Проклятие безумного Пастуха

Тилька разозлился во второй раз за день, а это сулило бы звонким размашистым ударом по, облюбованной мухами, стойке, но гневался Тилька, так что решено было просто тяжело вздохнуть и встать копытами на деревянный пол, чтобы размашисто пошагать взад-вперед, дабы немного успокоиться.

Дело в том, что за фразой «Прости, Тилька» скрывалось ощущение вины за довольно конкретный поступок.

Додо бросил его здесь, чтобы продолжить путь одному. Сейчас ему было плевать, от того ли это, чтобы сохранить мунлана в безопасности или гоблин просто счел его обузой. Тильку ни то, ни другое не смогло бы умилостивить.

- Юный Ти. – позвал того Кулла, какое-то время наблюдая за бодро мелькающим туда-сюда разгоряченным гостем

Гнев сошел, обнажая кроткое и виноватое нутро.

- Громко топал, да? Извини, пожалуйста.

- Нет. – смягчился Хозяин таверны, поглядывая на дверь в потолке и переключая свое внимание на собственный хвост, обвивающийся вокруг его правого бедра. – Мне бы сесть с тобой и дождаться братьев, но если ты не хочешь, я не смею тебе докучать.

Тильке стало совсем уж неловко, это не его маленькая комнатка на четвертом этаже Почты в жилом крыле, он здесь лишь гость.

- Посиди со мной, пожалуйста. Ты пьешь? Хочешь рассказать мне что-нибудь?

- Буду рад составить тебе компанию. - ответил, уже не скрывающий своего беспокойства, гнолл, уверенно шагая за стойку, чтобы разлить по тыквенным бутылям пиво из бочонка.

Как и все пьянки с застенчивым или, в этом случае, закрытым лицом на ней, после пары добротных глотков на пустой желудок, язык развязался, а лезущий обниматься, переполненный любовью ко всему живому и не живому, как-то, хоть и с опозданием в несколько долгих секунд, но помрачнел после данных слов:

- Напомни мне отдать гоблинсу пару вещичек. Кальвер тут передал.

- Черт возьми, да даже наследство, которое должно принадлежать мне, частично оставлено и для него. – гаркнул он, заедая обиду ломтями вяленого кабаньего мяса, умудряясь при этом еще и смаковать процесс.

- Ну, конечно, там – небольшая пауза, но не чтобы собраться с мыслями, а чтобы сделать еще глоток, промочив горло. – Там же их двое было.

- Где, там? – алкоголь будто уже и не властен был над раздосадованным собутыльником. В момент Тилька уже сосредоточенно смотрел на Кулла, этот взгляд каким-то неведомым образом развязывал язык, то ли все чувствовали, что слушатель им попался благодарный, то ли еще что, но хозяин таверны не стал исключением из правил и просто чуть менее беззаботно продолжил:

- Так их там двое было. В нем, в одном. В теле. Вот. – победоносно закончил свою мысль гнолл и отправил в пасть шматок мяса с лепешкой, облизав языком пасть, желтоватые зубы и черный влажный нос.

- Кого двое? – не понял мунлан, переключая ускользающее внимание на тыквенную бутыль.

- Со...о...знаний. Его и отца гоблинса, имя он не называл, но изредка выходил почесать языком со мной и Акселем. Конечно. – радостно усмехнулся он. – Мы тут – единственные, разговаривающие на людском, и оба храним крохи древнего гоблинского наречия.

Возможно, на руку сыграло и то, что Кулла давно так свободно ни с кем не общался, а разговоры с самим собой в пустой маленькой комнатке не были столь радостным занятием.

Просто в душе он надеялся, что когда-нибудь все как-то решится, и люди снова будут приходить к нему, чтобы поговорить, он вновь начнет вести с ними дела, но, увы. В обозримом будущем это явно невозможно.

Тилька несколько минут переваривал опьяненным мозгом полученную информацию и выдал:

- А это возможно? Может, ты что-то недопонял? – подпирая кулаком щеку и чуть ли не ложась на стойку, уточнил мунлан, пропав мыслями в сонливости.

- Да точно тебе говорю. Он даже сказал, где его тело зарыто. Там же, где они встретились.

- Ну и черт с ним. Додо, Огор, не важно, кинул меня! Оставил тут, а сам отправился к цели. Без меня!

- Значит, его можно не ждать? – снисходительно заметил гнолл. – Пусть только парней моих вернет, и мы в расчете.

Под заливистый смех гиены, гиперчувствительный к звукам в таком состоянии, Тилька дернулся и упал на подставленные горячие руки, утонув в них подбородком и негромко захрапев.

Кулла бы последовал его примеру, удобно устроившись на лежанке, но в дверь заскребли лапой с массивными когтями. В пьяной голове мелькнула мысль, что это не его братья вернулись с гоблином, ведь те бы постучали, но запах гнолльей крови, врезавшийся в нос одурманил Куллу, и тот дрожащими лапами со второго раза таки смог сдвинуть щеколду, чтобы поймать в лапы, утянувшие его сесть прямо на лежанку, полумёртвых братьев.

- Что случилось? Где Аксель? – от увиденных им ран, обгрызенных неизвестным зверем лап и отсутствия у одного из них глаза, опьянение и все веселье смыло ледяной водой.

Только сейчас он заметил, как дверь протекала, и кровь его братьев все это время капала ему на морду, даже тогда, когда он беззаботно стоял и ждал сигнала.

Кулла еще не заметил, что вернулись лишь двое из трех его братьев и уложил всех на лежанки, чтобы осмотреть и умчаться за мазями и бинтами.

Третий, самый младший остался лежать на поле боя.

В суматохе никто не проследил, как подмена упала в руки гноллам, а черные волки отступили без причины, как гиена подкралась к, крепко спящему, Тильке, взяла в лапы шкатулку и юркнула в темноту, обратно по тоннелю наверх, чтобы поставить ее во влажную траву и вновь лечь.

Неизвестный гнолл дождался, когда его перебинтуют и уснут, дабы выкрасть тумбочку, обмотанную цепями и доставить мертвое тело младшенького на лежанку к остальным. Дело сделано.

И пока несколько неизвестных читали карту на древнем гоблинском языке, оставленную в той самой шкатулке, снаряжая поход в земли другого мира, Кулла и Тилька нехотя просыпались, каждый осознавая ситуацию по-своему.

Гнолл раздумывал, что же случилось с Акселем и кто так сильно помял его семью, а мунлан начинал смотреть на происшествие под другим углом, более нелицеприятным, и вчерашний гнев с обидой отступили, уступая место беспокойству за судьбу компаньона.

Ведь, возможно, на них напали, Акселю с Додо пришлось разделиться и отправиться дальше без возможности вернуться.

Тилька, проницательный и мягкий, уже гадал, что делать, в отличие от Куллы, который думал, что с его парнями все хорошо, и то ладно.

Лишь к завтраку, когда поднялись все, кроме младшего, он заметил подвох. Обстоятельства учили его не лезть дальше собственных возможностей и не задаваться лишними вопросами, семья жива и больше ничего не надо, но когда тот увидел расталкивающих друг друга беспокойных гиен, вьющихся вокруг брата, энтузиазма оставить все, как есть, резко поубавилось.

- Где твоя шкатулка? – грозно спросил гнолл и, не дожидаясь ответа, рванул по скрипучему полу в свою комнату. – Хранилище! – рявкнул взбешенный Кулла, с силой тряся за плечи то одного, то другого. – Кого вы притащили с собой? – допытывался хозяин таверны, чтобы через несколько долгих мгновений в тихом скулеже упасть мощным телом на стул за стойкой и махнуть лапой, давая приказ обнюхать таверну и близлежащие территории.

Пристыженные собственной опрометчивостью, гиены, подвывая от открывшихся кровоточащих ран, все же прочесали округу, но единственный чужой запах следовал за черными волками Удунуи прямиком в лес.

Кулла тоже учуял этот запах на своих собратьях и понял точно одно, если искусный воришка захотел бы их убить, он бы это сделал без особых трудностей, но не может быть такого, что нападение волков – это случайная удача. При том, вор знал, что красть, и это не простое шастанье по комнаткам с целью разжиться чем ценным.

Этими же мыслями Кулла поделился с Тилькой, опечаленным сложившейся ситуацией.

У него уже даже сил злиться не было, вообще ни на что сил не хватало сейчас. Может быть, только на вялое перекатывание маленьких сладких томатов и запихиванием в себя очередного кусочка яичницы на тонкой поджаренной лепешке с солью и растертым по ней чесноком.

Тилька решил, что придумает добротный план на сытый желудок.