Глава 9.
Приземление выходит неловким. Я с хлопком оказываюсь в переулке и, чувствуя легкое головокружение, не удерживаю равновесия. Неуклюже пошатнувшись вбок, больно прижимаюсь плечом о стену рядом со сгруженными друг на друга дощатыми ящиками, вырывая из горла сдавленное: «Твою ж мать».
Несмотря на то, что по ощущениям сознание кристально трезво и стало таковым при первом же звонке Эббота, на самом деле алкогольные промилле все еще несправедливо продолжают туманить скорость реакций тела. Не то, с чем бы я не могла справиться.
Поморщившись от неприятных покалываний, я распрямляю спину и стряхиваю каменную пыль с габардиновой ткани плаща, которая как назло упорно хранит каждую крупицу, не выбивающуюся наружу даже после пары постукиваний. В раскрытой ладони продолжает бледно светиться карта: местоположение Драко мерцает золотой точкой совсем рядом.
Глубокий вдох — и я выхожу из тени. Не спеша смахиваю первые дождевые капли с волос — они редко, как сейчас, свободно лежат на плечах — и оглядываюсь вокруг в поисках прохожих. После десяти в этом районе почти никого, но все же он магловский, и осмотрительность не помешает.
Глаза ловят фокус на противоположной стороне улицы: пожилой мужчина с пушистой болонкой завершает свой вечерний моцион, неторопливо возвращаясь вдоль парка в жилой сектор. В остальном вокруг лишь сырой туман, стелящийся по узким каменным тротуарам, скребущиеся о землю листья и монотонно подмигивающие пустоте фонари.
Я на мгновение зажмуриваюсь со всей силы. Так сильно, что, распахнув веки, по реальности плывут цветные колечки, проигнорировав которые я сразу же сворачиваю к лестнице, ведущей в нужный мне дом.
До третьего этажа поднимаюсь быстро. Телефон в кармане больше не издает ни звука, и я сжимаю его наравне с палочкой, будто это позволит быстрее уловить импульс в случае надобности.
Вдруг первые прибывшие авроры смогут застать убийцу поблизости. Вдруг сегодня все закончится и...
Очередной шаг едва не заканчивается падением. Ботинок царапается о последнюю ступень, и я с трудом удерживаю равновесие.
Черт возьми.
Заправив выбившуюся на лоб прядь за ухо, я вытягиваю наружу палочку, но в последний момент замираю. Пальцы поудобнее перехватывают древко, но не посылают импульс движения. Выдохнув, я прячу ее обратно в карман.
Да, дверь можно было бы распахнуть без усилий — замок поддался бы с одного простого заклинания, но что-то, несмотря на спешку, мешает этому, говоря о неправильности. Алкоголь явно сделал меня мягкотелой и более... тактичной? Как бы там ни было, я все же решаю не врываться не в свою квартиру без стука. Даже взяв во внимание факт отправленного Драко еще у Поттеров сообщения: «Буду через двадцать минут. Собирайся».
Прокашлявшись, я заношу кулак над дверью и стучу ровно два раза. Четко. Коротко. Достаточно громко, чтобы в случае необходимости разбудить хозяина дома, но не потревожить соседей.
Ответа нет.
Спит? Или, что вероятнее, намеренно тянет время, заставляя ждать?
От этой мысли я с раздражением замахиваюсь для нового удара. Тонкая кожа на костяшках натягивается, но так и не соприкасается с твердой поверхностью, потому что дверь распахивается, и я едва успеваю удержать предплечье от столкновения с новым препятствием — широкой мужской грудью.
— Грейнджер.
Силуэт Драко, появившегося так неожиданно и почти беззвучно в дверном проеме, освещает лишь желтоватый свет лампочки под потолком с лестничной клетки. На первый взгляд кажется, что внутри квартиры полностью темно, но если присмотреться, можно понять: совсем вдалеке, возможно, в спальне горит какой-то огонек — скорее всего, торшер или прикроватное бра.
— Я отправила тебе сообщение, — произношу твердо.
— Не видел его.
В голосе Малфоя ни эмоции, но в глазах — легкая тень настороженности. Он не удивлен, но явно не ждал меня в столь поздний час. Насколько за годы службы в Аврорате я научилась считывать людей, настолько могу с уверенностью сказать: Драко даже вряд ли врет насчет телефона. Похоже, он только что вышел из душа. Волосы спутаны влагой. Как будто бы наспех натянутая футболка, неровно липнущая к бокам, и маленькие пятна, проступающие на ней с каждым вдохом все сильнее, частично очерчивая контуры мышц.
— Собирайся. У нас новое убийство, — отодвинув размышления и взгляд в сторону, я прохожу внутрь квартиры. Ждать официального приглашения нет времени.
— Мне нужно пару минут на душ, — звучит под аккомпанемент закрывающейся двери ровно в тот момент, когда я вновь оборачиваюсь в сторону Драко. Брови вопросительно приподнимаются вверх.
— Разве ты не только оттуда?
Малфой не отвечает. Облизывает губы и делает шаг навстречу. Он смотрит прямо, сощурившись, а после утирает влажный лоб запястьем и вместо ответа на вопрос задает новый:
— Ты пила?
Не пьяна. А именно пила.
Он ставит вопрос таким образом, чтобы просто подтвердить собственную догадку, а не попытаться оспорить связанный с этим фактом профессионализм.
— Ты ошибаешься.
— Да, подобное со мной случается, — уголок рта дергается в усмешке. — Но, думаю, что не в этот раз. Свидание в понедельник? — Драко озвучивает теорию, пристально наблюдая за ответной реакцией.
— Послушай, Малфой, — говорю ровно. — У нас нет на все это времени. В квартале новый труп и, как ты, надеюсь, понимаешь, не один. Я здесь не для того, чтобы удовлетворять твое любопытство. В особенности затрагивающее детали моей личной жизни.
Из-за близкого соседства с Драко очередной вдох затягивает в легкие пару капель горьковатого никотина, и грудная клетка сама собой замедляет движение, почти замирает, стараясь удержать этот аромат внутри.
— Пять минут, — Малфой говорит это, уже проходя мимо в сторону ванной. Скрывается из поля зрения за спиной и только после как бы невзначай добавляет: — Сигареты у раковины. Это, конечно же, на тот случай, если я вновь не ошибаюсь, и ты вдруг решишь покурить, а не как маньячка втягивать носом едва уловимый запах табака.
Прикрыв глаза, я едва удерживаю внутри обреченный стон.
⸻
Воздух выталкивает из себя с глухим треском. Пространство вокруг перестает быть искаженным, а тянущее чувство, расползающееся от пупка и выше, ослабевает. Я резко одергиваю руку от чужого предплечья, чтобы не продлевать вынужденный контакт. Глубокий вдох и сразу после — короткий взгляд в сторону Драко.
Проверка. Не более.
Он стоит прямо, будто никуда и не перемещался, только воротник пальто, что с одной стороны задрался кверху, указывает на недавнее движение в пространстве. Укол зависти жалит куда-то под ребра. Время, проведенное без аппарации, ни на грамм не ухудшило его навыков. Стабильность в каждом действии до боли раздражает особенно сейчас — на фоне моего обмякшего тела после теплого вечера в компании друзей и выпивки.
Я на секунду задумываюсь о том, что можно было бы дождаться утра. Отправить на место Виктора — он предлагал — и более свежим взглядом оценить обстановку завтра, но возможная потеря времени и той самой горячей улики все же выше любой усталости и заранее запланированного отдыха. Мне просто нужно почувствовать то, что я все еще на практике, а не в теории могу спасать невинных. Это желание — сократить радиус поражения и обезопасить других — сильнее опаски оказаться перед Малфоем не в самой лучшей форме.
Глупо было полагать, что он не заметит слегка расширившихся зрачков.
А в целом, какая разница.
Сориентировавшись на местности, я киваю в сторону ближайшей от площади улицы и сразу делаю шаг. Приятно удивляюсь тому, что Драко следует без разговоров.
Чёрный квартал, названный так из-за угольной каменной кладки тротуаров и стен, отделяющих магический Лондон от магловского, образовался уже после войны — после заключения всех пожирателей под стражу. Потому Малфой периодически оглядывается по сторонам, всматриваясь в некогда уютные улицы, теперь ставшие призрачно пустынными.
Может показаться дело лишь в том, что они сейчас просто укутаны в ночь, но это отнюдь не единственная причина их безмолвия. Территория на пересечении Стрэнд и Ланкастер, а также Бадж и Маунт Уолк, заключающая небольшой розовый сад будто в клетку с четырех сторон, по рекомендации Министерства была почти полностью эвакуирована и расселена после второго же убийства. Квартал — зона повышенного риска. Просторный полигон для преступлений Беллатрисы. Он на девяносто пять процентов состоит из маглорожденных. На протяжении последних десяти лет люди, подобные мне, старательно обживали местность на стыке двух миров, не думая, что однажды их единение приведет к плачевным последствиям. Подставить их под удар чего-то отвратительно похожего на геноцид.
Боялись все без исключения, но, несмотря на это, многие все же не покинули собственных домов с условием соблюдения комендантского часа и мер предосторожности.
Вот только это ни черта не помогало.
Слюна неприятно кислит на языке, когда мы останавливаемся перед невысоким домом под номером одиннадцать. Заржавевшая по краям табличка смотрит на нас, истекая дождевыми каплями, пока у лестницы под ней стоит пара авроров в форменных темно-синих дождевиках. Один из них, заметив нас, скидывает капюшон, толкает друга в бок, а после тушит недокуренную сигарету прямо о сырой ободок каменной клумбы. Оранжевый огонек, рассыпая искры, без труда тухнет.
— Аврор Грейнджер, — приветствует Карсон, собирая ладонью с пушистых бровей пару капель дождя, пока его напарник просто кивает. — Малфой, — вторая фамилия звучит со слишком явным отвращением. Со скрипом. — Вас уже ждут внутри.
Всего один лестничный пролет — и мы входим. Сердце, еще мгновение назад живое, теперь застыв, категорически отказывается выполнять надлежащие ему функции. И так каждый раз. Невозможно привыкнуть, невозможно отключить восприимчивость к ужасающему трепету инстинктов в непосредственной близости к недавней смерти.
Носовые пазухи забивает отвратительный запах крови. Густой и теплый, как залежавшаяся на солнце медная монетка. Желудок предательски сжимается, пока ноги липнут к деревянным полам, по которым каплями кое-где расползается белый свечной воск, совсем не вписывающийся в скрупулезно вычищенный интерьер. В квартире идеальный порядок. Все выровнено будто под линейку и даже тело, что уже с порога виднеется в золотом ламповом свете гостиной, лежит ровно по центру.
На круглом ковре, утонувшем в бурой липкости, — пожилая женщина. На спине, с совсем по-живому открытыми покрасневшими от лопнувших капилляров глазами. В ней как будто застрял полувдох, полушанс на полужизнь, что не сыграл в конечном итоге. Ее кожа еще не успела приобрести трупной серости, но в первую очередь взгляд цепляется не за это. Все внимание забирает глубокий безобразный разрез, сделанный сквозь одежду. Длинный — от ямочки внизу уже покрытого морщинами горла до самого пупка.
Твою мать.
Никто не заслуживает подобного.
— Мисс Грейнджер, так и знал, что вы будете в числе первых, — с совершенно неуместной бодростью, говорит О'Брайен. Застыв в изучающем оцепенении над жертвой, я не сразу увидела своего нелюбимого судмедэксперта. — У нас тут снова кровавая мясорубка.
Губы поджимаются в отвращении.
— Говори по делу, Мик.
Не будь он таким чертовски талантливым патологоанатом, я бы уже припечатала свой кулак к его острому горбатому носу. Свойственная О'Брайену крайняя словесная и эмоциональная неделикатность в отношении жертв всегда заставляет прокатиться по телу волну ярости. Удивительно, как для него самого такое поведение всегда остается в рамках нормы.
— Никакого уважения к старшим, — обидчиво бросает он, протягивая из рабочего чемоданчика пару стерильных перчаток для осмотра. — Ты единственная, кто никогда не в настроении для разговоров.
— Какая жалость.
Пока я растягиваю силикон по еще не отошедшим от холода пальцам, Драко проходит мимо, медленно скользя взглядом по телу под нашими ногами. Он присматривается. Ничего не говорит, но я замечаю, как напрягается его челюсть.
— А вы, Малфой, — пренебрежительно бросает Мик, — ничего здесь не трогайте.
В ответ на это Драко едва ли удостаивает его взглядом. Инструктажа полученного от меня перед прибытием ему вполне достаточно, чтобы не комментировать эту просьбу, а также не делать глупостей. Молчание оказывается красноречивей любых слов, и потому О'Брайен, слегка скривившись, наконец решает перейти к краткому докладу:
— Погибшие: Клара Эшфорд шестидесяти пяти лет — владелица дома, и Оливер Хантли — волонтер из «Союза Равенства», — голос звучит по академически сухо. — Женщина скончалась в результате массивной кровопотери. Орудие убийства — кухонный нож. Уже изъято и приобщено к материалам дела. Колдографии поступят в архив с утра, — двинувшись вдоль трупа, в сторону журнального столика с парой фарфоровых чашек, Мик приподнимает одну из них за тонкую позолоченную ручку, демонстративно вдыхая аромат остывшей жидкости. — Хантли, вероятно, подмешал ей в чай отвар, тем самым обездвижив, а после стал резать наживую, — его губы морщатся. — Грязная работа.
Я сглатываю подступившую тошноту.
Я лучше многих знаю, что такое резать на живую.
— Где... — голос срывается и я, прикрыв рот ладонью, прокашливаюсь. — Где второй человек?
— Идемте. Он в проходе у спальни.
Квартира маленькая. До следующей красной точки не больше полутора метров. Тело того самого Оливера настигает нас непозволительно быстро. Перекрывая проход по диагонали, он лежит на животе в узком коридоре у самого входа в спальню. Цветочные обои с изображением луговых трав, предназначенные для создания тепла и уюта, теперь вызывают лишь холод на коже.
— Наш самоубийца нанес себе один точный удар по сонной артерии, — буднично комментирует О'Брайен, — и захлебнулся в собственной крови.
Я смотрю вниз, не позволяя отвести глаз в сторону. Пол в старых домах неровный и потом излом поверхности заставил большую часть артериальной крови собраться лужей вокруг головы, перевалиться за порог, и затечь внутрь спальни, незамысловатым узором пропитав собой пушистый ковер. Он жадно вобрал в себя все излишки жидкости как губка.
— Они точно знали друг друга, — продолжает Мик. — Как и в предыдущих случаях никто не оказывал сопротивления. Эшфорд впустила его без вопросов. Приятный вечер с чаем, разговорами и только после техасская резня бензопилой. Ни взлома ни борьбы. Соседи по чистой случайности решили заглянуть к ней — дверь оказалась не заперта.
— Сколько ему было? — спрашиваю, с трудом игнорируя цинизм в голосе судмедэксперта.
— Двадцать три.
Боже...
На миг воздух застревает в легких. Такой молодой. В двадцать три люди только начинаются. Что вообще можно успеть за такой короткий срок? Окончить школу и пару раз влюбиться? Попробовать найти себя на самой первой в жизни работе? Черт... дело даже не в возрасте. Просто... почему все обязательно должны умирать даже в гребаное мирное время?
Прикрыв на секунду веки, я быстро беру щекочущие горло эмоции под контроль и спрашиваю:
— Что-то необычное было на телах?
— Серьезно спрашиваешь об этом, Грейнджер? — фыркает О'Брайен. — На первый взгляд — ничего. Как и всегда. Более детальный разбор будет по результатам вскрытия.
Уверена в дотошности рабочих процессов Мик переплюнет даже меня, но отчего то положение рук жертвы, посмертно застывшее кривыми линиями — смущает. Одна из них вытянута вперед и это не совсем логичная геометрия в данном случае. Кисть измазанная в красном, пачкая поверхность, касается высокого деревянного плинтуса.
— Если он умер сразу, — произношу и, ведомая интуицией, присаживаясь на корточки для более тщательного осмотра, — почему пальцы тянутся вперед? — закатав повыше рукав собственного пальто, я осторожно приподнимаю руку Хантли, замечая под ней не просто следы пальцев, а четко очерченный крест. Хоть линии и не сильно ровные это все же похоже на попытку рисунка нежели случайную возню. — Почему руки не легли вдоль тела или не завалились под него? Ты уверен, что тщательно все проверил?
— Конечно, я все проверил, — раздраженно цедит О'Брайен. — Движение рук, как и других частей тела, вполне соответствует посмертным судорогам. Ты вообще представляешь, что значит всадить нож себе в горло? Это адская боль, — заканчивает он, но глянув в сторону Драко, добавляет. — Если у тебя руки чешутся, можешь не ждать пока отчет вышлют в Архив и приехать после обеда сама. Лучше без зрителей.
— Боюсь тебе придется потерпеть, — сухо отвечаю я, обратно поднимаясь на ноги с пола. — На выездах я теперь всегда «плюс один».
— Нравится наблюдать за чужими смертями, а Малфой?
Мик так быстро меняет адресата своих слов, что я не успеваю остановить это. Впрочем, как не успеваю и предотвратить ответную реакцию — неожиданно решительный шаг, с которым Драко выходит на встречу.
— Разница между нами, Мик, — произносит он холодно и совершенно спокойно сквозь кривую улыбку. — лишь в том, что при желании я смогу понаблюдать и за твоей.
О'Брайен отшатывается назад так резко, что ударяется затылком о стену. Его лицо мгновенно белеет от смеси боли и паники, вечно суженные глаза округляются, совершенно лишаясь презрительности и смелости.
— Псих..., — сбивчиво мямлит он. — Ненормальный.... — буквы словно прилипают к его небу, пока плечи ведет мелкой дрожью, что он не способен унять в столько короткий срок. — Тебе... тебя нужно держать на поводке, а лучше в наморднике, пожиратель.
— Оставлю выбор за cerise
— Хватит, — мой голос ставит точку. — Мик, если ты закончил, думаю тебе пора домой.
Впервые, я вижу как этот человек без лишних вопросов уходит в нервном молчании. Все еще дергаясь, он торопливо отправляется за своими вещами в гостиную, а после не прощаясь и не оборачиваясь, выходит за дверь.
Тишина пробирается под кожу, оставляя Малфоя и меня наедине с местом преступления. Настенные часы, впервые за все время пребывания в квартире пробивают виски гулкими тик-так.
— Больше никогда так не делай, — говорю я спустя мгновение: сдержанно, но с угрозой. — Он, конечно, придурок и по большей части безобидный, но все же, постаравшись, может усложнить мне жизнь. А я не собираюсь ради тебя жертвовать собственной репутаций и комфортом.