Беспомощная

POV Т/И

— В общем. Т/И, хозяйка дома была убита и проживание там незаконно. Её звали Анна Игоревна. Найдена в своём доме 31 октября. Кстати, недавно было написано в прокуратуру о том, что по той площади бродят наркоманы. Ну, это бабка какая-то писала, не думаю, что так всё и будет. Это всё, — сказал Джин, повернувшись ко мне. Ветер обдувал его, перебирая волосы как ему только вздумается, делая пробор в разные стороны.

Я бы удивилась, если бы Джину не было сейчас холодно. Ветер дичал, поднимая уже испорченные листья в воздух, кружа в замысловатом танце, после чего затихал и небрежно раскидывал по асфальту. Именно по этой причине неподалёку стоял дворник и тяжело вздыхал.

Да, погода оставляла желать лучшего.

— Сокджин, спасибо за помощь, — снимаю я пальто и протягиваю ему, на что он лишь смотрит на меня непонятной эмоцией. Я впервые не могу понять его.

— Спасибо тебе. Если бы не ты, у меня бы ничего не получалось на работе, я бы не был так счастлив. Я бы не научился готовить и не понял бы, что такое дружба, — огоньки в его глазах напоминали мне пламя. — Спасибо, что не оставила меня, — но, эти огоньки, как оказалось, лишь держащиеся в пределах глаз слёзы. Джин держался.

— Прекрати, это ты мне помог. Я благодарна тебе. Правда, спасибо, что ты у меня есть. Ты заменил мне семью и друга. А моей Лин заменил отца. И мать, — я сама бы расплакалась. Но в пресечении этого желания на корню я просто обняла Джина. — Спасибо, — прошептав ему это в район груди, я всё же не сдержала слёз. Джин же в это время тоже обнял меня, приложив к моей макушке щёку.

— Беги обратно. Я приеду к тебе завтра вечером, — отпуская меня обратно, Джин ещё раз заглянул в мои глаза, будто убеждаясь, что со мной сейчас всё хорошо и в ближайшее время я не пострадаю.

— Пока, — обняв его ещё раз, я делаю это, будто предчувствуя какую-то опасность.

— До встречи, — говорит Джин и, немного постояв со мной так, он отцарапывает от себя мои руки и отправляет обратно в душное здание, помахав рукой на последок.

Странные чувства.

— Эй, ты, — как только я захожу в палату, меня хватают под руку и быстро выводят на коридор.

— Что ты хотел, — смотрю на Юнги. И правда. Что-то мне не по себе. Юнги пылал. От ярости? И правда, мне не кажется.

— Ты обжималась с ним, — пыхтел он, подразумеваю под «ним» скорее всего Сокджина.

— Да, я обняла его. А что? — дразнила я его, видя, как он пытается справиться с нахлынувшей ревностью. Что это на него нашло? Видать, это что-то новенькое в его чувствах.

— В смысле «И что?»? — задыхался Юнги от возмущения, а я старательно пыталась удержать губы в виде а-ля «Ничего не понимаю».

— Да я тебя сейчас! — начал он угрожать, но для меня это всё равно ничего не значило.

— И я тебя сейчас! — сказала я, на что он уже закатывал глаза. Он прекрасно знал ту сторону Т/И, которая красиво грубит.

— Меня ты не обнимаешь! — вдруг заявило наглое и обиженное лицо напротив.

И я без лишних слов обняла его. Кажется, что он застыл в немом шоке, даже не в силах пошевелиться. Постояв немного обездвижено, он взял себя в руки. Точнее, он положил эти наглючие руки мне на плечи и уткнулся носом мне в шею, опаляя мою и без того чувствительную кожу.

И я решила прижаться ближе. Чувство тревоги меня не покидало. Казалось, я вижу всех в последний раз. Но я отгоняла эти мысли. Правда, пыталась получить больше пользы от такого количества времени. Я покрепче обвила руками его торс и уткнулась ему в ключицу.

— Спасибо, что отдал шанс на жизнь, — прошептала я, а он лишь приблизился к уху.

— Я люблю тебя, — тихо прошептал он, а сердце лишь забилось чаще, и мурашки покрыли меня с ног до головы.

Парни вышли из палаты и под звонкое улюлюканье ушли.

Вечером мы всё-же оказались именно там.

Я осознавала, что в том доме кто-то есть. И он не простой человек. Кто бы стал ехать из города в этот район, да ещё и в эту лачугу.

— Тебе тут Чонгук книгу привёз, — подойдя к столу, он взял в руки не толстую книгу и кинул её мне.

— Чонгук, дурень. Он книгу от чего-то другого отличить может? — пролистывая какой-то дневник, говорю я.

— Читай, что дают, — пыхтит Юнги, а я ложусь в постель и открываю первую страницу.

Юнги улёгся на соседней койке и перевернулся от меня набок.

«Здравствуй, дорогой дневник. Я знаю, что уже взрослая, но я не могу отвыкнуть от привычки рассказывать всё тебе. Моя мать работает на важной работе, из-за чего дом обычно пустует, и я делаю уроки у мамы на работе. Так как это новый дневник, то представлюсь снова. Наын.»

После этой фразы мои глаза расширились и… И я просто открыла рот. Читать я продолжила. Но где-то на середине дневника я остановилась. Оставалось лишь 2 страницы.

« 30 ноября.

Привет! Сегодня я иду домой и мы с мамой наконец-то будем там!» — радостно извещал мне дневник.

« 31 ноября.

Это не возможно. Я одна…»

Так гласила последняя запись.

Пролистав дневник ещё раз, и хорошенько встряхнув его, из него выпадает бумажка.

Разворачивая её, я начинаю трястись ещё больше.

« Мать — Чхве Анна Игоревна»

— Нет… — не веря своим глазам, я перечитываю ещё раз.

Я осознала, что именно завтра я поеду туда. Сейчас темно, страшно и … И я в шоке. Понимая, что там было убийство, какой нормальный человек может там поселиться?!

— Юнги, — отложив дневник, я подхожу к нему.

— Дай поспать, — говорит он, и я отхожу к стене. Поплакать вроде хочется, да и спать Юнги надо. Придётся делать это максимально незаметно.

Я присаживаюсь около самой стены и спиной прилегаю к ней. Закидывая голову назад, я сдерживаю боль.

Но босые ноги, что ходили по совсем холодному полу, появились передо мной.

— Встань пожалуйста, — попросил Юнги, и мне пришлось встать. — Что на этот раз? — будто когда-то такое случалось, он закатывает глаза.

Я всё время думала об этом дневнике. А вдруг я не вернусь оттуда? Придётся сделать то, что я хотела сделать уже давно, но мне что-то не позволяло.

Качнувшись в сторону Юнги, я цепляюсь своими руками в его рубашку и притягиваю к себе. И вот я, зажмурив глаза, жмусь к его губам своими.

Юнги явно опешил. Слишком много произошло за один день.
Но он не растерялся. Как всегда, впрочем. Перехватив инициативу на себя, он сам начал целовать меня, прижимая меня весом своего тела к холодной стене, что будто льдом опаляла мою спину.

— У меня затекла шея, — бормоча в поцелуй говорит Юнги, а я усмехаюсь и отрываюсь от него, в смущении закладывая выбившуюся прядь за ухо, после чего Юнги обнимает меня, как и я его в ответ.

Вроде бы уже ночь и пора спать, но я уже отвыкла. Я просто отвыкла спать. Забыла, в какое время я ложилась в постель, чтобы уснуть.
Я пыталась закрыть глаза и провалиться в такое нужное мне сейчас место, но мои попытки тщетны. Когда я закрываю глаза, то кажется, что я не в своей тарелке.

Последний раз зажмурив глаза, я поняла, что ничего не выйдет из этого, поэтому аккуратно спускаю ноги с койки на холодный пол. Стопы за считанные секунды оледенели, вызывая табуны мурашек по телу, заставляя поёжиться и быстренько натянуть мои кроссовки, которые стояли неподалёку от неё.

Оглянувшись на Юнги, я слышала, как тишину разрывало его тихое сопение, а он же сам лежал в позе эмбриона. Он тоже ёжился от холода, пытаясь свернуться калачиком как можно больше. Тихо вздохнув, я подхожу к своей кровати и медленно беря одеяло, подхожу к Мину. Как можно аккуратнее, чтобы не разбудить парня, я укрываю его и беру с диванчика свою куртку. Не застёгивая её, что бы сохранить тишину, я выхожу из палаты, после чего из всей больницы и иду к площадке, находящейся около ненавистного мне здания.

Подойдя к освещаемой площадки, я сразу приметила чуть раскачивающуюся качельку, которая так и заворожила меня. Он работала, как гипноз. Обычно такую качельку в освещении фонарей показывают в фильмах ужасов, но сейчас эта площадка показалась мне целым мирком и пищей для размышлений.

Медленно подхожу к качеле и сажусь на неё, немного отталкиваюсь и начинаю покачиваться на ней.

Я не понимаю, как моя Лин могла уйти куда-то с незнакомым парнем. Я ей всё время говорила о том, что разговаривать с незнакомцами нельзя. И это странно. Как ребёнка могли уговорить уйти с незнакомцем за такой короткий промежуток времени?

Прокручиваю тот момент, когда в последний раз держала её за руку. Как отпустила её и…

Нет, я найду её. Обязательно.

Но как она там? Но она жива. Я это чувствую. И чувствую что-то неприятное, сдавливающее моё сердце какой-то верёвкой.

Было до ужаса темно, но через час на небе уже начала проглядываться светлеющая полоса.

Посидев так ещё немного, я начала замерзать. И не просто замерзать, а и засыпать, но приведя себя в чувство частыми похлопываниями по щекам, я всё же прогнала сон. Светлеющая полоса пробиралась вверх. Светлее было к самой земле. А вот и розовая полосочка проглядывается. Возможно, это единственный рассвет в моей жизни?

Полностью рассвело, и я решила побродить около больницы. Людей на улице почти не было. Так, встретила двух или трёх.

Походив так немного, я остановилась около самого входа в больницу и обернулась ещё раз к видимому участку неба, который заворожил меня на несколько минут. Я бы могла стоять и смотреть на него часами, но довольно замёрзла, чтобы делать это на улице, поэтому решаю подняться в палату, где сейчас спокойно сопит Юнги.

Медицинская сестра спит на вахте, что мне на руку. Не придётся объяснять, куда я уходила.

И вот я, заходя в палату, вижу Юнги. Он так и не просыпался. Как лежал, так и лежит. Тихо сняв пуховик и положив его на диван в то же самое положение, как он и лежал до того момента, как я пошла на улицу, я снимаю кеды и ставлю туда-же. Ступая босыми ногами на пол, я подхожу к окну и усаживаюсь на подоконник поудобнее, наблюдая за рассветом в городе.

Вскоре проснулся Юнги.

— Ты рано встала или не ложилась? — запуская пальцы в волосы, попеременно приглаживая их по все длине, он своеобразно привёл причёску в более-менее приличный вид. Встав и потянувшись, он сладко зевнул и прогнулся в спине, разминая её. Конечно, спать в позе эмбриона (калачиком) около 7 часов сможет не каждый.

— Рано встала, — соврала, отвернув голову к окну, продолжая наблюдать за прекрасным явлением природы. На улицах понемногу начали появляться люди. — Юнги, давай пройдёмся по улице? — предложив заманчивую идею, я в ожидании смотрела на него.

— Что, прямо сейчас? — всё ещё сонно моргал он, а я слезла с подоконника и быстренько подбежала к дивану и одела свои кеды. Затем кинув куртку Юнги, я поспешно натянула свою и потащила Юнги на улицу.

— Когда ещё кости судьбы выпадут на нашу совместную прогулку? — пытаясь оправдать это самым банальным, я не сбавляла шагов и поспешно двигалась к холлу.

— Что это с тобой? Ты раньше не было такой нежной и нормальной со мной, — непонятливо тянул Юнги.

— Что ты подразумеваешь под словом «нормальной»? — недовольно смотря ему в глаза, приходится остановиться.

— Я в том смысле, что ты раньше выпендривалась, убегала, била, блестела умом и боролась с любой моей выходкой, — как-то обиженно протянул Мин, опуская голову в пол.

— Ладно, не важно, — пытаясь не думать о той ерунде-правде, что сказал мне Мин, разворачиваюсь обратно и шагаю к выходу ещё быстрее.

Выскочив на улицу, я отпускаю руку Юнги и он прячет её в карман.

— Красиво, тихо говорит он и снова зевает.

— Я знаю, — улыбаюсь я и продолжаю любоваться небом, но потом отвожу взгляд, идя вперёд.

— Хоть бы поцеловала что-ли, — промямлил он так, чтобы я не услышала.

— Что ты там бурчишь? — насмехаясь над тем, как тон разговору он задал, я продолжаю путь по дорожкам около больницы, наступая на листья, что гоняет ветер. Так и трескаются под подошвой.

— Ничего, — также ответил он.

Мы прошлись около больницы, а Юнги то и дело как-то болезненно вздыхал.

— Что случилось? — наконец, я всё-таки взбесилась и повернулась к нему лицом, заставляя этим действием сделать тоже самое.

— Эхх, — вздохнув ещё раз, он закатил глаза и пальцем указал на свою щёку.

— Эхх, — также томно вздохнув, я точь в точь такими-же движениями указываю на свою щёку.

— Нет, ты, — опять начинает указывать пальцем на щёчку.

Без слов я повторяю свои действия.

Закатив глаза, он всё же наклоняется ко мне и оставляет лёгкий чмок на моей щеке.

Я просто улыбаюсь и, разворачиваясь, иду по дорожке дальше.

— Хэй, это противозаконно! — кричит мне Мин, а я усмехаюсь.
Уже день и мы сидим с Мин Юнги в палате. Моя капельница уже была, а вот у Юнги, почему-то, задерживают. Юнги всячески пытается приковать моё внимание полностью на него. Пока ко мне приходили парни, я наблюдала его злой взгляд. Или мне так казалось?

Дело идёт к вечеру. Парни разошлись и скоро должен прийти Сокджин.

И вот он. Тот самый момент, которого я ждала чуть-ли не всю вечность.

Медсестра ворвалась в кабинет вся запыханная, подбегаю к Юнги и извиняясь, что забыла о капельнице. Юнги же успокаивает её и говорит, что всё нормально, но медсестра, видимо, не слышит этого.

Вставив иголку в вену Юнги, медсестра что-то ему ещё говорит, а я быстро подхожу к кожаному диванчику и обуваю свои кеды, после чего накидываю куртку и собираюсь выходить.

— Ты куда? — спрашивает Юнги, а я, ничего не найдя подходящего, ляпаю, что пришло первым в голову.

— Есть хочу. В магазин и обратно, — кинув это, я лучезарно выбегаю из палаты на леденящий воздух коридора, а затем и на улицу.