Ненси
Когда она очнулась, такой ужас отразился в ее глазах, она даже не могла кричать или плакать, казалось, что даже дышать не могла. Обнаженное юное тело, подвешенное за руки возле стены, завораживало. Кровавые пятна покрывали пол и то небольшое количество мебели, которое там было. Когда я успел стать таким монстром? Пожалуй, я был им всегда, просто в детстве не понимал этого. А когда в молодости понял, я себя боялся... Но теперь все было иначе, мне это нравилось, я хотел крови. Такое замечательное ощущение — держать чью-то жизнь в своих руках. Теперь, когда речь шла именно о жизни, просто их страха мне было не достаточно. Шестнадцатилетняя девчушка дрожала как осиновый лист на ветру. Я видел, как ее глаза распахивались все шире с каждым моим шагом в ее сторону. Но именно эта девочка была особенной, она должна была выжить. Вот лезвие ножа скользнуло по ее светлой коже, она не кричит, лишь вздрагивает от его прикосновения. Я вижу, как слезы градом хлынули из ее красивых голубых глаз, но она все еще молчит, она сильная... Когда лезвие прорезало кожу на ее руке, она лишь глухо пропищала, стиснув зубы. Тонкая струйка крови потекла вниз к плечу. Размазывая эту струйку, я проводил кончиками пальцев по ее коже. Такая светлая и нежная... Давно я не прикасался к таким молоденьким, от этого ощущения меня пробирало мелкой дрожью. Я провел ножом под ее грудью и аккуратно размазал кровь по животу, поглаживая тот круговыми движениями. Она снова глухо пропищала, все еще не кричит, но это поправимо.
Когда я проник в нее пальцами, она взвизгнула, выгнувшись и пытаясь отстраниться, но деваться ей было некуда. А мои пальцы уперлись в преграду. Девственница... Давно мне такие не попадались. Свежая непорочная кровь.
В тот же день, как я увидел его входящим в участок, мы с Мией бросили дела и, побросав в машину все необходимое, отправились в Детройт. В тот момент я понял, что это уже не просто баловство. У меня в этой игре появился противник, не абстрактный в виде 53 участка полиции, а в лице конкретного человека, знакомого человека — Джона Картера. И на этот раз я просто обязан был его переиграть.
Его дочка, я помнил и ее. Он как-то притащил ее на слушание по апелляции. Сколько ей тогда было? На вид лет восемь. Темноволосая девчушка. Она смотрела на всех таким смелым, насупившимся взглядом. Скорее всего отец пугал ее историями про «злых преступников», и поэтому она пыталась не показывать свой страх. Единственное, что выдавало ее волнение, это то, как она крепко прижимала к себе большого бежевого медведя. Наверное, боялась, что «злые преступники» ее игрушку украдут.
Я смотрел на нее, потому что она была одной из немногих, кто не смотрел на меня с жалостью или ненавистью. В глазах остальных так и читалось: «Вот глупый мальчишка, сломал себе жизнь», «Вот бедолага, что-же с ним делают в тюрьме», «Так тебе и надо, ублюдок, чтоб тебя там убили!». А ее взгляд, не смотря на нахмурившиеся брови, был чист и забавен. Ребенку не место в таком месте.
Но теперь она больше не ребенок, а красивая юная девушка. И неужели ее отец думал, что в Детройте я ее не достану?
Когда Мия была помощником адвоката, она бывала дома у детектива. Они постоянно пытались найти какие-то лазейки то в процедуре задержания, то в обнаружении улик. А Мия, в свою очередь, еще и искала слабые места копа, на которые, в случае необходимости, можно бы было надавить.
Понятное дело, что по старому адресу его мать и дочь уже не жили. Нам открыл дверь молодой парень в клетчатых шортах и домашних тапочках.
— Здравствуйте! Я ищу Джона Картера, — Мия убрала от лица выбившуюся прядь коротких каштановых волос надетого на нее парика. Строгие очки, официальный наряд и планшет с бумагами дополняли картину.
Парень вначале растерялся, не понимая о ком речь, но вскоре смекнул и воскликнул:
— Аааа! Картеры! Бывшие жильцы, — новый хозяин задумался, сделав небольшую паузу, — но они тут уже года три не живут.
Мия огорченно вздохнула, будто бы для нее это было новостью:
— А может Вы знаете, куда они переехали? Или хотя бы номер телефона?
— Нет. Картер был не особо разговорчивым. Он же коп, да? Они вроде вообще из города уехали...
— Дорогой, кто там? — из-за спины парня раздался женский голос.
— Да тут бывших жильцов спрашивают, — парень обернулся в сторону источника звука,— Картеры же вроде в другой город уехали, да? — он вопрошающе посмотрел на девушку, которая уже подошла к двери.
— Нет. Только Джон. А его мать тут живет. Да и дочка вроде тоже. Она школу менять не хотела, собиралась остаться жить с бабушкой. А к отцу на каникулы и праздники ездить.
— А они случайно не оставили Вам свой новый адрес?
Девушка настороженно посмотрела на настойчивую гостью:
— А Вы с какой целью интересуетесь?
— Вот, — Мия протянула хозяйке визитку, ранее принадлежавшую ее знакомой со времен адвокатуры. — Я из программы реабилитации бывших заключенных. Хотела обсудить с ним одного досрочно освобожденного, которого он в прошлом задержал. Я должна понимать, можно ли ему работать в сфере обслуживания. Это очень важно! Вы хоть представляете как тяжело вышедшим из тюрьмы куда-то устроится? Их берут только на низкооплачиваемую грязную работу и то не охотно! А тут человек — повар от бога, неужели такой талант должен...
Пока Мия распиналась вжившись в роль, хозяйка успела отойти и вернуться. А после протянула гостье бумажку:
— Вот. Миссис Картер прошлым летом заходила забрать почту. У меня целая стопка накопилась. Попросила остальные по этому адресу переправлять.
Я смотрел на свою жену из окна припаркованного рядом автомобиля и меня не покидала мысль, что если бы она не связалась со мной, то могла бы построить успешную карьеру в кино или театре. Мия весело запрыгнула в машину и мы отправились разведывать обстановку.
Поймать девчонку не составило труда — мешок на голову и на заднее сиденье машины. Однако, чтобы вколоть ей препарат, запасливо упертый мной с работы, пришлось придавить ее всем весом. Брыкалась она что есть мочи. Благо, колоть можно было куда угодно, а то я не представляю, как бы в такой ситуации я искал вену, да еще и в темноте.
К моменту, как мы вернулись домой, я уже начинал волноваться, что переборщил с дозой. Все четыре с половиной часа пути она не подавала признаков жизни, кроме едва заметного дыхания. И, к моменту как она пришла в себя, я уже успел ее раздеть и подвесить на цепях. И теперь она предстала передо мной во всей своей юной красе. Именно предо мной. Мы с Мией сошлись на том, что ни к чему давать полиции лишнюю информацию. Они не должны знать, что нас двое. Что мы — парень и девушка, а точнее, муж и жена. Мия вообще, как только мы приехали, спешно переоделась и ушла на встречу с комиссаром не смотря на поздний час. А я, надев лыжную маску, остался развлекать нашу гостью.
Прежде, чем она очнулась, я успел все подготовить. Мии дома не было, так что и смотреть ужастик тоже было некому. А я хотел снова погрузиться в воспоминания, когда они все были такими же чистыми и невинными. Хотел насладиться ей целиком, впитать до дна все ее эмоции, как тогда в моем старом доме. Я притащил из спален подушки и одеяла и заложил ими все окна. Заткнул как можно плотнее. И хоть со звукоизоляцией в старом доме это явно не сравнивалось, но снизить проходимость звука было должно.
Я хотел насладиться ей в полной мере. А тот момент, когда они только начинают осознавать свое положение, брыкаются в ужасе и вскрикивают, начинают умолять их отпустить... — он бесценен. В конце концов если бы она стала орать слишком громко, ничего бы не помешало мне заткнуть ей рот.
Ее звали Ненси. И теперь ее детство кончилось.
Я не спеша водил руками по нежной светлой коже, наблюдая за ее реакцией. Она пыталась смотреть на меня своим серьезным угрожающим взглядом, как в детстве, но текущие слезы с потрохами выдавали ее страх. Глаза не обманывают, по ним все видно, как бы она не хмурила брови.
Я вновь коснулся ее промежности, она лишь пискнула и зажмурилась. Я аккуратно ввел в нее один палец. Этого не достаточно, чтобы нарушить целостность девственной плевы, но вполне достаточно, чтобы заставить ее испытать доселе незнакомые ощущения. Она выгнулась, жалобно простонала и так сильно сжала ноги, что мне аж руку стало больно. Я резко согнул палец внутри нее, впиваясь в мягкие ткани. От чего она взвизгнула и немного расслабилась, пытаясь уменьшить болевые ощущения. Большим же пальцем я надавил на клитор, начав тихонько массировать. Я, честно, пытался ее немного разогреть, но как-то не подумал, что обстановка к этому не располагала. После выходки Мии весь подвал был залит кровью Мери. В итоге, бросив эту затею, я смочил головку члена слюной и вставил ей. В ней было настолько узко, что от боли застонали мы оба. Я уж и забыл, каково это — лишать кого-то девственности. Раньше это казалось проще. И я просто, стиснув зубы, резким толчком вошел в нее на всю длину.
Она вскрикнула, заревела, сжимая ноги что есть мочи и пытаясь не пускать меня внутрь. Мне пришлось вдавить ее в стену, чтобы справиться с сопротивлением. Веса в ней было килограмм сорок пять. Неужели выплеск адреналина давал ей такую силу? Мне пришлось ударить ее затылком об стену, чтобы она хоть немного расслабилась. И только после этого я смог нормально двигаться. В ней было безумно узко, но вскоре дискомфорт ушел, кровь сработала как смазка, а в сочетании с легким ароматом девчачьих духов, нежной кожей и миниатюрным, но фигуристым тельцем, результат не заставил себя долго ждать. Я, не задумываясь, кончил прямо в нее. А потом, немного передохнув, отправился на второй заход. Она же только жалобно всхлипывала и попискивала, когда я двигался слишком резко.
Удивительно, откуда такая сила воли у этой юной особы. Я развлекался с ней всю ночь. А она так и молчала. Она будто бы пыталась держать себя достойно, вынести все пытки с гордо поднятой головой... Умереть стоя? Или она понимала, что именно это доставит мне удовольствие и так не хотела мне его давать? Зачем ей это? Мне только сильнее захотелось ее сломать. Глупая...
Перед уходом я завязал ей глаза, рот, и затолкал в нее несколько виброяиц, включенных на максимум. Я не хотел дать ей возможность расслабиться хоть на минуту.
Когда я поднялся из подвала, то обнаружил Мию на диване в гостиной. Она лежала, укутавшись в плед и свернувшись калачиком. Я не заметил, как наступило утро. Мия же даже не собиралась подниматься наверх, сказала, что отравилась тайской едой, которую они с комиссаром заказывали, и что ей отсюда одинаково близко и до туалета и до кухни.
Я махнул на нее рукой и сам пошел в спальню. Мне было необходимо поспать несколько часов, иначе вскоре бессонные ночи обещали свалить и меня. А после, не спускаясь в подвал, отправился в сервис.
Вернулся я уже под вечер. Девчонка обессиленно болталась на цепях, а раны, оставленные мной вчера, начали воспаляться. Когда я освободил ей руки, она просто рухнула на матрас, даже не пытаясь удержаться вертикально. И даже когда я развязал ей рот, она по прежнему молчала. Но я понимал и без слов, чего она сейчас хотела больше всего. И когда я приложил к ее губам горлышко бутылки с минералкой, она так в нее вцепилась и начала жадно глотать воду, что на мгновенье мне показалось, что она вот-вот захлебнется. А потом я пристегнул ее к трубе и облил водкой. Я решил, что это будет оптимальным способом обработки ран в данной ситуации. Она жалобно прохрипела, вцепляясь ногтями в грязный матрас, а после затихла и подняла голову, повернувшись в мою сторону, и попыталась сесть. Она будто смотрела на меня сквозь повязку, закрывающую ее глаза, испепеляющим взглядом. Теперь ее выражение лица не было наигранным, оно выражало ее истинные чувства — чувства человека, готового убивать. И это меня разозлило. Я добивался вовсе не того.
Я сильно ударил ее по лицу, заставляя вновь упасть, и дернув за провода пультов вырвал из нее все игрушки разом. Она взвыла на мгновенье, и сразу же замолчала. И молчала, пока я трахал ее в кровоточащую промежность, пока я имел ее в зад, жестко и без капли жалости.
Казалось, она совсем перестала реагировать на боль. Я видел, как она цедит воздух сквозь зубы, как сводит в судорогах ее пальцы, как она закусывает губу, пытаясь не простонать вслух. Она изо всех сил старалась не давать мне того, чего я так хотел. Она молчала. И я молчал. Эта молчаливая игра, казалось, длилась вечность и я не был уверен, что я в ней выигрываю.
Следующим утром Мия, наконец, почувствовала себя лучше и смогла сходить в магазин за тем, что я просил. А пока она ходила за покупками, я заканчивал свой новый «шедевр». Я снова надел маску, а ее глаза развязал. Я надеялся, что вид ножа снова может заставить ее плакать. Но нет, слезы в ее глазах будто кончились. Она не издала ни звука, когда я вновь подвешивал ее к стене; молчала, стиснув зубы и сжав кулаки, пока я наносил на ее тело кровавые узоры, когда запихивал в нее шланг, чтобы вымыть оставленные улики. Будто бы она знала, что я не планирую ее убивать. И к моменту, как я закончил, Мия уже вернулась с тем, что мне было нужно.
Это была одна единственная вещь, купленная в том же детском магазине. Игрушка, но на удивление реалистичная. Это была имитация лимонки — гранаты Ф-1, выполненная настолько достоверно, что даже опытный коп не сразу распознал бы в ней подделку. Снаружи ее выдавало только неприметное изображение медведя-вояки на одной из сторон. Стоило выдернуть чеку и открутить запал, чтобы достать содержимое игрушки — фруктовые леденцы. Вот только о ее истинном содержимом знали я и Мия. А для Ненси она выглядела именно так — как самая настоящая боевая граната.
И когда я выдернул у нее на глазах кольцо, и пошел в ее сторону, зажимая рычаг запала, она вновь задергалась, пытаясь освободится. Ее глаза снова распахнулись в ужасе. Кажется, уверенность в том, что я не собираюсь ее убивать, улетучилась в миг. Она без лишних слов догадалась, что я собираюсь с этой гранатой делать. И вот тогда то она, испуганно замотав головой из стороны в сторону, еле слышно пропищала: «Не надо, пожалуйста!». И, наконец почувствовав себя победителем, я втолкнул в нее эту игрушку, а после взял иголку с ниткой...
Закончив все приготовления, я вколол ей убойную дозу героина и снял, наконец, маску.
Похоже, что ей уже все равно. Совершенно не важно, что в шприце, абсолютно не интересно, что я буду с ней делать дальше. Взгляд опустел. Она смотрела сквозь меня, будто бы в никуда.
Все веселье должно было происходить в небольшой больнице на окраине. Добирались мы туда окольными путями, стараясь как можно меньше попадаться на камеры. Машина, на которой мы ехали, так же была краденой. Это был простенький форд, и пригнали его к нам аж с Юты. Уж не знаю, каким мотивом руководствовался угонщик, но мы его выбрали по одной конкретной причине: он был белый, но обклеен сверху черной пленкой. В сервисе мы сняли пленку с дверей и передних крыльев. Остальное же я решил оставить. Пленка явно не была рассчитана на долгую эксплуатацию и, скорее всего, использовалась чисто для маскировки машины, поэтому снималась она быстро и без труда. Черно белый автомобиль был довольно приметен, поэтому сразу же после «доставки посылки» Мия должна была завернуть в небольшую темную подворотню недалеко от больницы, убрать пленку и дальше уже спокойно ехать на чисто белом автомобиле, минимизируя возможность преследования. Именно Мия, потому что я собирался наблюдать за своим триумфом из самой гущи событий.
Мы остановились в том переулке, где Мия должна была остановиться на обратном пути. Я перетащил девчонку из багажника на переднее сиденье, чтобы моя сообщница могла без труда вытолкнуть ее из машины и быстро убраться оттуда. И вот, когда я давал ей последние указания, то подошел к багажнику и... С силой захлопнул крышку, предварительно подставив под замок руку. Мия аж вскрикнула от удивления. А я, выругавшись, закусил зубами плечо толстовки и согнулся, зажимая рваную рану из которой хлынула кровь. Мне и в голову не пришло, что будет так больно. Я даже пожалел, что не сделал перед этим пару глотков чего-нибудь крепкого для смелости.
— Дем! Ты чего творишь?! — она испуганно кинулась ко мне.
— А ты что же думала, я просто приду в больницу с фразой: «Можно у вас тут посидеть?».
Я кое-как достал с задней полки авто аптечку, размотав бинт, прижал его к ране и пошел пешком до больницы. А моя дорогая женушка должна была тронуться туда через десять минут.
Я уже был в приемном, когда началась суматоха: свист колес, чей-то крик, врачи, отреагировавшие на его источник и рванувшие к выходу. Следом за ними санитары выкатили каталку. И даже молодая врач-интерн, что осматривала мою руку, попросила меня подождать на кушетке, а сама отправилась удовлетворять свое любопытство. Но ждать я не собирался. Я видел, как Ненси провезли на каталке к лифту, как тот остановился на втором этаже, который в указателе значился как «общая хирургия». Я не спеша отправился следом. Эти палаты и кабинеты, напоминающие аквариумы своими стеклянными стенами. Закрытые жалюзи, не позволяющие посетителям наблюдать за тем, что за ними твориться. Я присел в кресло в конце коридора, стараясь не привлекать внимание, и ждал, когда же они найдут мой подарочек. А минут через двадцать из лифта выбежал ее отец. Детектив рвался в процедурный, но его не пустили внутрь, попросили подождать снаружи. И я решил подойти к нему.
Я был уверен, что он меня не узнает с новым лицом. Меня бы и родная мать не узнала, хотя, в случае с моей матерью, это выражение полностью теряет свой смысл. Я все так же зажимал рану, кровь из которой уже почти не текла.
— Простите? А Вы не знаете, где доктор Нельсон? Мне сказали, что он должен меня осмотреть и что он где-то на втором...
— Н...нет... — Картер ответил еле слышно, закрывая лицо руками.
— Там кто-то из ваших близких? Сочувствую вашему несчастью, надеюсь, он поправится.
Не ожидая получить ответ я присел в нескольких метрах от него. И только мне стоило сесть, как из процедурного кабинета вылетела молодая девушка-доктор. Она остановилось, тяжело выдохнула, а потом побежала по коридору, на ходу набирая номер на мобильнике. Следом за ней вышел довольно крупный мужчина-врач и, посмотрев на нас:
— Вы должны покинуть этаж, проследуйте в приемное отделение.
— Что случилось? Пропустите меня! — Картер кинулся к двери, но медик смог удержать его.
— Ваша дочь стабильна, но вы должны спустится вниз!
Полиция никогда не выдавала прессе информацию о тех сюрпризах, что я оставлял внутри жертв. И не считала необходимым информировать об этом больницы, ведь ранее жертвы Художника сразу попадали на стол паталогоанатома. Так что вряд ли они ожидали найти там нечто подобное. Поэтому так затянули с обнаружением.
«Внимание! Всему мед. персоналу: экстренная эвакуация второго этажа. Черный код» — раздался голос по громкоговорителю. Все засуетились. Пациенты, что могли ходить, ломанулись к выходам. Не ходячих спешно вывозили мед. работники. Детектива, кричащего: «Пустите меня, там моя дочь! Я полицейский!» - под обе руки выводила охрана. А я изо всех сил пытался не засмеяться на весь коридор глядя на то, как они эвакуируют целый этаж из-за игрушки с конфетами. Я стоял и наслаждался этим зрелищем, до тех пор, пока один из врачей не подтолкнул меня в спину: «Пожалуйста, пройдите в приемное отделение на первом этаже, Вам там помогут».
Я слышал, что у лимонки в замкнутом пространстве радиус поражения до тридцати метров. А здесь, учитывая количество стекла, даже боюсь представить, сколько бы народа могло задеть. По идее я бы мог затолкать в нее и настоящую гранату. Но тогда бы ситуация была не на столько комичной.
Сидя в приемке я видел, как приехала группа саперов, как следом за ними еще несколько полицейских машин, а за ними и главные стервятники — журналисты. Потом суматоха начала стихать, пациентов возвращали обратно на этаж. Видимо достали мой подарочек. Хотел бы я увидеть их лица в тот момент. Увидеть лицо Джона Картера, когда ему про это расскажут. Я же сослался на производственную травму, мне наложили несколько швов и отправили домой.
Я вышел через другой вход, куда обычно подъезжали машины скорой помощи. Несколько врачей стояли на крыльце, жадно затягивая сигареты. У одной из них руки тряслись так, что она не могла попасть сигаретой в рот:
— Леденцы... Просто гребанные, вашу мать, леденцы...
Услышав эту фразу я не смог сдержать улыбки, и, удовлетворенно вдохнув свежий ночной воздух, направился вдоль по улице. Я прошел несколько кварталов пешком, а после сел на такси.
Всю следующую неделю СМИ о нас говорили, не затыкаясь. Выжившая жертва Художника просто сотворила фурор. И хоть полиция и не выдавала личность пострадавшей, пытаясь защитить от нападок детектива Картера и его семью, неудобств репортеры доставляли достаточно. Целая их толпа постоянно околачивалась возле центрального входа в госпиталь. Некоторые стервятники пытались самостоятельно пробраться в ее палату. Но их попытки успехом так и не увенчались. Все-таки вход в нее постоянно охраняли офицеры 53 участка, не оставляя его без присмотра ни на минуту.
А потом мне начало казаться, что что-то не так. Чутье подсказывало, что грядет нечто плохое. Будто жопой чуял опасность. И тогда я начал везде таскать с собой пистолет. Даже в магазин за хлебом. Росло напряжение и среди Корсаров. Казалось, босс начинает подозревать. И мои прошлые доводы его вовсе не убеждали. А потом он сказал про банк. Он собирался послать меня на ограбление банка. Мелкого, захолустного, непримечательного банка. Якобы, в одной из его ячеек конкуренты хранят важные документы, которые могут Корсаров здорово скомпрометировать. Отказаться было нельзя, как и всегда. Я начинал готовиться к делу...