Чёрная петля

Дазай осторожно поднял Чую на руки, чувствуя, как тот становится всё легче и слабее с каждой минутой. В машине не было места для слов — только гул мотора и капли дождя, стучащие по стеклам.

Он отвёз его не в знакомую Чуиную квартиру, а к себе домой — туда, где, несмотря на всю мрачность, было тихо и пусто. Там, где никто не станет требовать объяснений, и где можно было просто быть рядом, даже молча.

Дверь закрылась за ними, и Дазай аккуратно уложил Чую на диван, не ожидая благодарности и не спрашивая разрешения. Просто оставил.

Ночь.
Чуя сидит у окна, облокотившись на подоконник. Боль в мышцах тупая, будто он неделю пролежал под завалами.
Но хуже боль в груди. Не физическая.

— Опять думаешь, что я уйду? — тихий голос за спиной.
Он даже не обернулся.

— Я всегда думаю, что ты уйдёшь.

Тишина.

на Чуе была лишь одна из рубашек Дазая — на пару размеров больше. так как он был в квартире у дазая, спать ему было не в чем, поэтому одежда дазая подходящий вариант. Рукава сползли, почти закрывая ладони. Верхние пуговицы расстёгнуты, ткань мягко ложится на ключицы.

Когда он в неё влез вчера, бурча:
— У тебя нет ничего моего размера, что ли? —
Дазай только хмыкнул, наблюдая, как Чуя почти тонет в чёрной ткани.

Дазай сел на край постели, не нарушая личного пространства, но и не отдаляясь.

— Хочешь, чтобы я остался?

— Хочу, чтобы ты сдох. А потом остался, — усмехнулся Чуя, но голос дрогнул.
— Противоречиво, как всегда.
— Молчи.

Они замолчали.

Дождь снова пошёл. Он бил по стеклу, как пули по старому металлу. Убаюкивающе и пугающе.

— Знаешь, — хрипло сказал Чуя. — Ты опасен. Не потому что можешь убить. А потому что умеешь оставаться.

— Я тебя не оставлял.

— Ты бросил меня. Один раз. Этого достаточно.

Дазай смотрит в его затылок, в эту сгорбленную фигуру, зажатую в себе.

— Я пытался стать лучше, — сказал он глухо. — Но знаешь, я ведь и не хотел.
— Почему?
— Потому что лучше — это не я. А с тобой я хочу быть собой. Даже если это — монстр.

Чуя сжал кулаки.
— Ты ублюдок.

— Да. Но я ублюдок, который снова рядом.

Чуя медленно обернулся. Их глаза встретились.

Взгляд — уставший, злой, израненный — будто кричал: ещё раз предашь — и я умру, но перед этим убью тебя.

Но он не отвёл глаз.

— Если ты исчезнешь снова... — начал он.
— Не исчезну.

Пауза. Молния где-то вдалеке озарила комнату на секунду. Всё снова утонуло в тени.

Чуя подошёл ближе. Его взгляд был твёрдым, но где-то в глубине таился всё тот же страх — страх снова быть оставленным.

Он остановился в шаге от Дазая. Разница в росте между ними была достаточной — как всегда. Чуя ненавидел её раньше. А сейчас... Сейчас она казалась странно уместной.
Дазай — как тень прошлого, как человек, которого он любил и ненавидел всей кожей.

Чуя задрал голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Ну и чего ты ждёшь? — выдохнул он хрипло. — Опять убегать собрался?

Дазай чуть наклонился вперёд. Их лбы почти соприкоснулись.
— Нет. Сейчас — нет.

И тогда Чуя сам потянулся вверх — чуть приподнялся на носки, сжав в кулаке ткань его рубашки, — и поцеловал его.
Неловко. Упрямо. Почти яростно.

Он ненавидел, что приходится тянуться. Ненавидел, что снова позволил себе это.
Но ещё сильнее — он ненавидел, как хорошо всё это ощущалось.

Разница в росте была неважна.
Когда губы встретились, Дазай, не говоря ни слова, наклонился чуть ниже сам.
Чтобы не дать ему тянуться. Чтобы, хотя бы сейчас, быть рядом — на равных.

да они целовались ранее, ну как, один раз, это было за то что чуя остался в живых, потому что тогда, он был на гране, и сейчас этот поцелуй наполнен нежностью, грубость, прощением, раскаянием, теплотой и возможно, любовью?....

Комната погружалась в полумрак, стены молчали, как будто опасаясь спугнуть хрупкое настоящее.

Чуя сидел, прижавшись плечом к Дазаю. Тот не говорил — только смотрел вперёд, куда-то сквозь пространство, пока пальцы медленно и намеренно скользили вдоль плеча Чуи.

Он делал это нежно. Не так, как раньше — с вызовом или насмешкой. Сейчас в каждом касании было то, что Чуя давно не чувствовал — тёплая, неоспоримая привязанность.

— Ты дрожишь, — заметил Дазай тихо.
Он медленно опустил ладонь ниже, по руке, затем развернул Чую к себе — не резко, не властно, просто... мягко.

— Не дрожу, — буркнул Чуя, но голос был едва слышен.

Дазай коснулся его шеи, кончиками пальцев провёл по ключице, как будто запоминал. Или проверял — здесь ли ещё Чуя, не исчез ли снова, как иллюзия.
Он знал: Чуя не из тех, кто легко терпит ласку. Но сейчас тот не отстранился.

Наоборот — будто немного подался ближе. Будто просил молча: «Ещё чуть-чуть. Только не останавливайся».

Дазай провёл рукой по спине, останавливаясь в районе лопаток, затем обнял — крепко, но не удушающе. Просто держал. Чуя положил лоб ему на грудь и закрыл глаза.

Когда Чуя всё-таки начал клониться ко сну, Дазай заметил это не по словам, а по тому, как изменилось его дыхание. Стало глубже. Ритмичнее. Плечи чуть расслабились, словно его тело начало сдавать позиции сну, устав от вечной бдительности.

— Иди сюда, — мягко сказал Осаму, но не командно, а почти с просьбой.

Он осторожно подтянул Чую ближе, укладывая его на подушку, сам устроился сбоку, так, чтобы не мешать. Спиной к окну, чтобы весь холод остался снаружи, а здесь, в тени комнаты, было только тепло.

Чуя что-то пробормотал, но неразборчиво. Слишком устал.

Дазай укрыл его одеялом, сам забрался под него следом. Его рука легла на талию Чуи — не удерживающе, не контролирующе, просто чтобы быть рядом.

— Когда ты спишь, ты такой тихий, — прошептал он, больше себе, чем ему. — А ведь ты и правда умеешь молчать. Кто бы мог подумать.

Чуя не ответил, только чуть сильнее уткнулся лбом в его грудь.

Дазай провёл пальцами по его волосам, медленно и бережно. Так, как будто разглаживал шрамы. Как будто если достаточно долго гладить — боль уйдёт.

— Ты знаешь... — тихо продолжил он, глядя в потолок. — В детстве я часто думал, что умру рано. Не потому что хотел. Просто... чувствовал, что мне не суждено дожить до чего-то нормального.

Он усмехнулся, почти беззвучно.

— А потом появился ты. Маленький взрыв на двух ногах. Красный, злой, шумный. Слишком живой, чтобы я мог остаться мёртвым.

Он замолчал, и только через минуту добавил уже совсем шёпотом:

— Если ты проснёшься — не убегай. Если не проснёшься — я всё равно останусь рядом.

Чуя чуть пошевелился во сне. Его пальцы сомкнулись на запястье Дазая. Легко. Почти незаметно. Но достаточно, чтобы тот не шелохнулся больше.

Осаму закрыл глаза и только перед тем, как погрузиться в дрему, выдохнул в темноту:

— Спи спокойно, Чуя. На этот раз я никуда не уйду.

И впервые за долгое время — он сам уснул спокойно. Не потому, что стал хорошим. А потому что стал нужным. Хоть кому-то. Хоть ему.