8 сентября, понедельник
Замену Лайне нашли за выходные, о чём в воскресенье поздно вечером сообщила эсэмэска от зам.директора. Судя по трём ошибкам во фразе «пары будут», она снова пила.
Юрий Валерьянович представился сам, когда зашёл в кабинет покойного на ощупь, используя трость для слепых. Как он сказал, его почти полная слепота – следствие контузии в армии. Но это не мешало ему вести лекции и полноценно жить.
Мы с Есей недовольно переглядывались и я постоянно шикала на одногруппников. Они без конца обсуждали последние новости про финна и пытались тайком свалить с пары, пользуясь слепотой преподавателя. В какой-то момент прямо за нашей партой послышалась возня, за ней последовал глухой удар.
Меня затрясло, тело сжалось, но я заставила себя обернуться. Жук, слетев с катушек, молотил Витю Филинкова, самого тихого и спокойного парня в группе. Тут же началась суета, ребят разняли, вызвали зам.директора и медсестру. Я сидела, боясь пошевелиться.
Видя, что я не контролировала ситуацию, Еся пошла к Филину за объяснениями. Вряд ли с Жуком кто-то захочет общаться после такого. Она обняла парня, предложила воды и они о чём-то тихо заговорили. Витя взъерошивал волосы, постоянно отворачивался к окну и обхватывал себя руками. Что же у них случилось?
***
Дорога от колледжа до дома лежала через центр. Мне нравилось следить за метаморфозами главной улицы города. Я с сожалением отметила, что очередной местечковый магазинчик с романтичным названием «Шубы от Любы» закрыли. Строители крепили вывеску микрозаймов, а значит у коллекторов прибавится работы.
Я тут же вспомнила Витю. Оказывается, Жук донимал его из-за проблем в семье. Витин отец понабрал кредитов в похожей организации и теперь их преследовали коллекторы.
Пройдя под кривым тополем, подпиравшим торец моей обветшалой трёхэтажки, я затормозила. Пригляделась и сорвалась на бег. У подъезда стояла «Волга» Богдана Борисовича. Сам он закрывал багажник, с трудом удерживая в руках кучу пакетов с продуктами.
Я налетела на мужчину, мы рассыпались в тёплых приветствиях. Щёка обтёрлась от грубую кожу куртки, нос уловил запах одеколона. Так пахли типичные мужские гели для душа.
– Вы к нам? – С надеждой спросила я.
Богдан Борисович заменил мне отца и был желанным гостем. Вместе с ним в нашу убогую квартиру приходил праздник и я ощущала себя человеком, а не безликой тенью.
– К вам, к вам. Вот, держи. – Он протянул мне один из пакетов и ловким движением свободной руки сунул в карман плаща оранжевую купюру.
Я принялась отказываться, что уже стало ритуалом за долгие годы. Я отнекивалась, он смеялся и не принимал возражений.
Пока поднимались в квартиру, на меня свалилось больше слов, чем от родной матери за последние две недели. Всю жизнь Богдан Борисович положил на алтарь работы, своей семьи не имел, вот и привязался к нам. Мать была не против, а я очень даже рада. Только Артём его почему-то не любил. Я считала это глупой ревностью.
Мать вышла встречать нас в коридор, разрумянившаяся забирала пакеты и расшаркивалась в благодарностях. Я незаметно закатила глаза.
Приезд друга семьи был единственным поводом для нас с матерью собраться вместе за обеденным столом. К тому же, благодаря нему в рационе появлялось что-то кроме жареной картошки. Например, мои любимые роллы с сыром и курицей или сметанный торт с ананасами. О, и много фруктов!
Нет, мы не были нищими. Просто мать не считала пищевое разнообразие чем-то необходимым. Я бы с радостью готовила сама, да не из чего. Карманных денег давали до смешного мало, Еся частенько платила за меня в кафешках. Пенсия по потере кормильца шла на оплату колледжа, а деньги Богдана Борисовича я откладывала на будущее. Мало ли что, пригодятся.
Мы пили чай со сметанным тортом, я без умолку трещала, рассказывая обо всём, что стряслось за неделю. И про смерть Лайне, и про дурацкие издёвки Жука, и про нового препода. Умолчала я только о Есе: её чувства не были достоянием общественности, и о тех ужасных фотографиях. Пост Аистова, кстати, уже снесли.
Мать молча ковырялась в торте, реагируя лишь на реплики Богдана Борисовича. Последний вёл себя, как и положено отцу. Слушал, подбадривал, недовольно ворчал на Жука и подшучивал над подслеповатым Юрием Валерьяновичем. Потом ему позвонили с незнакомого номера.
– А, мошенники. – Махнул он пухлой рукой, настойчиво тыкая в экран телефона. – Вот же, купил молодёжную звонилку, никак не научусь попадать по кнопкам. Мой кирпич, не поверишь, сломался. С начала века служил верой и правдой, всё ни по чём ему было. Не зря говорят, старая любовь лучше новой.
Могучей пятернёй он зачесал назад волосы с первой проседью и принялся рассказывать, как на выходных ездил в местный приют, отвозил корм и помогал выгуливать собак. Я отхлебнула чая и сунула в рот огромный кусок торта, наслаждаясь затишьем посреди бури.