Охота на лисицу

Очередь к западным воротам как всегда тянется издалека, но движется привычно быстро. Уставшие за день рабочие крепко сжимают в руках пропуска и идентификационные карточки. Сай смотрит вверх и щурится на последние кроваво-красные лучи заходящего солнца, укатывающегося за крыши цехов. Духота и жар не спадают даже вечером, и Сай чувствует, как по спине под формой катятся противные капли пота.

Лето выдалось особенно жарким, и вентиляторы на складе не мешали помещению превращаться в одну большую железную духовку, в которой они медленно запекались всей бригадой. Вода в танкере была теплая и мутная, почти не утоляла жажду, и под конец смены Сай чувствует себе персиком, который высох до кураги прямо на ветке.

Очередь делает следующий рывок, и Сай толкает вперед тележку, подпрыгивающую на неровном асфальте. Одно из лежащих сверху яблок стремится сбежать из ящика, но она легко его подхватывает. Каждый овощ и каждый фрукт в тележке на вес золота – им не так часто выдают пайки. А сегодня главной на смене была Рори, которая всегда старается списать побольше и подсунуть Сай в тележку. Немалый вес груза Сай только радует.

Надо бы отхватить сестренкам по персику. Сезон едва начался, но с этой жарой они уже налились соком и сладостью так, что едва не лопаются в руках.

Ближе к проходной становятся слышны смех и неясные разговоры. Похоже, ребята сегодня в настроении. Им-то что, у них там и кондиционеры, и кулеры, и прочие достижения техники, которые были недостижимы для подобных ей, но людям предоставлялись на раз-два. Сиди себе целый день, смотри порно на компьютере, и два раза в день сверяй лица выходящих и входящих.

Резервация у них тихая, законопослушная, почему бы и не посидеть. Сай невольно ведет ноющими плечами в попытке их хоть немного размять. Ей летом на работе и на минуту присесть некогда.

Если эти две пигалицы не слили всю воду, она даже сможет принять душ.

Сай останавливается возле турникета, протягивает в окошко карточку и пропуск. Из окошка ей улыбается Кер. Зря она так, Кер хороший парень. Никогда не придирается, и даже может закрыть глаза по дружбе, если что-то забыла на работе и нужно сбегать, пока не закрылись ворота. Она улыбается ему, вполне искренне.

- У вас сегодня будет пир! – Кер кивает на тележку без всякой издевки, - Ты уж выбери девчатам что повкуснее, у них же растущий организм.

- Конечно, моим девочкам только самое лучшее! – Сай смеется, под разрешающий гудок закатывая тележку за низкий металлический порожек.

Узкие улочки огорожены невысокими, в два-три этажа, многоквартирными домами. Дешево и просто, никаких излишеств и сложных укрепленных конструкций. Тележка жалобно дребезжит на раздолбанном асфальте, но, благо, до администрации толкать её недалеко. Да и местные знают этот звук – она ловит пару заинтересованных взглядов из-за занавесок на окнах. Работа на овощебазе дает Сай преимущество – на выдачу это богатство пойдет только завтра, тогда как она может прихватить что-нибудь в кармане уже сегодня.

Администрацию видно издалека – единственное более-менее приличное здание на всю округу, даже с колоннами, как будто в резервации подобная классика может выглядеть уместно. Сай подвозит тележку к задним воротам, которые ведут на продуктовый склад. Тут охранники посерьезнее Кера, и Сай пару раз уже получала прикладом в живот, если была недостаточно осторожна. Впрочем, она каждый раз готова рискнуть заново. Тележка звякает, скрипит и проваливается в тусклый свет склада. На удивление, нет даже кладовщика.

Сай вспоминает – пятница. Значит, все работники Администрации, включая её родителей, сейчас торчат у главного в кабинете и слушают очередную чушь про повышение сознательности граждан и образ их народа в глазах людей. Скот – вот и весь образ, было бы о чем говорить. Но главный считает своим долгом еженедельно нести в их темные головы свет человеческого знания.

Сай рада, что не пошла работать в Администрацию, хотя родители могли её устроить. Тут недолго и глотку кому перегрызть.

Разгружать ящики остается самостоятельно. Сай ловко раскидывает их по положенным полкам, стараясь не обращать внимания на то, как ноют усталые мышцы, кладет в сумку два самых симпатичных персика, оставляет на столе кладовщика бумаги.

Ночь на улице черная, пахнет пылью и расцветшими фиалками и гвоздикой так плотно, что воздух даже имеет вкус. Над домами низко нависают крупные, как заклепки на станках, звезды. Не будь Сай такой уставшей, то бросилась бы на окраину, туда, где забор подходит к самому лесу, где ветерок играет листвой, а соловьи начинают свой ночной концерт. Но она слишком устала, и завтра снова нужно на смену.

И персики помнутся.

В доме её встречают темнота и тишина. У Сай тут же встают уши, и хвост замирает в напряжении. Она делает один шаг, ещё один.

- Сааай, попалась! – сбоку из темноты на неё налетает худое тельце, легко опознаваемое по любимому запаху.

- Ты нас не заметила! – с другого бока налетает второе.

Несмотря на разницу в два года, девчонки почти одного роста и едва отличимы друг от друга, как будто должны были родиться близняшками. Сай роняет сумку, чтобы освободить руки, приподнимает обеих в руках, чтобы зарыться носом в рыжие макушки и рассмеяться. Девочки тоже хохочут, довольные своей шуткой.

Сай, конечно, не скажет им, что учуяла всё ещё с порога, когда открывала дверь.

- Свет включите, охотницы, я с подарками!

Раздается довольный визг. Свет резко ослепляет глаза, освещая кухню, Сэди уже тащит сумку к столу – искать подарки. Младшая, Лисс, тащит её к стулу, чтобы забраться в её волосы и наконец распустить тугую плотную кубышку, которую Сай делает, чтобы волосы не мешали работать.

Жизнь сразу становится лучше.

- А мы тебе специально воды оставили! Хватит даже голову помыть!

А теперь совсем хорошо.

Утром Сай выходит из дома первая, едва светает. Вечером она так и не увидела родителей – сходила в душ и упала спать. Но ничего, завтра у всех выходной и они посидят все вместе. А пока – работа.

Почему-то эта мысль не успокаивает. Неясное беспокойство преследует её весь день, как бы она не таскала ящики и не сортировала фрукты. Какая-то деталь, какая-то мелочь словно всё время ускользает от её внимания, вертится на краю сознания, как упрямый комар жужжит ночью над ухом, и думается уже, садись напейся, отстань только. Осознание приходит только под конец смены, когда выдается пару свободных минут.

Не было запахов. Не было звуков. Она не просто не встретила родителей. Их не было дома.

Впервые она радуется, что сегодня идет в резервацию налегке, без тележки. Не идет – почти бежит, как будто этим можно что-то изменить. Как будто можно ещё себя обмануть, как будто прибеги она быстрее, и мама с папой будут дома, встречать её травяным чаем и горячим супом. Страшное понимание, постепенно превращающееся в знание, заставляет катится по хребту холодные мурашки.

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

Дома тихо. Сэди и Лисс, сидящие за столом, вскидывают головы, встречаясь с ней взглядом. В них ужас смешивается с дикой надеждой. И почти сразу оба взгляда угасают, когда они понимают, что перед ними Сай. Одна Сай.

Никто из них не произносит ни слова. Сай закрывает дверь и сползает по ней вниз на пол, зажимая рот руками, чтобы не издать не звука.

Иногда лисы пропадают. И больше уже никогда не возвращаются.

***

Вторая неделя отчаянного ожидания подходит к концу. Сай трижды оббегала всех соседей. Спрашивала всех их коллег из Администрации. Ночами окольцовывала резервацию цепочкой лисьих отпечатков, надеясь поймать след. Как назло, почти на следующий день хлынул столь долгожданный для остальных ливень, и запахи и следы размыло напрочь. Но сдаться у Сай нет сил. Она не может заставить себя признать, что больше не увидит своих родителей. Эта мысль кажется настолько жуткой и болезненной, что Сай изо всех сил запихивает её как можно дальше в глубины сознания.

Она обязательно их найдет. У неё просто нет другого выбора.

С момента первого невыхода на работу Администрация отсчитывает месяц. Ровно столько им нужно ждать по закону, чтобы объявить лиса официально пропавшим. Или сбежавшим, что ещё хуже. У неё осталось только две недели. Через две недели к ним заявятся люди и заберут её девочек в Приют. И видят боги, этого ни за что нельзя допустить.

Будь она хоть немного старше! Согласись она на работу в Администрации, а не сбегай за забор! Нет, ей ведь так хотелось сделать всё по-своему, как она хочет. А теперь никто не даст ей опеку над девочками. Зарплата копейки, работает сменами допоздна, и даже их квартира – это жилье от Администрации, выданное родителям. Ей просто скажут: «у вас нет подходящих условий». И она потеряет и своих девочек тоже.

Что действительно происходит в Приюте – никто так толком и не знал. Оттуда редко кто возвращался. Родственникам Администрация предоставляла примерно один и тот же ответ: ребенку было дано хорошее образование, которое позволило учиться и работать в городе. Учиться и работать в городе! Курам на смех. Никогда в жизни не потерпят люди лис посреди своего логова. Никогда ещё они не видели лис с высшим образованием и хорошей работой. Это нелепый миф для тех, кто не хочет верить.

Редкие счастливчики возвращались. Кто-то без памяти, кто-то без голоса, а кто-то – без разума. Так или иначе, никто из них не мог рассказать, что с ними делали. Они живут, не выходя из своих квартир, на попечении родственников, боятся солнца и никогда, никогда не приближаются к людям.

Они уже больше не могут быть лисами.

Кто-то говорит, что детей оттуда продают в рабство. Кто-то говорит, что некоторые люди приезжают в сам Приют – издеваться и насиловать. Кто-то шептался про эксперименты по лишению лис сущности. Сай не знает, что из этого правда и правда ли хоть что-то. Она знает только одно – своих девочек она никому не отдаст.

Значит, она сделает всё, чтобы их не смогли забрать.

Решиться на побег для лиса из резервации - это последняя крайность. Пока ты здесь, ты ещё часть их мира. Малая, никому не важная, но часть. Можно работать. Можно жить в своей квартире или даже накопить на дом в северной части. Жениться, заводить детей, стоять в очереди в больнице, просто существовать, тихо и размеренно.

Если ты сбежишь, то ты уже дикий лис.

Дикие лисы - это звери, на которых ведут охоту. Любой человек имеет право пустить тебе пулю в лоб. Никакой работы, никаких прав, никакого будущего. Всегда прятаться и всегда бежать. Про диких лис показывают новости, про них пишут газеты. Героически отловлен ещё один дикий лис! Показатели Службы отлова высоки, добрые граждане могут спать спокойно!

Она как-то видела, как в прямом эфире загоняли дикого лиса. Ведущие новостей то комментировали картинку с экрана, захлебываясь восторгом, то с упоением смаковали детали убийств, якобы совершенных лисом. В конце камера подлетела к нему почти вплотную - едва ли её ровесник, такой же рыжий, как девочки, с россыпью конопушек по носу и щекам. Сай ни на секунду не поверила, что он ел людей.

От чего ты бежал, маленький лис? Какой страх заставил тебя бросить всё и стать дичью для загоняющих?

Нет, ей нужно было отправиться в город легально. Девочек не отпустят, но она найдет способ их вытащить. Но самой Сай нужно быть вне подозрений, чтобы она могла заработать на крышу над их головой и еду на их столе. Возможно, ей удастся переправить их в другой город под другими именами. Лисы редко меняют резервации, но такое всё же случается. После совершеннолетия, когда никто из этих ублюдков не сможет забрать их ни в какой Приют.

Возможность работать в городе есть у всех. Просто пользоваться этой возможностью решаются только самые отчаянные. Не важно, как они назовут твою должность: хостес, садовник, горничная, специалист по размещению. Все знают, зачем и кто на самом деле нанимает на работу лис. Обслуживать любителей экзотики. Разыгрывать старые легенды про смертельных соблазнительниц, но с более приятным клиенту финалом. Носить поводки или намордники. От одной мысли о такой роли у Сай всё внутри сворачивалось в тугой горящий клубок. Но если это единственный путь спасения для девочек...

Попытки решиться заняли у неё почти всё оставшееся время. По ночам Сай металась по дальнему краю резервации как загнанный зверь, словно вот-вот можно было прорыть подкоп и уйти в лес по-настоящему диким лисом. Только люди не дураки, и бетонный фундамент забора уходит вниз на несколько метров - слишком много, чтобы прорыть подкоп до утра и остаться незамеченной. Тающее время дышало льдом в спину, и даже среди жаркого лета Сай тряслась от холода.

У неё осталось два дня. Два жалких дня. Девочки уже даже не ждут спасения: молча сидят дома, ожидая, когда за ними приедут. Сай чувствует себя предательницей, и это чувство наконец приводит её к порогу Администрации. Нужный ей кабинет гордо именуется Центр занятости на обшарпанный табличке, когда окрашенной в золото. Сай успевает изучить все сколы и царапины, прежде чем поднимает руку и стучится.

Всего год назад она входила в этот кабинет с упрямо поджатыми губами, решительная, уверенная. Прямо сейчас в ней нет и не капли той Сай, какой она была.

- Войдите, - бедная Эмма за столом, хорошая мамина подружка, добрая домашняя лисичка. Они всегда ищет лисам какие угодно вакансии, кроме этих.

Придется ей разочароваться.

Документы о переводе обжигают пальцы, тянут вниз сильнее, чем три ящика с овощами сразу. Но дело уже сделано. Остается только придумать, как вывезти девочек. Времени остается совсем мало.

Подходящая возможность находит её сама.

- Эй, Сай! - голос догоняет её уже на выходе, и она оборачивается - Я уже знаю, что ты переводишься, но не поможешь мне в последний раз? У тебя ещё есть смена завтра до перевода.

Кладовщик. Тот самый, Пол, который каждый раз закрывал глаза на пропажу пары яблок или персиков. Тот самый, который и сам порой подкидывал ей в сумку пару "списанных" пайков или симпатичную куколку для Лисс. Сай останавливается, потому что его просьбу она не может проигнорировать.

- Ты знаешь, я разгрузил тележку, но нужно закинуть туда пустые ящики и вывезти завтра на завод обратно, - Пол разводит руками, выпирая вперед заметным пузиком, - Может, заберешь сама? Ты уже мне так помогала.

Если проклятый лисий бог всё-таки существует, то это его провидение. Иначе такую удачу объяснить нечем. Милый старый Пол, он и теперь им помогает, даже если этого не осознает. Что может быть проще и очевиднее?

- Да, Пол, конечно, - Сай старается сдержать слабую улыбку, прорывающуюся наружу, - Тебе я всегда помогу.

***

Раннее утро делает мир прозрачным и чистым. Тихим, сонным. Сай специально вышла сегодня засветло, ещё раньше, чем обычно все выходят на смену. Ей не нужны были лишние свидетели, только не в это утро.

День уже обещает быть жарким и наливается потихоньку предчувствием горячего солнца. Сай с грустью думает, что заводскую форму она надевает в последний раз. Что это последний день, когда остатки прошлой жизни ещё лежат у неё в руках. Ничего уже не будет прежним. И, скорее всего, дальше будет становиться только хуже.

Она подкатывает тележку к проходной как раз когда Кер открывает решетки. Шесть утра. Самые ранние пташки начнут подходить через 10-15 минут. Это всё, что у неё есть. Сай делает глубокий вздох, толкает тележку и колеса переваливаются за невысокий железный порожек.

- Доброе утро, - Сай ненароком отводит взгляд, чтобы не смотреть Керу в глаза, пока он проверяет документы.

- Ты сегодня рано, - отмечает он, зевая прямо в стекло окошка, - Проходи.

Сай едва слышно выдыхает. Согласно правилам, каждый раз, когда она вывозит тележку из резервации или привозит, охрана обязана завести её в здание и пропустить через рентген каждый ящик, чтобы убедиться в отсутствии контрабанды и запрещенных предметов. Правда, правило это не соблюдали почти никогда, кроме тех редких случаев, когда вредным охранникам было скучно или хотелось поглумиться.

Кер вредным не был никогда.

- Подожди, - судя по отчетливо раздавшемуся голосу, Кер выскочил из своей будочки и спешит к ней.

Сай чувствует себя так, словно под ней надломилась ветка, и на летит почти с самой макушки дерева на землю спиной вниз. Желудок и прочие внутренности подскочили вверх, к самому горлу. Интересно, это она слышит собственное бухающее сердце или это их сердечки колотятся от ужаса?

- Я слышал новости, - Кер мягко касается её запястья, вынуждая поднять на него взгляд, - Ты правда переводишься в город? Неужели это единственный выход? А как же девочки?

Сай вздрагивает всем телом, ощущая, как к горлу подкатывает тугой комок, не дающий дышать. Кер, Лис тебя подери, что же ты делаешь. Почему сейчас, когда она уже отрезала себе все пути?

- Я делаю это ради них, - на мгновение глаза подергиваются пеленой, и ей приходится усиленно моргнуть пару раз, чтобы побороть слезы.

- Может, я могу как-то помочь? Хоть что-то? - у него такое привычное, родное лицо, и волнение на нем самое что ни на есть искреннее.

- Чем может человек помочь лисам? - вопрос звучит злее, чем ей хотелось бы, но держать лицо удается только из последних сил, - Прости, Кер. Я знаю. Я многое хотела бы изменить.

Она задерживает свою руку на его пальцах чуть дольше, чем стоило бы, прежде чем освободиться, толкнуть тележку и уйти. Ощущение того, что за спиной её жизнь разваливается на мелкие части, заставляет её идти ещё быстрее. Ещё немного, и посыпется уже она сама.

От неё и без того уже остался один растрескавшийся фасад.

Девочек она достает из импровизированного схрона сразу, как только оказывается на складе. Нужно успеть спрятать их до того, как начнут подтягиваться остальные. Особенно люди. Даже если старшей на смене будет душка Рори, вряд ли кто-то из людей обрадуется двум неучтенным лисятам за забором.

Сэди и Лисс послушно молчат, только глаза у них красные и мокрые. Сай знает, что им страшно. У неё самой всё внутри спутано и трясется. Только им бояться можно, а ей нет. Здесь и сейчас она их единственная надежда.

В итоге она устраивает их в дальнем углу склада, за коробками на самой верхней полке. Там лежат какие-то старые шины, густо пахнущие подпаленной резиной, и пыли столько, что она поднимается облачком, когда они забираются наверх. Здесь их никто не найдет, даже другие лисы не учуют их за стойким запахом испорченного барахла. На прощание Сай чмокает их в макушки по очереди и обещает вернуться вечером. Воды и перекусов должно хватить, если они будут разумными малышками. Сай знает, что будут.
Когда ты лис, у тебя нет времени побыть ребенком. Ты взрослеешь почти сразу, потому что иначе цепные псы разорвут неосторожного лисенка на куски.

День тянется долго, мучительно. Она ловит на себе взгляды, то любопытные, то сочувственные. В маленькой резервации тяжело утаить секреты. Наверняка все узнали о её решении, стоило только закрыться двери кабинета. Лис переводится в город - большая новость. Старшая из Чернолапых переводится в город после исчезновения родителей - сенсация на всю округу. Кто-то жалеет, кто-то осуждает, кто-то, вполне вероятно, злорадствует. Как же, образцовая семья, сотрудники Администрации, старшая дочь - звезда школы, младшие - прилежные ученицы. По меркам резервации вполне успешная семья, от которой теперь ничего не осталось.

Горячий горький ком в горле никак не рассасывается, и до самого конца смены Сай кусает себя за щеки, чтобы не расплакаться.

Сай нарочито мешкается, пока остальные собираются домой, и, кажется, остальные решают, что ей нужно время проститься со всем. Она остается одна, и наконец может вернуться на заветную полку под потолком.

Девочки спят, свернувшись клубочками друг на друге, и дыхание одной шевелит шерстинки на хвосте другой. Сай боится представить, как страшно им тут было всё это время - впервые за забором, без пропусков, беглянки. Но сейчас они выглядят так умиротворенно, что у неё едва хватает сил их разбудить.

- Пора, зайчата.

Девочек она оставляет в леске, который отделяет город от промзоны и резервации. Здесь она ещё зимой вырыла под буреломом нору. Ей нравилось приходить сюда в моменты, когда на работе выдавалось свободное время и Рори отпускала их отдохнуть. За пару месяцев таких перебежек Сай успела прилично развить и укрепить нору, так что ночью девочки будут в безопасности.

А ей пора бежать обратно, пока ворота не закрылись. Кер уже должен был смениться и на маленькие поблажки рассчитывать не приходится. Так что вперед на четырех лапах, стремительной лисьей рысью.

Сай успевает до закрытия ворот. Она входит в пустой, темный дом. Садится на пол. И впервые за всё время позволяет себе расплакаться, беззвучно раскрывая рот, как выброшенная на берег рыба.

Остатки так долго стоявшего фасада погребают её под обломками.