19 глава- за Мишу
Вова молча посмотрел на бабушку Миши — та стояла, держась за сердце, глаза стеклянные. Без слов махнул рукой Философу:
— Проводи бабушку домой. Мало ли что. Сердце — не шутка.
Философ кивнул и сразу взял Алевтину Григорьевну под локоть. Мы смотрели, как они уходят, а потом резко переглянулись.
— За гаражи его, — сказал Марат, и никто даже не переспросил, кого он имел в виду.
Мы вчетвером — Вова, Марат, Турбо и я — поволокли Фантика через двор, не обращая внимания на его мямление. Он пытался что-то бормотать, типа "я не хотел", "я испугался" — но это уже никого не волновало. Мы всё видели. Мы всё знали.
За гаражами пахло ржавчиной и старым бензином. Тут всегда разбирались по-мужски.
— А теперь слушай сюда, чушпан, — начал Вова. Его голос был холодным, как лёд. — Ты поступил как крыса. Самый низкий, самый позорный уровень. Товарища нельзя бросать. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Даже если страшно, даже если зубов не хватает. Ты должен был быть с ним. Помочь ему. Или хотя бы не убегать, как шавка.
Фантик стоял, опустив голову, будто всё понял, но у меня лично к нему не было ни грамма жалости. И судя по глазам пацанов — у них тоже.
— Турбо, Марат, — кивнул Вова.
Без слов они начали. Не зверски, но по-мужски. Чётко, методично. За каждое слово, за каждый удар, который получил Миша — ему прилетело обратно.
— Хватит, — сказал Вова. — Последнее слово за ней.
Я подошла. Сердце колотилось, но в голове была только одна мысль — Миша. Его доброта, его смех, как он Катю подкидывал, как шептал мне, что я упрямая, но классная. Я подняла глаза на эту ничтожную фигуру.
— Это тебе за Мишу, — прошептала я.
И ударила. Точно, сильно, от всей души. Потом плюнула ему под ноги.
Он упал, а мы развернулись и ушли. Не было ни жалости, ни угрызений. Он предал. А у нас такое не прощается.
Фантик остался ковылять в темноте. Один. Как и заслужил.
Мы забрали мой чемодан, который всё это время стоял у двери, как молчаливый символ того, что начинается что-то новое. Я обернулась — братья стояли у подъезда с девчонками. Айгуль, Наташа, Таня и Зима сегодня остаются у них — чтоб не одной мне было непривычно в новой жизни.
— Турбо, смотри мне, чтобы в школу ходила, — строго, но с теплом сказал Вова. — И вообще… следи за ней.
Он улыбнулся своей фирменной — той, от которой у половины школы колени подкашивались, а у меня даже сейчас щемануло сердце.
— Понял, командир, — ответил Валера и чмокнул меня в висок.
Марат стоял чуть в стороне, в его глазах было что-то… настоящее. Он словно перемотал в голове всю нашу жизнь: как мы яблоки воровали, как снег ели, как я его защищала, а он мне фингал подрисовывал из-за того, что не дал допить "Буратинку".
Я подошла, прижалась к нему, обняла крепко, как никогда.
— Маратка… В школу не опаздывай. А если приду — ты меня знаешь, сделаю такое, что вся школа на уши встанет.
Он засмеялся, а я поцеловала его в щёку.
Мы с Турбо тронулись к нему домой. Было тихо, но не гнетуще. Катю по нашей просьбе привела соседка — она уже вовсю резвилась по квартире.
— Валера! Даша! — закричала она, как только увидела нас. — Ура!
Мы с парнем нагнулись и крепко обняли её, как будто не виделись тысячу лет. Она вся светилась.
— Даша, — вдруг серьёзно сказала Катя, глядя на меня. — А можно я кое-что спрошу?
— Конечно, малышка.
Я опустилась перед ней на колени, а она выдохнула:
— А ты не хочешь стать моей мамой?
Я застыла. Не от страха — от того, как сильно ударили эти слова прямо в самое сердце. Такой милый шок, аж дыхание сбилось. Глаза сами наполнились слезами.
— Конечно хочу, Кать. Конечно.
Мы обнялись. Она прижалась ко мне, как будто действительно выбрала, а Турбо обнял нас обеих. Потом он поцеловал меня в лоб. Тихо. Тепло. По-настоящему.
Мы пошли на кухню. Ужинали втроём, смеялись, обсуждали, что надо завтра купить в дом. Ничего особенного — но именно из такого и складывается жизнь. Простая. Настоящая.
А потом… потом мы пошли спать. Я — в новую жизнь. И впервые за долгое время — спокойно.