Чудовище?
Тьма опускается на улицы, густая и липкая, как деготь. Газовые фонари борются с мраком, отбрасывая жёлтые, дрожащие круги света, в которых копошатся крысы и тени. В некоторых окнах домов ещё горит свет и где-то издалека слышится плач ребенка.
Худенькая девушка лет 25 с красной шляпкой заходит в свое жилище после работы и садится на кровать, осматривая стол в попытке найти папиросу. Безрезультатно.
— Лили, сколько раз я говорила, чтобы ты бросала эту дрянь? — зашедшая в комнату женщина недовольно крутила папиросой в руке.
— Ты же знаешь, что я не могу бросить. — Девушка тяжело вздохнула и облокотилась локтями на матрас. — Тем более, когда сейчас такие времена пошли.
Казалось, что женщина не была удовлетворена этим ответом и одним движением уничтожила источник никотина в пух и прах.
— Ты неисправима.
После этих слов женщина ушла в свою комнату, тихо прикрывая за собой дверь.
Лили и правда пыталась бросить. Хотя бы ради своей матери. Но состояние их жизни было настолько плачевным, что хотелось выть от безысходности. Работая проституткой девушка зарабатывала гроши, на которые и пыталась прокормить свою семью. И свою пятигодовалую дочку Мэри, которая смотрела на нее грустными глазами по утрам.
«Мам, а сегодня мы поедим что нибудь вкусненькое?»
«Мам, а у нас будет когда нибудь радио?»
Все эти вопросы маленького ребенка ранили в самое сердце, ведь Лили знала, что по другому они жить не смогут.
Достала из кармана запасную папиросу и прикурила. Дым наполнил лёгкие и все стало казаться не таким уж и плохим. По крайней мере, она ещё жива и это радовало.
Прикрывая глаза от усталости и устраиваясь поудобнее на кровати девушка почувствовала на своей шее холодный металл. И руку на губах, которая не давала закричать.
— Одно слово — и я прирежу твою дочку.
На глазах выступили слезы и Лили послушно кивнула, осматривая незнакомца. Черная маска и пальто, черные перчатки, а в руках — нож и чемодан.
Незнакомец убрал лезвие от ее шеи и настойчиво сказал:
— Встань и идём за мной.
Девушка пошла за мужчиной, который направился в комнату ее матери и дочки. Остановился перед дверью и зажал ладонью рот.
— Заходи и любуйся, дорогая!
Одним движением Даня открыл дверь и подтолкнул девушку вглубь комнаты. Глаза девушки расширились, тело ее задолжало, а губы попытались приоткрыться, чтобы испустить вопль. Но Даня руку держал крепко.
— Не нравится? А ведь я старался...
Даня грустно хмыкнул, ведя девушку ближе к открывающейся картине.
Сбоку стояла кровать матери, а на ней...лежало то что от нее осталось. Разбросанные куски плоти. Кровь, стекающая по простыне на пол. Ещё теплые внутренности на полу. И голова, повёрнутая к ним.
А рядом стояла кровать ребенка. Маленькой 5-летней Оливии, что непонимающе озиралась по сторонам.
— Мам, а что с бабушкой? Она почему-то молчит...
К горлу Лили подкатывал рыдания, боль, тошнота от увиденного и безысходность. Она хотела упасть на пол и разрыдаться, но Даня не позволил этого сделать, лишь сильнее зажал рот.
— Хочешь попрощаться со своей дочкой?
В ответ беззвучные всхлипы.
Даня подошёл с девушкой поближе к кроватке девочки и ласково сказал:
— Я немного поиграюсь с твоей мамой, а ты смотри. И не будь такой же шлюхой.
Одним движением рыжий перерезал Лили горло и бросил на пол.
Глаза ребенка наполнились ужасом от увиденного, но она молчала. Потому что не понимала, что происходит.
Острым лезвием Даня вспорол живот девушки и с особой заботой начал складывать к себе в чемодан.
— Оливия, смотри. Это сердце, а это печень. И селезёнка. И какая красивая почка...
Когда все внутренности были сложенны, парень разрезал Лили губу, вырезал кожу с лица и бросил это на пол. А затем встал и подошёл к малютке, улыбаясь сквозь маску.
— Я немного поиграюсь и верну твоей маме все. И она тебе обязательно купит торт. И куклу. Только будь хорошей девочкой и не кричи.
Даня погладил девочку по голове и быстрым шагом ушел из дома, оставляя Оливию в слезах, одну, совершенно потерянную и ничего не понимающую.
— Мам, проснись... — прошептала она тихо.
Холодный рассвет пробивается сквозь смог, окрашивая кирпичные трущобы в грязно-розовый оттенок. Воздух пахнет золой из остывших печей, кислым молоком и чем-то металлическим.
В ночлежках открываются двери, выпуская поток бледных, кашляющих людей. Один старик, выплюнув мокроту, бормочет: «Чёртова сырость – лёгкие сгниют».
На ступеньках дома девочка лет семи пытается зажечь огонь в жестяной банке – греет остатки вчерашней похлёбки.
И среди всех этих людей идут перешептывания:
«Ты слышал, что сегодня ночью произошло? Говорят, убили девушку с ее матерью, а девочку оставили в живых в комнате с трупами.»
«Какой кошмар! Бедный ребёнок...»
Инспектор Чарльз и сержант Генри вышли из дома, где произошло убийство и сержанта вырвало прямо на дорогу.
— У меня нет слов, чтобы описать то, что я только что увидел, — коротко сказал Чарльз, доставая платок из кармана и вытирая капельки пота со лба.
Генри выпрямился, убирая с губ остатки рвотной массы и прищурился, пытаясь сфокусировать зрение.
— Прошу прощения...
— Все в порядке. Кого угодно бы стошнило.
Парни обернулись и увидели девочку, выходящую вместе с полицейскими из дома.
«Дядя сказал, что он поиграет и все вернёт. И мама купит мне куклу!» — сказала маленькая Оливия с пустым взглядом одному полицейскому и тот поднял взгляд к небу, чтобы не дать слезам потечь.
— Нужно срочно найти эту тварь. — холодно сказал Чарльз, направляясь с сержантом в отдел. — Весь город боится выходить ночью на улицу. Да что на улицу! Они уже и дома боятся находиться.
— Конечно, когда гуляет такое чудовище...
Даня сидел в парке вместе с Элизабет, слушая ее истории и улыбаясь так, будто это не он тот кровожадный убийца, которого все ищут.
Однако Даня не считал себя убийцей. Он всего лишь вершил правосудие, убирая из мира людей, которые торговали своим телом и не стоили ни единого пенни.
— Расскажите же и вы что-нибудь о себе, — с улыбкой сказала девушка, смотря в зелено-голубые глаза парня.
Он лишь пожал плечами.
— Моя жизнь не настолько интересна как ваша, но все же...
И Даня тоже делился своими историями, наслаждался обществом Элизабет и заметил, что ещё никогда ему не было настолько приятно разговаривать с женщиной.
А она смеялась, рассматривала веснушки на его лице, внимала каждому слову и улыбалась словно яркое солнце, которого никогда не было в этом районе.
— Элизабет, мне пора идти...
Та понимающе улыбнулась и, слегка покраснев, ответила:
— Конечно, Даня. Буду ждать следующей нашей встречи.
Рыжий довольно улыбнулся в ответ и поцеловал ее руку.
— Взаимно.