Тайные истины.

                          Шесть лет спустя.

-Мама, мама!—Услышала я радостный крик своего самого любимого малыша, стремительно подбегающего ко мне.-Смотри, что я нарисовал.

-Ну ка...—Пробурчала я и с улыбкой на лице взяла лист бумаги в руку. Моим глазам предстала зеленая лужайка, на которой мы сидели с сыном. А на небе был нарисован мужчина в красном плаще и кактусе в руке. Это вызвало спокойную и уже некую смеренную временем улыбку на моем лице.

-Это мы с тобой сидим, а папа наблюдает за нами с неба и всегда рядом. Ты же говорила, что он спасал жизни людей на земле, а теперь делает тоже самое, только на облачках. Поэтому он супер-герой! Как и ты сейчас супер-герой на земле, ведь тоже спасаешь людей от монстров.

-Очень красивый рисунок, Леон. Молодец, мой маленький художник.—Заявила я и потрепала сына по черном волнистым волосам. Таким же, как и у его отца. Посмотрела в его столь прекрасные синие глаза, тоже доставшиеся от Эдварда.

-Что-то дедушка долго едет...—Возмущенно фыркнул сын, надув губы.

-Ещё часик и он будет здесь. Думаю, задерживается на совещании.

-Ура! Я пойду поищу карты, он же захочет сыграть со мной?

-Конечно.

-Почему у меня никогда не получается выиграть у него?

-Обязательно когда нибудь получится. Дам тебе маленький совет: запоминай какие карты побиты, так будет проще.

-Точно!—Воскликнул Леон и обнял меня тоненькими ручками, от чего на моем лице мгновенно же возникла лучезарная улыбка.-Мама, ты гений.

-Ну ещё бы, естественно.—Смеясь ответила я, сын побежал к себе в комнату.

Я же наконец достала аппетитную шарлотку из духовки и оставила её на кухонном столе.
Направилась в гостиную с чашкой ароматного капучино. Уселась на бархатный серый диван, наблюдая за горящем пламенем в камине. Звук потрескивающих дров успокаивал и создавал особую атмосферу уюта, что так нравилось мне. Сегодня было первое декабря. День рождения Эдварда.
За все эти годы я научилась жить и радоваться каждому проведенному дню, могла засыпать без кошмарных снов и горьких слез. Избавилась от панических атак, которые преследовали меня долгое время. Мой сын был самым ярким солнцем в моей жизни, его появление на свет с первых дней  сделало меня сильнее, как никогда. Его улыбка и взгляд синих глаз порой напоминали мне об Эдварде.
Однако сейчас это не вызывало той невыносимой боли и печали. Я пришла к смирению и принятию. В моем сердце по прежнему жила та безграничная и искренняя любовь, которую я испытывала к дяде. Эти чувства вспоминались мне уже со спокойной улыбкой на лице, некой ностальгией.
Я пока-что так и не нашла того мужчину, которого полюбила бы также сильно. Но я не отчаивалась и была убеждена в том, что такой мужчина скоро появится в моей жизни. Ведь мое сердце исцелилось, как и разум.

Беременность давалась мне довольно непросто в физическом и моральном плане. Я жутко боялась, что ребенок, зачатый инцестом-умрет во время родов, родиться со страшными патологиями и отклонениями. Риск составлял двадцать пять процентов, ведь мы с Эдвардом были вторым порядком родства. Очень сильно повезло, что Леон родился здоровым ребенком. Это было несоизмеримым чудом, что действительно заставило поверить меня в некие высшие силы. Впрочем как и сам факт моей беременности, что я тоже не забывала.
Если бы мы, к примеру, были родными братом и сестрой с Эдвардом, то риск составлял бы более шестидесяти процентов. Патологии были бы неизбежным, в этом случае чудо бы не свершилось, в любом случае.

Конечно же, я не забывала и о Мэтью. Он жил в Испании, где с ним каждый день находились помощники, которые следили за его безопасностью, питанием и гигиеной. Его содержание и зарплата мужчинам составляли довольно немалую сумму в год, однако это ни коем образом не угнетало меня. Я была рада, что он проводит жизнь за белыми стенами больницы. Он это заслужил и это меньшее, что я могла для него сделать. Я вспоминала его слезы счастья и радостный смех, когда мы с Морганом проводили «ночную операцию» по его освобождению. Поддельный паспорт для него помог сделать Хромой, перелетом и всем остальным занялась лично я. Выслушивала его многочисленные слова благодарности и по сей день. Иногда я звоню ему, интересуясь как его дела и настроение. Он стал немного стабильнее.

Я давно оборвала общение с Кевином, ведь тот до конца осознал нашу связь с дядей, когда по всему миру искал Хлою. Эти двое сейчас живут в браке, что я выяснила через социальные сети рыжей. Я продолжала за ней следить, дабы перестраховаться на всякий случай и не ожидать опасности.
Общение с Джозефом также сошло на «нет». Я никогда не испытывала к нему никаких чувств, лишь использовала его тогда, когда дядя был ещё жив. Времена, когда я всячески старалась убедить себя, что не люблю Эдварда. Джозеф это понял и сам оборвал со мной все контакты, на что мне было все равно.
Я сохранила очень хорошие взаимоотношения с Хромым, он стал мне самым верным другом, а для сына и крестным. Порой он навещал нас, проводя много времени с Леоном. Учил его программированию, водил на детские площадки и покупал кучу мороженого. В последний год это было не так часто, ведь он временно переехал из США во Францию к отцу.

Я и сама переезжала в Канаду, когда родился сын. Раньше мне было тяжело находиться в стране и тем более в городе, где похоронен мой любимый. Однако когда Леону исполнилось четыре года, то я осмелилась вернуться в Лос-Анджелес. Иногда я ходила на кладбище, каждый раз покупая цветочки и кактус. Ухаживала на могилой.
Купила дом, который находился в двадцати минутах езды от дома отца. Тогда я и начала работать детективом и зарабатывала большие деньги. Я мыслила как Эдвард, применяла его методы и вспоминала все его наставления. Я стала буквально его копией в работе, что по началу пугало и вновь ранило меня.
Сейчас же, этот факт идентичности тоже был принят мной и не вызывал столь душераздирающих эмоций.

-Бу!—Крикнул отец, хватая меня за плечи. Я резко обернулась и вскочила с дивана, едва ли не разлив кофе, ведь совершенно этого не ожидала.

-Ну ты вообще что ли...—Прошипела я, прикусив язык и сдерживая себя в продолжении заветной фразы.

-Ты бы видела свое лицо...—Пробурчал Томас, заливисто рассмеявшись.

-Я бы на твое лицо посмотрела!—Воскликнула я и сама не удержалась от столь заразительного смеха папы.

-Дедушка, ты пришел!—Ликовал Леон, врываясь в гостиную.

Отец поднял его на руки и закружил в воздухе, что вызвало у меня неподдельное умиление.
Мы устремились на кухню, поедать мой шедевр кулинарии. Обсуждали за столом то, что скоро Леон пойдет в школу. Нас с папой радовал его энтузиазм к знаниям и чему-то новому. Смеялись, когда Томас припоминал мое вечное нытье в школе из-за математики.
Когда трапеза подошла к концу, то сын побежал за картами, мы же с отцом остались вдвоем на кухне. Я видела, что он чем-то обременен.

-Все хорошо?—Поинтересовалась я, когда он складывал посуду в раковину.

-Ирэн, может ты откроешь свой салон красоты? Профессия то опасная, у тебя уже три шрама...

-Ну хватит...—Измучено помычала я, закатив глаза.-Папа, мы уже это обсуждали. Ни за что. Нет.

-Ладно, закрыли тему. Просто буду надеяться, что рано или поздно ты со мной согласишься,
дочка.—Ответил он и словно хотел добавить что-то ещё, однако лишь издал тяжелый вздох, отвернув от меня голову.

-Ну уж нет, договаривай до конца.

-Ничего от тебя не скроешь. Я...хотел сказать...Леон так похож на Эдварда, это поразительно.

-И правда, генетика-шутка довольно не предсказуемая.—Невозмутимо ответила я, пожав плечами.

-За столько лет ты так и не поведала ничего об его отце. Шесть лет назад ты просто пояснила, что даже не помнишь его.

-Переспала с незнакомцем в клубе, по пьяни. Так что я говорила правду. Не помню.

-Это так не похоже на тебя.

-Да. Просто тогда мне было очень тяжело морально и вообщем-то...вот...так
получилось...—Пробурчала я, желая как можно скорее сменить столь неудобную для меня тему.

-Ладно, я пойду в гостиную, ждать Леона.

-Да, давай. Я в ванну.—Облегченно вздохнув после этих слов, я встала из-за стола.

Ванные процедуры заняли у около часа, это было своего рода медитацией для меня. Надев белый махровый халат, я прошла в гостиную и увидела слишком умиротворенную и милую картину перед глазами: папа и сын сладко спали на диване, свесив головы на плечи. Я тихо рассмеялась. Мне не хотелось их будить, однако в столь неудобном положении они все равно долго не проспят.

Как и предполагалось, они не были особо лояльны к тому, что я по тревожила их крепкий сон. Сына я проводила в комнату, включив светильник и укрыв одеяльцем. Пообещала, что завтра мы втроем сходим в кино.
Отец же направился в гостевую комнату, где я уже постелила постельное белье.

Я в полной мере поняла своего отца в том, почему он не говорил мне правду про мою мать. Томас хотел уберечь меня. Ведь сейчас у меня растет сын и я не хочу, чтобы он знал все ужасы того, что пришлось пережить нам с его отцом. Не желала, чтобы Леон знал правду о его смерти. Ведь знала, что с большей долей вероятности, это сломает его.
Я не перестала верить в любовь и в людей.
Не сломалась окончательно, а собрала себя по кусочкам и выбралась из гнетущей пустоты в моей душе. Я сохранила в себе опыт и воспоминания, от одних хочется улыбаться до ушей, а от других биться в истерике и кричать от боли. И с этим ничего не поделать, лишь научиться управлять и проживать, принимать и смеряться. Я знала точно, что сделаю все возможное и даже невозможное, чтобы мой сын был счастлив.
И соответственно, я была чрезмерно благодарна и самой себе, своей силе воли  и желании жить, а не существовать. В моей жизни наконец воцарился долгожданный покой, умиротворение и гармония. Конечно, из-за моей работы возникали трудности, однако это было пустяком по сравнению с тем, что мне пришлось пережить.
Эдвард навсегда останется в моем сердце, занимая отдельное ото всех место. Он позволил познать мне, что такое настоящая любовь, забота, взаимоуважение, бескорыстная доброта и искренность. Шесть лет назад я дала себе обещание, что буду жить дальше. И справилась с этой задачей. Была уверена в том, что дядя гордился бы мной.
За эти тридцать лет я осознала, что жизнь каждому из нас уготовила свои испытания. И только от нас зависит, как мы пройдем этот путь, какие решения примем и как реализуем себя. Порой мы невластны над чем-то и этого не изменить, стоит лишь принять как данность.