4
Инспектор Кубо спустился ровно через минуту – удивительно бодрый для этого времени суток – и приветствовал троицу с большим удивлением. Араи, увидев инспектора, вжался в кресло, в котором сидел, но тот не выразил никакой эмоции, которая напомнила бы Кохэку об их последней встрече.
– Господин Нисикава, – инспектор поклонился. – Чем могу быть полезен?
Китамура, пользуясь тем, что о ней забыли, про себя отметила потрясающую выдержку Кубо. Будь она на его месте – давно бы выставила их за дверь.
– Я бы хотел... Мы бы хотели, – поправился Тэцуо. – Внести некоторую ясность по делу Тамуры Хидео.
Кубо усмехнулся, проводя рукой по волосам.
– «Некоторую ясность»? – переспросил он.
– Дело в том, что мы располагаем информацией, – вмешалась Нэцуми. – Которая могла бы помочь расследованию.
Инспектор изменился в лице.
– Мы можем продолжить в моем кабинете, – строго сказал он. – Но имейте в виду, если это какая-то дилетантская шутка, или если вдруг вы каким-то образом вскрыли тайну следствия... у вас будут проблемы.
Тэцуо кивнул, и они направились вверх по ступеням, на третий этаж здания. Пока они поднимались, Кохэку взял Нэцуми под локоть и шепнул ей на ухо:
– Они в тупике.
– Что ты имеешь в виду? – так же шепотом переспросила Китамура.
– Ты посмотри на его лицо, – пояснил Араи. – Он злится из-за того, что нуждается в помощи. Если бы у них были версии, он бы даже слушать нас не стал.
Нэцуми удивленно кивнула. Почему-то за все это время ей даже не пришло в голову, что они могли продвинуться в поиске разгадки дальше, чем полиция.
Кубо меж тем завел их в просторный светлый кабинет – не чета их тесному пыльному офису – со свежим ремонтом и запер дверь изнутри. Скупо предложив им кофе и получив три воодушевленных согласных кивка в ответ (часы на стене показывали начало восьмого), он позвал секретаршу и сел за стол, сложив руки домиком на столешнице.
– Пусть говорит кто-то один, – сухо попросил он. – Не люблю, когда болтают наперебой.
Нецуми и Кохэку посмотрели на Тэцуо.
В своем рассказе он опустил большую часть деталей – конечно, он не упомянул то, как Нэцуми пробралась в квартиру Хидэо, и не стал говорить о своей беседе с Хаттори, но зато рассказал о школьном прошлом Тамуры и Нобуко. Пришлось сказать, что они нашли журнал в кафе, но умолчать о том, что Китамура видела его обложки у Хидэо в комнате. Нисикава также сознался в том, что они были в справочном бюро и пытались выяснить адрес Нобуко, списав это на желание просто обсудить с ней произошедшее, ведь в этом не было ничего противозаконного. Наконец, он завершил монолог словами о том, что ему очень жаль (Араи и Китамура на этих словах активно закивали головами), что у них с Кубо произошел конфликт тогда в морге и что он приносит инспектору свои искренние извинения.
Кубо слушал его молча, не перебивая, лишь изредка делая какие-то заметки в своем блокноте. Когда Тэцуо закончил, инспектор сдержанно поблагодарил его, после чего попросил у присутствующих прощения, подошел к висящему на стене телефону и, сняв трубку, спокойно и четко проговорил:
– Направьте обращение в городской суд, – он кинул на присутствующих взгляд через плечо. – Мне нужен ордер на арест Хаттори Нобуко. Сегодня же.
Тэцуо переглянулся с Нэцуми, но благоразумно промолчал.
Еще раз поблагодарив Нисикаву, инспектор попросил их покинуть его кабинет и сам, взяв с вешалки пальто, вышел следом. Молча все четверо проследовали на первый этаж и вышли на улицу, где инспектора Кубо уже ждал служебный автомобиль. Перед тем, как полицейский сел в машину, Китамура окликнула его.
– Инспектор Кубо, – позвала она. – Я прошу прощения, но... можем ли мы присутствовать на признании?
Полицейский поджал губы, взвешивая все «за» и «против», но в итоге молча кивнул, и служебный автомобиль рванул со стоянки в сторону центра.
Освободившееся время они потратили на завтрак в комбини – выбирать не приходилось, магазинчик был самым близким к полицейскому участку, вдобавок, у них откровенно кончались деньги. Никто не предполагал, что поездка в Отару затянется на несколько дней, ведь Тэцуо, в конце концов, вообще не собирался браться за это дело. Впрочем и в «Seven-Eleven» можно было найти много радостей жизни – онигири с моченой сливой, мясные чипсы, молочные коктейли – Кохэку с энтузиазмом оголодавшего студента сметал с полок снеки. Китамура, усевшаяся за столик напротив окон, выходящих прямо на полицейский участок, тянула молоко из пакетика, пока Тэцуо флегматично жевал разогретое в микроволновке домбури.
– Домой хочется, – поделилась Нэцуми, подпирая ладонью подбородок. – Помыться, одежду сменить.
Тэцуо согласно кивнул.
– И выспаться бы, – добавил он после непродолжительного молчания.
– Ну, в твоем случае, это вообще нечто непостижимое, – Китамура вздохнула. – И вообще, хорошо, если выходной получим. А то свалили в соседний город – к кому, зачем, ничего не сказали. Хозяин будет в ярости.
Нисикава отмахнулся. Думать о количестве бумажной волокиты, которая ждет его по возвращении в Саппоро, ему просто не хотелось.
К счастью, в Отару пока что было достаточно отвлекающих факторов.
– Я вот только одного понять не могу, – Араи сгрудил свои покупки на стол и с громким шорохом принялся их открывать. – Допустим, Хаттори его убила.
– Я уверен, – заметил Тэцуо.
– Хорошо, она его убила, – Кохэку отправил в рот сушеную креветку. – Но как он оказался на железнодорожных путях? Разве она не должна была прийти к нему домой, и...
– Ты же помнишь, что сказал офицер Маэда, – встряла Нэцуми. – Он сам покинул квартиру. Она убила его уже где-то на улице.
– Если ему было, чем ее шантажировать, – не унимался Араи. – Почему он не назначил место встречи где-нибудь в более безопасной местности? В кафе, например? Она бы не стала тыкать в него ножом прилюдно, разве нет? У него все карты были на руках.
– А что если, – Китамура выпрямилась и подалась веред. – Сентиментальность взяла верх?
– Так расчувствовался, что решил позволить ей убить себя? Да, – саркастично протянул Кохэку. – Любовь лишает мужчину головы.
Тэцуо коротко хохотнул.
– Да нет, я не то имела в виду. Просто... Ну, вот смотри. Он был в нее влюблен. Может быть, все двадцать лет, со средней школы, мечтал только о ней. Никого себе не нашел и закрылся в квартире... а потом вдруг появились обстоятельства, которые сделали возможными их встречу – он потерял всякую бдительность, и потащился за ней, куда она повела.
– Как в сказке про крысолова?
– Типа того.
– Все равно не понимаю, – обреченно вздохнул Кохэку. – Если это он имел на нее компромат, почему она так легко взяла ситуацию в свои руки?
– Сравнил колокол с бумажным фонариком, – отмахнулась Нэцуми. – Ясно же, что он безвольный тюфяк, кто угодно провернул бы с ним нечто подобное.
– Да, но... – Араи распирало от желания найти какую-то несостыковку. – Как они оказались на железнодорожных путях?
– Сейчас узнаешь, – вставил Тэцуо, кивком головы указывая на окна. Отсюда было прекрасно видно, как из затормозившей на стоянке полицейской машины двое людей в форме вывели красивую высокую девушку со стянутыми наручниками запястьями.
В комнате для допроса Хаттори держалась с достоинством; несмотря на то, что по ее лицу то и дело скатывались слезы, его выражение не выдавало ни сожаления ни страха. Сидя на стуле, одетая в модные широкие брюки и розовую блузку, она будто позировала для фотографии – профессиональная привычка, не иначе. Инспектор Кубо и офицер Маэда сидели напротив, Тэцуо, Кохэку и Нэцуми стояли по правую руку от них, прислонившись к стене. Китамура с любопытством разглядывала лицо Хаттори – та пару раз кидала на Нэцуми удивленный взгляд, но тут же отворачивалась обратно.
– Давайте приступим, – сказал Кубо, и Маэда нажал кнопку на диктофоне, переводя взгляд со своего начальства на Нисикаву и обратно. – Ваше имя – Хаттори Нобуко, Вы родились девятого апреля тысяча девятьсот пятьдесят второго года.
– Все верно, – бесцветным голосом произнесла Хаттори.
– Сознаетесь ли Вы в предумышленном убийстве Тамуры Хидэо, вашего бывшего одноклассника?
Нобуко пожевала губу, глядя в пол.
– Госпожа Хаттори?
– Сознаюсь.
Кубо кивнул и что-то записал на листе бумаги.
– Вы действовали одна, без посредников?
– Да, – она подняла на инспектора взгляд. – Больше никто не знал о нашей встрече.
– Пожалуйста, расскажите все по порядку, – спокойным, почти что по-отечески добрым тоном попросил Кубо. – Мы расценим это как сотрудничество со следствием.
Хаттори сделала глубокий вдох, стараясь унять дрожь в голосе и выровнять дыхание, и заговорила:
– Он всегда был неприятным, этот Тамура, – с неприкрытым отвращением произнесла она. – Таскался всюду с этой своей камерой, снимал все подряд. Когда я говорила ему отвалить, он всегда убегал, но потом опять возвращался и снимал, снимал, снимал. Можете себе представить, как неприятно это было? Мы почти не видели его лица, только объектив, направленный на нас. И потом, эти отвратительные вспышки, от которых ужасно болела голова. Но я с упоением ждала дня, когда наши дороги разойдутся навсегда, и старалась не сильно обращать на него внимания, а он как нарочно постоянно крутился возле меня. Я знала, что я ему симпатична, я же не дура, но я бы просто проигнорировала его, если бы не эта его дурацкая камера! В один из дней... – она сделала паузу. – Никто кроме нас не знал об этом, но что уж теперь скрывать. В один из дней вышло так, что я осталась в классе одна. Сумка нашего учителя лежала на его столе, и я решила залезть в нее и вытащить бумажник... О, не смотрите на меня так! Не это преступление привело меня сюда! Да, я украла деньги, потому что родители тогда перестали давать мне на карманные расходы, и я просто надеялась, что никто не узнает, но пока я стояла и пересчитывала купюры, я снова услышала этот мерзкий звук затвора... И вспышка! Она озарила все вокруг, и я увидела этого жалкого неудачника Хидэо... Он все это время прятался под партой, а когда вскочил, чтобы меня сфотографировать, я стояла у сумки учителя с деньгами в руках... Конечно, я испугалась, что он проявит пленку, и всем покажет эти фотографии. Я погналась за ним, но он удрал тогда, и с тех пор моя жизнь превратилась в кошмар. Каждый день я ждала, что о краже узнают, и боялась представить, что со мной сделают мои родители. Ожидание изводило. Я пыталась торговаться с Тамурой, предлагала ему денег, защиту от хулиганов – но этому засранцу ничего не было нужно, нет. Когда я спросила у него, чего он хочет, он ответил, что его единственное условие – это моя любовь. Можете в это поверить? Он хотел, чтобы я была с ним взамен на сохранение моей тайны! Это было слишком, и я, конечно, отказала ему. Но он ответил, что готов ждать столько, сколько потребуется. Больше мы не вспоминали об этом случае, и я надеялась, что он забыл об этом, или что та проклятая пленка испортилась... Я старалась вести себя так, будто ничего не произошло, надеясь, что он отстанет от меня. Когда мы выпустились из школы, я вздохнула с облегчением. Я знала, что больше его не увижу, и что больше те фотографии, скорее всего, уже не всплывут – мы с семьей переехали в Хакодатэ, и я знала, что в большом городе прошлое меня уже не достанет. Маму беспокоила моя боязнь камер, поэтому мы с ней стали ходить в фотосалон по воскресеньям – она надеялась, что это отобьет у меня дурные ассоциации. И вот, в один из таких дней меня заметил представитель модельного агентства. Дальше вы все знаете – фотосессии, журналы, интервью. Я и вправду избавилась от боязни камеры, и стала получать удовольствие от своей работы. Позировать для фотографов, видеть свое лицо на обложках журналов, зная, что их выписывают тысячи людей... – Нобуко мечтательно улыбнулась. – Если бы я тогда знала, что их выписывает этот ненормальный... В один из дней в издательство позвонили – попросили меня. Я подошла к телефону и услышала его голос. Он говорил... – Хаттори облизала пересохшие губы. – Говорил, что его условия остаются прежними. Что он хочет быть со мной – и взамен сохранит мою тайну. Сказал приезжать в Отару, чтобы мы могли все обсудить. Назвал адрес. Знаете, мне не пришлось долго придумывать план – я просто поняла, что больше не могу так жить. Я пошла к редактору и попросила его позвонить на телестудию в Отару – предложить им интервью и фотосессию со мной. Они согласились. Так я обеспечила себе предлог вернуться сюда на случай, если у кого-то будут вопросы. Потом все было просто – я взяла билет на поезд и прибыла в город на три дня раньше назначенной даты – и прямо с поезда отправилась по адресу. Подумать только – тысячи фотографий сделали мою карьеру, но всего одна могла ее разрушить.
Она замолчала, чтобы перевести дух и нервно засмеялась, дрожа в плечах.
– Он выглядел еще хуже, чем я его запомнила, – продолжила Нобуко. – Толстый, потный, отвратительный затворник! Но он согласился выйти из дома ради меня. О, какую дуру мне пришлось из себя строить! Я наговорила ему столько приятной чуши, что он просто расцвел. Предложила ему прогуляться – и он потащился за мной. Я пошла к железнодорожным путям наугад, у меня не было четкого плана действий, я просто знала, что той ночью все должно закончиться. Мы поднялись на переход – пришлось ждать, пока этот толстяк поднимет свое тело по ступенькам – и там, на середине моста, я сделала вид, что тянусь для поцелуя. И в тот момент, когда он закрыл глаза, я всадила ему в бок кухонный нож, который держала в кармане. Да, инспектор. Вот тогда я убила его.
– Пожалуйста, продолжайте, – мягко сказал Кубо. – Как его тело оказалось внизу, на путях?
– Я столкнула его, – легко проговорила Нобуко. – О, вы представить не можете, как трудно было перевались его тело через ограждение, но мне удалось. Уже потом, когда он упал, я спустилась, чтобы обыскать его тело – я искала пленку, надеялась, что он принес ее с собой, но ее не было! Но мне уже было все равно... Я просто надеялась, что никто больше не вспомнит об этом. Потом я забрала вещи из камеры хранения на вокзале и отправилась в отель. Дальше, – она кинула взгляд на Тэцуо. – Вам все и так известно.
– Пленки, которые мы нашли в квартире Хидэо, – проговорил Маэда. – Были засвечены. Я полагаю, та самая фотография на них тоже была.
Нобуко обреченно покачала головой.
– Какая теперь разница, – сказала она. – Он мертв, это все, что имеет значение.
– Вы не спасли свою карьеру, госпожа Хаттори, – встрял Тэцуо, и тут же обратил на себя недовольные взгляды всех присутствующих – по договору для того, чтобы здесь находиться, они должны были молчать, чтобы потом не возникло проблем с записью допроса. – И все же, меня мучает вопрос, – обратился он к окружающим. – Почему именно сейчас? Что заставило Хидэо вспомнить про эти фотографии столько лет спустя? Вряд ли это действительно была та самая школьная влюбленность.
– Деньги, – коротко и уверенно отозвался Кохэку. – Помните, в справочном бюро... – он осекся, поняв, что сболтнул лишнего, но отступать было поздно. – Мы выяснили, что его мать умерла месяц назад? Она была единственной, кто высылал ему деньги на проживание. Когда ее не стало, он стал искать другие способы сохранить жилье, и вспомнил про фотографии. Вероятно, изначально он рассчитывал стрясти с вас денег, госпожа Хаттори, но вовремя понял, что долго на одной фотографии не протянет, и решил вновь попытаться вступить с вами в отношения, чтобы рассчитывать на обеспечение, или что-то вроде...
Он замолчал, потому что недовольный взгляд инспектора Кубо вдруг стал одобрительным, а Тэцуо и вовсе приблизился и по-дружески похлопал его по плечу.
Маэда нажал кнопку на диктофоне, и запись прекратилась.
– Спасибо, госпожа Хаттори, – устало произес инспектор Кубо. – Эта запись будет передана в суд, который вынесет вам приговор, до тех пор вы будете находиться здесь. Вы имеете право на звонок адвокату. Что касается вас, – он перевел взгляд на Тэцуо и стоящих чуть позади него Нэцуми и Кохэку. – Благодарю вас за сотрудничество, – он встал со стула и поклонился. – Спасибо за ваш труд.
Они поклонились в ответ и молча вышли из кабинета. Китамура бросила последний грустный взгляд на Нобуко – и скрылась в дверях.
Весь оставшийся день – короткий перекус в той самой лапшичной на побережье, непродолжительные сборы в мотеле и дорога до Саппоро – прошли в тишине. Сил и желания для разговоров попросту не осталось. Тэцуо, впервые за несколько дней ощутивший долгожданную пустоту в голове, вел машину, не думая о дороге, и едва не влетел в другую легковушку на перекрестке, за что выслушал от пассажиров пару ласковых. Нэцуми, поменявшись с Кохэку местами, дремала на заднем сиденье. Араи пялился в окна на пролетающий мима сельский, а потом и городской пейзаж. Несколько раз он пытался заговорить с Нисикавой, но тот был плохим собеседником – односложно отвечал, не поворачивал головы и вообще мысленно в разговоре не присутствовал. Лишь высадив Араи у метро, Тэцуо опустил стекло и, высунувшись из автомобиля, окликнул коллегу.
– Кохэку, – выкрикнул он, и Араи удивленно обернулся. – Ты молодец, – произнес Нисикава. – Правда. Слушай, может выпьем как-нибудь, а? Я угощаю.
Кохэку самодовольно улыбнулся, но тут же спохватился и согнулся в поклоне.
– Конечно, – усмехнулся он. – От такого не отказываются.
Тэцуо махнул ему рукой на прощание, и двинулся прочь по шумным, таким привычным улицам Саппоро, на север. Проснувшаяся от резкого поворота Нэцуми посмотрела в окно, а потом на водителя, поймав отражение его глаз в зеркале заднего вида.
– Мы не едем в агентство? – удивленно спросила она.
– Нет, – Тэцуо мотнул головой. – Теперь-то зачем?
– Но моя машина припаркована там...– с явным расстройством в голосе произнесла Китамура, откидываясь на спинку сиденья.
– Вот завтра ее и заберешь, – Нисикава пожал плечами.
– Интересный ты какой, – Нэцуми скрестила руки на груди и закинула ногу на ногу. – А утром я как добираться буду?
– Я за тобой заеду, – беззаботно ответил Тэцуо, наслаждаясь выражением на чужом лице. – В половину десятого, пойдет?
– Лучше в девять, – едко улыбнулась Китамура. – Возьмешь мне кофе по дороге.
Нисикава на момент отвлекся от дороги, чтобы обернуться и кинуть Нэцуми язвительный взгляд, но уже в следующую секунду повернулся обратно и вдавил педаль газа в пол.
– Вот и договорились.
Серебристая Исудзу взвизгнула шинами и, обогнав несколько автомобилей перед собой, бодро покатилась по пятой Хигаси, минуя яркие огни торговых центров и многочисленных пешеходов, в вечерних сумерках торопящихся по своим делам