Глава 20
Гоблин, в свою очередь, пошел вдоль леса, ибо ощущал множество тонких, невесомых нитей, зацепившихся за кусты и кору деревьев, опутывая их, словно паутиной. Робко колыхаясь по волнам неощущаемого ветра, они манили следовать вглубь Удунуи, но от дальнейшего продвижения к Криволесью его остановили две пары янтарных глаз на оскаленных черных мордах со свежими шрамами.
Еще до массового истребления гоблинов и вытравливания гноллов, их стая насчитывала 12 особей, но сейчас их осталось всего 5, а лишившись самки год назад, дикие черные волки обречены на унылое существование без продолжения рода.
Им не за что было бороться, потому сейчас, угнетаемые своим скорым исчезновением, грозные хозяева леса, хоть и не трогали гоблина по старой доброй памяти, но преградили ему путь, заставляя очнуться и повести себя к, обрушенному под тяжестью времени, мосту.
А под ним, сидя на лежанке и прислонившись спиной к земляной холодной стене, Тилька восстанавливал в памяти все предметы, лежавшие в той злосчастной шкатулке. И мысли его, как и ожидал он сам, все возвращались к одной фотографии, которую сделали еще до того, как мать лишилась рогов.
Вопреки ожиданиям, оба родителя, и мама, с аккуратными, чуть загнутыми назад рожками цвета обжаренных кофейных бобов, исходящими изо лба, и папа, стоящий подле нее, поддерживающий ту за локоток, отсвечивая своими очками половинками, которые и достались Кальверу перед его отъездом в военный госпиталь: оба они были вовсе не полными представителями своего народа.
Мама так вообще, кожа да кости, сидела на стуле, и если бы встала, давала бы дышать мужу в свою плоскую грудь, а папа и рад утыкаться в нее, испещренным морщинками, лицом, которое обрамляла аккуратная темно-каштановая бородка с усами.
Тилька не раз пытался вырастить у себя хоть что-то, напоминающее растительность отца, но совершенно в этом не преуспел, имея роскошные кудри от мамы, от нее же ему достался мягкий характер.
К фотографии прилагалось и письмо от Кальвера, связанные бечёвкой они лежали на самом верху, загораживая и так известную для Тильки вещицу, песочные часы с биркой «для Огора» и, предназначавшиеся ему же, 2 артефакта, Хунна и Хита. Последний имел вид обыкновенной закрытой сосновой шишки, но та хранила в себе маленький секрет. Раскрываясь, она выпускала золотую пыль, которая оседала на окружающие предметы и проявляла следы, по которым можно было вернуться назад, если владелец внезапно потерял дорогу к цели.
Получается, Тилька унаследовал от старшего брата лишь письмо с фотографией, да и те, увы, утеряны.
Но что же до той тумбочки? Кулла не мог похвастаться столь обширными знаниями о предмете или предметах внутри, так как знал только, что ее охранять нужно, как зеницу ока. Да и все.
И не успел он погоревать о потерянном глазе собрата, который не даст ему полноценно охотиться за дичью, как внезапно мысли оборвались на глухом стуке в деревянную дверь.
Оба встрепенулись, мохнатые лапы с пыльно-серым мехом на икрах прошлись по полу, при каждом шаге оставляя отметины от широких когтей.
Увидь хозяин таверны кого-то, кроме свои братьев, разодрал бы в клочья, но запах, пробивающийся сквозь щели, принадлежал знакомому, уже бывавшему здесь существу.
Это Додо вернулся с противоречивыми намерениями. С одной стороны ему хотелось рассказать Тильке о том, что в резне замешана Почта, но, с другой стороны, не приложил ли свою руку к этому и мунлан, увязавшийся за ним в путешествие?
Единственное, что он сейчас знал наверняка, гноллы Куллы на его стороне, так сказал отец.
Но сомнения на счет Тильки развеялись сами собой, когда тот в порыве обиды спрятал распухшее от слез лицо в коленях, так и не заметив до этого момента, как плакал, словно зашуганный взрослыми ребенок.
Пойманный на удивление небрежно хозяином таверны, тот без тени сомнения оказался около компаньона, дабы неуклюже обнять руками растревоженный комок нервов.
Ему было стыдно за колебания, ведь это Тилька, добродушный и любознательный, он с восторгом принял к себе гоблина, а вовсе не наоборот. Это он успокаивал его, направлял и поддерживал, и когда тот находился в отчаянии, Додо посмел усомниться в нем.
Жалкий гоблин. Жалкий ненадежный гоблин.