Лук и выборы
В дверь зазвонили громко и настойчиво. Я уже перестала обращать на это внимание, а мистер Холдсуорт снова устремился к выходу с кухни, хмурясь и вытирая испарину со лба.
- Боже милосердный! - воскликнула Мэри. - По-моему, эта штука трезвонит уже в тысячный раз за утро!
- Надеюсь, нет, - ужаснулась миссис Дейтон, которую уже не было видно за целой грядой горшков и кастрюль. - Я готовлю на тридцать персон, а не на тысячу. У меня картошки на такую ораву не хватит!
Мэри весело расхохоталась. Я сидела в уголке тихо, как мышка, норовила слиться с пейзажем и, аккуратно счищая шкурку с очередной морковки, думала, с чего это я вдруг взяла, что благородный порыв мисс Риченды, предложившей мне работу, возымеет долгосрочные последствия. Едва миссис Уилсон пришла в ее апартаменты и сказала, что от меня будет больше пользы на кухне в день большого званого ужина, как мисс Риченда тотчас сдала меня врагу и даже не обернулась, когда я уходила.
Теперь миссис Уилсон заявилась на кухню и, несмотря на мои старания оставаться незаметной, устремилась прямиком ко мне:
- Вот ты где, Эфимия! Я оставила для тебя подарочек в моечной.
Я тупо уставилась на нее, и экономка хлопнула в ладоши:
- Живо, живо! Повариха ждать не будет! - Она заглянула в миску, стоявшую передо мной. - Боже правый, миссис Дейтон, вы видели, что натворила эта девчонка?! Ее морковь никуда не годится. Мэри, тебе придется почистить еще порцию.
Мэри наградила меня недобрым взглядом.
- Но я сейчас замешиваю слоеное тесто, миссис Уилсон, а это, кстати, тоже не моя обязанность, - сообщила она.
- Тебе что, нужно напомнить, что у нас сегодня грандиозный прием? К вечеру в этом доме снова появится член палаты!
- Какой палаты? - спросила Мэри.
- Палаты парламента!
- А мистера Ричарда точно выберут? - поинтересовалась я.
Вороньи глазки-бусины уставились на меня.
- Разумеется, выберут. Может, тебе, с твоими-то политическими пристрастиями, это не по вкусу, но лорду Стэплфорду обеспечено место от партии унионистов.
Я хотела было резко ответить на это заявление, но удержала язык за зубами. Вряд ли миссис Уилсон имела склонность к самостоятельным, обдуманным суждениям, но за годы общения с господской семьей она приобрела некоторое понятие о миропорядке - так залежавшиеся овощи приобретают налет плесени.
- Пойду к себе, чайку выпью, - поведала экономка.
Мэри и миссис Дейтон обменялись взглядами, значения которых я не поняла.
- Да, и еще. Хорошенько вычисти старую решетку для жаровни, Эфимия. На ней недавно что-то жгли.
- Так ведь решетка для того и предназначена, разве нет? - пробормотала я, уже когда миссис Уилсон покинула кухню - такой величественной поступью, будто ее юбки были из павлиньих перьев, а не из черного шелка.
- В жаровне кто-то жег бумагу, - отозвалась миссис Дейтон. - Я недавно заметила, но из-за всей этой суеты тотчас и позабыла. Щетку возьми в бельевой, Эфимия.
Я озадаченно направилась в каморку, где недавно штопала простыни, но Мэри бросилась за мной:
- Не туда! Эту комнату мы зовем буфетной.
Я озадачилась еще больше, и Мэри, должно быть, заметила, потому что радостно захихикала в своей прежней дружеской манере:
- Ну раньше это была буфетная, а Уилсон оставляет за комнатами те же названия, даже если их назначение меняется, - говорит, такая у нее традиция.
- Так ведь запутаться можно...
- Не переживай, ты здесь все равно надолго не останешься, путаться не придется, - совсем другим тоном произнесла Мэри. - Я слышала, теперь ты завела дружбу с мистером Бертрамом.
- Мы с мистером Бертрамом всегда... - запротестовала я и осеклась. - То есть я совсем другое имею в виду. Слухи обо мне - это недоразумение и сущая ложь!
Мэри пожала плечами и, проводив меня до настоящей бельевой, убежала, а я, со вздохом прихватив щетку и ведро, отправилась мыть решетку. Кто-то действительно разводил огонь в самом центре - там было пятно копоти на блестящих металлических прутьях. Конечно, с появлением газовых кухонных плит эта жаровня стала не более чем декоративным элементом, и если кому-то понадобилось избавиться от улик, глупо было таким образом привлекать внимание. Но почему я решила, что это были улики? Хотя... Внизу, под прутьями, что-то белело. Я просунула между ними пальцы и извлекла узкую полоску уцелевшей бумаги. Это была всего одна строчка, написанная мелким, витиеватым почерком: «Люси носит твоего ребенка».
Я, сидя на корточках, на секунду потеряла равновесие. Кто такая Люси? Тут миссис Дейтон, оторвавшись от своих кастрюль, ринулась за солью - я быстро спрятала бумажку в карман, пересыпала сажу в ведро и наскоро вычистила решетку.
Выйдя из натопленной кухни в зимний сад, я словно нырнула в ледяное озеро. От мороза защипало щеки, но в голове не прояснилось. Высыпав золу, я стрелой метнулась обратно в дом, вернула на место щетку с ведром и побежала в моечную. Там мне пришлось вымыть и очистить целую гору лука. Слезы бурными потоками текли из глаз, но я этого даже не замечала - настолько была занята размышлениями. Что-то мне подсказывало, что сожженное письмо - ключ ко всему случившемуся. Иначе и быть не могло. Таинственные, зловещие слова на клочке бумаги уцелели неспроста - так распорядилась сама судьба, они обязаны быть жизненно важными. У меня в руках оказалась подсказка, которая поможет установить имя убийцы, а мне никак не удавалось понять, в чем она состоит. Нужно было с кем-нибудь обсудить это. Но кому я могла довериться?
Как только последняя луковица отправилась в корзинку, я снова выскочила в сад, чтобы выбросить очистки в компостную кучу. А обратно вернулась уже с готовым решением. Оставила помойное ведро у двери и побежала вверх по служебной лестнице.
Сначала я заглянула в библиотеку, но там никого не было. Тогда, под угрозой окончательно испортить свою репутацию, я с неохотой побрела к спальне мистера Бертрама. Тихо постучала в дверь и, не желая быть замеченной в коридоре, сразу вошла. Комната оказалась пуста. Кровать застелена - на ней никто не спал. Запонок на туалетном столике нет. У меня упало сердце - мистер Бертрам вчера собирался в Лондон. Значит, уехал и вернется нескоро.
Я уныло шагала вниз по ступенькам служебной лестницы, когда на меня на всех парах налетела Мэри:
- Вот ты где! Мистер Холдсуорт за тобой послал. Не знаю, чем ты ему можешь пригодиться, но он говорит, это срочно.
Я кивнула и покорно последовала за ней.
- Не знаешь, что мистеру Холдсуорту от тебя надо? - полюбопытствовала Мэри.
- Думаю, он сам мне расскажет, - рассеянно отозвалась я.
- Чуднáя ты все-таки, - вздохнула Мэри. - Любая служанка на твоем месте всполошилась бы, решив, что ее хотят уволить.
Я пожала плечами:
- Мне кажется, миссис Уилсон никому не уступила бы почетную миссию известить меня об этом.
- Да ее саму скоро отсюда вышвырнут, - злорадно сказала Мэри. - При лорде Стэплфорде - прежнем лорде Стэплфорде - ей жилось припеваючи. Он попустительствовал этой старой карге, но не думаю, что лорд Ричард будет делать ей поблажки.
- У прежнего лорда Стэплфорда было особое отношение к миссис Уилсон? - уточнила я.
- Ну да. Ходили слухи, что у них случилась какая-то история в прошлом, если ты понимаешь, о чем я. И хотя мне никогда в это не верилось, все ж таки не думаю, что она родилась такой сушеной селедкой.
Я помотала головой, стараясь привести мысли в порядок.
- А что с миссис Уилсон не так? В чем ей нужно было попустительствовать?
- Ты же слышала - она сказала, что пойдет выпьет чайку. Не понимаешь, что это значит?
Я остановилась и с удивлением посмотрела на Мэри:
- Кажется, нет.
- Выпьет чайку, - веско повторила Мэри, не дождалась моей реакции и вздохнула: - К бутылке она приложится, а не к чашке. Ясно?
- Она пьяница? - дошло до меня наконец.
- Позволяет себе время от времени. У нее эта проблема всегда была. Но обычно она держала себя в руках, и пьянство не мешало ей управлять хозяйством, а с тех пор как старого хозяина убили, у нее крыша слегка накренилась.
- У нее есть дети?
Мэри расхохоталась:
- Как тебе такая глупость в голову пришла? Конечно, нет. И я сильно подозреваю, что у нее никогда ничего не было с мужчиной... ну ты понимаешь.
- Но ты ведь сказала, что она и лорд Стэплфорд...
- Ничего я такого не говорила! - фыркнула Мэри. - Я имела в виду, что у покойного лорда Стэплфорда были к ней особые чувства, а это не то же самое, что... ну ты понимаешь. Соберись уже, дорогуша, что у тебя с соображалкой? И вообще, беги скорей, мистер Холдсуорт ждать не любит.
Мистера Холдсуорта я нашла в служебном помещении для дворецких. Он стоял у стола, который, видимо, сюда специально принесли недавно, потому что из-за него в комнатке стало совсем тесно. На столе были разложены карточки с надписями, и мистер Холдсуорт с очень озабоченным видом изучал их, то и дело вытирая платком вспотевший лоб. Когда я вошла, его лицо просветлело.
- Эфимия! Отлично! Я не очень рассчитываю на положительный ответ, но все-таки вдруг ты что-нибудь знаешь о столовом этикете... особенно о том, как нужно рассаживать гостей?
- Совсем чуть-чуть, - нервно ответила я, но дворецкий обрадовался.
- Замечательно! Иди скорей сюда. Я думал, моих познаний в этом деле хватит, но у нас сегодня такой грандиозный прием... Вот, например, с кем из аристократов можно посадить рядом архидиакона?
- А разве не леди Стэплфорд составляет списки?
- Обычно этим занимается миссис Уилсон.
- Ах, вот как... - сказала я, глядя прямо в лицо дворецкому.
Он отвел глаза:
- Ты здесь недавно, Эфимия. Все не так просто, как тебе кажется.
- Вы ее прикрываете.
- Да. Так ты поможешь мне или нет?
Признаюсь, мне очень хотелось немедленно развернуться, подняться на господский этаж к леди Стэплфорд и сдать пьянствующую экономку со всеми потрохами на блюдечке с голубой каемочкой, вернее, на одном из тех серебряных подносов, которые я по приказу миссис Уилсон вчера полировала до глубокой ночи. Однако воспитание в семье викария имеет массу побочных эффектов - например, усвоенное с детства понятие о христианском милосердии. Так что я села за стол рядом с дворецким.
- Вы очень разумно распределили места для гостей. Но вот этих двоих, по-моему, лучше пересадить.
Мистер Холдсуорт испустил душераздирающий вздох.
- Но тогда братья Уиртингтон окажутся один подле другого, а они много лет не разговаривают!
- Сословные соображения должны превалировать над личными, - сообщила я, подражая авторитетному тону матушки. - Но подумаем, что тут можно сделать. Расскажите мне все, что знаете о гостях, и мы постараемся набросать план рассадки, который обеспечит мирную атмосферу за ужином.
И мистер Холдсуорт рассказал. О столовом этикете дворецкий, может, и недостаточно знал, зато ему была известна вся подноготная приглашенных до самых интимных подробностей. Впрочем, к его чести, должна сказать, что от таких историй, которые могли бы вогнать меня в краску, он меня избавил, воспользовавшись скромными намеками. Лекция и составление плана рассадки заняли у нас полчаса.
- Я весьма впечатлен, Эфимия. План идеальный!
- Ну идеальным я бы его не назвала, но, по-моему, нам удалось соблюсти иерархию и при этом предотвратить возникновение конфликтных ситуаций.
- Где ты этому научилась?
- У матери.
- У матери? Кто же ты такая?
Я откинулась на спинку стула. Глаза болели оттого, что так долго пришлось разбирать мелкий витиеватый почерк на карточках.
- Теперь это уже не важно. Наверное, завтра меня уволят.
- Ты оказала мне огромную услугу, Эфимия. Но если сегодняшний прием пройдет неудачно, нас тут всех уволят. А если прием удастся на славу, весь штат прислуги будет благодарен в первую очередь тебе.
Я фыркнула, и будь рядом моя матушка, она бы упала в обморок от такого поведения.
- Боюсь, весь штат прислуги невысокого мнения обо мне.
- Я никогда не думал о тебе дурно.
Эти слова мистера Холдсуорта прозвучали так ласково, что у меня защипало глаза от подступивших слез.
- Я внучка герцога! - внезапно выпалила я. - Дед лишил мою мать наследства, когда она вопреки его воле заключила неравный брак. Мой папа был викарием.
- Значит, в тебе сочетаются благородство и духовность. И, осмелюсь сказать, ответственность, раз ты пошла искать работу из-за трудных финансовых обстоятельств семьи.
- У меня есть младший брат.
- Стало быть, жестокость твоего деда не передалась через поколение.
Мне внезапно захотелось рассказать ему все без утайки - после смерти отца никто еще не говорил со мной так долго и с таким теплым участием. Появилось неодолимое желание уткнуться носом в плечо мистеру Холдсуорту и оросить его девичьими слезами. Но после признания в том, что я герцогская внучка, нельзя было позволить себе разрыдаться на плече у дворецкого.
- Родственники могут быть очень жестокими, - продолжал мистер Холдсуорт. - Моя племянница...
Он не договорил, потому что из-за двери донесся шум - двое мужчин спорили на повышенных тонах. Слов разобрать я не могла, но узнала голос мистера Бертрама и сразу вскочила:
- Мистер Холдсуорт, я пойду, мне нужно повидаться с мистером Бертрамом.
В глазах дворецкого мелькнула тревога, он протянул ко мне руку: «Эфимия!..» - но поймал лишь воздух - я уже выскочила в коридор.
- Бизнес?! Опять этот чертов бизнес! Поставлять в Африку ружья, из которых будут расстреливать местное население, - ты называешь это честной торговлей?!
- У тебя хватает наглости читать мне мораль, братец? Да кто бы говорил! Уж меня-то ты не одурачишь! Если бы тебя это действительно волновало, ты давно сбежал бы из дома!
- Я остался из-за отца!
- Чушь собачья! Ты его терпеть не мог! Мы все его ненавидели, даже драгоценная мачеха!
Я пулей взлетела по лестнице, но на верхней ступеньке остановилась. Имею ли я право вмешаться в ссору двух братьев? Я твердо решила покинуть поместье, едва будут раскрыты два убийства, и уже не считала себя служанкой. Если честно, я думала о себе как о тайном агенте мистера Бертрама, но прекрасно понимала, что тут он вряд ли согласился бы со мной. И еще я ничуть не сомневалась, что для мистера Ричарда остаюсь всего лишь ничтожной и докучливой прислугой. Что меня волновало, так это насколько докучливой я ему кажусь и что он может предпринять, чтобы избавиться от раздражающего фактора в моем лице. Так что меньше всего на свете мне хотелось лишний раз попасться ему на глаза. Однако сейчас у меня не было выбора - поговорить с мистером Бертрамом как можно скорее было очень важно.
Я медленно преодолела последние ступеньки, решив, что, если тихонько встану в самом конце холла, возможно, мне удастся привлечь внимание того брата, который нужен.
Ссора между тем разгорелась нешуточная, мистер Ричард с багровым лицом метал громы и молнии:
- Черт тебя побери, Берти! Ты мне тут проповеди читаешь, а сам притащил в дом свою шлюху и думал, что я буду ей платить! - Он нацелил указующий перст прямо на меня.
Остаться незамеченной не удалось. Я сделала несколько шагов, чтобы мистер Бертрам меня тоже увидел:
- Прошу прощения, но мне очень нужно с вами поговорить...
- Убирайся на кухню, девка! - рявкнул мистер Ричард.
- Эфимия! - в отчаянии воскликнул мистер Бертрам. - Сейчас неподходящее время!
- Но...
Тут оба Стэплфорда воззрились на меня и хором заорали:
- Прочь!
Признаться, я не привыкла к такому грубому обращению. Поэтому подхватила юбки и помчалась вниз по ступенькам. У меня за спиной возобновилась ссора, и, стыдно сказать, теперь в бурном диалоге слишком часто упоминалось мое имя.
Внизу лестницы я чуть не столкнулась с мистером Холдсуортом.
- Возможно, сейчас самое время тебе сходить на почту и отправить то письмо матери, - сказал он. - Пусть тут пока все немного уляжется.
Долго убеждать меня ему не пришлось: в доме я задержалась всего на несколько минут, чтобы взять конверт и плащ, и вскоре уже шагала по подъездной аллее. Воздух по-прежнему был свежим и колючим от мороза. Вокруг в природе царили тишь да гладь, и немного этого спокойствия передалось моей душе. Сердце перестало бешено колотиться, дыхание выровнялось, щеки перестали пылать. С моих плеч будто сняли тяжелое бремя, и мне стало казаться, что, если я сейчас подпрыгну - зависну в воздухе и полечу. Вне стен Стэплфорд-Холла я чувствовала себя легкой как перышко.
Если в доме заметят мое долгое отсутствие, миссис Уилсон не преминет этим воспользоваться, чтобы вышвырнуть меня с работы. Но ускорять шаг не хотелось - я неспешно прогулялась по полям и вышла к деревне.
Впереди к почте направлялась пожилая леди в очень желтой шляпе и с большой корзиной из ивовых прутьев. Когда я тихонько вошла в здание, она уже беседовала со стоявшей за прилавком работницей почты - женщиной средних лет в неуместном летнем капоре с цветочками. Они дружно обернулись ко мне.
- Чем могу помочь? - спросила женщина за прилавком.
- Мне нужно отправить письмо. У вас есть марка?
Леди с корзинкой внимательно всмотрелась в меня:
- Вы из Стэплфорд-Холла?
Я кивнула:
- Новая служанка.
Две дамы обменялись взглядами.
- Что-то не так? - осторожно спросила я.
- Все в порядке, голубушка, - отозвалась служительница почты и показала мне марку: - Наклеить ее для вас?
- Да, спасибо. - Я почувствовала себя неуютно, глядя, как она читает адрес на конверте.
- Ищете другое место работы? - поинтересовалась леди с корзинкой.
Я покачала головой. Деревенские порядки были мне хорошо известны - я понимала, что от меня ждут какой-нибудь истории, и желательно поувлекательнее.
- Нет, я пишу своей прежней хозяйке. Она просила дать ей знать, когда я устроюсь на новом месте. Сама она переехала в дом поменьше и поэтому отпустила меня. Сейчас в большом особняке всем заправляет ее сын, а мне не очень хотелось на него работать...
- Стало быть, из огня да в полымя! - воскликнула дама с корзинкой, а служительница почты на нее цыкнула.
- Леди, - спокойно и со всем почтением начала я, - кажется, я далеко не все знаю о Стэплфорд-Холле и буду крайне благодарна, если вы меня просветите. Я в здешних краях чужая, а матушка моя далеко - не у кого спросить совета.
Женщины снова переглянулись. Меня их тайные знаки уже начали утомлять.
- Ну пожалуйста! - взмолилась я.
- Я не сплетница, - заявила служительница почты. - Мне нужно поддерживать репутацию заведения.
Дама с корзинкой лишь разочарованно вздохнула.
- Да, конечно, - вежливо согласилась я, пожелала им обеим удачного дня и вышла на улицу.
Возле крыльца я сделала вид, что у меня развязалась шнуровка на сапожке, а через минуту, как и ожидалось, по ступенькам торопливо спустилась дама с корзинкой. Она на ходу подхватила меня под локоть и увлекла за собой в сторонку.
- Она боится не угодить местной знати. - Дама кивнула в сторону почты. - Только никакая это не знать, а презренные выскочки. И хорошеньким молоденьким девушкам вроде тебя надо быть с ними настороже, учитывая недавние события.
Я энергично закивала.
- Что ж, про все эти убийства и говорить не буду - мало что знаю, но вот рассказывал ли тебе кто-нибудь о той служанке, твоей предшественнице?
Я помотала головой. Дама с корзинкой подступила ко мне поближе и понизила голос:
- В беду угодила, в такую беду... - Она отстранилась и несколько раз многозначительно кивнула в подтверждение собственных слов.
- О, - сказала я, когда до меня наконец дошло. - В ту самую беду?
- Умерла при родах. Ребеночек-то выжил, крошечная девчушка, но Стэплфорды ничем помочь не захотели. Мать покойной вне себя от горя. Их семья местная, так что слухи в наших краях ходят, и кое-кто очень недоволен.
- Кто?
- Она никому не говорит. Может, от стыда, а может, надеется, что отец заберет ребеночка или хотя бы даст ей денег на содержание, если она будет держать язык за зубами. Только надежды всё никак не оправдываются.
- Это очень печально.
- А не надо было юбку задирать. - Дама покрепче перехватила корзинку. - Расплатилась за собственный грех.
Я с трудом подавила гнев и смолчала - знала, что мое мнение по этому поводу даме с корзинкой не понравится.
- А как звали ту служанку?
- Люси, - сказала дама. - Люси какая-то-там. По линии матери она была родственницей кого-то из стэплфордских слуг. Не помню, кого. Но служит он там уже давно и обеспечил племяннице теплое местечко. Только надо было лучше за ней присматривать. Ну, в общем, я выполнила свой христианский долг - предупредила тебя, голубушка. Если с тобой что случится, мне себя винить будет не в чем. - С этими словами она гордо вскинула голову и хлюпнула носом.
«Люси... - повторила я про себя. - Ее звали Люси, и ребенок жив».