Не играй мной

– Какого чёрта, Хелен? – спрашиваю я, когда она подходит ко мне с опущенной головой. – Где София?
– Она... Она домой пошла, – Хелен не поднимает на меня взгляд, а мне так и хочется посмотреть в её бесстыжие глаза. – Ник, мне кажется, ты на меня злишься.
Действительно, а как она догадалась? Я даже не знаю.
– Да? А мне вот кажется, что ты в край охренела. Какого чёрта ты мне врёшь? – я пытался сдерживаться, чтобы не повышать голос, но до неё по-другому не доходит.
– Я просто хотела узнать правду... – она не успевает договорить, как я её перебиваю.
– Мне плевать, что ты там хотела, я вопрос задал. Зачем ты мне соврала?
– Ник... – Хелен поднимает голову и замирает, не договорив. Её лицо изменилось, я не сразу понял, что произошло. – Я вижу, ты хорошо провёл время, правда? 
– О чём ты? – удивляюсь я, не понимая её недовольства.
– Видимо, та, кто тебе оставила этот поцелуй на щеке, была очень довольна вашим времяпровождением, – Хелена разворачивается и просто куда-то уходит.
Твою мать, как я мог так облажаться?
Я посмотрел в отражение тонированного стекла своей машины и сразу вытер след, а, быть точнее, размазал его. Помада Адель такая яркая, что я не смог даже с пальцев её стереть.
– Куда ты идёшь? – кричу в след Хелен и спешу за ней.
– Я еду домой! К себе домой! – её голос грубеет, девчонка злится.
– Иди сюда! – снова кричу я, но она меня игнорирует. Игнорирует до тех пор, пока я не хватаю её за руку, и она, обернувшись, прописывает мне звонкую пощечину. Моя голова непроизвольно поворачивается в сторону от удара.
Хелен вздрогнула, видимо, сама не ожидала, что так сильно ударит.
– Не смей меня трогать! После того как ты этими руками трогал непонятно кого.
– Я никого не трогал! – я смотрю на неё и понимаю, что она тупо пропускает эту информацию мимо себя. – Мать твою, Хелен, я не изменял тебе!
– Ты сказал мне, что готов ждать сколько нужно, а теперь приходишь с губной помадой на щеке. Я не верю тебе, Николас! Ты не мог столько держаться без сексуальных связей, не мог! Это был лишь вопрос времени, – на её глазах появляются слёзы. – Алекс был прав, тебе не нужна та, кто не даёт.
Чёрт возьми, почему она вообще кого-то слушает? Моё слово для неё ничего не значит? Я не понимаю, почему она мне не верит. Разве я давал повод во мне сомневаться?
Пока мы выясняли отношения, на улице стемнело, небо затянуло тучами, и моментально начался дождь.
Этого ещё не хватало.
– Глупости не говори! – ворчу я, вытирая намокшее лицо.
– Это не глупости, это правда, – она прикрывает лицо руками и снова уходит.
Меня это всё выводит из себя. Я понимаю, что ещё минута, две, и я взорвусь.
– Да не трахал я никого! Хелен! Ты можешь остановиться? Давай нормально поговорим! – я не спеша шёл за Хелен, пока она ускоренным шагом шла вдоль дороги.
– Нам не о чем разговаривать!
Всё, последняя капля моего терпения пролита.
– Как же ты меня достала своими закидонами! Уже сил просто нет! Ты постоянно уходишь от разговора. Да, остановись ты, мать твою, поговори со мной и скажи, что не так. Нет, ты же молчишь, боишься что-то сказать, будто я тебя убью за это, а потом в истерике сидишь, – все мои брошенные слова вырывались с такой скоростью, что я не успевал соображать, что говорю. Но сейчас мне реально плевать на сказанное, обидел я её или нет, мне всё равно.
– Достала? – она оборачивается ко мне, вытирает лицо от дождя, и тут же вижу, как следом катятся слёзы. – Ну извини, Ник, что я не такая, как все, извини, что не раздвигаю перед тобой ноги, извини, что не устраиваю тебя как девушка. Я знала, что так будет, и всё равно доверилась тебе, в конечном итоге ты сделал мне больно.
Дождь усиливался, мы уже стояли промокшие насквозь. Я себя сейчас внутри чувствую точно так же, как снаружи. Мне хочется биться в истерике, просто сдают нервы, но всё, что я могу сейчас делать – это повышать голос, большее я себе не позволяю.
– Я тебе сделал больно? Я, мать твою, сделал тебе больно? А обо мне ты подумала? Мне, сука, не больно? Да, ты меня убиваешь просто, – я продолжал кричать на монашку, несмотря на то, что у неё уже слёзы ручьём. – Хелена, ты никогда не задумывалась, почему я с тобой? – мой голос стал немного мягче.
– Не знаю, может, поиграть мной захотел. Ник, я не игрушка!
– Что ты несёшь? Чёрт возьми, я люблю тебя, дура! – после моей выкрикнутой фразы наступает тишина.
Я устал, устал что-то доказывать, когда она не хочет меня даже слушать. Она ведь не дала мне даже объясниться, сразу сделала вывод, что я ей изменил.
А я не изменял, чёрт возьми, у меня даже в мыслях не было. Я её хочу и только её! Она не знает, что со мной происходит, когда я к ней прикасаюсь, когда целую, обнимаю. Она не знает, что мне приходится дрочить по утрам, чтобы не приставать к ней. Она не знает, на сколько, сука, мне тяжело себя сдерживать.
Это она мной играет, а не я.
Хелен не боится меня потерять, ей откровенно плевать. Видимо, эти отношения нужны только мне.
Я больше так не могу.
Не могу и не хочу!
Я не вывожу.
– Впрочем, неважно. Садись в машину, я отвезу тебя домой, и на этом всё, – я разворачиваюсь и иду обратно к архиву, где оставил свою машину.
– Что значит «всё»? – кричит мне в след монашка. Я игнорирую. – Ник! Что значит «всё»? Ты меня бросаешь? – её голос дрожит. Теперь её очередь переживать. – Николас! – она срывается с места и бежит за мной.
Заплаканная, промокшая, волосы прилипали к лицу, нижняя губа тряслась, словно жила отдельной жизнью. Она даже такая, мать вашу, меня возбуждает.
Но ей же не объяснишь.
– Николас, пожалуйста! Давай поговорим! – она кладёт руки мне на плечи, и я их сбрасываю. Пора проучить её.
– Нам не о чем разговаривать.
Она ведь не стала меня слушать, когда я просил поговорить, теперь ей это вернулось бумерангом.
– Сядь в машину, – спокойным тоном говорю я и открываю двери своей тачки.
– Нет! Ник, ты не ответил мне. Ты... Ты хочешь расстаться? – у Хелен начинается истерика, и я не намерен её успокаивать, сейчас я равнодушен ко всему.
Я молча подхожу к ней, беру под локоть и тащу в машину. Как ни странно, этого говорить, но я силой её туда заталкиваю и захлопываю дверь. Сажусь за руль, не проронив ни слова, просто завожу мотор.
Всю дорогу мы ехали молча. Хелен плакала, а я только изредка на неё поглядывал. Не могу сказать, что мне плевать на её слёзы, что-то внутри всё же давит, но я не проявляю сочувствие по отношению к ней. Держу образ до конца.
Я люблю её и не хочу бросать. Но мне до ужаса обидно, что, когда я признался ей в этом, она проигнорировала.
– Я не изменял тебе, – тихо проговариваю я после столь долгого молчания. – Меня в щеку поцеловала подруга, которую я подвёз домой, – я посмотрел на Хелен; она ко мне даже не повернулась, продолжала смотреть в окно и плакать. – Ты не веришь мне, – утвердительно говорю я и отвожу от неё взгляд.
– Ник, – она поворачивается ко мне; её красные глаза заполнены новой порцией слёз. – Ты правда хочешь расстаться?
– А я разве говорил, что хочу расстаться?
– Просто ты сказал... – Хелен делает паузу, хочет повторить мои слова, но не делает этого.
Я съезжаю с дороги и останавливаюсь. Если мы можем поговорить нормально сейчас, то стоит уделить этому достаточно внимания, пока наша ссора реально не переросла в расставание.
Я поворачиваюсь к ней и внимательно всматриваюсь в её глаза.
– Хелен, я люблю тебя, ты слышишь? Я не собираюсь тебя бросать. Ни за то, что ты не такая, как все, ни за то, что ты не раздвигаешь передо мной ноги, ни даже за то, что ты без остановки трахаешь мне мозг. Я, возможно, ещё не раз буду злиться на тебя и кричать, но я не хочу, чтобы ты каждый раз думала, что я тебя брошу.
Хелен нервничает; она сидит с опущенной головой, выглядит как провинившийся ребёнок, которого ругают родители. Но я вовсе не хочу её ругать, я хочу поговорить с ней как взрослые люди. Хочу, чтобы она научилась говорить, а не уходила от ответа.
– Ник, я хочу тебе верить, очень хочу, но я боюсь. Я видела твой образ жизни до того, как ты стал проявлять ко мне интерес. Тогда тебя интересовали только девочки, алкоголь, тусовки. Что сейчас изменилось? – она поднимает взгляд.
Я сжимаю скулы, после чего выдыхаю, сдерживаю эмоции, чтобы снова на неё не повысить голос.
– То, что я влюбился, – спокойно выдаю я. – Раньше меня интересовали мини-юбки и глубокое декольте, но не сейчас, Хелен. Меня возбуждаешь ты, вот такая, в слезах, в соплях и даже в монашеском прикиде, – я убираю прядь её волос с лица, чтобы мне было лучше видно её глаза. – Хелен, ты никогда не задумывалась, почему я прикрываю пах после каждого поцелуя? Почему я отстраняюсь от тебя, когда обнимаю? Ты не задавалась вопросом, почему я к тебе ни разу не приставал? – я жду ответа, но Хелен молчит.
Пришло время рассказать ей правду.
– Я каждый, гребаный, раз удовлетворяю себя сам. Хелен, мне приходится дрочить, чтобы не распускать руки, чтобы не напугать тебя или, чего хуже, не причинить тебе боль. У меня встаёт на тебя каждый день. Ты даже представить себе не можешь, что я испытываю в такие моменты, когда не могу к тебе даже прикоснуться.
– Ник, пожалуйста, прекрати, – по щеке Хелен покатилась ещё одна слезинка. Она чувствует себя некомфортно от таких разговоров, но я не собираюсь останавливаться. Ей нужно это услышать.
Я просто устал. Сколько можно прятаться от неё со своим возбуждением? Сколько можно жалеть её? Кто меня пожалеет? Я взрослый, половозрелый мужчина, с обычными потребностями, а веду себя как подросток, который нашёл у старшего брата журнал «Playboy».
– Нет, Хелена, ты выслушаешь меня! – на её щеках появляется румянец, ей стыдно говорить о таком, но пора привыкать.
Хелен опускает голову, и я тут же приподнимаю её за подбородок, чтобы она посмотрела мне в глаза.
– Я клянусь тебе, я ещё тысячу раз буду удовлетворять себя рукой, пока ты не будешь готова отдаться мне, потому что я хочу, чтобы это было по согласию, чтобы это было романтично, а главное, чтобы ты была к этому готова. Если ты скажешь, что это будет после свадьбы, это будет после свадьбы; если ты скажешь, что хочешь сейчас, в машине, это будет сейчас, в машине. Мне не важно, когда, мне важно, чтобы с тобой!
Я почувствовал какое-то облегчение от сказанного. С меня пал груз, который я так долго носил на плечах и внутри себя. Я рассказал ей всё, как есть. Пусть лучше знает, насколько она меня возбуждает и что я делаю в этом случае, чем будет думать, что я трахаю другую.