Больные люди

24 сентября, 19:07

Несмотря на вышеописанный день, что сулил, как мне казалось, лишь хорошее, сегодняшнее воскресенье выдалось очень тяжёлым. Почему? Дело в Соне. Нет, она не доставила мне проблем или, по крайней мере, не доставила их намеренно.

Началось всё в 12 часов утра. День был пасмурный, непогожий. Мы с Леной мирно сидели и читали книгу, как вдруг входная дверь отворилась. Я сразу понял, что это Соня: она обещала вернуться примерно в это время. Я вышел в прихожую, дабы встретить её...

Картина, что предстала перед моими глазами, ужаснула меня. Соня была бледнее обычного, вся в синяках. Она смотрела вниз, её ноги тряслись, пальцы рук дрожали, дыхание было прерывистым. Было понятно: она не упала. Её избили. Причём жестоко, без сожаления.

Я вообще не знал, как нужно действовать в такой ситуации. Какое-то время я стоял в ступоре, но потом нашёл в себе силы и, подойдя к сестре, сел на колени и заглянул ей в глаза. Глаза были красные, заплаканные.

- Соня, что случилось? Кто тебя так? - спросил я.

Соня ничего не ответила.

- Соня, что случилось? - снова спросил я.

Ответа не было. Я уже начал волноваться.

- Сонь, что с тобой? Кто тебя избил? Обещаю тебе, я найду его и разберусь...

- Не волнуйся, Саш... Тебе нельзя волноваться... - наконец, ответила Соня дрожащим голосом.

- Что ты такое говоришь? Как мне не волноваться, когда какой-то мудила избил мою родную, ни в чём не повинную сестру, да ещё и так жестоко?

- Я... не хочу говорить об этом... Мне надо...уроки сделать. - сказала Соня и поплелась в свою комнату. Я решил, что теперь нельзя оставлять дело так, как есть, и пошёл за ней.

- Соня, какие уроки? Тебя отделали так, что ты еле ходишь. Тебе нужна помощь...

Войдя за ней, я увидел, как она стоит и дрожит. Рюкзак выпал из её рук. Дыхание было рваным, с частыми вдохами. Было такое чувство, что она сейчас задохнётся. И тут она, покачнувшись, чуть было не упала на пол. Я успел подхватить её и аккуратно положить к себе на колени. Я быстро достал телефон и кое-как, одной рукой придерживая Соню, другой набрал скорую и вызвал.

- Алло, скорая? Приезжайте на улицу Пушкина, дом 85, 3-й подъезд, 64 квартира. Тут девочка 14 лет с множественными травами от ударов без сознания. Приезжайте, по возможности, быстрей!

Пообещали приехать через 15 минут. Я поднял Соню, которая лежала почти без сознания, и положил на кровать. Лена, которая до того старалась не вмешиваться, вошла в комнату.

- Что случилось? - взволнованно спросила она.

- Соню кто-то избил, а сейчас она потеряла сознание. Я уже вызвал скорую.

Лена помрачнела.

- Значит, узнаешь...

Произнесла она это тихо, под нос, но я услышал.

- Что я узнаю? Ты знаешь о моей сестре то, чего не знаю я? - спросил я.

Лена на это лишь сказала:

- Давай потом поговорим.

Когда я оделся и на руках понёс Соню к выходу, скорая уже приехала. Я вызвался ехать в больницу с сестрой как её законный представитель. Лена тоже вызвалась ехать с нами. Всю дорогу до больницы меня не покидало ощущение, что родная сестра и любимая девушка от меня что-то скрывают. Ощущение, впрочем, оправданное: вся это эмоциональность Сони, её закрытость и эти их разговоры с Леной по вечерам говорили о какой-то тайне, которую мне знать, видимо, нельзя. Я решил допросить Лену, ибо не хотел пугать Соню сразу же после её пробуждения.

Когда мы прибыли, Соня пришла в сознание. Её осмотрело несколько врачей. Вот их краткие заключения:

Хирург: «Многочисленные синяки появились из-за ударов, нанесённых тупым предметом. Переломов не обнаружено. Присутствует небольшое сотрясение мозга, что могло стать причиной потери сознания».

Невролог: «Внимание рассеяно. На слова и действия реагировала с большим трудом. Причиной рассеянности является диагностированное хирургом сотрясение мозга. Рефлексы в относительной норме. Заболеваний нервной системы не обнаружено».

Наконец, дошли мы до психиатра. Это была тридцати лет девушка со смуглой кожей и с длинными чёрными волосами (должно быть, кавказского происхождения). Она выглядела вполне серьёзной и долго рассусоливать не стала: посадила нас на дальние стулья, а Соню - рядом с собой. Она стала расспрашивать её о проблемах в семье, в школе. Соня, кое-как нашедшая в себе силы говорить, отвечала крайне неохотно.

- Тебя обижают в школе?

- А зачем вы спрашиваете?..

- Это необходимо. Ну, так что? Обижают?

- Не совсем...

- Что значит «не совсем»?

- У меня в школе всё нормально...

Соня вся зажалась, постоянно смотрела по сторонам с испугом в глазах. В её виде так и читалось: «Что здесь происходит? Заберите меня отсюда. Мне страшно». Однако, через некоторое время, она наклонилась к психиатру и что-то ему шепнула. Психиатр обратилась к нам:

- Товарищ Гордон, вы же её брат, да?

- Да. - ответил я.

- И вы проживаете в одной квартире с пациенткой?

- Да. Она живёт со мной. Я её официальный опекун.

- Скажите, товарищ Гордон, вы применяете к ней насилие?

Этот вопрос выбил меня из колеи.

- Вы намекаете на то, что я её избил?

- Такого и в мыслях не было. - ответила психиатр. - Я просто хочу удостовериться, что девочка не подвергается домашнему насилию.

- Не подвергается. Я бы никогда руку не поднял на сестру.

- Точно? А может поднимали? Ну, в состоянии алкогольного опьянения, я имею ввиду.

- Я не пью. И даже так я бы не побил её.

- В таком случае скажите, кто виноват в её травмах?

- Она ничего не рассказала. Сразу сознание потеряла.

- То есть она вам ничего не рассказала?

- Ничего.

- Но вот мне она сейчас сказала, что всё скажет, когда вы выйдете из кабинета. Не кажется ли вам это подозрительным?

Что? Соня хотела всё рассказать, но только не при мне? Очевидно, что психиатр подумала, что я бью и запугиваю Соню, а потому она при мне и не говорит. Но какова же реальная причина? Я же не бью Соню! Я же люблю её!

- Товарищ Гордон, ответьте честно. - сказала психиатр. - Иначе мне придётся сообщить в соответствующие органы.

- Постойте, вы не понимаете... - начал было оправдываться я.

- Нет! - вдруг вскричала Соня. - Не арестовывайте его! Прошу! Вы меня не поняли!

Наступила гробовая тишина. Мы - я, Лена и психиатр - были в полном недоумении. А Соня тем временем присела на стул, тяжело вздохнула и начала говорить:

- Я не хотела говорить брату, чтобы он не беспокоился зазря, не волновался. И вам хотела всё рассказать без него. Но, видимо, придётся рассказать всё так. В общем, надо мной издеваются в школе. И делают это четыре мальчика и одна девочка. Её зовут Надя. Мы когда-то дружили, но она вдруг резко изменилась: стала вести себя, как пижонка, а меня начала называть отбросом. Сначала завуалированно, потом открыто. Потом дошло до грабежа, шантажа избиений. Ей помогают четыре её дружка - сволочи страшные... Я пыталась не пересекаться с ними, но они меня всегда находили. И я старалась отвлечься: уроки делала, уборку...

Вот так. Оказалось, что сестра лишь создавала видимость нормы, а на самом деле переживала такие ужасы, которые и мне сложно представить. Да ещё и справлялась с этими ужасами тем же способом, что и я: замыкалась в себе.

- Соня... - обратился я к сестре. Она повернулась в мою сторону. Я увидел, что она вот-вот заплачет. - Прости меня.

Тут Соня удивилась.

- З-за что ты извиняешься?.. - спросила она дрожащим голосом.

- Как за что? Я же твой брат, твой единственный родственник. Я должен был помочь тебе, но... я ничего не знал. А ведь я должен был быть внимательнее, а не просто спрашивать, как у тебя дела, каждый день. Я очень плохой брат...

- Саш, не казни себя так... - попыталась успокоить меня Лена.

- А ты ведь знаешь про это, да? Именно это, как ты говорила, мне «предстоит узнать»? Почему ты знала, но ничего не сказала мне?..

- Я не хотела, чтобы ты переживал. - сказала Соня. - Ты ведь так много работал, так уставал. Я не хотела тебя беспокоить этим. Я хотела сама с этим справиться... - она заплакала.

Соня. Родная моя сестра. Не рассказывала о своих проблемах, чтобы я не волновался... Сейчас пишу - до сих пор в смятении, как тогда, в кабинете психиатра.

Я подошёл к Соне и, встав на колени, обнял её за талию.

- Соня, почему ты думала, что меня не нужно волновать? Волноваться о тебе - моя обязанность как твоего опекуна. Как и помогать тебе справляться с трудностями. Я же не циник: даже если я устал с работы, я бы тебя выслушал.

- Я хотела сама справиться. Как ты.

- Сонечка, я - плохой пример для подражания. Да, я тоже пережил подобное. Но я не справился, и мне пришлось переживать это до конца школы. А ведь надо мной издевалась одна девочка, тогда как над тобой - целая группа. Они же тебя изведут, замучают. Тут без помощи не справиться.

- Вот я и спросила у тёти Лены, что делать. И она мне давала советы, как им отвечать. Пытаться игнорировать, отшучиваться, потом отвечать словесно на их обидные слова и физически - на побои. И я пыталась это сделать, но всё тщетно.

Я посмотрел на Лену. Она выглядела виноватой. Конечно, первой моей реакцией было желание отругать Лену, но потом я понял: она не хотела причинить вреда. Она хотела, как лучше.

- И именно поэтому ты пошла к Наде вчера? - спросил я.

- Да. Я хотела всё ей высказать, но получила в ответ лишь удары кулаком.

- А где ты ночевала?

- У своей знакомой одноклассницы. Она ко мне дружелюбна и помогает по возможности...

- Всё, Сонь, успокойся. Всё хорошо. Я разберусь с этими ребятами.

- Как?

- Напишу заявление в милицию. Им не отвертеться. Ещё и директору школы всё расскажу, с именами.

По итогу Соне прописали лекарства от головы и от нервов, заодно наказав нам не пускать её в школу некоторое время и обеспечить ей покой и тишину. Мы отправились домой.

Всю дорогу домой мы молчали. Атмосфера стояла напряжённая. Мы все смотрели отстранённо, в разные стороны, будто незнакомцы. Мне было тяжело от этого, и хотелось сказать что-то, чтобы разрядить обстановку, но ситуация была настолько сюрреалистичной, настолько сложной, что я просто промолчал.

Когда мы добрались до дома, я помог Соне добраться до кровати. Она легла и закуталась в одеяло. Я собрался было уходить, дабы Соня полежала в покое, но она остановила меня:

- Не уходи.

Я не ушёл, а присел рядом с кроватью, на полу. Соня протянула руку и положила мне её на плечо.

- Спасибо, что заботишься обо мне, Саш. Я рада, что ты - мой брат.

Не знаю, почему она вдруг решила мне это сказать. Как и не понял, почему меня нужно благодарить. Ибо я чувствовал, что не выполнил свой долг. Да, я опять сомневался в себе. Но раньше это было беспочвенно, а здесь причины были.

- Сонечка, ты так уверена, что я хороший брат? - спросил я.

Соня удивилась.

- Да, абсолютно. Ты же много работал для меня...

- То, что я работал, ничего не значит. Задача любого родителя - помогать своему ребёнку физически и морально. А морально я тебе не помог. Не знаю уж, был ли у меня шанс, но я бы постарался. Но ты же ничего мне не говорила...

- Прости. Я думала, что всё пока не так серьёзно...

- Соня, ты мне не доверяешь?

Соня явно опешила от такого вопроса.

- Нет, я тебе доверяю. А почему ты спрашиваешь?

- Если бы ты мне доверяла, всё бы рассказала раньше. Но вот почему ты рассказала Лене, а не мне? Почему она?

Лена, видимо, услышала, что её упомянули, и решила зайти. И тут они обе почти одновременно сказали:

- Саша, я могу всё объяснить.

- Вот и объяснитесь обе. - сказал я. - Соня, неужели ты Лене доверяешь больше, чем мне? Лена, неужели ты ничего не могла мне сказать, раз уж знала? Почему вы все от меня таите что-то? Я что - чужой человек? Мне нельзя ничего доверить? Так вы считаете?

Они обе с виноватым выражением лиц опустили глаза.

- Саш, я тебе доверяю. Просто я за тебя беспокоилась. Ты много работаешь, вечно приходишь уставший. Но ты всё это стойко переносишь ради моего будущего. - сказала Соня.

- За меня беспокоиться не надо. - сказал я. - А вот за себя надо. Твоя жизнь и твоё здоровье должны быть в приоритете...

Я помолчал, а потом добавил:

- И, тем не менее, спасибо тебе за то, беспокоилась обо мне и что помогала по дому. И в ответ за это отныне я буду помогать тебе. А ты брось такую привычку - ничего не рассказывать. Всё рассказывай после школы, даже если я валюсь спать, то просто бей меня по щекам.

Я так сказал, потому что понял, что не могу долго обижаться на сестру. Особенно, когда она сама пострадала.

Сестра привстала и обняла меня.

- Хорошо, Саш. Я всё поняла. Никогда больше так не буду.

У меня будто груз упал с души. Ну, или пол груза, ведь предстояло ещё и с Леной разобраться. А она тем временем сама решила сказать:

- Я сама не знаю, почему твоя сестрёнка открыла мне свою тайну. Она сказала, что видит во мне родственную душу. Уж не знаю, насколько родственную, ну да ладно. Я ей говорила, чтоб она всё тебе рассказала, потому что я верила в тебя, но она мне грозила, чтоб я ничего не рассказывала. Но я тебе могу поклясться - она говорит правду, что она за тебя волновалась. Я же чувствую, когда люди говорят правду.

Ну ладно уж. Я верю им обоим. И про родственные души она, похоже, не врёт. Они даже смеются одинаково. Кажется, они нашли друг друга.

- Странно это всё, конечно. - сказал я, высвободился из Сониных объятий и поцеловал макушку её головы. - Ладно, Сонечка, отдыхай. Я пойду и приготовлю обед.

- Нет, это сделаю я. - преградила мне путь Лена. - У тебя стресс. Иди поспи.

- Я сам буду решать, когда у меня стресс, а когда - нет. Я очень благодарен твоим попыткам мне помочь...

- Раз благодарен, то дай помочь. - закончила разговор Лена и ушла на кухню так быстро, что я не успел ничего возразить.

Тем не менее, я пошёл на кухню, ибо хотелось всё равно как-то помочь Лене. Да и думалось мне, что, если я займу себя чем-нибудь, то смогу отвлечься от всего этого и успокоиться. Я подошёл к Лене, которая стояла на кухне и набирала в миску картошку для последующего её очищения, и спросил:

- Может, я тебе-таки помогу? Ну, там, салатик какой порежу?

Лена улыбнулась, отложила миску и, подойдя ко мне вплотную, обняла меня за плечи.

- Спасибо тебе, Саша, но я сама. А ты иди поспи.

И, не дожидаясь, моего ответа, она повела меня в гостиную. Когда я лёг на кровать, она наклонилась ко мне и сказала:

- Будь спокоен. Всё будет хорошо.

Сказав это, она поцеловала меня. Меня обдало приятным, успокаивающим теплом, от которого глаза мои сами собой закрылись, и я погрузился в сонное царство.

Не знаю, сколько бы я проспал, если бы рука Лены не потрепала меня за плечо. Я приоткрыл глаза и увидел, что Лена сидит рядом и наклонилась над моим лицом. Я невольно улыбнулся.

- Твои поцелуи какие-то особенные, что ли? - спросил я.

- Почему это они особенные? - спросила Лена.

- Ну, сейчас ты меня усыпила поцелуем, а вчера я чуть ли не горел после него. Это какая-то помада?

- Нет, это, скорее всего, игры твоего мозга. - подытожила Лена. - Ну да ладно. Вставай, соня. Есть пора. Твоя Соня, кстати, уже встала. Она себя чувствует хорошо.

Когда мы пришли на кухню, Соня мирно сидела за столом и уплетала за обе щеки картофельное пюре с плотными кусками говядины. Меня с Леной тоже дожидались порции, стоявшие на столе. Я присел и спросил у Сони:

- Сестрёнка, как ты?

- Я уже лучше. - ответила Соня. - Таблетки помогли, наверное. Или сон. А может, всё вместе. А ты как, братик?

- Я-то в порядке. Да и не могло ничего такого со мной сегодня случиться. Главное, чтоб вы обе в порядке были.

Лена с Соней удивились последней фразе.

- Как ты сказал? Мы ОБЕ? - издевательски переспросила Лена. - Ты за меня беспокоишься? Ах, я польщена.

- Ой, да иди ты! - сказал я и принялся за еду.

- А если серьёзно, то спасибо за то, что беспокоишься обо мне. Для меня это очень много значит. - сказала Лена. - Вот поэтому мы с Соней тебя и любим, ведь ты за нас волнуешься. Правда, иногда ты в порыве волнения на себя наговариваешь, чего делать не стоит. Ты вовсе не плохой человек.

- Вот именно. - вклинилась Соня. - Ты хороший человек, Сашенька. И мы с Леной будем повторять это до тех пор, пока ты сам этого не поймёшь.

Конечно, они говорили мне это много раз. Но они видели, как я сомневаюсь в себе. А у сомнений были причины. Ведь я всегда был не до конца уверен в своих возможностях, а тут на меня свалились целых две ответственности: опека над Соней и отношения с Леной. Я ведь прекрасно понимаю, что они заслуживают только хорошего, и не знаю, могу ли я им это дать сполна. Но в тот момент, когда мы сидели за столом, когда они смотрели на меня своими сияющими глазами, говорили мне приятные слова, мои сомнения будто растворились: я просто сидел и улыбался им. Так и хотелось, дабы это прекрасное мгновение полного умиротворения остановилось, и мы остались сидеть в абсолютной гармонии надолго.

Но минуту покоя нарушил звонок в дверь. Я отложил вилку и пошёл открывать. Когда я открыл дверь, я немало удивился: на пороге стоял старый знакомый, Владислав Егорович.

- Ой! Здравствуйте! - удивлённо сказал следователь и пожал мне руку. - А я не думал, что мы так внезапно встретимся вновь.

- Здравствуйте. А вы разве не знаете, где я живу? Я же вам сам говорил. - удивился в ответ я.

- Ну, я запамятовал, честно вам скажу. Столько адресов я слышал, все не упомнишь...

- Слушайте, если вы насчёт Лены, то лучше уйдите. Момент для разговора не самый лучший.

- Соглашусь, ибо тут у нас случай критический.

Только в этот момент я заметил у него за спиной несколько милиционеров.

- А что случилось? - поинтересовался я.

- Вашего соседа нашли мёртвым. На него снова жалобу составили из-за его пьяных выходок, и к нему участковый пришёл. Дверь оказалась отперта. Зашли, а он мёртвый на полу лежит. У него очень удачно сделан надрез в области шеи, так что крови вытекло много.

- А кто же его убил?

- Скорее всего, какой-нибудь собутыльник. Мы начали проверку.

Казалось, ничего хуже за весь день произойти не может, и тут на тебе: убийство. Причём буквально за стенкой. И тут я озадачился: если была потасовка, приведшая по итогу к убийству, то почему же я её не слышал? Конечно, это могло случиться, пока я спал, но ведь я из-за пьяных ссор в квартире Георгия Васильевича я спать не мог, а тут всё так тихо прошло... Да и разве мог алкаш нанести удар в шею так удачно, чтобы кровь пошла ручьём? Всё это казалось странным. Очень странным. И тут вдруг меня посетила мысль: может, проверить Леонида Андреевича? А вдруг и с ним что-то случилось? Нет, я отнюдь не переживал за состояние этого старого хрыча, но было у меня подозрение, что и его в живых уже нет. Не знаю, откуда оно у меня вдруг появилось. Минуя милиционеров, я подошёл к двери в квартиру пенсионера и дёрнул за ручку. Дверь оказалась отперта.

Когда милиционеры зашли в квартиру пенсионера, то, по описанию Владислава Егоровича, увидели нечто странное: Леонид Андреевич лежал на диване, одетый в свой халат, со скрюченными руками и наклонённой вниз головой. На столике рядом стояли бутылка с жидкостью неизвестного рода и какие-то белые таблетки. Бутылку и таблетки забрали, как возможные улики.

Конечно, не было никакой видимой связи между этими двумя убийствами, как и не было видной связи между ними и убийством Сереги Михалева в начале недели. Хотя для меня эта связь присутствовала, и ей, по моему мнению, являлся я сам. Не зря же убийства происходят буквально у меня под носом, не зря же жертвами оказываются те, о ком я нелестно отзывался ранее. Может, убийца охотится за мной и таким образом играется, запугивает меня, дабы я в конце концов остался беззащитным перед его лицом и легко поддался лезвию ножа? А может, у него другой мотив? Может, это псих, а психи имеют свои особенности мышления, из-за которых обычным людям не понять их действий.

Пока я размышлял, ко мне подошёл Владислав Егорович и отвёл меня в сторону, после чего спросил:

- Как вы думаете, Сашко, кто убийца?

- Мне-то откуда знать? Я его не видел. - отвечал я озадаченно.

- А может, вы его видели, но не поняли, что это он? Может, вы его видите каждый день?

Я сразу раскусил его намерения.

- Лена не убийца! - твёрдо произнёс я. - И не смейте её беспокоить.

- Нет, вы не подумайте! Я ни в коем случае не буду обвинять гражданку Гордееву раньше времени. Но нельзя исключать её из списка подозреваемых.

- Тогда и меня заодно в этот список добавьте.

- Зачем?

- А может, это я убийца?

- Нет, вы не убийца, Сашко. По вам видно, что вы неспособны убить. Да и биографию я вашу изучил. По ней видно, что всю жизнь вы были абсолютно безобидны.

- А может, я - тот чёрт, что с виду беззлобен, но на деле и на злодеяние способен?

- Не думаю. Иначе вы бы уже что-то сделали с гражданкой Гордеевой. Она же так удобно упала в ваши объятия, вся вам доверилась... Ну разве это не прекрасная возможность свершить месть?

Он меня уже начал раздражать.

- Я не такой человек!

Следователь усмехнулся.

- Вот видите? Вы сами признали, что были неправы. Так что вы вовсе не подозреваемый. Опять же, за гражданку Гордееву не беспокойтесь: мы её заберём в тюрьму не раньше, чем найдём объективные доказательства её вины.

Нельзя сказать, что я полностью успокоился, но в некоторой степени я остудил пыл.

- Вижу, вы немного на нервах сегодня? - заметил следователь. - Что-то случилось?

- Ничего такого.

- Не верю вам.

- Ладно, случилось. Мою сестру избили хулиганы. В больницу её возили.

- Сочувствую вам. А у вас, случаем, нет имён этих хулиганов?

- Только одной из них. Но она, как я думаю, сдаст остальных.

- Не факт. Хотя, думаю, может сработать. Можете, пожалуйста, назвать её имя?

- Горюнова Надежда Ивановна. Живёт на проспекте Тухачевского, дом 14.

- Спасибо. Приду к ней и допрошу. А с вами вынужден сейчас расстаться: работа, как видите, ждёт. Желаю вашей сестре оправиться. А вам желаю благополучия.

Конечно, он старался проявить доброту по отношению ко мне, но мне это почему-то не понравилось. Он мне показался каким-то заискивающим, льстящим. А ещё крайне лживым. По нему так и было видно, что ему не терпится посадить Лену, пусть он и всячески это опровергал. Может, конечно, любовь к Лене так сильно затмила мой разум, что любые нехорошие слова или намёки в её адрес вызывали во мне злость, но я так не считал. Мне он и до осознания моих истинных чувств показался каким-то странным. Такие люди обычно не в полиции работают, а по ту сторону фронта - в бандитских кругах. С другой стороны, я же не знаю его подноготной, а в ней как раз и кроется причина такого его поведения. В любом случае, я больше не хотел его видеть и отправился обратно в квартиру.

25 сентября, 12:00

Сегодня рабочий день начался не так, как обычно: наш начальник, Николай Степанович, не опоздал, а пришёл, как положено. Уже одно это было странно. Однако ещё страннее всё показалось, когда он вызвал нас с Леной к себе в кабинет.

Никакой источник света, кроме настольной лампы, не горел. Начальник выглядел очень напряжённо. Атмосфера стояла тревожная. Мы с Леной вообще не понимали, для чего нас вызвали на ковёр.

- Итак, уважаемые мои сотрудники. Как вам, наверное, известно, следствие по делу об убийстве Сергея Михалева, нашего сотрудника, ещё продолжается. И, само собой, я стараюсь быть в курсе идущих дел. И вот, среди всей информации, что до меня доходит, есть вот такая: вчера днём были убиты оба ваших соседа, Александр. Это правда?

- Да. Но причём тут убийство Сергея?

- Я, конечно, не мог ознакомиться со всеми деталями, поскольку являюсь гражданским и с делом этим никаким образом не связан. Однако ж я, находясь в участке, подслушал диалог товарища следователя и его, судя по всему, коллеги, из которого выходит, что эти убийства взаимосвязаны. И связаны они, как я понял, вами двумя.

- В каком это смысле? - спросила Лена.

- В таком, что убийства совершенно случайно связаны с вами. Убили сотрудника именно там, где вы оба работаете; убили именно ваших соседей. Мне кажется, тут всё на поверхности.

- Но ведь ещё ничего не объявлено официально... - попытался я умерить пыл начальника.

- Ой, покуда они там всё официально объявят, убийства продолжатся. И мне кажется, что тут лучше подстраховаться заранее. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

- И как вы собираетесь перестраховываться?

- Я вынужден уволить вас обоих.

Мы с Леной были шокированы.

- Как так - уволить?

- А вот так. - сказал Николай Степанович. - Не хватало, чтобы вы мне весь офис перерезали.

Мы? То есть он считает нас убийцами? Ладно, беру свои слова про следователя назад - он ещё нормальный. Он хотя бы просто подозревает, но держит подозрения при себе, а Николай Степанович... не то что не держит подозрения при себе, но и рубит сгоряча, не имея никаких доказательств. Интересно ещё, как он с таким характером ещё фирму сохранил.

- Николай Степанович, позвольте...

- Нет, не позволю, Александр. Пусть следователи и медлят, но я затягивать не собираюсь. Да и вы оба слишком уж подозрительные: один нелюдимый, другая - больно весёлая. Вы оба по характеру схожи на серийных убийц...

- Извините, Николай Степанович, но вы делаете поспешные выводы. - перебила его Лена. - Нельзя, исходя из одного лишь характера да из слухов, принимать решения. А вдруг окажется, что мы невиновны? Разве вам не стыдно будет оттого, что вы уволили двух сотрудников зазря?

- Нет, не будет, Елена. - прикрикнул Николай Степанович и ударил кулаком по столу. - И не смей меня перебивать, сучка. Я тебе такое устрою, что это тебе будет «стыдно» за то, что ты тут передо мной выступаешь.

- Николай Степанович, я говорю вполне правильные вещи. Вы же ошибаетесь.

- Хватит! Я не изменю своего решения!

- А вам лучше бы изменить. Иначе вы сильно пожалеете.

- Ах ты ж... - и он начал изрыгать матерный поток настолько отборный, что я даже не могу его написать здесь.

Да, Лена слишком уж переоценила нашего начальника. Подумала, что у него есть совесть. Мило с её стороны, но она ж не знала, что Николай Степанович настолько...

- Эй, Александр! - вдруг обратился он ко мне. - Угомони свою бабу, а то у меня слов на неё не хватает!

И тут я понял, что с ним пора кончать.

- Она девушка, а не «баба», е*лан. - спокойно отчеканил я.

Николай Степанович застыл с широко раскрытыми глазами, как каменная статуя.

- Что, думаешь, что я не могу тебе перечить? - продолжил я. - Могу. Ибо ты идиот, каких ещё поискать надо. Я вообще не понимаю, как тебе доверили эту компанию и как ты ещё не потерял её. Твой характер бесит, твои слова звенят в ушах, как громкий колокольный звон. Ты не уважаешь своих сотрудников, не беспокоишься об их состоянии. И вот теперь ты легко выкидываешь двух работников, не зная точно, за дело выкидываешь или нет. Что ж, можешь увольнять. Но только меня одного. Лену не трогай. Она ничего не сделала, она тебя не оскорбляла и говорила аргументированно. Это я тут тебя оскорбляю, так что уволь меня.

Николай Степанович постоял какое-то время в ступоре, а затем, присев за стол, поправил воротник пиджака и сказал:

- Вы оба уволены. И это не обсуждается. Идите вон.

- Что, даже не надо ещё неделю отрабатывать?

- Нет. Я вас таких ещё неделю терпеть не собираюсь. Потом на бумаге оформлю, будто работали. А теперь уходите.

- Что ж, дело ваше. - сказал я.

И мы с Леной вышли из кабинета.

Тот же день, 19:00

Мы с Леной пошли домой. Она держала меня за руку и улыбалась мне светлой улыбкой.

- Молодец, Сашенька. Я тобой горжусь. Ты уже второй раз показал, что можешь давать отпор.

- Да ладно тебе. - отмахивался я с усмешкой. - Не такое уж большое дело - языком чесать.

- Ошибаешься. Языком тоже можно много чего сделать. Особенно то, что ты делал вечером в субботу. - и она захихикала. Я же покраснел, как помидор, и отстранил взгляд в сторону.

- Не шути про это. Мне самому уже стыдно. - сказал я.

- Ладно, не буду. - и Лена положила голову мне на плечо. - Что, будешь теперь искать новую работу?

- Мы будем. - сказал я, сделав смысловое ударение на слове «мы». - Раз уж работали вместе, то почему бы и на новом месте такое же не устроить?

- Мне нравится ход твоих мыслей. - ответила Лена и приобняла меня за руку. В таком положении мы и дошли до дома.

Когда мы пришли домой, я обнаружил картину ужасную: Соня сидела у себя в комнате на полу подле кровати и плакала навзрыд. Она закрывала лицо и подавляла всхлипывания, что ей не очень удавалось. Я подошёл к ней, сел на колени и спросил:

- Сонечка, милая, что случилось?

Вместо устного ответа она протянула мне телефон. На экране я увидел пост с фотографией, где была Соня, стоящая на коленях и на обеих руках, и её бывшая подруга Надя, поставившая ей ногу на спину. При этом эта сучка Надя улыбалась до ушей, а подпись в посте гласила: «Как прекрасно иметь верного раба».

Я застыл, как вкопанный, с телефоном в руках. Моё дыхание стало тяжёлым, руки затряслись. Наконец, я кинул телефон на кровать и помчался в гостиную. Лена и вставшая с пола Соня помчались вслед за мной. Они очень ужаснулись, когда увидели, что я достаю из ящика комода швейцарский нож.

- Саш, а зачем тебе ножик? - испуганно спросила Соня.

- Ты же ничего противозаконного не задумал? - спросила Лена.

- Нет, отнюдь. - ответил я холодно. - Я всего лишь припугнуть их собираюсь. А так я на словах с ними разберусь.

- Сашенька, прошу, не надо! - попыталась остановить меня Лена. Соня тоже попыталась преградить мне путь к выходной двери, но меня было не остановить: я быстрым шагом добрался и с громким хлопком двери вышел.

Конечно, я шёл к школьному зданию, не рассчитывая увидеть там тех самых хулиганов. Более того, я вообще не знал, где их искать, да и собирались ли они в каком-то отдельном месте в школе. Однако удача мне улыбнулась: войдя в школьный двор, я увидел вдалеке у дерева Надю - я сразу узнал её. Вместе с ней стояли четыре хмыря: кто был с побритой головой, кто был с усиками. Я не задумывался о том, что они мне сделают; я не задумывался о том, что мне сделают правоохранительные органы в том случае, если узнают, что я угрожал школьникам. Я просто шёл, и мне никто не препятствовал.

Когда я подошёл к этой компашке, Надя сразу меня заметила и посчитала нужным заметить это и для других:

- О, смотрите, кто пришёл! - сказала она и ткнула пальцем в мою сторону. - Братик нашей рабыни припёрся.

Меня покорёжило оттого, как она назвала Соню. Но я решил не кидаться в драку раньше времени и попытаться поговорить.

- Слушай, Надя, у меня вопрос: зачем ты так обращаешься с моей сестрой? Разве вы не были друзьями?

- Друзьями? Да я всегда её ненавидела! Всегда она выглядела так, будто она - лучше других.

Это точно была неправда. Наши родители не так Соню воспитали. Я не так Соню воспитал. Мы не наблюдали за ней такого поведения никогда.

- Лжёшь же. - сказал я. - Соня не такая. А вот ты - такая.

- Я? Да я хотя бы скромностью отличаюсь. А Соня твоя - нет. Всегда хвасталась своими похождениями по парням.

Насколько я помню, Соня никогда не хаживала по парням. Она просто старалась заводить друзей, так как ей больше в плане дружбы привлекали мальчики. А Надя, судя по всему, невероятно завистлива.

- У тебя просто парня не было. - сказал я. - А теперь - сразу четверо. Так что нечего моей сестре завидовать. Отстань от неё.

- Во-первых, они не мои парни. Во-вторых, я считаю, что Соня не до конца осознала свои ошибки.

- Тоже верно! - ответили её «сообщники» хором.

Меня просто вывести из себя. Достаточно просто оскорбить моих близких.

- А ну-ка слушайте сюда, четыре п*дора и одна белобрысая сука! - сказал я так громко и чётко, что все в компашке ошалели. - Если вы не прекратите лезть к моей сестре и измываться над ней, то я вас прирежу. Помяните моё слово!

Я мог бы и дальше распыляться, но тут Надя быстро подошла и ударила меня ногой в живот. Я наклонился и присел на колени, после чего получил удар по плечу и упал наземь.

- Кого это ты сучкой назвал? - спросила Надя издевательски. - Много же ты о себе возомнил. Приноси теперь извинения.

- Извинись, падаль! - сказали хором сообщники Нади и рассмеялись от каламбура.

Я же смеяться не собирался. Как и извиняться. Вместе этого я подождал, когда Надя подойдёт поближе, и изо всех сил вмазал ей ногой по лицу. Она от такого покачнулась и чуть не упала. Я быстро встал на ноги и тут же стал получать удары от её сообщников. Но я не кричал от боли, не ныл. Нет. Я смеялся. И с каждым ударом я смеялся всё громче. Мне это доставляло какое- то странное удовольствие. Это удовольствие же и давало мне силы держаться на ногах и, более того, вполне неплохо отвечать на их удары. По итогу не только я, но и они оказались в синяках, хоть и в меньшей степени. Так могло продолжаться долго, если бы нас не остановил крик:

- Эй! Вы чего тут учудили?!

Я сразу узнал этот голос и не прогадал: к нам примчался следователь Владислав Егорович. Он сразу же достал удостоверение, дабы заставить дерущихся остановиться, и очень сильно удивился, увидев меня. Впрочем, казалось, что он скорее приятно удивлён.

- О, Сашко! И вы здесь? А я ведь как знал, что вы что-то такое сделаете. Впрочем, от путешествия в участок это вас не спасёт. Как и этих пятерых ребят.

Нам с этой компашкой пришлось ютиться в тесной милицейской машине. Меня, правда, посадили вперёд, дабы меня не задушили. Когда мы приехали в участок, я рассказал следователю всё в комнате для допросов. Он слушал внимательно, иногда посмеиваясь. В конце он вздохнул я сказал:

- Что ж, Сашко, вы меня приятно удивили. Такая история интересная складывается, просто услада для ушей. Правда, штраф вам придётся заплатить, а то вы же устроили беспорядок в общественном месте. Но на этом всё.

- Всё? Разве вы меня не арестуете за насилие над несовершеннолетними?

- Знаете, как говорил Иосип Тито? «Это не преступление, если ты действовал против фашиста».

- По-моему, спорное заявление.

- Ой, да я шучу! Я даже не знаю, реально ли он такое говорил. Нет, тут есть другие обстоятельства. Вас спровоцировали напасть. Они первые нанесли удар. Да и угрозы ножом были спровоцированы. Так что вы вполне можете отделаться штрафом.

- А с ними что будет?

- Парней мы подержим, а вот девочку отпустить придётся. Она, судя по вашим рассказам, в общем избиении почти не участвовала. Да и оскорбления в адрес вашей сестры нельзя никак криминализировать. Понимаю, это больно. Сам бы её за такое засудил. Но ничего не могу поделать.

- Да как же так? Что случилось?

- Её родители только что пришли и требуют отпустить. Готовы все штрафы выплатить.

Вот чёрт. Хорошо, что я изначально не надеялся на нашу «доблестную» милицию. Всегда надо рассчитывать только на себя одного.

- Ну, пусть тогда и моей сестре выплатят компенсацию за моральный ущерб. - сказал я.

- Сомневаюсь, что они согласятся. Однако мы дело-то заведём, не бойтесь. А пока давайте-ка сходим в то кафе, в котором мы были в четверг, и кое-что обсудим.

- Я с вами никуда не пойду.

- Это насчёт гражданки Гордеевой.

- Тогда тем более не пойду. Вы знаете, что я не хочу вам сдавать её подноготную.

- А вам и сдавать уже ничего не надо. Мне всё известно.

Я был весьма озадачен.

- То есть как?

- Все подробности я вам в кафе расскажу. - сказал следователь и подмигнул. У меня от этого мурашки по коже пошли.

Я решил, что пойду с ним, но ненадолго. Ибо я помню, что в прошлый раз чуть прокол не вышел, когда я Лене чуть не проболтался о разговоре со следователем. Я сразу сказал ему об этом, и он ответил, что всё понял и задержит меня буквально минут на пять.

Кафе, к моему удивлению, сильно изменилось: на потолке горели энергосберегающие лампочки, освещавшие интерьеры приятным синеватым светом, пол и столы блестели, на них не было ни единой крошки. Контингент посетителей был тот же, что и в четверг, только на этот раз, как мне показалось, они выглядели более расслабленными и довольными. Они даже помахали нам при входе, что немного напрягло меня. Мы сели за тот же столик, что и в прошлый раз.

- Итак, что вы хотели сказать. Говорите...

Но Владислав Егорович остановил меня знаком руки и, подозвав официантку, заказал у неё чай.

- Всё, продолжайте. - сказал он мне сразу же после этого.

- Так скажите, что вам известно.

- Абсолютно всё.

- А именно?

- Как бы я не хотел признавать, но факт есть факт: во всех трёх случаях убийств виновна гражданка Гордеева. Все доказательства есть. Придётся её арестовать.

У меня от этой новости сердце остановилось. Я впал в ступор, и всё вокруг, казалось бы, замерло, заглохло. Следователь ещё что-то говорил, но его голос доносился до меня лишь глухим эхом. Мне показалось, что я нахожусь на грани жизни и смерти. В ушах зазвучал писк, и вдруг - темнота...

Когда я открыл глаза, на меня обеспокоенно смотрели следователь, официантка и все остальные посетители, по какой-то причине обступившие наш столик.

- Вот, выпейте. - сказал следователь и пододвинул мне стакан с чаем. Я вяло и неохотно протянул руку и, тряся ладонью, отпил глоток. После этого голова стала чуть посветлей, и вместе с ясностью ко мне вернулось и осознание недавно сказанного факта: Лена - убийца. Нет. Нет! НЕТ! Она - не убийца! Я никогда в это не поверю! Я так и знал: этому следователю только и надо было Лену засадить в тюрьму. А я, получается, помог ему! Нет! Я не могу это так оставить!

Я встал и, придерживаясь за стол, сказал:

- Вы ошибаетесь, Владислав Егорович. Лена - не преступница. Она бы никогда не убила человека.

- Сашко, присядьте. Вы ещё не пришли в себя... - попытался успокоить меня следователь.

- Нет! Я в здравом уме пока что. И я вам не верю.

- А почему?

- Вы не знаете Лену. Она хороший человек. Она не способна на такие бесчеловечные поступки.

- О, друг, вы сами её не до конца знаете...

- Хватит с меня! - крикнул я и попытался уйти, но посетители почему-то принялись меня останавливать:

- Успокойся, Саша.

- Ты делаешь поспешные выводы.

- Стоит поверить ему.

- Отвалите от меня! - крикнул я и растолкал толпу, освободив себе путь к выходу. - Больные... - успел я сказать себе под нос.

Когда я вернулся домой, я увидел, что свет нигде не горит, и стоит гробовая тишина.

- Лена? Соня?

- Соня ушла куда-то... - донеслось из гостиной.

- К-куда она ушла? - спросил я озадаченно.

Лена вышла из гостиной. Вид у неё был серьёзный, мрачноватый. Я напрягся, но остался стоять на месте.

- Саш, я понимаю, что ты запретил мне читать твой дневник... Но я не удержалась и прочитала немного... Так ты сотрудничал с тем следователем?

Это крах. Я хотел закончить эту историю до того, как она узнает, и в итоге потерпел крах. Смесь из стыда и горечи наполнила мою душу, и я приземлился на колени.

- Саш, так это правда? - спросила Лена строго.

- Да, к сожалению.

- Саш... почему?.. Зачем?.. - спросила Лена так же строго, но уже с налётом печали в голосе.

А я и слова вымолвить не мог. Комок, подступивший к горлу, не давал говорить. Мне оставалось только тяжело дышать от волнения да желать провалиться под землю от стыда, лишь бы не сидеть позорно под осуждающим взглядом Лены. Я и сам задавал себе этот вопрос: почему я вообще согласился разговаривать с этим следователем? Лена же ни в чём не виновата, а я её подставил и, получается, подвёл под суд. Мне сделалось больно, я схватился за грудь.

- П...Прости... - смог я выдавить из себя.

- Ладно, мы потом поговорим. - сказала Лена и ушла в гостиную. Я же еле нашёл в себе силы подняться и, раскачиваясь из стороны в сторону и держась за стенки, пошёл в ванную.

Держась за раковину, я посмотрел в зеркало. И тут я понял, что ненавижу ту идиотскую рожу, что смотрит на меня оттуда. Себя, то есть. Это только я мог так глупо загубить своё счастье. Так подставить человека, который к тебе с лаской, с заботой... Как так можно?! Ещё и Соня сбежала... Куда? Неужели, снова мстить Наде? Или она бросила меня?..

Всех я настроил против себя. Сестра, видимо, возненавидела меня за то, что я с ножом пошёл чуть ли не убийство совершать. Лена возненавидела меня за то, что я её предал. Может, я и не заслуживаю счастья, если сам рушу его? Может, потому я и заслужил всё, что со мной делают? Жалкий, нервный, глупый... Вся моя ненависть к себе накопилась желчью в моей душе, и я громко прокричал:

- Ненавижу себя!

После этого я со всей силы ударил лбом о зеркало.

После удара я упал на пол. Моя голова кружилась. Когда я потрогал лоб, я нащупал мелкие осколки, торчавшие из кожи, и тёплую кровь. Но я не страдал от боли, я чувствовал какое-то непонятное облегчение. Будто раскаялся в грехах и понёс заслуженное наказание. И тут прибежала Лена. Я думал, что она посмеётся надо мной, но она быстро встала на колени и, взяв меня за голову, начала осматривать.

- Сашенька! Миленький! Что случилось? Зачем, зачем ты это сделал? - спрашивала она меня обеспокоенно.

Я хотел было что-то ответить, но скоро отключился.

Когда я очнулся, то увидел, что Лена сидит напротив меня и пристально смотрит с беспокойством в глазах. Она, казалось, сейчас заплачет. Я притронулся ко лбу и нащупал повязку.

- Не трогай пока. - сказала Лена и аккуратно убрала мою руку.

- Лена... - хотел что-то сказать я, но мысль застопорилась, и я замолчал.

- Саш, ты можешь говорить?

- Да, могу. - слабо ответил я.

- Почему ты ударился лбом о зеркало?

- Как зачем?

- Зачем ты так навредил себе?

- Это в наказание за то, что я сделал.

- Что ты сделал?

- Я предал тебя.

Лена удивилась.

- Как предал?

- Ты знаешь. Я сотрудничал с тем следователем, и теперь он уверен, что ты убила и наших соседей, и Серегу Михалева... Если бы не я, то ничего бы не было...

Лена взяла мою руку в свою. Я высвободил свою руку.

- Я не достоин держать твою руку. Я жизнь тебе испортил... Ты меня любила, а я так с тобой поступил...

- Саш, не наказывай себя так. Я прощаю тебя за это. Грех небольшой, да и тебя можно понять...

- Я не достоин твоего прощения...

- Не... не достоин?

- Да. Ты лучше меня. И ты была неправа тогда, в кафе: я всё-таки плохой человек.

Лена опечалилась. Несмотря на мои слова, она взяла мою руку и приложила к своей голове, стараясь двигать моими пальцами так, чтобы те чесали её за ушком. Она  дышала, а из глаз полились слёзы.

- Это ты прости меня, Саш... - сказала она, отпуская мою руку. - Я многого тебе не сказала... Но теперь уже и не смогу.

- Нет, я не допущу, чтобы тебя посадили... Я тебя спасу от этого... - сказал я и приподнялся на кровати, но Лена уложила меня обратно.

- Тише, Сашенька, тише... Всё будет хорошо. Я больше не доставлю тебе проблем.

С этими словами она поцеловала меня в губы - нежно, с любовью, словно в последний раз. Я инстинктивно закрыл глаза, предаваясь наслаждению, и... заснул.

Проснулся я где-то полтора часа назад. Я оказался абсолютно один в пустой квартире. Свет не горел, стояла тишина. Ни Лены, ни Сони не было рядом. Я почувствовал какую-то пустоту внутри от осознания этого. Когда я встал, я обнаружил на комоде то, что я меньше всего ожидал увидеть: дневник Лены. А на нём лежала записка, написанная её рукой. Я взял записку и прочитал:

«Милый Сашенька. Пишу тебе на прощание. Не вини себя в том, что пути наши разошлись. Скорее, в этом виновата я. Прочти дневник и узнай меня настоящую. А потом найди настоящее счастье. Я тебе его не принесу.

Лена»

Я прижал записку к груди, и у меня к глазам подступили слёзы. Моё дыхание стало настолько прерывистым, что я чуть не упал в обморок, но нашёл в себе силы, схватив заодно и дневник, присесть на кровать. Головокружение прошло, и я обратил внимание на книгу. Она была изрядно потрёпана то ли временем, то ли условиями содержания: страницы чуть выцвели, чуть помялись. Я понимал, что в этой книжечке находятся, возможно, ответы на все мои вопросы, и сначала несколько колебался: а стоит ли мне знать? Но потом я отринул все сомнения и заглянул в дневник...

То, что там было написано, дало мне понимание о том, кем была Лена на самом деле.

/Далее следовали страницы, скопированные или вырванные из дневника гражданки Л. Г. (прототипа Лены), но для вашего удобства здесь будет краткий конспект написанного с несколькими цитатами из оригинала/

Лена родилась во второй половине 80-х годов в спальном районе Мурманска. По записям в дневнике было видно, что родители и прочие родственники души в ней не чаяли и окружали всяческой любовью и заботой.

«1 января 1996 года. Это невероятно! Мама с папой как-то достали ту куклу, о которой я рассказывала! Я часто видела её за прилавком и всё печалилась, что не смогу купить её - очень уж дорогая она была. И тут сегодня я обнаруживаю её под ёлкой! Я её всё утро из рук не выпускала. А родители умилялись мне, говорили, что на всё для меня готовы.»

«18 марта 1996 года. Сегодня меня ни за что поколотила Леся, моя одноклассница. Я ей ничего толком не сделала, но она меня застала одну в туалете, сбила с ног и своими ногами поколотила. А потом сказала, что это за то, что я глаз положила на её «любимого» Витю. Вот же тварь! Да я Витю вообще не трогала! Приехали за мной родители, а я стою вся в синяках и заплаканная. Они меня обняли, расцеловали, а потом папа пошёл в здание школы зачем-то. Ходил он недолго - скоро вернулся. Не знаю, что он сделал, но, наверное, он показал это Лесе, где раки зимуют.»

«19 марта 1996 года. Сегодня Леся снова меня в туалете зажала. Сказала, что угрозы моего папы на неё не подействовали и что она меня сейчас хорошенечко так побьёт, чтоб «сопли предкам не распускала». Но я на этот раз была готова. Так что побитой оказалась Леся. Ах, как же приятно было бить её по её тупой голове! Она плакала, молила прекратить, а я ещё больше веселилась. Потом она больше ко мне не подходила.»

Последняя запись тоже важна, ведь в ней кроется одна неотделимая часть личности Лены: страсть к избиениям. Из поздних записей станет понятно, что это проявилось у неё ещё в детском саду и продолжилось в школьные годы. Особенно примечательны записи, относящиеся к одному её однокласснику - Щеглову Коле.

«12 марта 1996 года. Сегодня я не могла глаз оторвать от Коли Щеглова. Он сегодня весь такой аккуратный, зачёсанный... Он такой милый! Даже если бы он был неряхой, всё равно нравился бы мне! Так и хочется к нему прикоснуться...»

«20 марта 1996 года. Сегодня я наконец нашла в себе силы заговорить с Колей. Он при разговоре всё смущался, пытался подбирать слова, дабы казаться джентльменом... А я вновь не могла глаз от него отвести. Я в какой-то момент начала касаться его рук, ног. Он настолько сильно разволновался, что просто ничего сказать не мог. Когда она смущается и волнуется, он становится ещё милее! Я сразу поняла, что он для меня создан.»

«2 апреля 1996 года. Сегодня я впервые попробовала Колю так, как того хотела. Проследив за ним до туалета, я вошла сразу же за ним. К счастью, там кроме нас никого не оказалось. Он был невероятно озадачен моим присутствием, а мне это было только на руку. Я повалила его на пол и разорвала ему ворот рубашки. Его шея была такая мягкая, что я не удержалась и начала усиленно сжимать её. Коля хрипло что-то говорил, но я словно не слышала ничего вокруг. Когда я закончила, я его отпустила и мягко ему пригрозила, чтобы он не доносил никому о случившемся. Он испуганно согласился. Милашка!»

«12 апреля 1996 года. Коля молодец - никому ничего рассказал. Я снова застала его одного - на этот раз в кабинете. Он начал умолять, чтобы я отстала от него, чуть ли не со слезами на глазах. Но меня это почему-то развеселило. Я рассмеялась и начала называть его хлюпиком - смеха ради. Он почему-то только больше расстроился. Я подошла и по плечу его похлопала, успокаивала. А потом набросилась на него и начала бить его по груди. Я хотела его развеселить. Ну, меня же это веселило. А он сбросил меня и побежал к нашей классной. Предатель!»

Когда стало известно об эпизодах насилия со стороны Лены к одноклассникам (коих насчитали около семнадцати), её решено было отправить на обследование в психиатрическую клинику. Там врач диагностировал ей редкий и не везде признаваемый диагноз - садизм. Подобное психическое отклонение объясняется генетикой: в семье Гордеевых был один родственник по линии матери Лены с подобными же отклонениями. Лену оставили на лечение. Семья очень горевала и не знала, как теперь относиться к дочери:

«25 марта 1996 года. Мама с папой плакали, когда навестили меня в больнице. Я всё пыталась их успокоить, а они на меня смотрели очень странно. Я так и не поняла, что означал этот их взгляд.»

В общем, Лена оказалась в психбольнице. Хотя там нельзя было вести дневник, она его прятала от медсестёр и докторов в одно скрытное место, а ручки для написания крала на посту у медсестёр. Впрочем, где-то через два месяца дневник разыскали, и лечащий врач Лены, к удивлению своих младших коллег, разрешил ей вести дневник, дабы «наблюдать в полной мере процесс излечения пациентки». Лена, правда, была не дура и писала выверенные вещи, дабы не вызвать подозрений в том, что ничего у неё не проходит. Кроме того, была ещё одна причина, которая заставляла Лену писать не всё. Это был Саша Гордон (тогда - Саша Брусилов).

Саша содержался в той же клинике с ровно противоположным диагнозом - мазохизмом. Его прошлые опекуны избивали его с ранних лет, и у него выработалась любовь к физической боли. Когда вскрылся факт домашнего насилия, Сашу забрали от родителей и поместили в клинику для лечения психологических последствий избиения. Но, как врач не старался вылечить в нём это отклонение, как медсёстры и медбратья не старались помешать Саше причинять себе увечья, он не излечивался. Тогда он и познакомился с Леной. Она описывает данную встречу таким образом:

«25 июня 1996 года. Сегодня чудной мальчик мне попался. Он часто уходил в уборную, и я решила за ним проследить от нечего делать. И, когда я его застала в туалете, то обнаружила, что он бьётся там об стену. Я спросила его, зачем он это делает. А он сильно разволновался и попросил никому не говорить, что он тут делает. Но всё же пояснил мне, что ему нравится чувствовать боль. И тут я поняла, что именно он мне и нужен. Я предложила ему, что буду сама причинять ему боль, если ему так нравится. Он радостно согласился.»

После этого записи (которые Лена писала на вырванных страницах и которые она, очевидно, прятала от персонала и вклеила позже) были полны описаниями «развлечений» Саши и Лены, состоявших, в основном, из удушений, избиений, покалываний и укусов. Лена, судя по её записям, была в восторге, причём настолько сильном, что написано всё было неровно, будто в состоянии крайнего возбуждения. Что до Саши, то он, судя по описаниям Лены, после их «игрищ» выглядел очень расслабленным и довольным. К слову, стоит сказать, что такими делами они занимались только в период, когда медработники по каким-либо причинам отсутствовали на местах, и в каком-нибудь укромном месте. Например, в туалете или в ванной комнате.

Что же Лена испытывала по отношению к Саше? Как может показаться по ранним записям, самую обыкновенную садистскую похоть:

«5 июля 1996 года. Сегодня я никак не могла выгнать Сашу из головы. Когда мы если в столовой, я всё глаз с него не спускала. Я представляла, что буду с ним делать, когда мы наконец останемся наедине. И ещё больше мне нравилось то, что он то никуда не денется и жаловаться не будет»

Однако вскоре, ближе к концу их «игр», в записях наблюдаются некие заметки по поводу внешности Саши и его поведения:

«4 августа 1996 года. Сегодня Саша булочкой со мной поделился. Он сказал, что я худенькая и что мне нужно больше есть. К тому же, он сегодня очень долго со мной просидел, разговаривая о том о сём. Я спросила его, почему ему так интересно сидеть со мной. Он сказал, что я ему нравлюсь. При этом он покраснел, как помидор, и взгляд в сторону отвёл. Я решила, что надо развить тему, и спросила, что конкретно во мне ему нравится. Он сказал, что ему всё во мне нравится.

Хм, а он славный. Я почему-то думала, что он мною не интересуется. А оказалось, что я вообще ему нравлюсь. При этом он искренне это мне сказал. Искренность - это хорошо»

Однако в августе правда вскрылась: их обоих за их «играми» обнаружил медбрат. Потом вскрылись записи Лены, и было решено разлучить их - Лену послали в одиночную палату и держали там. Её пытались лечить препаратами, от которых, по словам Лены, она впадала в забытье и долго лежала, не находя в себе силы пошевелиться. Это продолжалось около 3 месяцев, после чего в дневнике появилась такая вот запись:

«4 октября 1996 года. Меня выписали! Доктор сказал, что я здорова! Мама с папой плакали, когда мы вновь встретились. Я наконец-то возвращаюсь домой!»

Её лечащий врач действительно верил в то, что вылечил пациентку. Однако это было ошибкой: она не вылечилась, а лишь сбавила обороты из-за препаратов. Однако, когда остатки их выветрились из организма, в Лене вновь проснулась жажда насилия. Правда она, умная девочка, понимала, что, если она снова возьмётся за старое, то её вновь упекут в больницу и будут закалывать препаратами. А потому она вынужденно сдерживала свои порывы. От этого ей было больно. А ещё больней ей было от того, что её разлучили с Сашей и что они так и не узнали, как друг друга найти.

«13 января 1997 года. Скучаю по нему. Очень скучаю. Сегодня смотрела на мальчишек в своём классе и понимала, что им до него далеко. Он единственный сказал мне, что ему всё во мне нравится. Другие никогда мне такого не говорили. Другие говорили, что я должна вести себя вот так, одеваться вот так и т.п. А он принял меня такой, какая я есть.»

Лена стала замкнутой, отчуждённой, перестала общаться с одноклассниками (хотя те и так мало с ней разговаривали, вспоминая её прошлое). Родители заметили это и подумали, что стоит сменить обстановку, ведь «на девочку давят неприятные воспоминания». И было решено переехать в город такой-то в Сибири.

«24 марта 1997 года. Сегодня мы приехали в ... /название города скрыто/. Погодка здесь очень холодная. Маме не понравилось. А вот мне очень приятно было вдохнуть морозный воздух. Я как будто посвежела. Думаю, здесь мне понравится».

И действительно: судя по записям, Лена очень быстро свыклась со здешним окружением. Она часто прогуливалась по городским улицам, ходила по магазинам. Вскоре её определили в местную школу, и там она быстро свыклась с новыми одноклассниками. Она очень дружелюбно ко всем относилась.

«23 мая 1997 года. Сегодня мы с Пашей Козловым и Таней Завражной ходили в кино на «Брата». Тане её брат двоюродный все уши про него прожужжал - сказал, что это хит. И ведь не соврал! Очень крутое кино. А главный герой - почти как дядька мой, что из Чечни недавно вернулся. Почти так же себя вёл, когда к нам в гости приезжал.

Потом мы купили в ларьке «Лэйс» и сели есть их в парке. Болтали о том, кто что будет делать на каникулах. Сообща решили съездить на речку. Потом Пашка внезапно похвастался, что у него дома Сега есть. Мы с Таней удивились, почему он сразу не сказал, и напросились к нему домой. Дома он нас «Байкалом» напоил и дал поиграть. Я быстро освоилась в одной игре, где драться надо. Меня прям захватило, и я так долго играла, что меня оттаскивать от приставки пришлось. Потом Пашка похвастался, что по этой игре фильм сняли и что он у него на кассете есть. Мы сели смотреть, но весь досмотреть не успели - мне уже домой надо было идти. А я всю дорогу смеялась, как дура, с того, что одного героя в фильме, который мы смотрели, зовут Морозила. Прекрасное имя. Надо будет какое-нибудь хладнокровное животное завести и назвать Морозила».

После этого Лена часто играла в вышеописанную игру, будучи у своего друга в гостях. И всё же в каждой последующей записи она бросала небольшие фразы о скуке и тоске. Иногда мелькало и имя - Саша. Так продолжалось год. В следующем году произошёл дефолт, и семья Паши Козлова продала дорогую приставку. Лене стало совсем одиноко, она стала менее общительной и часто сидела поодиночке, смотря в окно. Единственное её заметное внешкольное занятие - секция по баскетболу, где она хоть как-то отводила душу.

Всё изменилось осенью 1999 года, когда её класс расформировали, а учеников перевели по разным классам. Таким образом Лена оказалась в 9 «В» классе.

«1 сентября 1999 года. Сегодня была линейка, классный час - бесполезная рутина, не представляющая из себя ничего и приевшаяся до омерзения. Однако краем глаза я заметила одного мальчика, который, пусть и смутно, напомнил мне моего Сашу. У него такие же русые волосы, очки вроде те же, только вот лицо бледнее, чем тогда. Видно, жизнь его малость потрепала со времени нашей разлуки».

Долгое время она не осмеливалась подойти к этому мальчику, будучи недостаточно уверенной в том, что это он. Однако наблюдение за его поведением и манерой говорить, в том числе и на уроках, убедили её: это он, её Саша. И вот, одним октябрьским днём, сразу же после занятий на секции по баскетболу, она зашла в класс и, к своему неописуемому счастью, обнаружила Сашу одного.

«15 октября 1999 года. Я пришла с тренировки и, к счастью, обнаружила у нас в классе моего Сашу. Он стулья ставил на парты по окончании уроков. Я решила, что это мой шанс, и заговорила с ним. Я похвалила его умение выступать перед публикой (нет, мне действительно это понравилось), на что она мило смутился. Но он, кажется, совсем меня не узнал, а потому я решила ему напомнить: схватила за волосы и начала издеваться над его отставанием по физкультуре. Затем толкнула его на пол, заставила подняться, а потом ещё раз толкнула. И он заплакал. У меня от такого зрелища будто легче на душе стало, силы появились, и я нашла в себе силы рассмеяться искренне. Но потом я заметила, что он не испытывает подобных чувств, и подняла его на ноги, после чего успокоила, как могла.

Думаю, нужно продолжить так с ним себя вести. Тогда он, может, всё вспомнит.

Я надеюсь.»

И после этого до того размеренная жизнь Лены заиграла, наконец, новыми красками: она каждый день издевалась над «её» Сашей и испытывала от этого глубокое удовлетворение. Она даже начала активнее общаться с одноклассниками, участвовать в школьной деятельности. А в свободное время она зажимала Сашу где-нибудь и измывалась над ним, как и сколько хотела.

«12 марта 2000 года. Сегодня день очень плодотворный: благодаря общему старанию наша команда выиграла у команды из соседнего города. После этого мы пошли в кафе праздновать победу. Мы ели шашлыки и запивали колой. Было весело. Но не мне. Мне скоро стало скучно. И тут в кафе, где мы праздновали, зашёл мой Саша. Клянусь, я его тут не ожидала. Я быстро встала и, сказав, что отлучусь в туалет, незаметно схватила хотевшего уже убежать Сашу и потащила его в туалет вместе с собой.

Мы заперлись в кабинке. Я его начала расспрашивать, чего он сюда пришёл, а он сказал, что хотел тут встретиться с девушкой. Я аж расхохоталась. Он то? С девушкой? Да я не поверю в это!

- А меня ты что, не любишь? - дразнила я его. - И что, эта твоя девушка разве красивее меня?

Я даже чуть оголила грудь - только лишь для того, чтобы увидеть его красное, как помидор, лицо.

- Запомни, Сашенька. Такой червяк, как ты, не будет нужен ни одной девушке. Кроме меня. Тебя я жалею. Так что не выделяйся.

И я отпустила его. Он ушёл с видом, будто его тут уже изнасиловать успели. Он-таки сидел в кафе, но один.

Не могу же я позволить ему такие схемы проворачивать. Девушку он найти захотел. Ага, конечно.».

Однако в глубине души она чувствовала, что делает что-то не так.

«23 декабря 2000 года. Скоро каникулы. Я сидела в пустом классе рядом с моим Сашей и спрашивала его, что он будет делать на каникулах. Он отвечал мне, что будет сидеть дома. Я же посмеялась и сказала, что обязательно вытащу его из дома. На что он, к моему удивлению, тяжело вздохнул и спросил:

- За что ты так со мной?

Я удивилась этому вопросу и спросила:

- Что ты имеешь ввиду?

А он, чуть не плача, сказал мне:

- Ты же такая хорошенькая, милая, а ведешь себя жестоко. За что ты так со мной? Я же ничего не сделал плохого тебе.

Я была в ступоре. Видно, он ещё ничего не вспомнил, и считает меня просто жестокой девочкой. Мне очень плохо стало, и я сделала то, что вряд ли бы сделала когда-либо ещё: обняла его.

- Тише, тише... Только вот плакать не надо. Нормально всё, нормально... Ты ничего плохого не сделал, да и не потому я это делаю. Просто с тобой весело, невероятно весело.

А он, похоже, был в ступоре и не мог ничего делать, а только всхлипывал.

- Хорошо, Саш, давай я на каникулах тебя доставать не буду. Давай только сходим куда-нибудь. Может, в кино?

Он кивнул.

- Ну, вот и хорошо.

Я его отпустила. После этого всё оставшееся время, что мы сидели, он был задумчив.

Я слишком с ним жестока. Он же не помнит меня, а потому, видимо, и не воспринимает меня так, как раньше. Я должна стать мягче к нему.»

Она стала реже измываться над ним и больше просто наблюдать. Он был тихим, постоянно что-то читал. Скоро Лене начало казаться, что он ничего к ней не чувствует.

«18 января 2001 года. Я так и думала. Он, по-видимому, не любит меня. С одной стороны, я могу его понять: я с ним обращалась жёстко. С другой... Неужели в его душе ничего не ёкнуло? Неужели он совсем ничего не помнит?..»

Однако был один момент, когда Саша смог своими действиями убедить её в обратном.

«1 февраля 2001 года. Сегодня отопление в школе сломалось, а я, как назло, забыла хоть какие-то тёплые вещи. На мне был лишь еле-еле согревающий пиджачок. И, пока другие одноклассники бегали по коридору и общались друг с другом, я сидела в кабинете и пыталась хоть немного согреться. И тут пришёл Саша и...набросил на меня плед. Он сделал это, ничего не сказав. Я, удивлённая, повернулась и спросила:

- Ты чего это?

А он смутился и плечами пожал.

- Просто тебе холодно...

И тут я увидела, что, когда он смотрит на меня, в его взгляде есть какой-то маленький огонёк. Он будто говорил: «Не знаю точно, но подозреваю, что ты мне нравишься». К тому же, он не убежал, хотя я его и не останавливала. Он стоял рядом всю перемену, хотя я и не просила.

Мне кажется, что что-то начинается...»

После этого, как отмечает Лена, Саша стал намного терпимее относиться к её выходкам. Более того, он уже без прежней неохоты ходил с ней гулять, если она просила, даже иногда делился с ней своими пожитками добровольно. В общем, стал чем-то вроде её друга, но и дружбой это было назвать сложно.

И вот наступил переломный момент - выпускной.

«29 июня 2002 года. Вот он - выпускной. Финал этой долгой и тяжёлой главы под названием «школа». Не скажу, что мне действительно было очень тяжело проходить её, но я сталкивалась с довольно распространёнными среди школьников проблемами. Это был интересный, извилистый путь, который я должна была пройти и прошла достойно. Огромное спасибо моим учителям, моим друзьям и одноклассникам. Они сделали это путешествие добрее и увлекательнее.

И да, насчёт моего Саши. Он на выпускном выглядел совсем одиноким. Его, кажется, даже никто танцевать не пригласил на балу. Так что я нашла нужным сделать это сама. Я подняла его со стула и начала кружить в вальсе. Он был очень встревожен, чуть в обморок не грохнулся.

Потом мы вышли на улицу подышать летним вечерним воздухом. Приятно дул тёплый ветерок, солнце заходило за горизонт, отчего всё наше окружение было красноватым. Когда Саша отдышался, он спросил:

- Ну и зачем? Я же сказал, что не умею танцевать.

- А по мне, ты очень хорошо танцевал. - сказала ему я.

- Не говори глупостей...

Мы замолчали на мгновение, а потом я спросила:

- Что будешь делать после выпускного?

- Пойду в университет учиться дизайну. - ответил Саша.

- А я смотрю, любовь к рисованию тебя не оставила?

- Ну, переродилась, я бы сказал. А ты куда пойдёшь?

- А я пойду на хирурга. Буду учиться людей спасать.

- Благородная, трудная профессия. Желаю тебе удачи. - сказал Саша. Я от этого неожиданно смутилась: он мне удачи пожелал, а я над его выбором лишь посмеялась. Я поспешила сказать:

- Спасибо. И тебе удачи...

- Спасибо. - и Саша тоже смутился. Ну вот, теперь мы были равны.

- Слушай. - решилась-таки спросить я. - А ты меня не забудешь?

- Тебя трудно забыть.

- Ну, а как будешь вспоминать: в хорошем или в плохом ключе?

- А почему ты так об этом переживаешь?

- Ну, просто так...

- Разве я для тебя не просто игрушка для битья?

Я застыла. «Всё же я, наверное, была не права: он видит меня лишь хулиганкой. А тот огонёк в глазах был лишь моим заблуждением.» - подумала я. Но тут Саша поспешил исправиться:

- Нет, ты не подумай, я не считаю тебя плохим человеком. Просто ты делала много вещей, которые мне не очень нравятся. Но не думай, что я тебя ненавижу. Я помню о тебе хорошее, правда.

- Правда?

- Да. Помню, как мы гуляли. Как я тебе помогал с домашней работой. Ты была очень милой тогда, да и сейчас такой остаёшься.

- О как, ясно. - сказала я. - Ну, спасибо тебе большое. Я тоже буду помнить о тебе только хорошее...

- Спасибо, Лена. - сказал он.

И мы замолчали. Я не знала, что говорить, и он не знал, что говорить. Однако я поверила Саше. Почему? В его глазах горел тот же огонёк. Значит, я себе не врала.».

После этого пути Саши и Лены разошлись надолго. Встретились они в Санкт-Петербурге, где каждый из них обучался. Правда, строго говоря, в период обучения они так и не встретились. Однако Лена много раз видела Сашу, но на расстоянии. Она следила за ним. И да: та фотография, которую Саша видел и не смог распознать находившегося там человека, была сделана Леной в рамках слежки за Сашей. А вот обстоятельства, при которых она была сделана:

«14 июля 2005 года. Поверить не могу! Я просто бродила по Невскому проспекту, и тут вдруг вижу - знакомое лицо: Сашка! Пусть он и был далеко, но его кто-то полностью по имени назвал, поэтому я уверена - это он. Тот самый, любимый мой Сашка. Я даже сфотографировала его. Я же как раз ходила пробовать купленный фотоаппарат. Да, решила я тут хобби заиметь. Ну ладно, вернёмся к делу. Я Сашку сфотографировала, а потом проследила за ним. Он в кино сходил (кажется, на «Девятую роту» Бондарчука - тоже, кстати, надо сходить, а то ведь хвалят все вокруг). После он одиноко посидел в парке - ну, типичное его занятие, - а после ушёл в общагу. Теперь я знаю, где его искать.».

Читатель, наверное, спросит: а почему же Лена не подходила к Саше в те годы, а лишь следила за ним? Ответ есть, пусть и странный:

«17 июля 2005 года. Зачем я слежу за Сашей? Чтобы узнать, как и чем он живёт в действительности. При этом я не хочу вмешиваться в его жизнь. Мне кажется, что так получится достоверней.».

И таким образом она следила за ним около трёх лет - до самого его выпуска из университета. В своих записях она подмечает, что живёт Саша одиноко, почти ни с кем не общается, а развлекается в основном чтением и - редко - игрой на гитаре.

«12 ноября 2006 года. Сегодня я видела моего Сашеньку на Сенной. Он сидел на лавке и книжку читал. Через объектив камеры я даже смогла разглядеть, что он читал Пелевина. «Empire V», вроде. А Саша следит за трендами, я посмотрю. Правда, ему книжка, видимо, не совсем понравилась, так как он быстро убрал её в свой рюкзак и достал оттуда вместо неё сборник романов Тургенева. Что ж, не всем идёт современное искусство.».

Стоит заметить, что сама Лена на тот момент состояла в отношениях с тем самым Иваном Симоновым. Впрочем, отношения эти был недолгими: Лена скучала в компании Ивана, и вскоре они расстались. Иван был данным обстоятельством очень расстроен. Вскоре после этого Лена начала дружить с одним парнем, что захаживал в то же кафе, что и она. Звали его Влад, он учился на криминалиста. Они сдружились на почве пережитого психического отклонения, хотя и природа их отклонения была разной. Влад знал, что Лена подсматривает за Сашей, и даже подсказывал, как это делать эффективнее.

Сама Лена закончила университет через год после Саши. Тогда она уже следила за страницей Саши во ВКонтакте, на которой он, правда, почти ничего не выкладывал. Однако именно там она узнала, что он живёт в том городе, где они учились в школе, и что он работает дизайнером. Лена потратила несколько месяцев на то, чтобы разобраться в основах современного программирования, и достаточно хорошо освоилась. И при поступлении на работу она даже смогла без особых трудностей выполнить тестовые задания. Так она и оказалась на одной работе с Сашей.

«15 сентября 2010 года. Вот мы и встретились с Сашей. Кажется, он стал более уверенным в себе. Он спокойно со мной говорил, даже рассказал, что живёт с сестрой в двухкомнатной квартире и часто наведывается в библиотеку в центре города. А я решила ещё над ним подшутить: схватила его за член. Он от такого чуть с инфарктом не грохнулся. Это было забавно.

Это я напоследок наигралась. Но уверена: скоро игры закончатся.».

Дальше из записей становится понятно, что следователь не лгал: Лена действительно убила Серегу Михалева.

«19 сентября 2010 года. А Саша вчера был бойкий: шутил со мной всячески, даже пригласил пойти в кафе, пусть и после того, как начальник это предложил. Когда мы уже собирались после работы идти, я заметила, что моего Сашу достаёт какой-то паренёк. Паренёк был очень назойливый и явно давно досаждал Саше. Я пригрозила ему, что прирежу, если он будет Сашу доставать, и он ушёл. Однако я решила проследить за ним и зашла за ним в туалет, пока никто не видел. В туалете он мне сказал, чтобы я не лезла, ведь только Саша всегда соглашается сделать работу за него, а он таким образом часть работы не выполняет. Отлынивает, в общем. Вопрос с Серегой был решён быстро: я удушила его в кабинке. Поскольку я сдавила его шею между своими плечом и предплечьем, то наружных повреждений не возникло, а значит, что причину смерти установят не сразу. Дело заняло минут десять, после чего я вышла и направилась с Сашей в кафе. Там я поняла по сказанным им словам, что он в себе не уверен, но прилагает все усилия для того, чтобы быть хорошим. Меня это очень сильно тронуло, и я искренне перед ним извинилась за годы издевательств в школе. Потом я сделала вид, что опьянела, дабы хитростью попасть в его дом. По дороге я даже призналась, что люблю его: кажется, он был шокирован. Дома нас встретила его сестра. Мы с ней очень хорошо поболтали в ванной: я ей рассказала, что хочу сделать для её брата (ну, помимо секса, который по итогу случился, я рассказала и про план жить с ним счастливо и предать его жизни смысл), и ей мои планы пришлись по вкусу, ведь «Саша перерабатывает и бывает очень уставшим». После того, как уже Саша принял душ, я и затащила его в постель. Мне понравилось, а он был очень сильно озадачен. Чтобы не думал много перед сном, я его обняла покрепче. Он спал, как младенец. У него ещё лицо такое милое, когда он спит! Просто рай! А утром я даже написала в его дневнике: «Это только начало, милый». Вот он удивится.».

«24 сентября 2010 года. День был очень стрессовый: Соня-таки призналась Саше в том, что её бьют одноклассники. До этого она сообщала это только мне. Говорила, что пытается стойко выстоять, как Саша в своё время. Я же ей давала советы, как себя вести и какие меры предпринимать. И ведь не из своей головы брала я эти советы, а из общественного мнения, то беж самые распространённые способы борьбы с издевательством в школе. Но мои советы, видно, не помогли. И теперь мне очень стыдно перед Сашей. А он, в свою очередь, винит себя в произошедшем. Я его кое-как успокоила и уложила спать в обед, а тут сосед - хрен старый - постучался. Начал жаловаться, что у нас тут крики, которые ему спать не дают, и что он пошёл жаловаться управдому. А пока он отсутствовал, я подменила ему таблетки на те, после которых он долго не проживёт. Как пришёл управдом, я ему указала на квартиру с тем соседом-алкашом, и управдом устроил тому соседу скандал. Тот же, в свою очередь, назвал меня сукой и Сашу ещё обвинил в том, что тот - стукач. Как ушли старик с управдомом, я силой пробралась в квартиру к алкашу и ударила ему в шею ножиком, чтобы крови вытекло побольше. Потом успела сготовить обед спокойненько и дождаться, пока Соня с Сашей проснутся. Мы мило посидели, и тут вдруг милиция явилась. Убитых уже описывали. Саша яростно меня перед следователем защищал, что очень мне польстило.»

Причиной всех этих убийств, как вы, надеюсь, поняли, являлся Саша. Погибали те, кто ему досаждал или клеветал на него. Это яркая демонстрация того, что Лена готова защищать своего любимого.

«23 сентября 2010 года. В этот день состоялось наше с Сашей свидание. Я испытывала смутные переживания по поводу того, любит ли он меня в ответ. А вдруг нет? Вдруг тогда он просто пожалел меня? Возможно. Да он и не говорил, что любит меня. А потому я сегодня ходила задумчивая, пытаясь по Сашиному взгляду, по его движениям определить его чувства ко мне. Он же, как мне показалось, постоянно норовил уйти: то на ходу в сторону отходил, то с милиционером разговаривал. Я его в конце концов схватила за руку и не выпускала. А потом прямо сказала ему, что хочу лишь того, чтобы он был со мной всю жизнь. Потом дома я дала ему потрогать свою грудь - а вдруг ему понравится хотя бы моё тело? Но и тут, казалось, ничего не помогло. Однако, когда он обнял меня, лёжа в кровати, и прямо перечислил, за что я ему нравлюсь, я краем глаза увидела... Да! Тот самый огонёк в глазах! Я аж заплакала от счастья... И всё-таки мой Сашенька может быть честен. Это хорошо. Ко мне даже вернулось настроение, и я снова склонила Сашу к сексу. При этом он, судя по всему, действительно завёлся, ибо вёл он себя, как зверь. Но мне это даже понравилось! Окончательно он меня обезоружил, когда сказал, что не бросит меня и ребёнка, который родится у меня от того, что мы не использовали защиту. Правда, ребёнка этого не было бы всё равно, ибо я приняла противозачаточные, но мне было приятно. Я заснула у него на груди.».

/конец записей Лены. Далее - дневник Саши Гордона/

Вот оно что. Чёрт! А ведь я даже и не помнил о каком-либо пребывании в психбольнице. Тем более в Мурманске... Однако, когда я читал эти строки, в моей памяти одна за одной оживали эти сцены.

И я понял наконец, как сильно меня любила Лена. Как она старалась для меня... И теперь мне ещё хуже. Теперь я понял, что я предал. Я понял, что потерял.

Потерял навсегда.

Тот же день, 19:10

Нет! Ещё не всё потеряно! Я должен бороться за своё счастье! Лена долгие годы боролась, чтобы открыть мне глаза, и я должен поступить так же! Пусть я и мыслю с большим трудом, пусть ноги меня еле держат, но я пойду к Лене и извинюсь. Любой ценой!

Тот же день, 22:00

То, что произошло, сложно объяснить. Но я попробую.

Итак, квартира Лены. До неё мне предстояло добираться долго. Однако я понял, что с моим видом и состоянием мне лучше не ехать на общественном транспорте, а взять такси. Я еле поймал на дороге один старый «Жигуль». Водитель - судя по всему, многое в жизни повидавший человек, - даже и не взглянул на мою повязку и лишь спросил:

- Куда ехать, товарищ?

Я назвал ему адрес. Мы помчались на всей скорости, пока из динамиков магнитолы играла песня Тыниса Мяги «Детектив», строки которой играли прямо на струнах моей души:

Прошу искать, не забывая

Той, самой главной из примет:

На всей земле одна такая,

Другой такой на свете нет!

Как про мою Лену пел. Ну да ладно.

Тут мы попали в пробку. Я понял, что добежать будет куда быстрее. И, хотя на улице был дождь, я заплатил озадаченному таксисту и выбежал из машины прямо под ливень. Холодные капли придали мне сил, и я побежал до нужного адреса. К тому моменту, пока я добежал, я почти что терял сознание от усталости. Однако моё стремление было слишком сильным, и ничто не могло меня остановить. С большим трудом пройдя лестницу, я оказался у той самой квартиры. Я чуть дотронулся до ручки двери. Дверь оказалась не запертой.

Я осторожно приоткрыл дверь и зашёл в квартиру. Было темно и тихо. Настолько тихо, что я слышал даже собственное сердцебиение. Однако вскоре эту тишину нарушил шорох в гостиной. Я достал из штанов нож, который спрятал туда ранее, и, направив нож вперёд, двинулся в гостиную. Каково же было моё удивление, когда там я увидел... Владислава Егоровича! Он стоял как ни в чём ни бывало и пил воду из прозрачного стакана. Когда он увидел меня, он просиял:

- О, Сашко! Вы ли это? А я почему-то так и думал, что вы придёте сюда.

Я же не намеревался с ним быть дружелюбным и прямо спросил:

- Где Лена?

- Вы хотите знать, где в данный момент находится гражданка Гордеева? Что ж, я тоже хотел бы это знать. Где-то час назад она позвонила и назначила встречу здесь, в её квартире. Я пришёл и застал квартиру открытой и пустой. И только на столе лежала записка. Я прочитал, и это оказалось признание в убийствах. Но вот толку от этого признания нет, коль нет самой гражданки Гордеевой. Вы, случаем, не можете предположить, где она?

- Вы её не арестуете. - сказал я.

- А почему же? Неужели вы всё ещё не верите мне?

- Теперь верю. Я прочёл её дневник, и там всё подробно расписано. Однако даже при таком раскладе я вам не отдам Лену.

- Но почему?

- Я её люблю. По-настоящему. Жаль, конечно, что я осознал это так поздно, но лучше поздно, чем никогда. Она совершала всё это ради меня. Потому-что любит. И я не могу дать ей сесть в тюрьму. Поскольку любовь эта взаимна, я тоже буду сражаться за неё, за наше общее счастье.

- Что ж. Я-то думал, что вы - законопослушный гражданин.

- Плохо думали.

- То есть вас не остановит ни то, что она - больной на голову человек, ни то, что она - убийца, ни то, что она на вас помешана?

- Нет.

- Однако почему же она вас оставила?

- Всё из-за моего предательства.

- Предательства? - искренне удивился следователь.

- Да. Я сотрудничал с вами, и переданная мною информация повлияла на ваше решение её арестовать.

- Ох. Тяжело. И она вас бросила? Покинула навсегда?

- Надеюсь, что нет.

- И вы ещё собираетесь вымаливать у неё прощение?

- Да.

- Ясно всё с вами. Однако ваши слова мне ни к чему. Лучше доставьте их напрямую адресату! Гражданка Гордеева, выходите!

И тут из-за шторы появилась Лена. На вид она была опечаленной и удивлённой одновременно. Её глаза блестели, дрожащий рот был прикрыт рукой. Увидев её, я не устоял и упал на колени, после чего сказал:

- Лена, прошу, прости меня. Я узнал тебя настоящую и понял, что без тебя моя жизнь отныне будет тяжела. Ты наполнила её светом, смыслом. А без тебя всё рухнет... Прошу, если сможешь, прости меня.

Лена быстрым шагом подошла ко мне и, подняв меня на ноги, взяла за плечи.

- Саша, не извиняйся. Ты ничего критичного не сделал. Я же понимаю: ты хотел узнать про меня что-то. И для этого мне нужно было быть честней с тобой.

- Но я не должен был пытаться узнать тебя таким подлым способом...

- Я просто боялась, что ты не примешь меня. Я же убийца, я больна. Кроме того, я ведь принесла в твою жизнь одни несчастья: сначала Соня получила травмы, потом ты. Тебе я вообще на протяжении всей жизни наносила травмы. Я не хочу больше причинять тебе боль...

Я взял её обеими руками за плечи и поцеловал в губы. Она, шокированная произошедшим, и сделать ничего не могла. Когда я отлип от неё, я сказал:

- Ты забыла, Лена: я ведь тоже больной. Потому мы и сошлись. А ещё потому, что ты мне понравилась вся, такая, какая есть. Пусть я и не понимал этого раньше, но ты наполняла мою жизнь новыми красками, делала её разнообразнее... Нет, даже не так. Ты делала меня счастливым, ведь ты давала мне понять, что я любим, что я ценен. А мне большего в жизни и не надо. У меня есть два человека, которые дают мне это понять: ты и Соня. А потому я скажу ещё раз: я люблю тебя. Прошу, не уходи из моей грешной жизни.

Лена долго сдерживалась, но заплакала и крепко обняла меня. Я понял: это слёзы счастья. И от осознания того, что она счастлива, я тоже обрадовался и крепко обнял её в ответ одной рукой, а другой - погладил по голове. И тут следователь, о существовании которого мы напрочь забыли, дал о себе знать.

- Эх, романтика... - сказал он с мечтательной интонацией. - Жаль, однако, что это ненадолго.

Лена перестала плакать, и мы оба настороженно посмотрели на следователя.

- Гражданка Гордеева, вам всё-таки придётся сесть в тюрьму. Простите, я бы не хотел вас разлучать, однако ж закон требует.

Я встал перед Леной и крепко сжал её руку, закрыв тем самым её от следователя.

- Ничего вы с ней не сделаете. - сказал я.

- Извините, Сашко, но даже вы меня не остановите.

- Это мы ещё посмотрим. - сказал я, отпустил руку Лены и кинулся с ножом на Владислава Егоровича. Тот, по-видимому, пытался уклониться, но не смог, и я налетел на него. Он выбил нож из моих рук, и мне пришлось бить его кулаками. Бил я усиленно, хотя и не всегда попадал. Он же в ответ бил точечно мне в лицо, но я не сдавался. Мы повалились на пол и перекатывались по нему, пока я не схватил голову следователя и не ударил ею о тумбу. И тут он столкнул меня ногой в сторону. Схватившись за стул, я поднялся на ноги, и тут же ко мне с намерением успокоить подбежала Лена. Следователь же встал и вытащил из-под пальто пистолет Макарова.

- Стоять, товарищ Гордон. Отойдите от гражданки Гордеевой, иначе будете застрелены. В протоколе я напишу, что вы напали на милиционера при исполнении, и не навру.

- Стреляй, сволочь. - сказал я злобно. - Но Лену я тебе не отдам!

- Саш, успокойся, прошу... - умоляла меня Лена.

- Спокойно, Леночка. Я тебя защищу.

Следователь нацелился на меня. Взглядом он давал мне понять, что не хочет этого делать, но вынужден. Я сжал руку Лены и, вздохнув, уставился прямо на следователя. Я хотел встретить смерть достойно - защищая любимую и не отводя взгляд от палача. Секунда, два, три... Следователь медленно нажал нажимать на курок, и...

Раздался щелчок.

Я зажмурился, постоял так секунды три и вдруг понял, что не чувствую боли. Открыв глаза и пощупав свою туловище, шею, голову, я не обнаружил ранения. А следователь, до того смотревший грозно, вдруг опустил пистолет и рассмеялся в голос, чуть не плача от смеха. Я озадаченно посмотрел на него, а затем оглянулся на Лену. Она вздохнула разочарованно.

- Господи, ну и спектакль ты устроил, Влад. - сказала она.

Влад? Спектакль? Чего, простите?

- Ой, прости, Лена, я заигрался что-то. Мне не в криминалисты надо было идти, а в актёры.

- Что происходит? - спросил я.

- Ой, Сашко, тут целая история. Вам понравится, я уверен.

Лена вышла из-за моей спины и приобняла меня за руку.

- Сейчас Влад всё объяснит, не бойся. - сказала она, поглаживая моё плечо.

А следователь налил себе стакан воды, выпил его залпом и начал рассказ.

- Так вот. Если вы, Сашко, читали дневник Лены, то заметили там персонажа по имени Влад. Это я, собственно. Мы с Леной познакомились практически случайно: она подсела ко мне за столик в кафе чисто из интереса, кто я такой. Мы быстро разговорились и узнали о друг друге, что она лечилась от садизма, а я - от личностного расстройства. По документам мы оба здоровы, на деле - всё ещё больны, пусть и можем это умело скрывать. Иначе нас бы не допустили к работе. Скрывая свою болезнь, я и поступил на криминалиста, а позднее стал следователем. Ну да ладно, ближе к делу. Меня чрезвычайно увлекло общение с Леной, и мы стали часто общаться, в том числе и через сеть. И меня заинтересовала её болезненная к вам привязанность, так что я решил помочь ей добиться вас.

- Каким образом? - спросил я.

- Таким, что я тоже следил за вами и сообщал Лене дополнительную информацию. Так она и узнала многие личные и деловые подробности о вас. Например, что вы едите, куда любите наведываться после работы, кто из вашего окружения вас раздражает. Да и возможно ли ей было бы убивать без моего участия?

- Как? Вы тоже убивали?

- Нет, я скрывал улики. И теперь за это дело посадят некоего маргинала, который и так по делу о грабеже и о торговле наркотиками у нас проходит. Лена же, поскольку я ей желаю только хорошего, останется на свободе. С вами.

Сказать, что я был шокирован, - ничего не сказать.

- То есть вы всё знали изначально и изначально во всём этом сыр боре участвовали? - спросил я.

- Ну да. А откуда, по-вашему, я мог знать, что вы пишете дневник? Откуда я мог знать, что вы не можете быть убийцей? Лена ведь обо всём мне рассказывала, опуская лишь самые пикантные подробности.

Я посмотрел на Лену. Она улыбалась и мило на меня смотрела. А я не знал, что и думать. С одной стороны, я, получается, был втянут в игру не по своей воле. С другой... Я не то что бы был недоволен этим всем.

- А побег Лены был спланирован? - вдруг решил спросить я.

- А вот насчёт этого сложно... - сказал следователь.

- Я и вправду хотела уйти, - сказала мне Лена, - но Влад уверил меня, что ты придёшь за мной. И ты пришёл. И всё это он разыграл для того, чтобы проверить тебя.

- И вы, Сашко, прошли проверку. - сказал следователь.

Ну, может проверку на верность я и прошёл, а вот проверку у психотерапевта я уже, наверное, не пройду.

И тут в дверь квартиры постучались. Я обернулся и увидел Соню.

- Сонечка! - закричал я и бросился обнимать её. Она, кажется, была рада мне не меньше, чем я ей.

- Сестрёнка... Я уж думал, ты меня бросила...

- Я бы никогда тебя не бросила. - сказала она. - Ты мне дорог. Ты ж мой брат, в конце концов.

- А куда ты уходила?

- Да так, никуда.

- А если серьёзно? - спросил я, пристально взглянув на неё.

- Ну, я убила Надю.

Удивляться больше, кажется, было невозможно, но всё же я был немало удивлён.

- Как убила? - спросил я.

- Отравила.

- А яд откуда взяла?

- Дядя Влад передал. - сказала она и указала на довольного собой следователя.

Я встал, оглянул стоявших вокруг меня. Лена с Соней смотрели пристально - видно, боялись, как бы я не отругал их на чём свет стоит за такие выкрутасы. Следователь выглядел увереннее. Наконец, я улыбнулся до ушей и сказал:

- А ведь неплохо придумали, я вам скажу. Молодцы.

Лена с Соней просияли от счастья и бросились меня обнимать. А я не мог перестать улыбаться, глядя на их счастливые лица.

- Товарищи, а не хотите ли вы сходить в кафе? - спросил следователь. - О нём, Сашко, вам тоже кое-что предстоит узнать.

Конечно, за сегодня и так было много сюрпризов, но я решил, что всё, что сегодня ни делается, - к лучшему, а потому сказал:

- Да, пошли.

И вот мы явились в кафе. И там нас встретили те же постояльцы. Но на этот раз они были настроены ещё более дружелюбно, чем в прошлые разы: в этот раз нас встретили торжественно поднятыми вверх стаканами с пивом.

- Поздравляем! - крикнули они все.

- Что здесь происходит? - приятно удивился я.

- О, вот ещё кой-какой секрет. - сказал следователь. - Все эти ребята - люди с психическими диагнозами, которым не до конца помогло лечение, скрывающие их и приходящие сюда, чтобы получить поддержку от таких же, как они сами. Это местное общество, но таких много - считай, по всей стране.

- И что, помогает вам общение? - спросил я.

- Мы стараемся сделать так, что помогало, и это даёт свои плоды. - сказала Лена.

- Что хотите заказать, дорогие наши посетители? - обратилась к нам официантка.

Я заказал яичницу и пол стакана пива, Лена - стейк и бокал вина, Соня - жареной картошки и яблочного сока, а следователь ограничился чаем с лимоном.

- Хорошо. - записала заказы официантка и ушла за стойку.

Мы сели за столик вчетвером: я, Лена, Соня и Владислав Егорович. Я положил руку на стол, и Лена потянулась своей рукой, чтобы взять её.

- Спасибо, Саш, что не отверг меня после всего того, что узнал. - сказала она.

- Лена, я бы никогда тебя не отверг. А всё, что я узнал... это крайне интересно. А ты знаешь, что я люблю тебя за то, что ты делаешь мою жизнь интересной.

Лена улыбнулась.

- После праздника поедем к тебе? - спросила она.

- Ага. - сказал я. - И готовься перевозить вещи ко мне. Квартирка, конечно, небольшая, но как-нибудь обустроимся.

Лена засияла.

- Спасибо, Сашенька. Мне очень приятно.

- Спасибо, братик! - сказала мне Соня. - Я рада, что Лена будет жить с нами.

- Молодец, Сашко. - сказал следователь. - Не промах ты, однако.

Нам принесли наши заказы. Мы начали уплетать их за обе щеки после насыщенного событиями дня. Закончив трапезу, я заметил, что один из посетителей сидел с гитарой и наигрывал на ней что-то романтичное. Я встал и подошёл к нему.

- Извините, а могу я у вас одолжить гитару? - спросил я. - Я ненадолго.

- Вот, пожалуйста. - сказал он и дал мне гитару. Я неуверенно подёргал струны, а затем, когда все стихли в ожидании того, что я сыграю, я начал наигрывать и напевать мелодию, которую когда-то услышал в старой комедии и выучил, пусть и слова некоторые оказались перековерканы из-за времени:

Как хочется хоть раз, в последний раз поверить,

Не всё ли мне равно, что сбудется потом...

Любовь нельзя понять, любовь нельзя измерить,

А там, на дне души, как в омуте речном....

Пусть это - даль туманная, пусть это - глубь бездонная,

Сегодня ночью понял я, что ты - моя судьба!

И очи твои чёрные, слова твои обманные

И вздохи твои томные свели меня с ума!

Когда я закончил петь на высокой ноте, мне громко поаплодировали. Лена кинулась обнимать и расцеловывать меня. Соня и следователь смотрели довольно со своих мест.

И, сидя здесь, в этом кафе, я и записываю сегодняшние события. Сидящие рядом Лена и Владислав Егорович поправляют меня в деталях, за что им огромное спасибо. Ну, а на сегодня всё. В кои-то веки день заканчивается просто прекрасно, и я уверен, что ничего страшного больше не произойдёт.

Послесловие (от автора книги)

Так и заканчивается эта история. Однако история дневника на момент начала работы не была закончена. Но сейчас и ей пришёл конец.

Как-то раз я, возвращаясь домой, увидел у калитки своего дома некоего человека. Тот, завидев меня, сбежал. Потом это событие произошло ещё раз. И ещё. И ещё. Я уже стал волноваться, как бы это не угрожало моей жизни. Но в один день всё решилось.

Вернувшись из школы домой, я увидел у калитки уже трёх людей. Они просто стояли и смотрели на мой дом и иногда поглядывали в сторону, откуда я шёл. Завидев меня, они все разом обернулись в мою сторону. Я остановился и встал столбом. И тут я услышал с их стороны голос:

- Мальчик, подойди сюда! Подойди, не бойся!

Я решил, что в случае чего успею убежать или отбиться портфелем, и подошёл.

И каково же было моё удивление, когда я увидел... персонажей истории, что была рассказана выше. Это были воистину Саша Гордон, его сестра Соня Гордон и его девушка Лена Гордеева. Имена у них, само собой, были другие, но это были один в один они. Саша был среднего роста парнем с русой щетиной на скулах и с зелёными глазами. Лена была высокой девушкой с выглядывавшими из-под шапки чёрными волосами и с зелёными глазами. Соня же была ниже их всех, несмотря на то, что ей должно было быть уже чуть за двадцать, и у неё были такие же зелёные глаза, как у брата. Смотрели они дружелюбно, хотя я и был напряжён тем, что встретился с ними вживую.

- Мальчик, скажи, а ты не находил где-нибудь книгу бежевую с рисунком на обложке? - спросил Саша.

- Ну, я нашёл... - ответил я.

- А она, случаем, не у тебя ещё?

- Ну, да...

- Тогда отдай её мне, пожалуйста. Я, как-никак, её истинный владелец.

- А вы точно Гордон Александр?

- Тебе документы показать? - спросила Лена. - Что ж, правдолюб, держи.

И она подала мне паспорт, на котором были написаны все те её данные, которым и полагается быть в паспорте. Затем паспорт мне показал Саша Гордон, а затем и Соня. Всё было очень правдоподобно, и я не нашёлся, что возразить. Я пошёл в дом, пока они стояли у калитки, и захватил дневник, после чего принёс его владельцу. Тот с приятной улыбкой осмотрел свою вещицу и полистал страницы.

- Ничего не изъял, надеюсь? - спросил он.

- Ни единой страницы. - уверил его я.

- Хм... - задумался он. - Тут есть несколько пометок карандашом. Странно. Я таких не помню...

Я совсем забыл о пометках, которые делал, пока переписывал содержимое.

- Ты что, изучал его? - спросила Лена неким тоном, который, я подозреваю, и был описан Сашей в его дневнике как «игривый».

- Я его переписал. Я... захотел поведать о том, что в нём написано.

- И это без разрешения автора? - спросил Саша Гордон. - Ах, как нехорошо...

- И что же нам с тобой сделать, воришка ты этакий?.. - спросила Лена.

Я не на шутку перепугался, хотел уже было бежать, но тут все трое рассмеялись.

- Да не бойся, парень. Ничего мой брат тебе не сделает. - сказала Соня. - Нам нужен дневник, и всё. А что ты с ним делал - это уже другой вопрос.

- Я изменил все имена и детали, клянусь. - сказал я. - Никто вас и не узнает.

- Что ж... - сказал Саша Гордон. - Хорошо. Можешь опубликовать. Только, надеюсь, ты не все подробности там записал?

- Нет, что вы, я опустил самое пикантное... - уверил его я. (Я почти соврал: на самом деле я лишь исключил самые крепкие слова и сделал более невинными описания эротических сцен).

- Что ж, спасибо и на этом.

- А можно задать вам вопросы? - решился сказать я.

- Задавай, парень. - сказал Саша Гордон.

- То, что описано в этом дневнике, правда? Как эта книга потерялась?

- А ты любопытный. Что ж. В книге описана правда, какой я её увидел. Книжку выкрал один недобросовестный член общества, в которое меня посвятили мои друзья, и, как я понял, она передавалась из рук в руки от него его знакомым, от них - их знакомым и т.д. Но теперь я его нашёл. Есть ещё вопросы?

- Да. У вас всё хорошо?

- В каком это смысле?

- Ну, в плане отношений, совместной жизни...

Мне уже самому стало неловко, что я задал этот вопрос. Но почему-то хотелось знать.

- У нас всё отлично. - ответил Саша Гордон.

- И не просто отлично, а замечательно. - добавила Лена.

- За них можешь не переживать. - добавила Соня.

- Спасибо вам за ответы. - сказал я.

- А тебе спасибо за то, что вернул дневник. И удачи тебе с выпуском книги! Пока!

И мы попрощались.

Теперь эту историю официально можно считать завершённой.