Интерлюдия Амадея

Найти играющих в сыщиков мальчишек оказалось не так уж и сложно, как думал Альбрехт. Эль моментально узнала одного из них, как только они с комиссаром подошли к дубу. Стараясь не смотреть на поместье фон Ляйнингенов, виднеющееся неподалёку, среди мрачных сосен, она кивнула на мальчика в приметной жёлтой шляпке, ежесекундно сползающей с головы, и обратилась к Хесселю:

— Надеюсь, вы не будете претендовать на роль дознавателя, как это обычно делает херр барон?

— Нет, — ответил смышлёный Альбрехт. — Взрослые не всегда рады визиту комиссара, а детишки и подавно не испытают счастья от общения со мной. Я лучше отойду и подожду вас неподалёку.

Эль издевательски отдала честь.

— С вами приятно иметь дело, херр комиссар!

Хессель со скучающим видом пошёл вперёд и скрылся за молодыми деревцами. Эль приблизилась к мальчишкам, которые сосредоточенно копались в листве, и поприветствовала их. Гомон стих, с одинаково щекастых лиц сползли задорные улыбки. Один из мальчиков, по виду самый младший, потянул Жёлтую Шляпку за рукав, и тот, выпрямившись, по-деловому поинтересовался:

— Чего надо? Мы ни в чём не виноваты.

— Я вас ни в чём и не обвиняю, — ответила Эль, сразу сообразив, как следует вести диалог. — Пара вопросов есть. Поможешь?

Жёлтая Шляпка прищурился. От его мрачного взгляда, делавшего мальчишку похожим на хорошо пожившего взрослого, Эль на миг стало не по себе, и она резко повторила:

— Ну так как?

— А я тебя знаю, — вдруг сказал Жёлтая Шляпка. — Ты эта... дудуктиф.

Эль постаралась не рассмеяться.

— Детектив, — поправила она. — Не совсем, но я тоже расследую преступления.

— И убийства? — с восторгом выкрикнул рыжеволосый мальчик, выглянувший из-за плеча Жёлтой Шляпки.

— Да, — кивнула Эль. — И по поводу одного из них я хотела с вами поговорить. Вы же часто тут играете, не так ли? Знаете что-то про девочку, которую недавно нашли под этим дубом?

Дети одновременно замотали головами.

— Не, ничего, — на правах лидера ответил Жёлтая Шляпка. — Нас сюда и не пускали, пока инспекторы и херр барон тут всё осматривали. А потом мы решили, что надо, как настоящим дудуктифам, улитки всякие поискать...

— Улики, — снова исправила его Эль.

— Да неважно, — отмахнулся Жёлтая Шляпка. — Всё равно ничего не нашли. А потом ты приехала, и мы ушли, чтобы не мешать... Вот сейчас вернулись.

— Плохие из нас дудуктифы, — вздохнул Рыжий.

— Хорошие, — успокоила их Эль и осведомилась: — А вы знакомы с воспитанниками Карла Видеманна? Ну, того старика, который Gewand шьёт...

Мальчики переглянулись. Эль заметила, что Жёлтая Шляпка свёл брови к переносице, напустив на себя грозный вид, отчего его товарищи поникли и все как один уставились на землю. Их реакция говорила сама за себя, и Эль, скрестив руки на груди, велела:

— Рассказывайте. Что не поделили?

— Больно надо ещё что-то с психами делить, — буркнул Жёлтая Шляпка. — Мы с ними не дружим.

— Они все придурки, — подтвердил пацанёнок с подбитым глазом. — Зазнайки в дурацких театральных костюмах!

Он вдруг подпрыгнул и завизжал:

— Да вон один из них! В кустах прячется!

Эль быстро обернулась. Она чувствовала, что за ней кто-то наблюдает, но никак не могла определить, где скрывается нежданный преследователь. По-нездоровому короткий палец с обгрызенным ногтем указывал на кусты пузыреплодника, ветви которого слишком уж подозрительно шевелились.

Один из маленьких подручных Жёлтой Шляпки резво подбежал к кусту и, с размаху ударив ногой прячущегося в нём шпиона, устремился к черте города. Остальные помчались за ним, перепрыгивая через кочки и коряги. Из куста, громко ойкая, вывалился «Фриц», один из воспитанников Карла Видеманна. Секунду они с Эль смотрели друг на друга, а затем мальчик, неожиданно бойко поднявшись, рванул прочь.

И Эль ничего не оставалось, кроме как побежать за ним.

— Ловите тех, что разбежались, Хессель! — приказала она, поравнявшись с растерянным комиссаром. — Они мне ещё нужны!

— Кого ловить-то? — проорал Альбрехт в ответ. — Их много!

— Да кого угодно, мать вашу! — выкрикнула Эль и свернула на каменистую, засыпанную листьями дорогу.

Удержать «Фрица» в поле зрения было непросто: он петлял из стороны в сторону, как испуганный заяц, и явно не собирался останавливаться. Вскоре Эль уже начала задыхаться, но желание поймать мальчика и хорошенько расспросить его о жестоком спектакле Карла Видеманна придавало ей сил. Она приподняла полы юбки, чтобы не запутаться в них, и ускорилась, пока приступ не сбил её с ног.

«Фриц» добежал до кромки тёмного ельника и, опрометью метнувшись вбок, скрылся в редком подлеске. За подлеском обнаружилась ещё одна дорога — достаточно широкая, покрытая свежими следами множества колёс. Она проходила через ельник, где Эль, несколько раз споткнувшись о выступающие из земли корни, едва не упустила «Фрица» из вида, и выводила к подножию холмов, разрезанному пополам узкой речушкой. На берегу стояли полуразрушенные домишки: некоторые из них уже почти сравнялись с землёй, другие же каким-то чудом сохранили первозданный вид.

В один такой дом, толкнув хлипкую дверь, и влетел «Фриц». Эль остановилась и вытащила револьвер. Стрельба по безоружному ребёнку противоречила её принципам, однако в доме её могли ждать другие дети, уже приготовившие ножи, которыми убивали «Мари»; или, может, лично Карл Видеманн, желающий избавиться ото всех, кто мешает ему проводить «спектакли».

Прямо за порогом лежала опрокинутая вешалка. Перешагнув через полусгнивший плащ, Эль огляделась. Она стояла в небольшом холле, прямо напротив узкой деревянной лестницы. Ступеньки были разбиты, а нехитрая мебель — пара кресел, стол и напольные часы — покрыта плесенью. Повсюду гроздьями висела грязно-серая паутина. У крохотной кухни, единственного помещения на первом этаже, отсутствовала дверь, и Эль, увидев, что там не было ничего, кроме старого посудного шкафа, перевела взгляд на лестницу.

Судя по состоянию разбитых ступенек, «Фриц» вряд ли мог забраться наверх, однако еле слышный звук неуверенных шагов доносился именно оттуда. Эль попыталась подняться, но потерпела поражение: под её весом пара первых ступенек рассыпалась на мелкие кусочки. Сдержав рвущееся наружу грубое ругательство, Эль громко сказала:

— Хватит прятаться. Я не собираюсь причинить тебе вред. Мне всего-навсего нужно кое-что у тебя спросить. А если тебе нужна помощь, я помогу.

Со второго этажа донеслось тихое покашливание. Подняв голову, Эль выжидательно посмотрела на «Фрица», опасно перегнувшегося через ненадёжные перила, и опустила револьвер.

— Видишь? — произнесла она. — Стрелять я не буду. Спускайся. Мы просто немного поговорим, и всё...

Договорить ей не удалось. «Фриц», размахнувшись, швырнул прямо в неё какой-то увесистый предмет. Эль успела увернуться, но импровизированное оружие, пролетев мимо, всё равно чиркнуло её по виску. От боли глаза заволокла серая пелена. Сердито вытерев слёзы, Эль снова взглянула на перила, но мальчишки там уже не было.

Она разозлилась. Не зря Дитрих сказал, что она теряет хватку: так глупо упустить важного свидетеля, который вполне мог быть и непосредственным участником убийства, ещё нужно было уметь. Нагнувшись, Эль схватила «оружие» мальчика, оказавшееся разваливающейся книгой записей, и, ведомая какой-то неизвестной силой, лихо перемахнула через сломанные ступеньки. Оставшаяся часть лестницы затрещала и заходила ходуном, но всё же выстояла под яростным напор.

Спустя минуту Эль очутилась там же, где и стоял «Фриц». От неширокой лестничной площадки можно было пройти в две комнаты, и она, недолго думая, заглянула в первую. У «Фрица» наверняка не получилось бы выпрыгнуть из окна, заколоченного заплесневелыми досками, да и спрятаться за перевёрнутым стулом — тоже, поэтому она не стала задерживаться и вошла во вторую. Обстановка там была поинтереснее: помимо деревянного туалетного столика с мутным зеркалом, у стены возвышался закрытый платяной шкаф. Он, в отличие от всех других вещей не покрытый пылью, и привлёк внимание Эль.

Как можно тише приблизившись к шкафу, она прижалась ухом к подозрительно чистой дверце и негромко спросила:

— Ты здесь? Давай всё-таки не будем играть в прятки. К тому же, кажется, ты что-то обронил. Не хочешь забрать? Или ты специально это сделал?

В ответ под крышей завыл ледяной ветер. Эль спрятала револьвер, осмотрелась и, с трудом разглядев в полумраке ржавую кочергу, прислонённую к ножке туалетного столика, брезгливо сжала её в руке.

— Если не хочешь выходить, я сама тебя достану. Поэтому лучше пригнись!

И, замахнувшись кочергой, что есть мочи ударила по шкафу.

Раздался треск. Эль стряхнула с себя мелкие щепки и заглянула в образовавшуюся дыру. Ничего. Ничего и никого. Ни следа «Фрица»: только груда старых, воняющих чем-то кислых тряпок.

Эль отстранилась. И куда только мальчонка мог задеваться?! По лестнице он не спускался, в шкафу его тоже нет, а из единственного не заколоченного окна, по странной причине расположенного прямо над входной дверью, он вряд ли бы успел спрыгнуть.

— Да и куда прыгать? — сказала Эль вслух. Комната молчала. — На камни, что ли?..

Немного пораздумав, она крепче перехватила кочергу и разломала остатки дверей, после чего разворошила грязные тряпки и посмотрела на почерневшее дно шкафа. Из-за полумрака разглядеть что-то на нём было непросто, поэтому Эль, продолжив орудовать кочергой, ударила по крепкому дереву. На удивление, дно, даже не прогнувшись, выстояло под её ожесточённым натиском. «Ладно, хватит, — в сердцах подумала она. — Не мог же он раствориться здесь, ей-богу. Наверняка действительно выпрыгнул в окно, пока я поднимала ту записную книгу...»

Кочерга со звоном полетела на прежнее место. Эль поправила перчатки и вышла на лестничную площадку. Повторять путь «Фрица» было слишком опасно, однако выбирать приходилось между «упасть на камни» и «провалиться между сломанных ступеней», и делать этот выбор следовало быстро: знакомое внутреннее ощущение подсказывало, что задерживаться в доме больше незачем.

На всякий случай Эль осмотрела лестницу, но, оценив плачевное состояние ступеней, повернулась к окну — точнее, давно лишённому стекла проёму, окружённому трухлявой рамой. Чтобы добраться до него, нужно было как-то ухватиться за ненадёжные перила, подтянуться и заползти на широкий подоконник, который выглядел так, будто мог развалиться на части от лёгкого касания, — не то что от тяжести тела взрослого человека.

Сняв пальто, Эль безжалостно скомкала его и вышвырнула на улицу. Перила заходили ходуном, когда она, опёршись на них одной рукой, второй потянулась к окну. Спустя несколько невыносимо долгих минут она встала коленями на подоконник и выглянула наружу. Расстояние от окна до земли было не слишком большим, однако приземление в любом случае не обещало оказаться мягким.

Мысленно прокляв Карла Видеманна, его воспитанников и барона, мысль о котором, как и всегда, пришла на ум нежеланно, Эль прыгнула.

Юбка зацепилась за торчащий из рамы гвоздь и, жалобно затрещав, осталась висеть в окне, как растрёпанный чёрный флаг. Больно ударившись плечом о россыпь мелких камней, Эль прикусила кончик языка и яростно выругалась. Щёки вмиг обожгли горячие слёзы, по ногам прошла судорога. От мерно текущей неподалёку реки шёл ощутимый запах тухлой рыбы.

Когда боль прошла, Эль села, встряхнулась и, спустив с плеча рубашку, осмотрела угрожающе расползающийся по коже синяк, сулящий проблемы с телодвижением как минимум на ближайшую неделю. Отсутствие юбки её ничуть не расстроило: под ней, особенно в холодную погоду, она обычно носила узкие шерстяные штаны — чтобы не опозориться в подобном непредвиденном случае, — поэтому, подняв пальто, Эль перекинула его через предплечье и разочарованно похромала обратно к поместью.

Её раздирала странная смесь чувств: от гнева и неудовлетворения до бессилия и усталости. Разговор с «дудуктифами» ничего не дал, погоня за «Фрицем» — тоже, а дело об убийстве, которое поначалу казалось ей элементарным — правда, без особых на то причин, — с появлением напоминаний о младшем брате превратилось в беспросветное. Куда двигаться? Что искать? Она не знала. Даже не догадывалась — и ненавидела себя за это. Какое право у неё было называться наследницей фон Штернфельсов, если она так быстро встала в тупик и не понимала, где найти выход?

Отец бы понял. И брат. Не говоря уже обо всех остальных родственниках.

«Одна ты не похожа на них, — проскрипел въедливый внутренний голос. — Одна ты дефективная».

— Я и так стараюсь, — прошипела Эль в ответ, пнув попавшуюся под ногу засохшую еловую ветку. — Всю жизнь стараюсь. Когда этого будет достаточно?..

Продолжая бубнить себе под нос, она вышла на дорогу перед поместьем фон Ляйнингенов и увидела Альбрехта. Рядом с ним, беспрестанно вытирая покрасневший нос, стоял рыжеволосый товарищ Жёлтой Шляпки. Ладонь комиссара покоилась у мальчика на плече, как бы напоминая о том, что убежать у него больше не получится. Их вид почему-то обрадовал Эль, и она, ускорившись, подошла ближе.

— Бог мой, в каком вы виде! — потрясённо воскликнул Хессель. Его взгляд опустился чуть ниже. — И, простите... Куда подевалась ваша юбка? Что произошло?

— Прошу заметить, милый Альбрехт, — перебила его Эль, — что на мне штаны. А значит, всё не так уж и страшно, как вы уже наверняка успели подумать. Как бы там ни было, прекратите ханжествовать! Что вы успели узнать?

Хессель потупился.

— Ничего. Подумал, что следует сначала дождаться вас, а потом уже начинать разговор.

— Молодец, правильно подумали! — похвалила Эль и, сделав вид, что не заметила счастливой улыбки комиссара, посмотрела на мальчишку и поинтересовалась: — Он что, как-то тебя обидел? Чего ревёшь?

— Да не реву я, — буркнул тот, снова вытерев нос. — Болею.

Бурлящий в крови жар, вызванный пережитой погоней и прыжком из окна, спал, и Эль стало холодно. Из-за всплеска эмоций она избежала приступа, но теперь чувствовала, что он мог начаться в любой момент, поэтому, передав книгу записей, брошенную «Фрицем» недоумевающему Альбрехту, надела пальто и спросила:

— Вы почему разбежались? Вряд ли только из-за того, что «Фриц», по вашим же словам, сумасшедший.

— Какой такой Фриц? — не понял Рыжий.

— Парнишка, который наблюдал за нами из кустов, — пояснила Эль.

— Да он вроде не Фриц... — протянул Рыжий. — Просто придурок. К нему после пропажи Ханно никто даже приближаться не хочет. Вдруг тоже утащит к монстру, и всё, с концами.

Эль затаила дыхание. Перед ней замаячила ниточка — совсем крохотная и незаметная, но показавшаяся ей толстым канатом после неудачной погони за «Фрицем». За эту ниточку требовалось ухватиться, пока она не растворилась в неуверенности Рыжего, и Эль беспокойно спросила:

— Ханно — ещё один ваш друг, да? Он пропал?

Рыжий кивнул.

— Его монстр утащил, — повторил он. — А приманил его этот ваш... Фриц! Прямо в пасть!

Слова вдруг полились из него безудержным потоком.

— Мы как-то вон там играли. — Веснушчатая ручонка указала на подлесок. — А придурок этот наблюдал из кустов, как сегодня! Сидел, глаза пучил и следил за всеми, как будто запоминал, кто что делает. А Ханно самый смелый был, не считая Акселя («Наверное, это имя Жёлтой Шляпки», — подметила про себя Эль), так подошёл к нему и стал спрашивать, почему он всё там сидит и не выходит. Мы не злые, раз пришёл — давай играть вместе! Чем больше народу, тем веселее же, правда?

С этим вопросом Рыжий почему-то обратился к Альбрехту. Эль не ожидала, что Хессель хоть как-то отреагирует, однако тот незамедлительно подтвердил:

— Правда. Вместе веселее.

— Ну вот, — с облегчением сказал Рыжий и спросил: — А знаете такую рыбу, которая огоньком добычу приманивает?

— Подожди, — остановила его Эль. — Не отвлекайся. Что случилось с Ханно?

— Так я про то и пытаюсь рассказать! — возмутился маленький свидетель. — Придурок этот — он как огонёк у той рыбы! Сам слабенький на вид, а вылезает из кустов — и тянет за собой монстра! — Он перевёл дух. — Туловище — деревянное, на четырёх колесах, шея — длинная, как у жирафа, да ещё и во фрак одетая, а сверху — голова старика! Рот широко открывается, а в нём — зубы огромные, как у Щелкунчика! Я увидел это и удрапал. Да и все остальные тоже. Только Ханно остался. Мы за ним издалека наблюдали.

Эль сделала стойку.

И тут Щелкунчик.

— И что Ханно?

— А он этого чёртового Щелкунчика любил, — вздохнул Рыжий. — Поэтому не испугался. Вот и пошёл с тем Фрицем или как его... И не вернулся. Его монстр приманил, а потом съел...

Он вздохнул ещё раз и заревел во весь голос.

— Последний вопрос, и пойдёшь домой, — быстро сказала Эль. — Ханно никто не искал?

— Не, — угрюмо отозвался Рыжий. — Он сирота. У него только отец был, но он в тот же день и помер. Бык затоптал.

— Спасибо, — искренне поблагодарила она, потрепав мальчика по волосам. — Ты нам очень помог. Тебя домой проводить?

Рыжий отказался. Какое-то время Эль и Альбрехт молча наблюдали за тем, как он плетётся к городу, а затем комиссар произнёс:

— Всё-таки я ничего не понимаю... Монстр, Щелкунчик, голова старика... Ещё и мальчик пропал! И никому до этого дела нет!

— В Хакелице всегда так, — ответила Эль. — Все в курсе, кто кому изменил и от кого родил нежеланного ребёнка, но когда дело касается чего-то серьёзного, глаза закрываются, а уши перестают слышать. — Она снисходительно улыбнулась. — Не переживайте, если ничего не понимаете. Я здесь для того, чтобы понимать за других. И я уже кое-что уловила. Но для начала мне нужно погреться и немного подумать. А ещё изучить записи в той книге, которую вы держите...

— Кстати, что за книга-то? Я всё смотрю-смотрю и никак не могу понять. Кстати, ты так лихо побежала за этим мальчонкой, что аж сначала глазам своим не поверил!

Эль замерла. И, поняв, откуда доносился насмешливый голос, медленно развернулась к воротам поместья фон Ляйнингенов.

Дитрих помахал ей трубкой и с наслаждением закурил.