Глава 2. Девочка с отрезанным именем
Прошло десять лет.
И если бы Элла умела считать, она бы всё равно не вела счёт. Потому что в том, что случилось тогда, не было времени. Только тьма. Кровь. И крик, который не стихал в голове даже по прошествии лет.
Теперь она просыпалась под тяжёлым балдахином не своей постели. Комната была маленькой, с низким потолком и каменными стенами, где по утрам выступал иней. Здесь не было зеркал — слуги не нуждались в отражениях. С рассветом просыпался дворец, и вместе с ним — Элла, горничная из нижнего крыла. Никто не знал, как она попала сюда. Никто не спрашивал. В королевских стенах прошлого не существовало, если оно не служило чьим-то интересам.
— Элла, ты опять бледная как смерть, — прошептала служанка Лисет, наклоняясь к ней, когда они спешили по лестнице с ведрами воды. — Ты хоть спала?
— Сколько нужно, — коротко ответила Элла, не поднимая глаз. Она говорила редко. И ещё реже — по-настоящему.
Каменные лестницы Эмбрийского дворца были холодными даже летом. Протяжённые залы с высокими окнами, висящие в полутьме портреты давно умерших королей, резные деревянные панели, от которых пахло старыми слезами и ладаном. В этих стенах время не шло, оно сжималось — до шороха платья, до хруста хлебной корки, до взгляда из-под капюшона.
— Сегодня в обед будет лорд Гаррен, — зашептала Лисет, поднимая ведро в зону покоев знати. — Ты ведь опять подаёшь?
— Всегда, — кивнула Элла.
Она знала, как нужно ставить кубок, чтобы не пролить. Как наклонить голову, чтобы не поймали взгляд. Как стоять, чтобы забыли, что ты здесь.
В обеденном зале пахло мясом и перегаром. Господа смеялись, пировали, бросали крошки на мраморный пол. Элла двигалась между ними, как дым — невесомо, тихо. Она заметила, как один из лордов схватил служанку за запястье, втянул в тень колонны. Элла не остановилась. Здесь так было всегда.
После обеда она вышла в северную галерею — место, куда никто не заходил без надобности. Пол покрыт старыми коврами, окна затянуты пыльными занавесями. В одном из окон треснул витраж: от удара или — от времени. Сюда приходили только призраки. И Элла.
Она прислонилась к стене, закрыла глаза. И вспомнила. Крики. Пепел на губах. Мёртвое лицо отца, чья рука прижала её к земле и не позволила выдать себя ни вдохом, ни рыданием. Она лежала под телами весь день. Её не нашли. Ни те, кто убивал. Ни те, кто потом собирал трупы.
Она выжила.
— Элла? — Лисет стояла у входа, испуганно. — Госпожа Мэдис зовёт тебя. Немедленно.
Элла открыла глаза. Вернулась в настоящую тьму — не ту, что была в лесу и крови, а ту, что пахнет ладаном, вином и лживыми улыбками. Она шла обратно, не говоря ни слова. И с каждым шагом — теряла по кусочку себя.