1
Солнце сегодня холодное. Бледное-бледное, почти белое. Какое-то безжизненное, совсем безрадостное. На тусклом голубом небе оно висит неподвижно, даже мрачно, и пристально наблюдает за цветущими в саду ярко-розовыми маргаритками.
В последнее время Барб всё чаще и чаще хочется освободиться от гнетущего груза мыслей: переплетающихся между собой слов, путающихся буковок, навязчивых непонятных звуков. Они бегают в её голове из угла в угол, не дают покоя и заставляют сидеть долгими минутами на кровати, смотреть в стену и думать, думать, думать. Их тяжесть обвивает шею, касается плеч и наконец оседает где-то в груди, превращаясь в ноющую боль.
Влюблена? Определённо.
Настроение Барб дарит ей неподдельные ощущения того, что она находится на каких-то дешёвых американских горках: то она настолько счастлива, что готова на всё, то настолько печальна, что единственный выход — безвылазно лежать под одеялом, накрывшись им с головой.
И как её угораздило споткнуться сердцем об этого мальчишку, с которым она сблизилась только за этот год и которого посчитала своим самым надёжным другом? Что-то в его плавных движениях, в его изумрудном взгляде вызывало неповторимые ощущения в области рёбер: какую-то лёгкую колющую щекотку, которой хотелось наслаждаться. Правда, в следующую же секунду появлялось невероятно сильное желание избавиться от неё. Загнать её в угол и кричать «не надо», «не стоит», «это безнадёжно».
Белёсые солнечные лучи длинными узкими полосами мягко ложились на тёмный стол, стоящий у окна, на аккуратные стопки блокнотов и тетрадей, на пеналы и пластиковые коробки с маркерами, ручками и карандашами. Гладили учебники и небольшой розовато-золотистый закрытый ноутбук. Касались нежно-бирюзовых простыней и бледных ладоней, оказывая поддержку.
— Родная, идёшь завтракать? — ласково спрашивает мама, появившаяся в дверях.
— Да, сейчас, — тихо отвечает Барб, закрывает книгу и поднимается к шкафу.
Взглядом она скользит по стоящим на полках журналам, справочникам, остальным книжкам, которые она уже прочитала или только должна прочитать. Натыкается на книгу, которую ей посоветовал он, спешно ставит ту, которую держит в руках, и быстрым шагом направляется к лестнице.
Виляя хвостом, мимо Барб по ступенькам проносится большая золотистая Молния, учуявшая запах вкусной еды.
Жизнь без отца казалась трудной, изматывающей, оставляющей грустные фотографии о былом счастье. Не было больше ни постоянной опоры, ни просто человека, которому можно было бы довериться, у которого можно было бы просить помощи. И Барб, и её матери — Эвелин — частенько приходилось многое взваливать на свои хрупкие плечи, верить в свои иссякающие силы и каким-то чудным образом двигаться всё дальше и дальше, рассекать жизнь, словно тёмные и неспокойные океанские волны. Сквозь немногочисленные ссоры они собирали себя по кусочкам, понимая, что друг без друга не смогут, что их в лодке только двое, что им ни в коем случае нельзя портить отношения между собой.
— Куда сходим сегодня? — Эвелин берёт в руки планшет, аккуратным движением поправляет белую с сиреневыми цветами чашку на столе. — Ты что-то говорила про океанариум.
Барб кивает, присаживается напротив мамы и задумчиво смотрит на горячие бутерброды с сыром и фруктовый салат.
— Его наконец-то открыли, — подаёт голос она. — Дейзи рассказывала, что там очень красиво.
Молния крутится под столом вокруг ног, своей шерстью щекочет нежную кожу. Добрыми и счастливыми тёмно-коричневыми глазами смотрит на хозяйку.
— И народу, наверное, хоть отбавляй, — улыбается мама, наблюдая за тем, как дочь усердно ищет вилкой в салате кусочки клубники.
Барб лишь пожимает плечами, понимая, что количество посетителей им сегодня явно никак не помешает. Главная задача — отдохнуть, отвлечься, хоть как-нибудь развеяться и посмотреть на прекрасных рыбок. Всё остальное — второстепенно. Всё остальное — ерунда.
Ещё с детства через окно машины мир казался Барб гораздо больше, чем на самом деле. Гораздо объёмнее и необъятнее. Чем вызваны были такие ощущения, она не знала. Вселенная просто неожиданно расширялась в её представлении из-за размеренного движения и сменяющихся домов на улице, из-за музыки, звучащей по радио, и тёплого ветра, путающего рыжие волосы.
Ей нравилось это неподдельное чувство свободы и независимости, поселяющееся в душе во время каждой поездки. В машине она всегда хотела, чтобы время шло медленнее и появился шанс насладиться каждой секундой.
Барб лежит на заднем сидении, стянув с ног старые чёрные кеды, и ловит взглядом плывущие по небольшому видимому кусочку неба пушистые облака. Рукой тянется к игривым порывам летнего воздуха, наблюдает за игрой света на пальцах. Она негромко вздыхает и чувствует эту не покидающую тело тяжесть последних дней, недель, месяцев. Чувствует это растущее с каждой секундой желание поделиться с кем-нибудь своими переживаниями и тревогами. Чувствует это подбирающееся всё ближе и ближе душевное одиночество.