16 глава- Похмельное чудовище и яичница
Мы с Катей стояли на кухне — я разбивала яйца, она держала сковородку, как будто сейчас будет пускать её в ход против зомби-апокалипсиса.
— Смотри, Катька, сейчас из комнаты выйдет огромное похмельное чудовище... — прошептала я с улыбкой.
— И будет рычать: “Даааша… таблетку…” — подыграла она мне. Мы прыснули в ладошки.
Как по заказу — дверь скрипнула, и в кухню ввалился Туркин.
Голый торс, мятая физиономия, волосы как после урагана и голос с того света:
— Даша… дай таблетку от головы… пожалуйста… — простонал он.
Я обернулась, посмотрела на это существо и с самым сладким голосом ответила:
— Нет, родной. Сегодня день страданий. Пусть твоё тело запомнит, сколько можно пить.
Улыбка у меня была как у ангела, а в глазах — полный назидательный ад.
— Издеваешься?.. — прохрипел он.
— Правильно Даша говорит. — кивнула Катя и села за стол, будто судья на казни.
— Слышь, мелочь пузатая, ты за кого? Я вообще-то твой брат. — начал было Турбо, но уже в следующий момент на него налетела Катя, и началась щекотательная атака.
— Ааа, сдаюсь! Всё, мелочь! Ладно! Ладно! Я больше не пью! — орал он, уворачиваясь и смеясь.
Я стояла и смеялась так, что чуть сковородку не уронила. На кухне был настоящий хаос — но такой, знаешь, родной. Живой.
Пока он ловил Катю, а она верещала от смеха, я подумала:
Вот она, нормальная жизнь. Не по книжкам. Не по кино. А вот — реальная. Со скворчащей яичницей, больной головой и любимыми идиотами рядом.
— Я всё. — Катя отодвинула пустую тарелку, аккуратно поставив вилку сверху, как маленькая леди.
— Иди одевайся, щас в садик пойдём. — сказал Валера, вставая из-за стола и хлопнув себя по коленям.
Катя поскакала в комнату, но у самой двери резко остановилась, как будто что-то вспомнила. Повернулась к брату:
— Валера! — крикнула она звонко.
— Чего? — обернулся он с таким взглядом… будто сейчас не зомби с бодуна, а самый добрый старший брат на планете.
— А я тебя люблю. — выпалила Катя и убежала, будто боится, что скажет ещё что-то глупое.
— И я тебя! — крикнул он ей вслед и тяжело выдохнул. Видно было, как сердце у него в этот момент прям засияло.
Я чуть на месте не растаяла.
— Ооо, Валера, ты такой милый. — сказала я, с нежной, но ехидной улыбкой.
Парень на секунду застеснялся, почесал затылок.
— Чего? Я всегда такой.
Я посмотрела на него с выражением: ты?! милый?! всегда?!
— Валер, ты просто со стороны себя не видел. Ты выглядишь как маньяк. — пожала плечами.
— Какой ещё маньяк?! — возмутился он, но на губах уже была полуулыбка.
— Ну вот, стоишь такой, глаза стеклянные, шорты криво сидят, голос как у бегемота под кайфом — и орешь “Катя, в садик!” — да тебя в таком виде к детям вообще подпускать нельзя! — поддела я его.
— Ща как подпущу — будешь у меня до вечера “маньяка” гладить. — подмигнул он и подвинулся ближе.
Я прыснула от смеха и слегка оттолкнула его.
— Турбо, иди лучше зубы почисть. Любовь любовью, а перегар твоей репутации не украшает.
Он усмехнулся и пошёл в ванную, а я снова осталась одна на кухне. Тепло как-то стало. Знаешь, бывает утро — и вроде обычное, но ты чувствуешь, что ты в правильном месте, с правильными людьми.
Наташа
— Я не понимаю, как мы вчера всех утащили по хатам, — зевнула я, сидя с Айгуль на кухне, жуя гренки. — У меня ощущение, будто я двух бегемотов на себе домой тащила.
— Ты про кого сейчас? — вскинула бровь Айгуль. — Про твоего бегемота или моего?
— Мой хоть и бухой был, но как котик ныл: «Наташенька, родная, я жить без тебя не могу».
Я чуть не сдалась! Но вспомнила, что трезвость — это не только про алкоголь, а ещё и про голову.
Айгуль
Я хихикнула.
— А мой, этот ваш Суворов… Он как сел на диван — так и умер. Носки на люстре, пиджак в обувной коробке, сам под столом. Я думала, он приколется, а он серьёзно уснул.
— Эти братья... — вздохнула Наташа.
— Да уж. Главное — утром встал, смотрит на меня, как будто я виновата, что ему в башке стучит! Я говорю: «Марат, ты что, завод себе спутал? Я тебе что — спирт поила, что ли?» — с подливой в голосе рассказала я.
— И что?
— А он такой: «Айгуль, я жениться хочу».
Вот как с ними жить, а?
Марат
— Вот и говорю тебе, Вован, она вообще не злая. Просто характер — как у тигрицы.
Сначала в лоб даст, а потом ещё и компотом запьёт.
Мы с Вовой сидели на лавке у подъезда, как два старика, с минералкой и похмельным видом. Я отхлёбывал из бутылки.
— Она мне сегодня в глаза посмотрела, и я понял: всё, попал.
Женюсь.
Вова
Я уставился на брата, потом на небо.
— Ты, конечно, молодец, Маратка. Но сначала давай хотя бы доживём до субботы.
У нас жёсткий трезвый режим, ты в курсе?
— Почему?
— Потому что Дарья дома у Туркина. Сама. Одна. С ним. С похмельным.
А это — взрывоопаснее любой химии в её рюкзаке.
Марат тихо присвистнул:
— Думаешь, она его?
— Думаю, он её, если не будет вести себя как дебил. А если будет — она его.
С веником.
С любовью.
Мы оба посмотрели в сторону дома Туркина. Молча. С уважением.
Айгуль (за кадром):
— Девочки, мы с вами ещё не знаем, но наш выпуск уже как сериал — и у каждой своя серия.
— Катюха, давай быстрее, а то все кашу без тебя сожрут! — крикнул Валера, стягивая на бегу куртку.
— А можно сегодня не идти? — пискнула малышка, держась за мою руку.
— Нельзя, — строго сказала я. — Даже великие люди ходили в садик.
— Ага, — вставил Туркин, — особенно те, кого потом туда обратно и вернули — к логопеду.
Я злобно посмотрела на него.
— Ты сейчас первый на очереди.
Мы вышли из подъезда. Катя — с рюкзачком, Валера — с опущенной головой, я — с выражением «ещё слово, и веник снова в деле».
На углу нас уже ждали Марат и Вова.
— Ооо, семейка выходит в свет! — вскинул руки Вова. — Смотри, Марат, какие милые. Мама, папа и... шустрый гном!
— Да не гном я! — возмутилась Катя, — я Катя, между прочим!
— Всё, прости, уважаемая Екатерина, — вытянулся Вова, — не признал вас в этом капюшоне.
— Не шутите с ней, она вам на компот плюнет. — сказал Турбо, усмехаясь.
— Валера… — медленно обернулась я. — Ты реально хочешь, чтобы я прямо сейчас достала веник из воздуха?
— Не-не-не, я молчу, я молчу! — вскинул руки Туркин и перескочил на другую сторону Кати, прячась за её рюкзак. — Катя, спасай брата!
— Я тебя не слышу, ты плохо себя вёл!
— Ой, всё, я один в этом мире, никто меня не любит, — закатил глаза Турбо.
— Кто тебя любит — в садик ведёт, — буркнула я.
— Вот и идём, — подытожил Марат. — Мы тут все как-то подозрительно выглядим. Трое взрослых, один ребёнок и один Турбо. Прохожие подумают, что это наказание от общества.
— Или пилотный выпуск нового шоу: «Молодая мать и трое её телохранителей», — добавил Вова.
— И один клоун, — вставила я и ткнула Туркина пальцем в плечо.
Мы засмеялись, и всей этой странной, весёлой компанией двинулись к детскому саду. Катя шла между нами, болтая ногами, как будто она не просто шла в сад — она шла спасать мир. А может, и спасала.