(7)
За могилой Сони хорошо ухаживали. Ее похоронили недалеко от места, где был похоронен ее отец.
Вознесенский молча смотрел на могилу и на фотографию девушки, которая улыбалась своей особенной улыбкой. Это юное лицо он запомнил, наверное, на всю жизнь. Положив большой букет алых роз, он присел на корточки и внимательнее всмотрелся в фотографию на памятнике. Глаза ее также, как и когда она была жива, излучали какое-то странное тепло.
Теперь он понимал, что она просто искала спасение. Она была слабой, ей было необходимо найти кого-то сильного, кто мог бы помочь справиться с тем, с чем ей довелось столкнуться. Если бы он тогда не оттолкнул ее, возможно, она была бы жива.
Сегодня было ровно два года с того момента, как закрыли дело. Старший Васильев был наказан за распространение наркотиков, лишен своего звания, а затем он куда-то исчез. Но его никто и не искал. Убийство повесить на него не смогли — доказать его вину не удалось из-за отсутствия улик. Да и какое это имело значение, когда Соня была мертва? Сонина мама тоже уехала из города, не желая жить среди воспоминаний о погибшем муже и дочери. Кажется, она даже вышла замуж вновь.
— Прости меня, — он коснулся пальцами ее фотографии. Затем закурил, все также смотря на портрет девушки. — Прости, Сонечка.
Что-то неприятное заворошилось внутри. Он тяжело вздохнул и поднялся, поправив брюки. Где-то вдалеке заухала сова, отчего Вознесенский улыбнулся. Он никогда не верил в знаки и сейчас не поверил. Но от уханья совы ему стало как-то тепло, ему показалось, что все наладилось. Что она его простила.
Дома его встретила Дана, несколько обеспокоенная тем, что он задержался, приехав позже, чем обещал.
— На работе опять? — присев на колени мужчины, Дана требовательно посмотрела в его глаза, хмуря брови.
— Нет, — Руслан помотал головой. — Заезжал к старой знакомой. Мы когда-то учились вместе, попросила помочь кое с чем.
Вознесенский действительно заехал к старой знакомой. Но это было после поездки на кладбище. Так что жене он почти не соврал.
— Смотри мне, — Дана улыбнулась и коснулась губами его небритой щеки. — Что завтра будем делать?
— Не знаю. Поедем куда-нибудь?
— А куда?
— Подальше отсюда, м? — он осторожно заправил прядь волос ей за ухо, влюбленно смотря в глаза.
— Насколько подальше, Вознесенский? — она тяжело выдохнула.
— Попрошу заметить, что я не люблю, когда ты ко мне так обращаешься. Мне кажется, поженившись, мы вышли на новый уровень отношений, чтобы ты начала меня называть не по фамилии.
— Не думаю, — она звонко рассмеялась и обхватила его шею руками, прижимаясь телом. Две противоположности, воистину, притянулись.
Вознесенский прикрыл глаза, улыбаясь. Но где-то в глубине души он вновь вспомнил, какие чувства вызвала записка Сони, какие чувства у него были, когда он увидел ее бездыханное тело. И снова ему стало безгранично грустно и стыдно за самого себя.