сестра Адидаса || Турбо

Я подлетела к их главному, схватила за шиворот и приставила нож к горлу.
— Так, слушайте меня сюда! Быстро отпустили их и меня, а иначе я его без головы оставлю! — орала я, как психбольная на пике срыва.

Толпа стояла, охренев, ни один не дернулся. Даже ветер затих, будто испугался.

— Ты что ли их сестра?.. — растерянно спросил старший.

— ЗАТКНИСЬ! — рявкнула я, вдавливая лезвие сильнее.

— Жёлтый, молчи, она реально больная, — пробормотал кто-то из толпы.

— О нет, ребята, я не больная. Я — ебанутая.
Вы когда-нибудь кидали петарды за шиворот одноклассникам? Вот я — да.

— Об этом я не знал, — пробубнил Вова.

— Сейчас не об этом, — отрезала я, не отпуская главного.
— Дайте нам уйти, и мы больше никогда не пересечёмся. Сделайте хоть раз в жизни умный ход.

Жёлтый сглотнул, глядя мне в глаза:
— Ладно... Уходите.

Парни один за другим подсели в нашу тачку. Турбо держался за разбитую скулу, Марат глядел волком, Вова смотрел прямо в глаза Жёлтому, будто забивал образ в память. Я медленно отпустила их главного и двинулась к машине…

Но не тут-то было.

Жёлтый с разбегу повалил меня в снег.
Мы катались по сугробу, как звери, я теряла силы, снег забивался за воротник, руки тряслись, а он наваливался всё сильнее. В его глазах — злоба и страх.

Я нащупала нож, стиснула в руке и воткнула в бок.

Раз.

Он вздрогнул. Глаза у него стали стеклянные, дыхание сдулось, как воздух из проколотого шара. Я скинула его с себя и, не дыша, побежала к машине.

— Газуй!!! — крикнула я, захлопывая дверь.

Вова дал по газам, и мы рванули.
Машина, визжа колёсами, разрезала ночную Казань, как лезвие — горло.

Позади осталась тьма, кровь и мерзкий смех.
Впереди — месть, семья и свобода.

— Господи, Даша, я так рад тебя видеть... — голос Валеры дрожал, но он старался держаться.
— Что с твоим лицом?.. Эти уроды тебя били?

Он держал меня за руку так крепко, будто боялся, что если отпустит — я исчезну.
А я смотрела на него — с фингалом, разбитой губой, в крови, с разодранной бровью — и всё равно он был мой. Мой любимый. Мой Турбо.

— Не переживай, — ухмыльнулась я сквозь боль. — Я всё равно изувечила их больше.
А вот тебя, конечно, поматали...

Я провела ладонью по его голове, задержалась на щеке. Он сразу накрыл мою руку своей — и прижал, как будто в ней был смысл всей его жизни.

— Не переживай, — сказал он уже тише, глядя прямо в меня. — Я всего лишь защищал тебя.

Мы прижались друг к другу, молча.
Я слышала его сердце. Быстрое, испуганное, но живое. Значит, всё правильно. Значит, мы вытащили эту ночь на зубах.

Позади гудела дорога, Вова крутил руль, как будто обручи на турнике, не говоря ни слова. Все были на пределе, но никто не жаловался. Потому что живы.

Когда подъехали к дому, я увидела в окне огонёк. Там была Катя — она уже вернулась. Наташа привела её пораньше, не зная, что в городе творился ад.

Я зашла в квартиру — и в эту секунду мне захотелось просто рухнуть на пол и рыдать, но не сейчас.

— МАМА!!! — крикнула Катя и кинулась ко мне.

Я упала на колени, прижала её крепко-крепко.

— Всё хорошо, слышишь? — прошептала я в волосы. — Всё хорошо, я с тобой.

Она не спрашивала, что случилось. Просто держала меня.

А Валера стоял рядом, тяжело дышал и держал нас обеих, одной рукой — меня, другой — Катю.

Это и есть семья. Побитая, уставшая, но настоящая.

Я уложила Катю, поцеловала в лоб, укрыла и пошла в ванну — отмываться от чужой крови и своей злости.
Смотрела в зеркало, умываясь ледяной водой, и думала только об одном: Валера жив. Это главное. Всё остальное — потом.

Привела себя в порядок, заплела волосы и пошла к нему.

Он сидел на подоконнике, спиной к окну, смотрел в одну точку. Вся комната была в полумраке, только уличный свет скользил по его лицу.
— Давай своё лицо, щас из тебя снова красавчика сделаем, — сказала я, пытаясь добавить лёгкости.

— Девушка, я и так красив. — Он поправил волосы, как модель на обложке.

— О боже, щас от твоей самоуверенности слюной захлебнусь. — Мы оба рассмеялись, впервые за день по-настоящему.

Я достала ватку, перекись, йод.
— Щас будет чуть щипать, терпи. — Полив ватку, начала аккуратно вытирать засохшую кровь. Он скривился, но не дёрнулся.

— Я стараюсь, — сказал он, глядя мне в глаза. — Одно успокаивает — у меня самая красивая и любимая жена.

Я застыла.
— Ого, уже жена? А кольцо где?

— Не бойся. Скоро ты будешь не Суворова, а Туркина.

Что-то щёлкнуло внутри.
Спокойно. Я, Даша Суворова, влюбилась. По уши, навсегда.
Семья. Он. Катя. Всё, о чём боялась даже мечтать.

— Теперь йод. Потерпи.
Он зашипел, схватил меня за талию, прижал к себе.

— Не могу.

— Ну а ты потерпи…

— Не могу.

— А я сказала… — я не успела договорить.

Он поцеловал меня. Глубоко. По-настоящему. Со всей болью, со всей любовью, со всей той ненавистью к тем, кто хотел нас разорвать.

Я выронила ватку. Руками обняла его за шею. Он приподнял меня, легко, как пушинку, и мы мягко упали на кровать.
Смех исчез. Остались только дыхания. Горячие. Частые. Живые.

— Стой! — выдохнула я, прижав ладонь к его груди. — А Катя?.. Она же может всё услышать.

— Успокойся, не услышит. Мы будем тихо... — сказал он с такой серьёзностью, что я сама чуть не рассмеялась.

— Ну смотри, — прошептала я, прикусив губу. Игра началась.

Он целовал меня медленно, сдержанно, но в каждом прикосновении было столько эмоций, что мурашки бежали по коже.
Его пальцы ловко скользили по моей спине, будто искали на ней ноты, а я уже давно была его мелодией.

Слова исчезли. Остались дыхание, трепет, сердцебиение, которое билось в унисон.
Там, за стеной, была зима, холод, ледяной воздух. А здесь — огонь.

Мы растворились друг в друге — бережно, но с силой.
Без спешки, но с такой страстью, как будто это единственная ночь в жизни.

И в этот момент не было страха.
Только он.
Только я.
Только любовь, которую больше не хотелось прятать.