Спин-офф «Триумф любви»
Конец июня 1988 года. Замок Лейн
— Вот откуда ты такая... умелая. — прервал Людвиг Анну, когда она начала очередной рассказ о своей уже оставшейся в прошлом работе.
Они лежали на смятой постели, наслаждаясь обществом друг друга после нескольких месяцев разлуки, рисков и мучительного ожидания, связанных с затянувшейся войной. Сейчас им не хотелось тратить время на условности и недосказанность, ведь все границы были стёрты, а препятствия устранены. Внешний мир с его трагедиями и предрассудками остался там, за пределами их уединенного пространства, где две родственные души, что преодолели все трудности во имя своей любви, могли, наконец, позволить себе быть счастливыми.
Людвиг медленно накручивал на палец её золотистый локон, а Анна, положив голову ему на плечо, игриво проводила подушечками пальцев по гладкой широкой груди.
— Уточни, чем ты занималась в том японском притоне? — попросил он с весёлым любопытством и долей подозрительности.
— Точнее, в престижном «Доме удовольствий мадам Хатоямы». — невозмутимо поправила его Анна, — Нам с напарником поручили слежку за одним из завсегдатаев заведения — местным алхимиком, который, как полагало руководство, изготавливал взрывчатку для давно разыскиваемой группировки тёмных магов-подрывников. Нужно было действовать осторожно, чтобы не спугнуть его, поэтому я внедрилась туда под видом работницы и получила возможность лично побеседовать с гостем.
— Совместила полезное с приятным, выходит. — усмехнулся Людвиг, бережно обхватив её тоненькое запястье и целуя кончики пальцев.
— Разве что в твоих извращённых фантазиях. — фыркнула Анна, изображая оскорблённость, и, живо высвободив руку, повернулась на бок.
— В любом случае, мне бы хотелось увидеть тебя в кимоно и, желательно, на голое тело. — шепнул он прямо ей в ухо, развернул к себе и по-хозяйски накрыл её губы своими.
— Какой же ты развратник! — воскликнула Анна и упёрлась кулаками в его грудь, пытаясь оттолкнуть. Впрочем, это вялое сопротивление было скорее символическим, и вскоре она окончательно сдалась, позволив ему взять над собой верх и стянуть тонкое одеяло.
В полумраке спальни взгляд Людвига приковал один из самых заметных шрамов на её животе, на который он уже не раз обращал внимание. Людвиг осторожно огладил его большим пальцем и потянулся к следующему, словно желая навсегда избавить её от этих безобразных отметин, забрать болезненную память о пережитых страданиях.
Анна томно прикрыла глаза, наслаждаясь приятными прикосновениями.
— Ты выйдешь за меня? — вдруг нарушил он сокровенную тишину, не отрываясь от её трепещущего тела.
— Что? — удивилась Анна, приподнимая голову.
Людвиг повторил чётче и увереннее, подчёркивая серьёзность своих намерений:
— Энни, ты станешь моей женой?
— Аха... — она нервно улыбнулась, испытующе глядя ему в глаза, — Я думала, тебе потребуется больше времени, чтобы решиться на предложение.
— Прошу, просто ответь на вопрос... — Людвиг чуть заметно нахмурился, теряя самообладание. Однако Анна, зная, как нелегко ему даются такие искренние порывы, тут же с чувством подтвердила:
— Стану. Конечно, стану, милый, но не хочу давить на тебя. Если ты не готов...
— Я готов. — быстро возразил он, — У меня было время всё обдумать, пока я торчал в СИЗО.
Анна понимающе кивнула.
— Мы вместе прошли войну, всё худшее осталось позади, и теперь нет смысла скрываться или тянуть.
Не прерывая его, она с замиранием сердца ловила каждое слово.
— Ты спасла меня. Не тогда, месяц назад, на вершине башни Гамаюн. Гораздо раньше. Ты стала для меня всем: надеждой, смыслом и судьбой. Остаток своих дней я хочу провести рядом с тобой.
На глаза невольно навернулись слёзы. Анна не была готова к такому откровению. Можно ли вообще быть готовым к подобному? Но его слова нашли самый живой отклик в её душе, заставляя всё внутри радоваться и ликовать.
— Я люблю тебя, Луи, — призналась она с такой же теплотой, — и ни о чём не жалею. Если бы мне пришлось заново пройти весь этот путь, чтобы воссоединиться с тобой, я бы, не колеблясь, сделала это. Потом ещё раз и ещё, лишь бы снова оказаться в твоих объятиях.
Они слились в трепетном поцелуе, ставшим символом их клятвы. Казалось, само время остановилось, позволяя сохранить в памяти момент, когда две преданные друг другу души осознали, что отныне и навеки связаны нерушимыми узами той любви, которая всё покрывает, всему верит, на всё надеется и всё стойко претерпевает. Любви, которая никогда не проходит*!..
_______________
*I Коринфянам 13 (4-8): Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, (5) не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, (6) не радуется неправде, а сорадуется истине; (7) всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. (8) Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
***
Некоторое время спустя. Замок Лейн
На краю рабочего стола Анны, в её кабинете, лежала стопка утренних газет, среди которых выделялась одна с провокационным заголовком: «Любовник Анны Лейн — бывший член Серпентум!». Джеймс, пришедший попросить у племянницы деньги на очередные свои нужды, случайно зацепился взглядом за этот текст, взял газету и начал читать. Забыв о цели своего визита, он проигнорировал протянутые ему купюры, продолжая изучать статью.
— Как они посмели написать такое?! — возмутился он, — Ты ведь герой войны! Вы оба герои!
Анна оставалась спокойной, словно её совсем не задевали эти нападки.
— Ты же знаешь, как это работает, дядя. Им только дай повод для скандального заголовка.
Джеймс отложил газету и пристально посмотрел на племянницу.
— Вам с Людвигом следует поскорее узаконить ваши отношения. — сказал он строго.
Анна лишь слегка пожала плечами, отправляя газету в мусорное ведро сбоку от стола.
— Мы уже объявили о помолвке. — напомнила она, — Но свадьба пока откладывается. Мир ещё не оправился после войны, поэтому торжество такого масштаба неизбежно привлечёт ещё больше внимания и вызовет волну общественного негодования.
Джеймс тяжело вздохнул, вынужденный согласиться с её доводами.
— Что ж, ты права... Права как всегда. — пробормотал он.
Понимая безвыходность ситуации, Джеймс хотел выразить поддержку племяннице, но, так и не найдя подходящих слов, сочувственно похлопал её по плечу и вышел из кабинета.
Сохраняя самообладание перед дядей, Анна, оставшись наедине с собой, погрузилась в тревожные размышления. Она привыкла к повышенному интересу со стороны окружающих, ведь с юных лет находилась в центре всеобщего внимания из-за своих особых способностей. Но теперь речь шла не только о ней, но и о Людвиге, которому вся эта суматоха была абсолютно чужда.
Он прочитал статью, когда они вместе пили чай перед завтраком. Затем сообщил о необходимости приготовить дополнительное зелье для сегодняшнего пациента, и с тех пор они не виделись. Анна позволила ему побыть одному, чтобы привести мысли в порядок, и спустилась в лабораторию только после того, как закончила разбирать бумаги.
Стоя спиной к двери, Людвиг возился с дымящимися колбами и не заметил её появления. Анна, не отвлекая его от работы, присела на краешек табурета рядом с лабораторным столом и принялась наблюдать. Её завораживали его точные и уверенные движения: он нагревал одно зелье до нужной температуры, смешивал его с другим в большей по размеру колбе, в результате чего из узкого горлышка вырывались клубы полупрозрачного дыма со шлейфом блёсток, мерцающих на свету.
— Как ты? — заботливо поинтересовалась Анна, когда Людвиг, наконец, выключил горелку.
Он стянул резиновые перчатки, перелил получившееся снадобье в стерилизованную баночку, закупорил её и, не поворачиваясь, произнёс на выдохе:
— Возможно, нам не стоило съезжаться так скоро...
Анна ожидала услышать нечто подобное, и пришла сюда именно для того, чтобы не дать ему погрузиться в уныние, которое уже начало овладевать им. Решительно поднявшись, она подошла к Людвигу, мягко обхватила его лицо ладонями и повернула к себе.
— Слухов не избежать, милый, что бы мы ни делали и как бы мы ни жили. Я давно это усвоила. — тихо сказала она, глядя на него с теплотой и глубоким, смиренным пониманием, — Ты привыкнешь, как и я когда-то. Во всяком случае, я на это надеюсь... — быстро добавила Анна, осознавая, что её слова могли быть восприняты им, как давление. Но Людвиг уверенно подтвердил:
— Привыкну. Ради тебя я готов на всё!
Анна приподнялась на носочки и обвила руками его шею.
— Сделай меня своей опорой. — шептала она, покрывая его лицо невесомыми поцелуями, — Доверься. Не замыкайся в себе, прошу. Вместе мы выстоим.
Выражая согласие с этими словами, Людвиг бережно приобнял её за талию, как самое драгоценное сокровище.
— Ты всегда была моей опорой, Энн. — признался он, — С того самого дня, как мы встретились на школьных ступенях, и ты принесла мне успокоение в момент грусти.
Так началась их история: с первых робких шагов навстречу друг другу, с противостояния школьным хулиганам; через годы разлуки, горечь утрат и взаимные обиды; через войну, смерть и чудесное воскрешение. Казалось, сама судьба благословила их союз, и отныне все трудности они будут преодолевать вместе.
***
Август 1989 года. Замок Лейн
За окном царило спокойствие тёплого летнего вечера. Из сада, вместе с лёгким ветерком, доносились ароматы недавно распустившихся белых роз и чудные трели жаворонков. Лучи закатного солнца проникали в комнату, заливая её золотисто-розовым светом. Всё вокруг дышало предчувствием грядущего торжества, заставляя сердце то замирать от волнения, то биться быстрее в сладостном предвкушении долгожданного мгновения.
Анна стояла перед большим зеркалом в пол, внимательно рассматривая свой свадебный образ. На ней было облегающее платье из светло-голубой драконьей кожи с элементами чешуи и позолоченными металлическими вставками на корсете, что отражало воинственную грань её натуры. А длинные рукава, шлейф и фата, прикреплённая к высокой причёске, были сделаны из полупрозрачного струящегося шёлка, символизируя присущие ей сострадание и умение быть мягкой, когда это нужно. Платье изящно обрисовывало фигуру, подчёркивая стройную талию и округлые бедра, а открытый верх — часть красивой, умеренно пышной груди, плечи и плавные линии ключиц. Изысканный макияж в сине-золотых тонах гармонировал с общим образом, соответствуя двум основным цветам Дома Лейн: синий — это цвет неба, где свободно парят драконы, а золотой — цвет их величия.
Анна смотрела на себя без тени самолюбования, сожаления или неуверенности. В её глазах читалось безусловное принятие всего того, на что ей пришлось пойти ради своего счастья, и готовность двигаться дальше без оглядки на прошлое.
— Ты очаровательна. — услышала она голос из-за спины и обернулась.
— Дядя! — нежно улыбнулась она ему, принимая в объятия.
— Роберт гордился бы тобой. — сказал Джеймс, едва сдерживая слёзы. Он помнил племянницу постоянно сомневающимся в себе напуганным ребёнком, который отчаянно пытался найти своё место в мире. А сейчас видел перед собой сильную, зрелую женщину, достигшую внутренней гармонии. Джеймс понимал, что в её преображении нет его заслуги; он не смог заменить ей отца, скорее это она стала для него опорой в самые тёмные времена. Но в этот знаменательный день он стремился быть рядом не ради себя, а лишь для того, чтобы оказать поддержку и благословить — это самое малое, что он мог для неё сделать.
— Не плачь, — Анна мягко отстранилась, — а то я тоже начну, и макияж поплывёт.
— Леди Лейн, вам пора. — сообщила вошедшая следом за Джеймсом Элен Кей.
Помощница помогла Анне подобрать с пола длинный шлейф от её платья, и все покинули комнату, спустились во двор и сели в семейный Роллс-Ройс. Спустя десять минут машина остановилась у входа в церковь, где под величественными сводами церемониального зала должен был состояться обряд бракосочетания.
На мероприятие были приглашены только самые близкие друзья и родственники, в том числе приёмные родители Людвига.
Под звуки завораживающего хорового пения Анна, держа дядю за руку, шла мимо рядов скамей справа, ловя на себе восхищённые взоры присутствующих.
Встретившись глазами с Мелиссой, она одарила её тёплой улыбкой, а та в ответ многозначительно подмигнула, словно говоря: «Как же я рада за тебя, подруга!»
Джеймс подвёл племянницу к жениху и вложил её руку в его протянутую ладонь.
— Будьте счастливы, дети. — он отошёл, заняв место среди гостей рядом с Саймоном и няней Софией. Она со слезами на глазах наблюдала за венчающимися, прикрыв рот платком, чтобы сдержать глухие всхлипывания.
С момента появления Анны в зале Людвиг не сводил с неё полного обожания взгляда и, когда они поравнялись, прошептал ей на ухо:
— Ты ослепительна! Даже если бы я не был влюблён в тебя до безумия, увидев сейчас, без сомнений, пал бы к твоим ногам.
При всём своём самоконтроле, Анна заметно зарделась, но обошлась сдержанной улыбкой, показывая, насколько ей приятен комплимент без лишней эмоциональности.
Когда священник произнёс положенную речь, настал момент обмена кольцами. Людвиг вынул из поданной ему бархатной коробочки золотое кольцо с лазуритом, огранённым в форме сердца, и надел на палец Анны. Она сделала то же самое, и так они подтвердили торжественную клятву, данную друг другу задолго до этого дня.
— Господи, благослови этот союз. — священник начал читать молитву, — Пусть они будут примером любви для всех окружающих. Пусть их дом наполнится радостью, миром и верой.
Благоговейно склонив головы, Анна и Людвик, как и гости в зале, внимали каждому слову.
— Провозглашаю вас мужем и женой. То, что Бог сочетал, человек да не разлучает.
Чуть погодя священник добавил что-то о поцелуе, но это было лишним, так как молодожёны, уже не в силах ждать, слились в едином порыве.
Откуда ни возьмись, появились два журналиста с большими бейджами «Мистического вестника» на груди. Незаметно подкравшись сбоку, они начали щёлкать затворами фотоаппаратов, и резкие слепящие вспышки озарили полутёмный зал.
Анна прервала поцелуй и, прекрасно осознавая, что Людвиг не привык к подобному вниманию, решительно встала между ним и папарацци.
— Прошу вас, господа. — обратилась она к ним почти умоляюще, — Я отвечу на все ваши вопросы, но позже. Здесь это неуместно.
— Но, леди Лейн, мы всего лишь... — начал один из журналистов, однако его прервал Рауль Гарро, появившийся за их спинами.
— Пойдёмте, господа, — любезно проговорил он, — я провожу вас к выходу.
К нему присоединились Питер Тьюринг и Поллукс Дип-Хайт, также присутствовавшие на церемонии, поэтому настойчивым молодым людям, оставшимся в меньшинстве, пришлось сдать позиции.
Когда журналистов увели, Анна вернулась к мужу.
— Прости, я не знаю, откуда они взялись. Элен должна была проконтролировать...
— Не переживай, дорогая, это не имеет значения. — сказал он, обняв её за талию, — Ничего, кроме тебя, для меня сейчас не важно.
Дослушав финальную речь священника, они вместе с гостями направились к выходу из зала.
— Анна! — громко окликнула её приёмная мать Людвига, подошедшая к ним под руку с супругом, — Спасибо, что тогда навестили нас и оставили приглашения.
После трагической гибели сводной сестры Леоноры Людвиг почти не общался с родителями, терзаясь чувством вины и страхом, что именно она была той единственной связующей нитью между ними, которая навсегда оборвалась.
— Фрау Эртман, — с теплотой отозвалась Анна, заключив её в объятия и глядя на мужа с отцом, пожимающих друг другу руки, — я так рада, что вы приехали.
Мужчины одновременно кивнули и сразу переглянулись, удивлённые своей согласованной реакции. Фрау Эртман же, не сдержав эмоций, ещё крепче прижала к себе невестку.
— Ты просто замечательная, моя дорогая девочка. — всхлипывала она, — Как же нашему Луи повезло с тобой!
— Он тоже замечательный. — поглаживая свекровь по спине, Анна подмигнула Людвигу, который, казалось, совсем растерялся.
Они покинули церковь, расселись по машинам и вернулись поместье Лейн, где должен был состояться праздничный ужин.
Стол ломился от вкусной еды: пирогов с разными начинками, ростбифа с несколькими видами гарниров, пудингов с сухофруктами. Домашний шеф-повар Рафаэль и его сын-подмастерье постарались на славу.
Анна стремилась сделать этот день незабываемым не только для себя и Людвига, но и для близких, ведь в эти трудные времена всем так не хватало мгновений простого счастья.
Душевные разговоры за столом, сменялись музыкальными выступлениями Мелиссы и приглашенной ею знаменитой группы поп-вокалисток.
В самом конце к ним присоединилась Анна. Исполнив с подругой пару композиций, она осталась за роялем одна, чтобы представить публике недавно сочинённую песню. Ко всеобщему удивлению, Людвиг поднялся из-за стола, взял микрофон и присел на пуфик рядом с женой. Играть он, конечно, не умел, но по задумке Анны должен был исполнить один из куплетов, а затем соединиться с ней в припеве. Сначала он отнёсся к этой идее с сомнением, но, видя, насколько важно для Анны его участие, в конце концов согласился. Последние несколько дней он усердно репетировал. И пусть голос, как шутил Джеймс, звучал «деревянно», а чувство ритма и музыкальный слух оставляли желать лучшего, Людвиг не отказался от своего решения.
— Пять минут позора, и жизнь продолжается, верно? — нервно хохотнул он, следя за тем, как Анна разыгрывается, перебирая пальцами арпеджио.
— У тебя всё получится. — она ободряюще подтолкнула его локтем, не отрываясь от клавиш, и начала петь: —
Что в прошлом осталось неважно.
У каждого бремя своё.
Но вместе во мраке не страшно.
Любовь — воздаяние за всё!
Не важно ночь то или день,
Или лесов зелёных сень,
Жар или стылая река.
В твоей руке моя рука!
Твоя рука
В моей руке.
Глаза в глаза.
Душа к душе.
Рука-а в ру-уке!
Оставила боль и смятение,
Пустившись навстречу ветрам.
Любовь — от ударов спасение
Простившим обиды сердцам!
— Оставил унылую бездну, — подхватил Людвиг чуть с запозданием, но с аккомпанементом не разошёлся, —
К которой тянулся в бреду,
Слились голоса чтобы в песне
И в искреннем слове: «Люблю!»
— Не важно ночь то или день, — их тембры удивительно гармонично сочетались друг с другом, —
Или лесов зелёных сень,
Жар или стылая река.
В твоей руке моя рука!
Твоя рука
В моей руке.
Глаза в глаза.
Душа к душе.
Рука-а в ру-уке!
Как только они умолкли, гости разразились бурными аплодисментами.
Людвиг наконец-то облегченно выдохнул, хотя не мог отрицать, что испытывал небывалое воодушевление.
— Спасибо, дорогой. — шепнула Анна, нежно прильнув губами к его щеке, — Это было прекрасно.
Они оба чувствовали себя невероятно окрылёнными, и, следуя словам своей песни, взялись за руки, встали и вернулись к близким под нескончаемые овации.
Это был их день, их праздник, триумф их любви!