мне дополнительный курс немецкого.

Я отомщу её убийцам! Пусть хотя бы в мелочи, даже машину поцарапать или кислотой в морду плеснуть, но отомщу. Для современной медицины обожжёное лицо — это не травма, а денег на лечение у убийцы наверняка в переизбытке, однако пусть немного, да помучается!

Маршрутка доехала до транспортной развязки у торгового центра, я вышла, чтобы пересесть на другую, и пока ждала её, задумалась о том, где Лина прятала свои шантажистские причиндалы — быть не может, чтобы всё ограничивалось флэшкой телефона и облачным хранилищем в интернете. Тем более что я нашла только одно, привязанное к её официальному эмейлу. И в облаке не оказалось ничего, кроме наших с ней фоток и роликов, оцифрованных снимков бабушки и родителей, наших детских фото и свежих фоток и роликов с Денисом. Значит Лина прятала всё где-то ещё. И там, где до этого легко добраться, а само место надёжное и безопасное.

Почему-то мне сразу вспомнилась комната бабушки. Странное дело, но там жить было удобнее и уютнее, чем в тёткиной квартире. Почему-то мы трое, живущие в крохотной комнате, не мешали друг другу. И дело не в наших хороших отношениях — ни одни отношения таких условий не выдержат. Те соседи, которые жили в комнате семьями, скандалили постоянно. А мы отгораживали кровать, стол и тумбочку ширмами, и было ощущение, что находишься в своей комнате — на собственной территории, в мире, принадлежавшем только тебе: бабушка всегда стучала в ширму и ждала ответа, прежде чем войти, и требовала того же от нас не только по отношению к ней, но и к друг другу.

Я вовремя поймала себя на том, что сажусь в маршрутку, которая идёт в квартал с общагами. Идиотка! Нафига мне эта экскурсия, да ещё с деньгами?

Подошла маршрутка до ближайшего к тёткиной квартире перекрёстка, и я поехала домой. А по дороге думала, почему новые ширмы, которые мы с Линой купили, когда переехали в другую комнату, не защищали так хорошо, как старые. С новыми мы прожили всего лишь два дня, и побежали к мусорке, надеясь, что старые ширмы, которые даже продать невозможно было, никто не спёр. Как ни странно, но соседи, растаскивавшие себе даже самое жуткое барахло, не тронули относительно приличные ширмы, они всё так же стояли возле контейнеров.

В квартире я первым делом поискала ширмы — сначала в кладовке, затем в шкафу на лоджии. Новые ширмы мы продали, а бабушкины забрали даже в квартиру, хотя они тут нафиг стали не нужны.

Ширм не было! И почему-то мне не верилось, будто сестра выкинула их, не поговорив сначала со мной. Продать ширмы, чтобы срочно разжиться деньгами при форс-мажоре, тем более невозможно — если никто не купил их раньше, не купит и теперь.

Я пошла в комнату сестры, села за стол и начала внимательно просматривать все её бумаги. Подготовка документов на кредит — странно, разве с шантажа ей не хватало? Или он не настолько доходен, чтобы заплатить всё сразу? Домашки по английскому и итальянскому — сестра продолжала учить языки на тех же курсах, отказалась только от университетских предметов. Итальянская и английская бухгалтерия для малого бизнеса с интернет-курсов. Счета за коммуналку — я давала Лине свою часть денег, а она следила за оплатой. И ничего больше.

Я пошла к себе, с ноутбука просмотрела переписку Лины в мессенджере. Ничего о ширмах. И почему они, мать их, так вдруг меня озаботили? Как будто слиток золота потеряла. Выкинула их Лина и выкинула.

Но беспокойство тянуло и трепало нервы.

Для успокоения я решила сварить кофе — он действовал на меня как релаксатор. И когда я мыла руки — вчера и утром делала это только в ванной или в сортире — то заметила, что на втором из предназначенных для кухонных полотенец крючочков-зайчиков, оставшихся от тётки, висят ключи от входной двери. Очевидно, Лина уронила их в кухне, потому что торопилась, а при обыске кто-то из ментов вежливо повесил находку на крючок. В Синедольске широко распространено суеверие, будто ключи нельзя класть на стол или на холодильник, это вызовет ссору. Поэтому вежливый человек, даже если не суеверен, всё равно не положит ключи на запретные места.

Так, стоп. От старых замков, которые я поменяла, ключи были с прямоугольными головками, а тут овальные. Даже если Лина потеряла ключи, то их три комплекта, замену делать не надо.

Я побежала в кладовую, проверила. Третий заводской комплект висел там, где ему и положено: на гвоздике в задней стенке, за зимней одеждой. Кстати, его надо выкинуть и повесить там новую запаску. Я это и сделала, пристроила на гвоздик и сестрин новый комплект, и запасной. А как закрыла кладовую, сообразила, что выйти из квартиры без ключей в любом случае невозможно, потому что и старые замки не захлопывались, и новые я попросила привезти такие же, их надо только руками запирать.

Денис ключи потерял? Мы мужиков домой не водили точно так же, как и подруг, но Лина собиралась выкупить квартиру целиком, так что могла и притащить домой бойфренда. И это отлично! Теперь я могу осмотреть его квартиру, проверить, не он ли втянул Лину в шантаж — а ну как воспользовался нашим бедственным положением, наболтал ей о больших лёгких деньгах. В таких условиях не соблазниться очень тяжело. Я повелась бы, скорее всего.

Я вспомнила о кофе, и помчалась на кухню. Успела, в последнюю секунду, спасла кофе от убегания и переваривания, налила драгоценный напиток в чашечку, которую не забыла поставить на прогрев. Хотя бы тут молодец.

Я вымыла джезву, размышляя о том, что родители Дениса в городе, а значит в квартиру не попасть — не в отеле ведь они живут. И сразу после похорон сдадут квартиру постояльцам. Пусть это и незаконно, но единственные наследники они, а если деньги взять вперёд и не регистрировать аренду официально, как и без того в большинстве случаев делается, то никаких препятствий сдать квартиру на полгода и вернуться домой.

С другой стороны, родители не будут сидеть в квартире круглосуточно. Им надо по адвокатам бегать, следствие пинать.

Я взяла кофе, ключи и пошла думать на лоджию, к свежему воздуху.

Триста евро — это при разумных расходах хватит на два месяца жизни. Если самой заняться расследованием, то, наверное, месяц. Пиво болтливым старушкам на скамейке, конфетки вездесущим деткам... Книжно-киношные детективы пусть и вымысел, но всё же какая-то реальная основа у них есть.

Я допила кофе и озадаченно уставилась на ключи у меня в руке. Странные они какие-то. Толстые, тяжёлые — такие только при СССР были. И даже логотип «СЗМиЛ» есть: «Синедольский завод металлоизделий имени Ленина». После падения советского режима завод приватизировали и переименовали в «Металл-Форс». Старые производственные линии сменили на германские, и даже неплохую продукцию стали делать. Во всяком случае, замки и сейфы оказались достаточно хороши, чтобы выдержать конкуренцию с дешёвым импортом, который, в отличие от советских времён, ничто больше не ограничивало. А эти ключи прямо как те, которые оставались в бабушкиной комнате с семидесятых прошлого века и которые мы с сестрой в начальной школе носили на ленточках на шее под свитерами и футболками. Бабушка сделала чехольчики из мягкой хлопчатой ткани, чтобы ключи при беге не звенели и не царапали живот.

Я замерла. А кому тётка продала комнату? Новые владельцы явно не собирались в ней жить, и потому снять её легче лёгкого. Вообще-то снять легко любую квартиру, но психика наша работает так, что, в случае проблемной ситуации погонит туда, где раньше человек чувствовал себя безопаснее всего. Я сама в первую очередь подумала о бабушкиной комнате. И поскольку Лине было всё равно, какую из дешёвых квартир снимать, она могла выбрать ту, в которой раньше жила.

Только зачем там ширмы?

Я сунула ключи в карман, поставила на подоконник чашечку из-под кофе и помчалась в общагу. Ключи, как и предполагалось, подошли.

А вот парня-блондина и русую девушку я никак не ожидала увидеть. Парень был длинноволосым, лет пятнадцати — всё правильно, ему ещё три года расти, если не четыре, как раз до метра восемьдесяти или выше дотянет. Девушке было около двадцати, рост примерно сто шестьдесят пять сантиметров, сходство с патлатиком очевидное, и у юной дамы ультракороткая стильная стрижка, которая ей очень идёт. А вот брату его лохмы — нет.

«Понятно, зачем понадобились ширмы», — была моя первая мысль. Вторая о том, что проживание беглецов подальше от нас с сестрой — это отличная идея, в случае чего хотя бы мы не пострадаем. На третье я подумала о том, есть у девушки и парня работа или нет. Помочь один раз — это можно. Но брать на содержание захребетников будет слишком.

Братец с сеструлей смотрели на меня с таким испугом, как будто я дракон огнедышащий. Надо пользоваться моментом и захватывать контроль над ситуацией.

— Вы кто? — строго спросила я.

Девушка ответила дрожащим голосом:

— Алёна и Пётр Лопатины. Дети брата вашего отца Павла Лопатина.

— Я о родственниках отца никогда не слышала.

— Они не столь хорошие люди как ваш батюшка, — сказала девушка. — Поэтому Андрей Лопатин с ними не общался.

Меня слегка пришибло от слова «батюшка» — я относила это только к православным священникам, да и то в разговоре излишне религиозных, но никак не к своему отцу.

И кстати, почему для сравнения мне на ум пришёл именно дракон, а не персонаж популярного голливудского ужастика либо фэнтезийного сериала? Пусть я такие фильмы и не смотрю, но все эти Слендермены, дементоры, Чужие и Волдеморты на слух и под взгляд попадаются несоизмеримо чаще, чем драконы, присущие культуре позапрошлого века и более далёким временам.

Прямо какой-то средневековый вирус тут витает.

Но это не важно.

— Где кабинет Лины? — продолжила я. — Если ширмы три, то у неё тут должна быть своя территория. И у вас есть работа? Вы на какие деньги живёте?

— Да, — торопливо ответила Алёна. — Пётр печёт в мультиварке кексы для супермаркета. А я занимаюсь русским языком с соседскими детьми, готовлю их к школе и детскому саду.

— Годится, — кивнула я. Узбеков и таджиков в общаге полно, так что заработок очень хороший. — Так где ширма Лины? И откуда вы узнали о её смерти?

— Из новостей, — пискнула Алёна. — О взрыве машины много говорили по местному телевидению и на городском форуме.

Минус мне — не догадалась почитать, что сплетничают не только об Инге и Григории Урмановых, но и о взрыве машины. Всё же для Синедольска такое событие весьма нетипично, о нём должны говорить.

— А ширма Паулины Андреевны вон там, — показала Алёна. — Но туда войти нельзя.

Ого, лихо их сестра выдрессировала! Или, скорее, больной на всю голову папаша — сектант какой-то, судя по лексике детишек. Но это не мои проблемы.

Я прошла за ширму. По спине пробежал колючий холодок — обычный эффект от бабушкиных ширм, когда заходишь на чужую территорию. Только сегодня что-то сильнее прежнего, раньше холодок практически не замечался. Или это я от ширм отвыкла?

Заширмовое пространство тоже изменилось. В отличие от обычных ширм, которые просто отгораживали часть комнаты, создавая бледное подобие личного пространства, бабушкины ширмы полностью изолировали находящегося за ними от мира. А ещё каким-то непостижимым образом увеличивали отгороженное. Формально за ширмой были кровать и письменный стол, стоявшие вплотную друг к другу, да небольшой проход между ними и ширмой, но на самом деле пространство было не менее девяти квадратных метров, поскольку туда влезал ещё и платяной шкаф, и этажерка для учебников и тетрадей, и развернуться при этом было где. И это в комнате на восемнадцать квадратных метров! В детстве всё воспринимаешь как должное, в том числе и то, что в общаге, где на сорок комнат один сортир и душевая в конце коридора и вторая душевая с сортиром в другом конце, ты всегда без проблем попадаешь и в туалет, и на мытьё. И в коридоре на тебя не сквозит и не дует, не вылезают соседи, чтобы прокомментировать твой поход или поприставать. Да и идти в туалет или в душ было не дальше, чем в тёткиной квартире. Тогда я этого не замечала, но сейчас странность припомнилась. А в прачечной у нас всегда была работающая стиральная машинка без очереди, то же самое с сушильным аппаратом. И в нашу комнатушку помещались холодильник, довольно большой кухонный стол, посудный шкаф, электродуховка и настольная газовая плита, которые обильно привозили из Китая. И из кухни запахи еды не доносились в жилую часть! А где на этаже общая кухня, ни я, ни Лина даже не знали.

Когда мы переехали в другую комнату, то новые ширмы были просто ширмами. Зато старые-потрёпанные бабушкины создали в новой комнате прежний эффект. Я пропустила его мимо, не обратила внимания, но сестра, похоже, занялась им вплотную и даже каким-то образом улучшила. Теперь пространство за ширмой было все восемнадцать метров, больше гостиной в тёткиной квартире!

И только сейчас я поняла, что мы за всё время жизни в общаге ни разу ничего съестного не купили в супермаркете. Все продукты брали только у фермеров и огородников, которые привозили в зажиточные дома через дорогу и продавали с машин натуральную и чистую еду: молочко, домашние йогурты и кефиры, сметану, творог, деревенский сыр, масло сливочное и растительное, мясо и птицу, овощи... Все эти прелести стоили ощутимо дороже, чем в супермаркете, а мои любимые рис и овсянку, как и обожаемые Линой макароны бабушка покупала в зарубежном интернете, чаще через бывающих за рубежом знакомых, что тоже недёшево.

А ещё я соврала следователю. Бабушка оставила нам банковские счета. И были они на равные суммы в двух банках. Только наследство мы получили не самым распространённым способом: бабушка, когда попала в больницу, переписала на нас всё и заставила пообещать, что полученное будем тратить исключительно на еду, и лишь когда на все сто процентов не получится переехать по учёбе или работе, воспользуемся деньгами. Срок на реализацию этого проекта был год и семь месяцев.

Хм... Странные дела получаются.

Я заметила, что стою столбом посреди заширмового пространства и пошла к столу — размышлять сидя всё же удобнее. По дороге заглянула в нутро купейного дивана, такого, у которого поднимается лежак, а под ним находятся ящики для одеял, подушек и постельного белья. Из вещей обнаружился только плед и небольшая подушка, чтобы можно было прилечь отдохнуть днём. Да и у неведомым образом отодвинутой стены скопилась пыль — если такое произошло на территории аккуратистки и педантки Лины, то она не появлялась тут уже давно. Но зачем ей вообще отдельный угол в этой комнате?

Я села за стол, взяла первую из трёх папок. Это оказался техпаспорт на однокомнатную квартиру коридорного типа. Владелица — Паулина Андреевна Лопатина, куплена квартира два месяца назад, иначе говоря, до моего отъезда в Москву и до появления Алёны с Петром.

Я посмотрела по телефону цены на синедольское жильё. Та коридорка, в которую сами владельцы протянули из общих душевых и кухонь воду, газ, сделали отсеки для собственного сортира, душевой кабины и кухонного отсека, стоила от семисот тысяч до миллиона, в зависимости от удобства и безопасности района. А такой чисто советский, ничем не улучшенный вариант, каким была эта комната, обходился тысяч в четыреста, в удобном районе можно получить даже все пятьсот тысяч. Для сравнения: обычная говядина в супермаркете стоит пятьсот рублей килограмм, нормальная, с фермерской машины — шестьсот. Я поискала договор купли-продажи. Он оказался вложен в техпаспорт, и Лина купила комнату за четыреста шестьдесят тысяч. Нормально, так она и должна стоить.

Я нашла данные валютных бирж и перевела рубли в евро. Получилось шесть тысяч триста. С учётом свежеокрашенных стен и пусть барахолочной, но почти не потрёпанной мебели, цена возрастает до шести пятисот. Следовательно, кроме Аркадия, Лина пощипала ещё минимум шестерых золотых гуськов.

Достаточно этого, чтобы нажить себе убийцу? Ещё как!

А если это Денис поманил Лину грошовой частью прибыли от своих шантажных дел, чтобы повесить на неё проблемы, этими делами и порождённые? Полный перевес не получился, и их убили обоих. Или Денис жив, а Лину подставил и вместо себя другой труп подсунул? Или они оба стали шантажной парочкой и заметают следы? Всё может быть.

Я отложила в сторону папку с документами на квартиру и взяла следующую. В ней оказались квитанции об оплате услуг частного детективного агентства и отчёты этого агентства. Лина собирала информацию об истории нашей семьи. Я бегло просмотрела материалы. Всё то же самое, что и бабушка рассказывала.

Но я понимаю сестру. Стоит лишь немного задуматься, и бабушка становится очень и очень странным человеком. Она...

Так, стоп! Сестра запросила в детективном агентстве материал для серии анализов ДНК Григория Урманова.

Идиотка... Так это она его решила шантажировать. Или Денис решил, а Лина, дура, влезла. Но Урманов — это не средний чиновно-бизнесмен типа Аркадия. Он шантажистов сразу же уничтожил.

Только зачем Лине его ДНК? Урманов — блондин, как и наш отец, неужели Лина решила, что она его дочь? А если Урманов её убил, то получается, что так и есть?

Нет, бред... Двадцать один год назад заурядный инженер-сантехник, каким была моя мать, никак не пересёкся бы с Урмановым, который и тогда был мега-шишкой.

Я пролистала отчёты детектива назад. Оказывается, мать работала в крупной архитектурно-строительной фирме, которая как раз строила элитные особняки и занималась реконструкцией старых, преимущественно дореволюционных зданий под офисы и дорогие квартиры. А без инженера-сантехника там не обойтись, на строительство он выезжает нередко. Вот и место знакомства нарисовалось.

Я потёрла ладонями лицо. Новости одна круче другой.

А если гибель родителей не случайна?! Урманов отверг любовницу с прижитым от него ребёнком один раз, и когда она потребовала признания и денег снова, то убил её вместе с мужем. Хорошо ещё Лину, живое доказательство, не уничтожил. Да и меня с бабушкой. Хотя тут и тёща Урманова могла постараться — приживалку до ужаса должна была пугать любовница зятя, особенно если она с ребёнком. Когда страх захлёстывает с головой, то каким бы глупым и бесхребетным человек ни был, он становится очень изобретательным и сильным духом. Такую могуту да на полезное бы дело...

И кто кого втянул в шантаж — Лина Дениса или Денис Лину? Или никто никого никуда не втягивал, каждый делал свой маленький бизнес, а у кого-то он, вполне возможно, у Дениса, оказался смертоносным?

И самое главное — жива Лина или нет? Глупыми ни моя сестра, ни Денис не были, каждому из них хватит ума, зная об опасности, купить нелегально в городском морге парочку молодых неопознанных и невостребованных трупов, поискать в серой зоне интернета информацию о взрывчатке и разыграть собственную смерть. А разжиться в нашей стране липовым, но надёжным даже для выезда за границу паспортом, несложно. И не очень дорого, что Денису, что Лине на это денег хватит.

Но если моя сестра жива, то почему она мне не дала об этом знать? Лина не дура, понимает, что я сложа руки сидеть не буду. И что мне делать, дабы помочь ей, а не навредить?

Голова от всего этого пухнет!

Но как бы то ни было, а Лина — моя сестра. Она всегда бросалась за меня в драку, как и я за неё, Лина делала за меня алгебру с геометрией, а я за неё — сочинения и химию, мы думали и чувствовали на одной волне, обменивались крутыми футболками и смачными кавалерами... А что касается шантажа, то Лина не подделками людей принуждала. Тот же Аркадий — если разлюбил жену, то разводись, нечего врать. И о том, что развод вредит детям, тоже врать не надо. От созерцания патологического супружества детям вреда намного больше, чем от развода. Идея «Вместе ради детей» покалечила людских судеб не меньше, чем инквизиция, коммунизм и нацизм, вместе взятые. Да и что касается бизнеса — не воруй, не уклоняйся от налогов, не торгуй дерьмом, и не придётся платить ни штрафы, ни шантажисту. Всё честно.

А Урманова я убью. Не знаю как, не знаю, когда, но убью. И подыхать этот сучонок будет медленно и больно.

Однако обо всём этом я подумаю завтра. А сейчас надо домой, поесть и спать. Или сначала лучше погулять в парке? Это успокаивает и восстанавливает нервы, а они мне скоро очень даже понадобятся.

И тут обнаружилось, что мне не в чем нести домой папки. Я поискала пакет в ящиках стола, нашла три маленькие бельгийские шоколадки — бабушка такие часто заказывала — початую пачку прокладок на критические дни, новые нераспечатанные колготки и очень красивого клубничного оттенка лак для ногтей. Пришлось одолжить пакет у Алёны с Петром. Я упаковала всё найденное — не пропадать же добру! — и заглянула в третью папку, прежде чем убрать её в пакет. Там оказались результаты анализов ДНК, причём много. Я торопливо убрала это подальше. Завтра, всё завтра, а науку тем более надо на утро оставить, в ней и на свежую голову тяжело разобраться.

Я сложила ширму и прислонила её к стене, а изумлённым Алёне и Петру сказала:

— Эта часть комнаты в вашем распоряжении. Вместе с диваном, столом и их содержимым. Ширму не трогать! Я её после заберу.

Оставила им не всякий случай номер моего мобильника и поехала домой. Завтра будет много хлопот.