Пятое. Шестое.
Я заставил себя пойти на работу на следующий день. Я шел на своё место, будто на эшафот и ждал звонка как приговора. Однако я знал, что Влад (от этого имени меня трясло) обычно никогда не звонит в начале дня, выбираясь вечером. Так что когда раздался первый звонок, я не боялся, отвечая на него.
— Коленька... — раздался хриплый голос.
Я съежился. Он застал меня в расплох. А еще он говорил как-то странно, растягивая гласные. И всё казалось каким то неправильным, неестественным, как будто что-то было совсем не так.
— Коль, я... Я проебался. — хрипит голос. — Ты видел новости, да? Я не спрятал Женьку... Я не успел. Пришла еще эта... Девка... Дочь её. Я убежал. А эта... Бабка ментов вызвала...
Тут я понял, что же не так. Да он же пьяный! Неужели напился из-за найденного тела Жени? Мое дыхание участилось. Если я буду осторожен, я, может, смогу выведать хоть крупицу информации кроме имени и того, что он мудак.
— Я видел... — кивнул я. — Кажется, у тебя... Проблемы? Что ты собираешься делать дальше?
— Да завали ты нахер! — пьяный голос так гаркнул в трубку, что я дернулся. — Знаю я, что у меня проблемы! Чё ты делаешь вид, как будто тебе не похуй! Я знаю, ты спишь и видишь, как меня менты крутят! Сука, я тебя ненавижу! Я тебя найду, ты меня понял? Один звонок или лишний пиздеж, я тебе глотку вскрою. Ты же только и ждешь, лишь бы в полицию позвонить. Я тебя предупредил: мусорнешься — тебе пизда.
Я вжался в кресло, слушая, поток угроз, оскорблений и ненависти, который пьяный убийца едва смог связать в текст. Я не сомневался ни в едином его слове, я верил, что он может убить меня, верил, что найдёт меня, сделай, я хоть один неверный шаг. Я вспомнил тех, кто погиб от его руки и помотал головой, от одной лишь мысли, что так истерзан могу быть и я.
— Я... — я судорожно выдохнул, заставив себя говорить. — Я понимаю. Я должен молчать, чтобы жить.
— Умница. — прошипел Влад.
Я судорожно выдохнул, с легким облегчением, когда понял, что он отвлекся от меня и встал, неспешно проходясь, кажется, по деревянному полу.
— Я должен закончить то, что начал. Эта сука — последняя.
— Последняя?.. — тихо переспросил я.
— Да. Последняя из тех, кого я знаю, кто заслужил смерти.
— Потому что она Вас не слушала?
— Она... С неё всё началось. Она сделала меня таким.
— Таким?.. Что она сделала?
— Нам было по восемнадцать. Я любил её без памяти. Мы были вместе уже два года или около того. Я, признаться, хотел делать ей предложение. А она... Она подозвала меня и сказала, что мы должны разойтись. Она... Она больше не любит меня. Я очень её любил, но отпустил. Я думал, что так будет лучше, что так будет правильно. — я удивился тому, как спокоен и даже влюблён он может быть. Стоило мне об этом подумать, как его хриплый голос вновь стал больше похож на яростный рык. — Она связалась с каким-то кабаном спустя две недели. И я... Я бы понял. Но она сказала, что я к ней приставал во время их отношений. Он пришел разобраться со мной. Я думал мы просто поговорим. Я помню только первые два удара. А потом я проснулся в лужи крови. Никто мне не помог. И знаешь что?! Ему. Это. Сошло. С рук! Я подумал... Ведь если ему сошло то и мне сойдет? Я хотел убить его, но не получилось. Он умер раньше. Несчастный случай. — хриплый смех, намекающий, что последние два слова — ложь. — Но мне этого было мало! Я не видел как он мучался! Я попытался убить её, в конце концов она тоже была виновата в том, что случилось. Но не нашёл её дома. Я был так зол, так... Агрх! Но я запихнул эту злобу в глотку, засунул так глубоко, чтобы она не вырвалась. А потом... когда я убил Рину... ну, ту, первую... Я почувствовал, как этот гнев охватил меня. И я уже не хотел заглушить его. Я позволил этой ярости управлять мной. Я не остановлюсь, пока эта ярость либо полностью не выйдет из меня, либо пока она не сожжет меня дотла.
Я молчал некоторое время. Я хотел бросить трубку, меньше всего на свете мне хотелось общаться, а тем более помогать этому человеку. Но я, черт возьми психолог или кто?!
— Подавленным эмоциям свойственно выплескиваться... — пробормотал я. — Вам все это время просто нужен был психолог.
— Ну так кто ты, Николай? Психолог?! Где ты был?! Где все эти мрази были, когда я нуждался в вашей помощи?!
— Вам стоило обратиться...
— О, мне стоило! Но я обратился за помощью к самому себе. И выбрал тот путь, который точно мне поможет. И вообще, некоторым людям было бы гораздо легче, если бы убийства были легализированы. Мне, например.
Я помотал головой. В таких случаях я обычно советую выплеснуть свои эмоции, к примеру, криком в лесу или в подушку, избиением этой же подушки или позволением себе пару дней не следить за языком. Но Влад уже нашел способ выплеснуть эти эмоции и, твою мать, он слишком радикальный.
Пока я думал, Влад отворил скрипучую дверь и сделал еще несколько шагов. Послышались всхлипы.
Я вздохнул. Я никогда не чувствовал себя так отвратительно, как в эти моменты. Я точно знал, что я мог бы хотя бы что-то сделать, хотя бы попытаться, хотя бы... ДА, ТВОЮ МАТЬ, Я ТРУС!
— Слушайте, может быть еще не поздно обратиться к психологу?.. — попытался я.
— Я уже обратился, Коленька... И ты мне прекрасно помогаешь, когда молча становишься свидетелем моего возмездия. Так что. Заткни. Пасть.
И я заткнул. Я молча слушал, как он вновь разделывает несчастную девушку, которая оступилась всего раз, которая совершила ошибку, которая не стоила жизни. Она кричала, вопила, а я просто впал в прострацию. Я не хотел этого слышать, но чувствовал, будто должен. Хоть кто-то должен кроме него быть рядом. Даже если от меня никакого толка.
— Умерла, бедняжка. — послышался смешок без капли сожаления.
Я выдохнул. Это закончилось. Сейчас он просто закончит звонок, я просто пойду, выпью литр валерианки и...
— Мама?.. — раздался еще один дрожащий голос.
— Ребенок?! — удивился Влад.
Ребенок?! Твою мать, только не это.
— Влад, прошу тебя, оставь его, не трогай! — завопил я.
— Мама! Мамочка! Ты слышишь?! — завопил мальчик, судя по голосу.
— Нет, малыш. Она не слышит. — раздался холодный голос мужчины.
— Влад, прошу тебя, я умоляю тебя, он же ребенок! Просто... Я не знаю, оглуши его, только не убивай! Я умоляю тебя!
Последнее, что услышал — ребенок едва успел пискнуть, прежде чем прогремел выстрел. Длинные гудки.
Я опустил ладони на стол, положил на них голову и заплакал. Я мерзавец.