Глава 16. Прошлое не горит, оно греет
На пятый день после их бегства, раннее утро в Нарве выдалось тревожным. Мир за окном был по-прежнему спокойным: лёгкий туман, дрожащие тени на воде, чайки кружили над рекой, как будто ничего не произошло. Но в доме всё было иначе. Телефон Александра вибрировал на подоконнике, выводя на экран короткое сообщение:
«Влад арестован. Признан невменяемым.»
Анастасия застыла с чашкой чёрного кофе в руке. Сердце дало сбой, будто замерло на вдохе. Она перечитала сообщение дважды, и всё равно не могла поверить. Влад — тот, кто всегда был хладнокровным, расчётливым, опасным — теперь сломался. Или притворился?
— Это правда? — её голос прозвучал почти шёпотом.
Александр кивнул, подходя ближе. Он уже знал. Его взгляд был тяжёлым, в нём сквозила печаль, но и что-то вроде облегчения. Одна угроза исчезла. Но пустота, что осталась после — лишь начало нового этапа.
Анастасия села, сжимая чашку, как якорь, удерживающий её в настоящем. Слова в голове сталкивались, мысли путались.
— Всё произошло из-за меня. Если бы я... Если бы не следила тогда за ним... — она замолчала. — Он был близок. Почти догнал нас.
— Он сам сделал выбор, Настя. Мы спасли себя. И всё ещё спасаем.
Она долго молчала. Потом впервые за всё это время подняла голову и спросила:
— А я? Я... спасаю себя, или снова теряю?
На следующий день Анастасия решилась на то, чего боялась с момента пересечения границы: обнуление. Стирание прошлого. Начало новой себя.
Парикмахерская в Таллине, в которой они записались заранее через проверенного знакомого, располагалась в подвале старого здания. Без лишних глаз, без камер. Всё строго — как в операционной. Женщина лет сорока с холодными глазами и уверенными руками работала быстро, почти без слов.
— Удлиненное каре. Цвет — холодный блонд. — Анастасия почти не моргала, когда произносила это.
Когда всё было закончено, она посмотрела на себя в зеркало. На стекле дрожало другое лицо. Женское. Смелое. Более резкое, словно очерченное углём. Но в глазах всё та же она. Уставшая. Опасная. Всё ещё не прощённая.
Потом — косметология. Маленький кабинет в квартире. Незаметные инъекции, лёгкая коррекция скул, губ и носа, чтобы изменить черты. Она терпела боль без единого звука. Хотела забыться, выжечь в себе ту, что жила по законам, что ловила таких как она — а потом стала одной из них.
— Ты меня ещё узнаёшь? — спросила она Александра вечером, когда вышла из ванной, глядя на него сквозь пар зеркала.
Он подошёл и, не раздумывая, провёл пальцами по её щеке.
— Всегда. По глазам. Они не изменились.
— А должны были?
— Нет. Я влюбился в тебя настоящую, в твою душу. А не в волосы и паспорт.
Через два дня они встретились с человеком, который сделал им новые документы. Её звали теперь Ева Саар, гражданка Эстонии. Дата рождения изменилась. Фамилия — старая эстонская. Александр стал Робертом Миккелем, австрийцем с лёгким акцентом.
Прощаясь, человек, передавший документы, сказал:
— Вы теперь другие. Но прошлое, оно не горит. Оно греется под кожей, пока не напомнит о себе.
Анастасия не ответила. Она знала — прошлое не отпустит никогда.
На шестой день начались сны. Чужие машины. Фары в зеркалах. Влад в чёрной маске, стоящий посреди дороги, с пустыми глазами. Она просыпалась в холодном поту и не могла заснуть снова.
Александр пытался отвлечь её. Он говорил о будущем. О городах, куда можно уехать. О новой жизни. Но внутри у Анастасии всё клокотало. Её звали назад — туда, где мотор рычит, как зверь, где адреналин струится по венам, где улица говорит с тобой на том языке, который никто не поймёт, кроме таких как ты.
— Я не знаю, правильно ли поступила,— призналась она, глядя на его спину ночью. — Вернуться к гонкам... Это снова ложь. Но это и я.
— Ты не обязана быть идеальной, — ответил он. — Ты должна быть живой.
В последние часы шестого дня они стояли на набережной. Солнце садилось, и Анастасия, глядя на реку, произнесла:
— Мне нужно чувствовать скорость. Мне нужно знать, что я контролирую. Пусть это путь в ад — но это мой путь.От этого я убежать не могу.
Александр посмотрел на неё с лёгкой улыбкой. У него не было иллюзий. Он знал, что любовь к ней — это как любовь к огню. Красиво, больно и невозможно иначе.
— Тогда мы будем гореть вместе.
В её глазах отразился закат. В ней больше не было той Анастасии Каллас, капитана московской полиции. Теперь она — тень, призрак улицы. Легенда, которая возвращается.