Тишина после бури
Амалия проснулась от грохота на кухне.
Вздрогнув, она быстро натянула худи и спустилась вниз.
Там, в полумраке, стоял Пэйтон — пьяный, злой, с бутылкой в одной руке и осколками разбитой тарелки под ногами. В его глазах бушевала какая-то дикая смесь боли и ярости.
Она не понимала когда он успел уйти после вечерней игры.
— А, вот ты, рыжая напасть, — хрипло усмехнулся он, облокотившись о стол.
Амалия молча наклонилась, чтобы собрать осколки, но Пэйтон вдруг ударил кулаком по столу.
Чашки, стоявшие на краю, дрогнули и с громким звоном упали на пол. Одна из них раскололась пополам.
— Смотри на себя, — процедил он, злобно уставившись на неё. — Думаешь, ты милая? Со своими дурацкими веснушками и вечно жалким взглядом? Да ты такая же фальшивая, как и твоя мать!
Амалия медленно выпрямилась, глядя на него с ледяным спокойствием.
— Осторожнее со словами, Мурмаер,— произнесла она сквозь зубы.
Но его было уже не остановить.
— Твоя мать разрушила мою семью! — выкрикнул он. — Она влезла между моими родителями! Из-за неё мать ушла!
— Не ври, — резко ответила Амалия, шагнув ближе. Её голос дрожал от гнева. — Твои родители развелись за четыре года до того, как моя мама познакомилась с твоим отцом! Четыре года, Мурмаер! Она ни в чём не виновата!
Он фыркнул, криво усмехнувшись.
— Да-да, расскажи это кому-нибудь другому! — с издёвкой бросил он. — Всё вы врёте... Вся ваша семейка — сплошной цирк!
Амалия почувствовала, как внутри всё клокочет. Впервые за долгое время она была готова врезать кому-то — пусть даже это будет Пэйтон.
— Лучше бы ты смотрел правде в глаза, — яростно выплюнула она. — Твои проблемы — не из-за нас. Это твоя семья развалилась сама. И обвинять в этом мою мать — низко. Даже для тебя.
На секунду в его глазах что-то дрогнуло — будто ударили в самое уязвимое место. Но он тут же снова надел на себя маску злости.
— Катись к чёрту, Рыжик, — процедил он сквозь зубы, развернулся и, зацепив плечом полку, сбил ещё пару тарелок на пол.
Амалия стояла среди разбитого фарфора и осколков чужой ненависти, сдерживая желание заорать.
Она сжала кулаки так сильно, что ногти врезались в ладони.
Пэйтон, пошатываясь, уже выходил из кухни, когда вдруг обернулся, прищурившись в темноте:
— Твоя мамаша всегда была хороша в одном — разрушать чужие жизни. Посмотрим, сколько времени ей понадобится, чтобы разрушить твою.
Эти слова ударили по Амалии сильнее любого удара. Что-то оборвалось внутри.
Не давая себе времени на размышления, она подошла к нему и со всей силы влепила пощёчину.
Громкий шлёпок эхом разнёсся по дому.
Пэйтон дернулся назад, ошарашенно уставившись на неё.
В его глазах за мгновение проскользнули удивление, боль... и злость.
Амалия стояла напротив него, с бешено колотящимся сердцем и покрасневшими от ярости глазами. Дрожали пальцы, но голос был холоден:
— Больше никогда не смей говорить о ней так.
Пэйтон лишь зло хмыкнул, отвернулся и медленно поднялся наверх, тяжело ступая по лестнице.
Амалия осталась стоять одна посреди кухни, окружённая осколками разбитой посуды и собственных чувств.
Когда она проснулась, солнце уже высоко стояло над горизонтом.
Тяжесть ночи всё ещё давила на плечи.
На кухне пахло кофе — но не тем уютным, домашним ароматом, а горьким, едким запахом спешно сваренного напитка.
Пэйтон сидел за столом, обхватив голову руками.
Его лицо было бледным, волосы растрепаны, под глазами залегли тени.
Он поднял на неё взгляд, в котором не было ни бравады, ни злости — только тяжесть похмелья и усталость.
— Доброе утро, Рыжик, — протянул он, натянуто улыбаясь. — Какая ты сегодня бодрая... Видимо, ударила зарядку вместо кофе.
Амалия промолчала, даже не взглянув на него.
Открыла холодильник, достала воду и налила себе стакан.
Пэйтон не унимался:
— Ты всегда так мило краснеешь, когда сердишься. Даже вчера выглядела... ммм, очаровательно в ярости.
Она сделала вид, что вообще его не слышит.
— Или молчишь теперь? — усмехнулся он. — Ну, правильно. Умные женщины знают: молчание — золото.
Он явно пытался сгладить остроту ситуации, свалить всё на шутки и свою "обычную дерзость".
Но для Амалии его слова были пустым фоном.
Она в последний раз окинула кухню холодным взглядом, взяла рюкзак и вышла за дверь, громко щёлкнув замком.
Амалия сидела за окном в маленьком уютном кафе вместе с Авани.
Возле их столика пахло свежими круассанами и карамельным латте.
— Ты знаешь, мне кажется, ты просто создана для того, чтобы делать из обычных людей киногероев, — болтала Авани, листая галерею на телефоне. — Вот этот кадр у озера — шедевр!
Амалия слабо улыбнулась:
— Наверное, я просто люблю ловить моменты.
— Нет, ты не "просто" ловишь. Ты в них живёшь, Амалия. Это редкость, — серьёзно сказала Авани и, подмигнув, добавила: — И не смей это бросать, слышишь?
Они смеялись, обсуждали музыку, мемы, планы на лето.
И хотя улыбка долго не сходила с лица Амалии, внутри неё оставалась тяжесть, о которой она не сказала ни слова.
Вернувшись домой, Амалия снова избегала заходить внутрь.
В саду было прохладно, но спокойно.
Она накинула худи поверх футболки, надела наушники и уселась на старую скамейку под деревом.
Перед ней лежал открытый скетчбук.
Карандаш послушно выводил тонкие линии — лица, озеро, закаты. Всё то, где она могла спрятаться от реальности.
Музыка в наушниках приглушала все посторонние звуки.
Но иногда, сквозь лёгкий гул песен, она замечала: в окне дома мелькала тень.
Пэйтон.
Он стоял у окна кухни, смотрел на неё украдкой.
Не смея выйти. Не зная, что сказать.
А может, думая, что всё само как-нибудь рассосётся, как всегда.
Амалия не обратила на него ни малейшего внимания.
Для неё он сейчас был пустым местом. Невидимкой.
Она рисовала и слушала музыку, будто вокруг был только сад, закат и её мысли.
К вечеру Амалия вернулась в дом, всё так же укрытая в своих мыслях и холодной тишине.
Как только она вошла, её взгляд скользнул по кухне, и на секунду она застыла.
Пэйтон стоял у плиты, что-то готовил. Он выглядел так, будто всё было в порядке — как будто ничего не произошло.
Он заметил её, оглянулся с привычной, чуть насмешливой улыбкой и сказал:
— О, ты вернулась. Я тут решил стать шеф-поваром. Тебе не нужно меня хвалить, я знаю, что я гений.
Амалия даже не смотрела в его сторону. Она молча прошла мимо, направляясь в коридор. Его слова были для неё пустым фоном.
Но Пэйтон, заметив её безразличие, не отстал:
— Ну, ты не обедала же? Ты ведь не такая уж заносчивая, правда? Хоть раз не попробуешь?
Амалия остановилась, обернувшись на него с холодным выражением лица. Глаза, полные отстраненности, встретились с его взглядом. Она даже не пыталась скрыть разочарование.
— Нет. Я не голодна. — Её голос был ровным, без лишних эмоций, как нож, срезающий любые попытки приближаться.
Он на мгновение замолчал, словно обострённое чувство было ему совсем не знакомо. Пэйтон знал, что она не станет общаться с ним, но его игнорирование всё равно задело. Молчанье было как игла.
— Ну, как знаешь... — пробормотал он, возвращаясь к кастрюле, явно недовольно фыркая.
Амалия не удостоила его вниманием ни слова, ни взгляда. Она просто ушла наверх, оставив его стоять в кухне, глядя на её спину, где ещё недавно была хотя бы тень того, что их связывало.
"Иногда молчание говорит громче, чем самые больные слова."