Глава 10|Лицедеи
"От скульптуры мы вправе требовать как минимум одного - чтоб она не шевелилась."
Сальвадор Дали
Утро. Дождь закончился и на замену прохладе вновь выглянуло солнце, которое без капли сожаления заставляло людей прятаться в тени. Ручейки и лужи высыхали на глазах, на улице становилось все хуже и жарче.
Вновь на злополучной крыше Синего Дома стали собираться соседи, раскрывались их жестокими руками разноцветные зонтики: ни один из них не повторился по своему цвету и рисунку и ни один из них не касался своего собрата. Каждый зонт, когда свет проходил сквозь прозрачную ткань, окрашивал стылый бетон в необыкновенные краски, чей колорит радовал даже тень. Во всей этой волшебной сказке бегали дети, а взрослые лишь изредка обращали свой взор на свое чадо, оставленное в стороне, чтобы не мешать бурной дискуссии. Собравшись по кучам, как гиены, соседи тихо обсуждали ненавистника, галдели, периодически кто-то в тишине невольно вскрикивал неясные или вовсе незаконченные слова. Но так или иначе, никто не осмеливался выйти из безоружной толпы и высказаться на поле боя, где перед ними стояли убийцы с ножом. Это сдерживало их, от чего те лишь возмущались и жаловались - не могли сдвинуть с места "священный камень", который перекрыл доступ воды в деревню.
Сидя в стороне, отодвинув свое кресло в самый край крыши, сидел Чудик, тяжко вдыхая спертый воздух, перемешанный с нагнетающей атмосферой шипения "душевных" людей. Только над его головой не было ни зонта, ни покрывала, спасающего хоть на малость от солнечных лучей, лишь панамка, схожая на перевернутую шляпку гриба лисички. Паршивое чувство в груди изматывало, пробиралось до глубины души и там же накручивало все органы на иголку, от чего воротило еще больше. Бледные руки Лиса тряслись, будто листья на ветру, небрежно сжимая листочек, давно пропитанный ненавистью хозяина. Мысли в голове Чудика не утихали ни на секунду, поддерживая мозг в напряжении. Он раз за разом искал подсказки, перекручивал старые кадры и жаждал разоблачения как можно скорее. Но все было четно: одна найденная нить обрывалась на середине, не успев и начаться. Чудик находил оправдания или с легкостью, точно снайпер, убивал свои собственные догадки - он не собирался кого-либо винить, ведь в глубине души осознавал, что это целиком и полностью его погрешность и никто не волен вершить расправу над неизвестностью иль актером, упавшим на сцене. С самого начала Лис понимал на что идет, точно так же, как его отец каждый день знал о шансах, сулящих погибнуть с пулей в голове.
"Не раз Писатель оставлял на столе "предсмертную записку", где без капли сожаления просто писал, что берется за дело ценой жизни и вопреки всему закончит начатое и напишет хотя бы одну строчку в дневнике. День за днем в темной комнате остывал завтрак, лежали жалкие купюры, заменяющие присутствие родных, - по всему телу разом стали открываться старые раны, они кровоточили, лилась руда внутри и снаружи, безвозмездно напоминая о том, что многие пытаются забыть и залечить. Чудик переставал мыслить о земном, погружаясь все больше в омут своих пережитых дней. - Пропадая неделями и месяцами без вестей или намеков на существование, отец исчезал и появлялся, как молния в неспокойном небе. Но в один роковой день ему не повезло - смерть догнала беглеца в столь раннем возрасте, тем самым лишила меня возможности услышать в его исполнении очередную написанную им книгу, которой он бы наверняка гордился, как будто то его первое удачное произведение..." - находясь в прострации, Чудик вздрагивал и периодически протирал покрасневшие от раздражающей пыли глаза, приподнимая при этом нагретые чуть ли не до окала очки с красной каемочкой. Он уже не обращал внимания на соседей, духоту, палящее солнце и крики детей. Мир блекл и становился все темнее, расплывчатее, от чего казалось, что Лис теряет с ним последнюю надежду на воссоединение и отходит в мир иной.
Еще долгое время Чудик смотрел в пустоту, без единого намека на сознание. Веки становились тяжелее, они, будто опущенные шторки не давали попасть в квартиру дневному свету, лишь немного пропуская свет, дабы дом не погряз во тьме окончательно. В округе то туда, то обратно летали ласточки, навещая свое гнездо, где ее ждали с нетерпением. Маленькие надоедливые мошки приставали ко всему, что имело цвет и запах, а соседские дети ловили их сочком, руками - собирали в банки и накрывали книгой по биологии за место крышки. Их смех перебивал гнетущую атмосферу, созданную "душевными" людьми. Среди них, цветов жизни, бегал тот самый мальчишка, который не раз заводил разговор с Чудиком - врагом сего народа. Внимание любопытного ребенка привлекал человек, чей взор был направлен далеко, туда, где ничего нет, но стоит присмотреться - и слепому покажется, что там всё-таки что-то есть: невиданное, доступное только Лису. Неугомонная пытливость мальца, стоило только Пушистой Ламе отойти по делам, сразу дала о себе знать. Дитя, бросив безнадежную затею: пересчитывать назойливых мошек, ни теряя ни минуты бросилось к ногам Чудика. Его светлые очи сверкали на свету, переливаясь будто жемчуг. Попутно спешному бегу, шнурки теряли свою силу - сдались, переставая держаться вместе. Все в этом ребенке олицетворяло чистую душу: не запятнанную черными красками, трепещущую при дуновении ветра и такую теплую, нежную, точь-в-точь забытое многими объятие счастливой жизни. Стоило на него посмотреть, так в легких просыпались стрекозы, безумно летали по кругу и щекотали глотку, отчего наружу вырывался добродушный смешок и сердце работало усерднее.
Когда мальчик все-таки добежал до цели, не раз завязывая предательские шнурки, Чудик уже очнулся от сна и вовсю спросонок высматривал Пушистую Ламу, дабы не нажить себе лишних проблем. Удостоверившись, что Глава дома отсутствует, тот с облегчением выдохнул, но все еще был на чеку...
- Дитя, за что же ты так со мной... - с досадой молвил Лис, всматриваясь в фигуру матери ребенка, которая без угрызения совести спала на сломанном шезлонге, чья спинка подпиралась чуть ли не сгнившей палкой. Но ребенок не обратил на это внимания и просто поздоровался, спрятав руки за спиной:
- Здравствуйте, Дядя Лис.
- И тебе того же, Василек. Что тебя привело ко мне в этот раз? - на лице собеседника появилась легкая улыбка. Больше не было видно тревог, терзающих изнутри. Сжатый в ладони лист бумаги переместился в карман, вновь оказавшись ненужным.
- Сегодня по телевизору показывали корабль. Там сказали, что он самый большой в Чистой Гавани, это правда? - Василек, получив сигнал в виде глухого смеха, сделал уверенный шаг прямо к креслу и нелепо уселся на подлокотник, еле удерживая равновесие.
- Ты имеешь ввиду лайнер Харон*? Если так, то он не самый великий. Его младший брат Велес* должен быть в два раза больше, но его пока не пустили на воду. - ребенок слушал с пущей внимательностью, нежели, когда кто-то читает нотации, которые через час испаряются в голове не только малыша, но и у взрослого.
- А его можно увидеть? - Василек постепенно скатывался с подлокотника и опирался все больше на Чудика, а вскоре и просто лег на него, будто ни в чем не бывало.
- Думаю, нет. Это дорогое удовольствие. На нем плывут только знатные тени этого Моногорода и гости, которых мы осыпаем комплиментами, а после печатаем в газетах о том, какие они негодяи. Это старо как мир. Вот, например, видел на площади памятник Писателю?
- Это тот, который весь в желтых лентах? - Василек все больше сдвигал Чудика в край, усаживаясь в кресло, как его истинный хозяин.
- Да, именно он. После смерти Писателя многие приходили и благодарили статую за его труд, но уже через год к монолиту шли с претензиями, что он умер так рано и бросил всех в раздоре... Еще через год вандалы снесли Герою голову. Спустя еще некоторое время после реставрации, скульптуру решили и вовсе убрать, так как этот человек для города - ничто... - Лис вздохнул, с прискорбием положив руку на грудь. - Вот наглядный пример, как быстро забывается добро и как искажается история за века.
- А почему статуя в лентах?
- Территорию ограничили, чтобы никто не подходил близко. От самого монолита почти ничего не осталось. - зрачки Чудика трепетали, будто огонек. Казалось, в них отражались те события от лица человека, чьи длани* держали орудия пластика. Тот самый слойчатый циполин*, искусные линии мастера, выведенные до совершенства изгибы дорого сердцу образа в мраморной глыбе. Бездушный камень плавился под пристальным взором чудотворца. Так любить свое произведение может только создатель, однако его руины заставляют навсегда возненавидеть человечество и больше в жизни не являть обществу свои труды.
Ребенок все продолжал расспрашивать Чудика обо всем, да ни о чем до тех пор, пока под домом неожиданно для всех не раздался пронзительный женский крик. Люд на крыше бросил свои дела и перевесил тела через ограду, некоторые из них продолжали читать газеты и вести светские беседы. Однако большая часть наблюдала за сценой, в которой участвовала жительница Синего Дома и мужчина, который защищал свою собаку. Девушка бранила животное, кидала в него камни, в то время как молодой человек успокаивал взъерошенную даму. Все было четно: бедное животное в страхе сорвалось на девицу, укусив ее прямо за ногу. Вновь раздался вопль, только вот в этот раз его пропитала боль от начала и до конца. Наблюдатели в ужасе отошли, некоторые причитали, что так ей и надо, а другие и вовсе ушли, махнув рукой. Среди них была мать Василька, ее взгляд не сразу упал на Чудика, в руках которого без каких-либо проблем лежал ее сын. Однако... Этого было не избежать.
Стоило соседке заметить эту картину, так ярость поглотила весь ее разум:
- Как ты смеешь?! - мать бросилась вырывать ребенка из ненавистных рук. Весь народ переключил внимание на спектакль двух звезд.
- Вольно, это абсурд... - не успел Лис договорить, как мать Василька кинула тряпку прямо ему в лицо со словами:
- Да сгнить бы тебе в канаве, подлец!
Как всегда, Чудику ничего не оставалось, кроме как уйти. Доказывать что-либо - бесполезно. Подобное случалось не однажды, а чуть ли не неделями вперед. Взяв с собой все свое негодование, гниющую внутри обиду, Лис вышел, сжимая ладони в кулак, от чего ногти вбивались прямо в кожу - боль поумерила пыл, но оставила ожог, напоминающий о мести.
___________________________________________
*Харон - перевозчик в царстве мертвых, переправляющий души умерших на челноке через реки подземного царства.
*Велес - славянский Бог земли, крупного рогатого скота и преисподней. Его имя происходит от литовского слова «vele», что означает «тень смерти».
*Длани- ладони.
*Циполин- (вернее, Чиполин, от итал. Cipolla - луковица, оттого, что прослойки Циполина подобны луковичным слоям) - порода мрамора, состоящего из известняка со включениями талька или слюды серебряно-белого или красноватого цвета.