Больные люди

20 сентября, 19:30

Лена-таки переночевала со мной. На этот раз сексом дело не кончилось, но она подарила мне на ночь поцелуй. Правда, в щёчку. Какая-то странная у неё градация личных отношений: сначала секс, потом поцелуй в щёчку. Ну да ладно. Утром я специально встал раньше неё и приготовил завтрак, а заодно и сварил на обед макароны. Зачем я так сделал, если мог положиться на Лену или на сестру? В том-то и дело, что не мог. Соня не сможет вставать так рано, а Лене только и надо, чтобы я полагался на неё в хозяйстве. Я решил показать им обеим, что способен сам вести хозяйство и что Ленина помощь мне не нужна. Когда Лена проснулась, она немало удивилась тому, что я так рано поднялся и готовлю еду.

- Вот видишь? Я и сам справляюсь. Извини, но твоя помощь мне не нужна. – похвастался я.

Правда, Лена сразу же указала, что макароны слегка переварены, что завтрак (омлет) чуть пережарен, а глаза у меня так и слипаются ото сна.

- Конечно, это мелочи, - сказала она, - но тебе не надо так утруждаться. Ты же толком не выспался. А я смогу всё сделать в наилучшем виде!

- Как будто ты выспишься, ага. – скептически сказал я.

- Мне много спать не нужно. Такая вот у меня особенность организма.

Лена меня удивляет всё больше и больше: не пьянеет, не чувствует недосыпа, не переживает из-за смерти другого человека. Она вообще человек или инопланетянка? Помню, видел лет пять назад аниме про жизнь школьников, и там тоже были инопланетянки, которые выдавали себя за обычных школьниц. Забыл, правда, как называлось. Что-то про меланхолию, точно не помню. Ну да ладно.

Мы позавтракали и отправились на работу. Меня нисколько не удивило, что на работу явилась лишь половина моих коллег. Само собой, когда у тебя на работе труп находят, ты вряд ли захочешь идти туда и попадать под удар. Мы же с Леной всё-таки пришли: она пришла, так как ей было всё равно на трагедию, а я пришел, так как не хотел лишиться части зарплаты из-за отсутствия на рабочем месте. Николай Степанович, само собой, был зол и грозился, что все, кто не пришёл, пожалеют об этом. Когда ему заметили, что все боятся участи Сереги Михалева, то он ответил:

- Даже если у нас в офисе завёлся маньяк, то это не значит, что мы можете отлынивать от работы. Более того: даже если вас убьют, то вы всё равно свою работу должны доделать. Смерть – не отговорка.

Наш начальник удивляет меня не меньше Лены. Как я и говорил, он редкостный самодур. Однажды, где-то месяца два назад, он скинул на меня часть ЕГО обязанностей, хотя это было вообще не в моей компетенции. Думаете, он был прямо-таки занят? Нет. В тот день он и его секретарша – пышногрудая брюнетка в очках по имени Катерина, - уехали в одну гостиницу и уединились там на весь день. Попили вина, перепихнулись – в общем, романтика. А вот мне из-за этой романтики пришлось выполнить много лишней и трудоёмкой работы, из-за которой у меня мозги закипели и цифры с глаз не уходили. Когда я уже собирался уходить домой (благо, в тот день из-за моего мрачного вида Серега Михалев догадался ко мне не подходить), я увидел ту самую Катерину, которая как-то неловко поправляла юбку и лифчик у себя за столом. Я сразу понял, какие-такие «важные дела», на которые сослался Николай Степанович, у них были. На следующий день я всему офису рассказал, и, когда начальник с секретаршей одновременно зашли в офис, все мои коллеги начали поддразнивать их и смеяться. Любовники смотрели на нас сверху-вниз. Николай Степанович за такое поставил нас работать неделю без зарплаты. С тех пор мы с коллегами не осмеливались смеяться над начальником. А иногда это было непросто.

Сегодня же в плане моей рабочей деятельности ничего интересного не произошло. Все работали в обыкновенном режиме. Из-за малого количества работников было значительно тише, и мне это пришлось по душе. Странно, что я в принципе устроился в такую компанию, раз уж люблю уединение и тишину. Мог бы тогда и фрилансером устроиться. Хотя я пытался, но просто не нашёл подходящих вакансий.

Лена сегодня снова заходила ко мне, расспрашивала меня о моих делах, о моём настроении, прижималась ко мне, обнимала. Конечно, это можно было бы посчитать за домогательство, но она меня хотя-бы не изнасиловала, и на том спасибо. Да и я не находил, как тут к ней докопаться. Ну обнимает и обнимает, что с того? Я, конечно, ворчал на неё и просил прекратить со мной обжиматься, но она меня не слушала, и я просто сдался в какой-то момент.

Один раз она предложила мне встретиться в подсобке. Конечно, я понимал, что от неё можно ожидать чего угодно, поэтому отказался. Но она взяла меня за руку и буквально потащила туда, толком не спрашивая меня. Я пытался ухватиться за столы и стулья, но всё тщетно: она слишком быстро шла и слишком сильно тянула. Когда мы-таки зашли в подсобку, она развернулась и закрыла дверь. И тут у меня возникло две мысли: либо она и есть убийца и она убьёт меня за то, что я чуть не сдал её на допросе, либо она снова хочет сотворить какое-то непотребство. Оба варианта ужасали в равной степени.

И вот я, подготовившись к обоим исходам, схватил стоявшую у стены швабру. Да, оружие на самое эффективное, зато ударить можно. Нет, Лену я бить вперед не собирался, а только в том случае, если она на меня полезет. Но Лена как будто и не собиралась лезть на меня. Она какое-то время просто стояла у двери и разглядывала меня. В подсобке было довольно темно, но её глаза сверкали, словно у кошки. Я решил всё-таки разъяснить происходящее:

- Лена, что ты делаешь? Ты меня убить хочешь? Или трахнуть?

Лена будто не услышала мой вопрос. Она так же стояла у двери, почти не двигаясь и не проявляя никаких эмоций. Клянусь, она даже не дышала! Застыла, будто статуя. Прошла где-то минута, и меня это начало по-настоящему пугать.

- Лена? – спросил я.

И тут эта дьяволица как прыгнет на меня! Я даже ничего не успел предпринять. Швабра упала из моих рук и укатилась к стене, а я оказался на полу. Лена поднялась и села на меня сверху.

- Лена? Ч-что ты делаешь? – спросил я, заикаясь.

Лена наконец проявила какую-то эмоцию. Угадайте, какую? Улыбнулась, конечно же! Хотя нет – скорее ухмыльнулась, но это один хрен.

- Что такое, Сашенька? Испугался? – спросила она так нежно, как будто она моя мама, успокаивающая меня ночью после приснившегося мне кошмара. Только вместо матери была эта демоница, вместо сна – реальный кошмар.

- К-конечно испугался! Что ты творишь? Не можешь потерпеть до ночи?

- Нет. – мило сказала она. – Я хочу кое-что провернуть прямо сейчас...

Она улыбнулась так широко, что я увидел у неё клыки. Причём, судя по всему, достаточно острые. Зачем ей клыки? Я уже не понимаю, кто она: дьяволица? Инопланетянка? Вампир? Кто она? Какие ещё открытия мне предстоит сделать?

А Лена тем временем опустилась к моей шее. Тут я нашёл в себе какую-никакую уверенность и сказал:

- Слезь с меня. Что ты собираешься сделать?

- Я хочу только прикусить твою шею... - ответила Лена.

- Зачем?

- Чтобы пометить тебя. Чтобы все понимали, что ты мой и только мой.

Радикально. То есть она не просто уверена, что я полюблю её, а уже заранее меня приватизирует. Причём таким вот образом. Хорошо хоть, что не вырезала ничего на голове, как в том фильме Тарантино.

Лена приблизилась к моей шее и аккуратно куснула. Кожу она, конечно, не пробила, но это было довольно больно. Тем не менее, я сдержал крик. А Лена тем временем подняла свою голову, и наши взгляды встретились. Её глаза прямо-таки горели.

- У тебя такая мягкая кожа... - сказала она заворожённо.

- Ты сделала, что хотела? Отпусти меня! – грозно потребовал я.

- Подожди, это только начало... - сказала Лена.

Опять эта фраза. Она её и в дневнике моём записала, и вслух сказала. Простите, а если ЭТО только начало, то что тогда, прости Господи, будет дальше? Что может быть ещё хуже?

И тут Лена впилась в мои губы своими. Как я уже говорил, её губы мягкие. Правда в прошлый раз я это чувствовал немного другим органом, а сейчас чувствовал, «как положено» - губами. Да, её губы были мягкими и горячими, а вкус был приятный – видимо, какая-то особая помада. Я, конечно, опешил, но не решался её оттолкнуть. Возможно, потому что она одновременно с поцелуем схватила меня за горло крепкой хваткой. Получалось, что она душит меня сразу двумя способами: поцелуем и руками. Только нос был способен дышать, но этого было для меня недостаточно. Я начал задыхаться. Я пытался оттолкнуть Лену, но она словно приросла ко мне и не отталкивалась никак. У меня выступил пот, сердце бешено забилось. А Лена, продолжая целовать меня, умудрялась хихикать. Эта экзекуция продолжалась минуты четыре, потом я отключился.

Когда я очнулся, я увидел Лену, увидел подсобку и понял, что времени прошло немного. Я жадно хватал такой дорогой для меня теперь воздух. Голова кружилась. Я попытался встать, но Лена снова положила меня на пол.

- Подожди, Сашенька, тебе надо полежать. Отойди слегка. – сказала она заботливо.

Тут ко мне снова вернулся разум.

- Что?.. Зачем?.. Почему ты меня...?

- Что? А, почему я душила тебя? – догадалась-таки Лена. – Прости, слегка переборщила.

Я нашёл силы приподняться.

- Что значит «переборщила»? Ты меня чуть не убила! Зачем же ты меня душила?

- Ого, а ты рифмоплёт, Сашенька. – посмеялась Лена. – Я... просто хотела схватить тебя за воротник, но перестаралась.

- Боже мой...

Я встал на ноги.

- Больше так не делай. Хочешь поцеловать – не души.

- Хорошо, милый.

- И не называй меня «милым». По крайней мере, не на работе.

- Ладно, ладно, не кипяшуй.

Мы с Леной вышли из подсобки и вернулись на рабочие места. Меня с этого момента волновало несколько мыслей: почему моё сердце так забилось, когда Лена душила меня? Почему в какой-то момент я почувствовал что-то вроде тепла по всему телу? Почему у меня произошёл стояк в этот же момент? Не знаю. Может, жарко стало от волнения, а встал у меня из-за того, что Лена сидела на мне. Возможно.

Когда рабочий день кончился, я собирался уйти раньше Лены, чтобы она за мной точно не увязалась. За такие выкрутасы я её точно не собирался пускать сегодня домой. Но она – хитрая жопа – юркнула из-за моей спины и встала передо мной, держа завёрнутую в целлофановую фольгу пиццу. Я удивился:

- Это мне зачем?

Лена смутилась (что для неё, напоминаю, нетипично):

- Просто... я хотела... извиниться перед тобой.

- За попытку меня придушить?

- Да...

- И пицца – это как усиление твоих слов?

- Считай, как хочешь.

- Лен, ты меня прости, конечно, но ты поступила невероятно жестоко по отношению ко мне. Хотя я много хорошего для тебя сделал. Зачем каждый раз применять ко мне насилие, извиняться, а потом вновь наступать на те же грабли?

- Я... не хотела...

- Я очень слабо верю в то, что ты случайно меня душила, поскольку я слышал, как ты хихикала. Ты явно намеренно всё это сделала.

Лена не нашла, что ответить, и посмотрела себе в ноги.

- И ещё: ко мне домой я тебя больше не пущу. Не хочу тебя видеть.

Лена стояла, как в ступоре. Я собирался было уйти, но вдруг услышал странные звуки: что-то вроде всхлипываний. И тут я обернулся и увидел немало удивившую меня картину: Лена стояла и плакала горькими слезами. Она еле сдерживалась, чтобы не зарыдать во весь голос, и лишь тихо всхлипывала, стискивая зубы и чуть закрыв красные от слёз глаза. В её плаче, казалось, собралась вся мировая скорбь и трагичность. Ощущение было такое, будто она узнала о смерти любимого человека. А может, это я умер для неё, когда сказал, что не хочу её видеть?..

Мне вдруг стало её... жалко, что ли? Сначала я пытался её успокоить на расстоянии.

- Тише, тише, Лена, не плачь. Всё хорошо. Никакой трагедии не произошло...

Мои слова явно ей не помогли, ибо для неё моя жестокость, проявленная ранее, была трагедией. И в какой-то момент я это понял. Я вспомнил всё, что она сказала мне в день, когда мы пошли в кафе. Она ведь меня хорошим человеком считала. Она призналась мне в любви, в конце концов! И я, видимо, порушил её веру в меня. Мне сделалось больно в сердце. Ощущение было такое, будто я любимого человека обидел, плюнул ему в душу. Я решился на отчаянный шаг: я подошёл к Лене и крепко её обнял обеими руками. Она от такого опешила и перестала плакать.

- Лена, прости. – начал я. - Я слишком резко тебе всё высказал. Если ты действительно не специально сделала то, что сделала, то я забуду это. Тем более, я не пострадал. Сегодня я тебя пущу к себе домой.

Лена тоже крепко обняла меня и уткнулась мне в плечо своим носиком.

- Правда?.. – спросила она, заикаясь от слёз.

- Да. Чистая правда.

Я не видел лица Лены, но понял: она улыбнулась. Не хитро, как обычно, а искренне, радостно, как нормальные люди.

- Только пообещай, что больше не будешь так делать. Хорошо? – спросил я.

Лена кивнула.

Мы отправились ко мне домой вместе. Всю дорогу меня терзали сомнения: а правильно ли я поступил? Ведь я твёрдо верил, что поругал Лену за дело, но, как только она прослезилась, я резко изменил своё мнение, и вот мы уже едем домой. Я поддался её слезам? Она купила меня ими? Или же дело во мне? Мне столько раз в жизни приходилось плакать, что, когда плачут другие, у меня сердце разрывается. То есть да, это жалость как она есть, но она имела бы место быть, если бы с Леной поступили несправедливо. А тут все складывалось так, как должно было, но я почему-то простил её, лишь бы не видеть, как она плачет. Будто передо мной была не Лена, а Соня. С каких это пор я не хотел видеть Лениных слёз? Уверен, во времена старшей школы я бы наслаждался таким зрелищем. Значит, с возрастом я стал мягче и терпимее. Хорошо это или плохо? Ей Богу, не знаю.

А пока мы ехали на трамвае домой, а я размышлял о сложившейся ситуации, сидя, как обычно, у окна, Лена прижималась ко мне и обнимала так нежно, что у меня мурашки шли по коже, и я сильно смущался. В какой-то момент я совсем забыл о своих мыслях и просто смотрел на Лену. В этот момент она казалась такой милой и невинной. Я улыбался: отчасти от того, какая Лена милая в данный момент, отчасти – от осознания, что эта дьяволица точно что-то ещё вытворит. Оставалось лишь надеяться, что это «что-то» будет не таким опасным.

21 сентября, 22:02

Сегодня рабочий день не состоялся. На электростанции, питающей электроэнергией в том числе здание нашей компании, затеяли ремонт кабелей, а потому электричество отключили. Николай Степанович, конечно, был недоволен, но ничего поделать не мог и решил отправить работников домой, дав им часть работы с собой. После того, как все получили работу на дом, все отправились по домам. Мы с Леной разминулись: она сказала, что ей надо кое-что сделать дома, так что она подойдёт ко мне домой позже. «Небось, вещи для переезда ко мне упаковывать будет» - подумал я. Мне, правда, было не сильно интересно, что она там делает, поскольку у меня были свои планы: я собирался навестить Мишу Баркова в участке. Я не слышал, чтоб ему предъявили официальное обвинение в убийстве, но и из-под стражи его не выпускали. Хотелось его навестить, чтобы дать понять, что о нём помнят. Пока я шёл в милицию, я раздумывал о Мише и о том, может ли он быть убийцей. Да каким образом? Он тихий, нелюдимый, почти как я. Конечно, я из-за своей и его нелюдимости был с ним мало знаком, но мы часто обменивались уставшими от работы глазами, сидели рядом в кафетерии, иногда болтали на отвлечённые темы, что почти всегда заканчивалось неловким молчанием. Хотя, если вспомнить случаи других серийных убийц, то они, как правило, тихие и непримечательные. По такой логике, Лена не может быть убийцей, ибо слишком она вычурная и чудаковатая. Такую просто приметить. А Миша, наоборот, тихий. Такого никогда подозревать не будут. Хотя именно отсутствие подозрений может быть подозрительным... Так, я потерял логику того, о чём писал. К чёрту.

Пришёл я, в общем, в милицию. Участок был приличный. Приличный в том плане, в каком можно описать приличное гос. учреждение в России: стены кое-как, но подкрашены, пол не сломанный, потолок белёный, окна целые, с решётками. Милиционеров было штуки четыре, все они были заняты своей работой. Остальные, видимо, на выезде.

Я подошёл к столу в приёмной и спросил:

- Могу я навестить арестованного?

Сидевший за столом сотрудник, до того уткнувшиеся в лежавшие на столе бумаги, лениво поднял голову и спросил:

- Чего? Что вам надо, товарищ?

- Мне бы навестить арестованного, Баркова Михаила Фёдоровича. Его 19-го числа арестовали и забрали, как я понял, в это отделение. Могу я встретится с ним?

- Молодой человек, – начал устало сотрудник, - часы приёма совершенно другие. Только в 16:30 можем вас принять.

- А. Хорошо, спасибо. – сказал я и хотел было уже уходить, как вдруг из двери сбоку от входа вышел... Миша Барков. Вышел он спокойно и так обыденно, будто просто ходил по делам в поликлинику. Увидев меня, он немало удивился.

- Саша Гордон? А ты что здесь делаешь? – спросил он мягким и высоким голосом.

- Тебя навестить хотел.

- А? Спасибо. Но меня уже отпустили за отсутствием улик.

- Поздравляю.

- А ты чего это не на работе?

- А там свет отрубили, нас отправили по домам. Можешь домой идти.

- А? Ф-ух, слава Тебе, Господи. А то я уж думал, что после нар сразу к компьютеру.

С этими словами он просто вышел из отделения.

Улик нет, говорите? Может, это действительно значит, что и вины его нет, но, поскольку я уже тогда думал о том, что он может быть убийцей, то и отсутствие улик меня не убедило. В конце концов, когда Чикатило в первый раз поймали в 1984 году, то его тоже отпустили за отсутствием улик. Но он-то в итоге и был убийцей. Да, я в детстве смотрел «Криминальную Россию». После Лены меня никакие Чикатилы не могли напугать.

Вдруг из-за двери, откуда ранее вышел Миша Барков, вышел следователь Владислав Егорович Семёнов – тот, кто, очевидно, и вёл дело об убийстве Сереги Михалева. Увидев меня, он, до того уставший, несколько просиял:

- О, Александр Дмитриевич! Какая встреча!

Он подошёл и живо пожал мне руку.

- Хотели арестанта навестить? Ну, вы чуть припоздали. Мы отпустили его. Всё-таки он не виновен.

- Правда? Ну и отлично. – сказал я.

- Но это хорошо, что вы зашли. Я бы хотел с вами поговорить.

- По какому вопросу? – поинтересовался я.

- По вопросу убийства, очевидно.

- Но я не смогу вам сказать чего-то нового. Я ничего не знаю.

- Уверен, что знаете. И мы эти знания из вас вытащим.

Я немного испугался. Следователь это заметил.

- Да не пугайтесь вы! Пытать не будем. Я даже предлагаю выйти из этого душного отделения и пойти прогуляться куда-нибудь в более приятное место. У вас нет работы, случаем?

- Нет. У меня сегодня день практически свободный.

- Отлично. Пошли, друг мой.

Не сказать, что в отделении было прямо-таки душно (по крайней мере, там было теплее, чем на улице), но мы всё же вышли из помещения, и Владислав Егорович, ведомый некоей чуйкой, пошёл по улице. Я пошёл за ним, не понимая толком, куда он идёт. Он сказал, что хочет поговорить в каком-то приятном месте. Но в каком? Он хоть сам в курсе, куда идти?

- Извините, а куда мы идём? – осмелился спросить я.

- А вы сами как думайте? – спросил в ответ следователь.

Приехали. Теперь я должен отвечать на вопрос, который сам и задал.

- В кафе?.. – спросил я озадаченно.

- Так точно! – сказал весело следователь и пошёл дальше.

Мне почему-то кажется, что он и сам не знал, куда идти, и понадеялся на меня. А я каким-то чудом оправдал эти надежды.

После недолгого пути мы пришли в кафе «Тёплый вечерок». Внутри не было никакой иллюминации – лампы все перегорели, - и единственный источником света были мутноватые окна. За дубовыми и грязноватыми столиками в разных местах сидели деловые мужчины в чёрной одежде, жалкого и пропитого вида в поношенных куртках и девушки в довольно фривольных платьицах, прикрытых пальтишками. Бандиты, алкоголики и проститутки, в общем. Меня такой контингент несколько напряг, но виду я не подал. А моему спутнику вообще было хорошо в такой обстановке: зайдя в это царство деклассированных элементов, он весело помахал всем рукой. Все сидящие никак на это не отреагировали. Мы прошли к дальнему столу, который был чище остальных и подальше от любого здешнего посетителя. Когда мы со следователем присели за стол, к нам тут же подошла девушка-официантка в коротких джинсовых шортиках, в красно-чёрной клетчатой рубашке и с коротко выбритыми и покрашенными в серый цвет волосами. Она вежливо спросила:

- Что вы хотели бы заказать?

Я несколько смутился, а вот Владислав Егорович живо ответил:

- Несите нам два чая с лимоном. И желательно очень горячих – сегодня погодка промозглая.

Официантка легонько поклонилась, записала заказ и ушла на кухню. Я в это время придвинулся к следователю и спросил:

- А здесь безопасно?

- Ну да. – ответил следователь легко и непринуждённо. – А что, есть сомнения?

- Ну, здесь какие-то мутные типы сидят...

- А, ты про посетителей? Нет, это не бандиты. Это простые работники местного завода.

- Какого завода?

- По производству видеооборудования. В том числе и для видеонаблюдения. Очень нам помогает в следствии.

- А девушки?

- Это актрисы местного театра. Они всегда так одеваются. Но они абсолютно чисты.

- А алкоголики?

- Ну, вообще-то это работники ликёроводочного завода. Любят выпить, но немного. Никогда их не видел в зюзю пьяными.

Вот так вот за минуту мои представления об этом месте были перестроены. Теперь это не укрытие преступников и людей с низкой социальной ответственностью, а место сбора чуть ли не самых крутых людей в городе. Почему «крутых»? Потому-что, я уверен, даже им платили больше, чем мне.

- А так мы будем обсуждать убийство?

- Убийство? Может, но немного. Я бы о другом хотел с вами поговорить.

Вот те раз. Как внезапно планы меняются.

- Понимаете ли, Александр Дмитриевич, - продолжил следователь, - вы очень интересный человек с виду. Хочется узнать о вас что-нибудь этакое.

Я был слегка озадачен.

- Это как-то связано с делом?

- Почти. Как бы вам объяснить?.. – следователь чуть призадумался. – Ваша личность, как мне кажется, очень поможет в решении этой задачи.

- Разве? – удивился я. – Как же? Я же ничего толком не видел.

- Это факт. Но, что-то мне подсказывает, что вы как-то с этим связаны, пусть и не осознаёте это в достаточной мере. Может, вам известны детали, которые вы считаете бесполезными, но которые на самом деле имеют большое значение в деле убийства.

Он говорил достаточно уверенно, так, что я даже на секунду призадумался: а вдруг он прав? Вдруг я тут действительно замешан, просто не понимаю этого?

- Хотите сказать, я попал в чью-то спланированную игру и выполняю роль пешки?

- Ну, всё более прозаично, Александр Дмитриевич... Кстати, могу я звать вас «Сашко»?

- Да, можете.

- Хорошо. Ну так вот, Сашко, вы не совсем правы. Хотя даже я тут в своей правоте полностью не уверен, но что-то мне подсказывает, что это правда. Поэтому я пытаюсь эту версию проработать, и вы мне в этом поможете.

- Что ж, если вы действительно в этом убеждены, - попытался быть более уверенным и серьёзным я, - то я вам помогу, чем смогу.

- Вот и чудненько. – подытожил следователь с весёлой улыбкой на лице.

Нам принесли наш чай. Он был довольно горячий и, что меня сильно озадачило, он был очень уж сладкий – будто половину стакана занимал именно сахар. Лимона я из-за этой сладости почти не чувствовал. Следователь отпил немного и, поправив воротник своего пальто, продолжил.

- Итак, Сашко, вы вот работаете дизайнером, то есть по специальности. Ну и как? Много вам платят?

- Ну, платят более-менее, не жалуюсь. На продукты и выплаты за квартиру хватает.

- А вы в однокомнатной квартире живёте или нет?

- Нет, нашёл недорогую двухкомнатную. Я там с сестрой живу. У неё своя комната, а я в гостиной сплю.

- Понятно. Ну и как вы можете описать такую свою жизнь?

- Ну, терпимо. Можно было и лучше, но это вполне себе среднестатистическая жизнь в нашей стране, как я думаю.

- Ясно. А есть кто-то, кто портит вам жизнь?

- Таких людей много. Иногда это просто прохожие. Или соседи мои – сволочи те ещё.

- А что насчёт гражданки Гордеевой?

Почему всё в моей жизни сводится к Лене?

- Ну, тут сложно объяснить. Мы с ней знакомы ещё со школьных времён. Тогда она была хулиганкой и издевалась надо мной. В основном, словесно. И вот сейчас мы встретились, и она, как мне кажется, почти не изменилась. Только стала почему-то более дружелюбной по отношению ко мне.

- Ну, эту дружелюбность я заметил. – ответил следователь. – Она к вам так и жалась. Но вы говорите, что она издевалась над вами и продолжает до сих пор. А на других людей это её поведение распространяется? И распространялось ли в школе?

Я хотел было ответить «Да», но вдруг задумался: а над кем она издевалась в школе, кроме меня? Поразмыслив немного и покопавшись в чертогах разума, я понял, что она ни с кем больше так себя не вела. Даже наоборот: она с остальными была очень мила и общительна, и только со мной превращалась в Дьяволицу.

- А зачем вам это? – спросил я озадаченно.

- Ну, просто мне кажется странным, что из всех бывших жертв своих издевательств гражданка Гордеева преследует после школы именно вас. Тогда складывается ощущение, что только вас она и травила, а больше жертв у неё не было. Или же вы были, так сказать, «любимчиком». Ну так что? Она только с вами себя так вела?

Я решил ответить честно.

- Похоже, что я был такой один.

- Так-с... - пробубнил следователь под нос и отпил чаю. – То есть она к вам привязалась?

- Ну, в каком-то смысле...

- Нет, вы не так поняли. Может, у неё присутствует некая одержимость вами? Иначе зачем ей с образованием хирурга идти работать в ту же компанию, где работаете вы? Зачем она постоянно ходит за вами? Зачем жмётся?

Любовная одержимость? Звучит, конечно, интересно, но всё же не знаю, можно ли применить подобное к Лене. Она, конечно, странная, но думаю, что она просто садистка, но никак не психопатка. Хотя тут от одного до другого один шаг, конечно.

- Не думаю. Скорее, это просто душевные порывы, которые мне не понять. – ответил я.

- А как вы к ней относитесь? – спросил следователь.

- Крайне неоднозначно. Я не понимаю её. Это девушка-загадка. Я, конечно, не специалист в чтении людей и никогда им не был, но вот её я понять не могу. То ли безумная, то ли у неё всё продумано... Так, погодите. А вам это зачем?

- Просто так вышло, что гражданка Гордеева представляет интерес и для меня. Она крайне неординарная персона, на мой взгляд. Таких людей немного, особенно в нашей Сибири.

- Для вас она неординарная, для меня – просто раздражающая. И таких людей очень много, и не только в нашей Сибири.

Меня этот разговор начал немного напрягать. Мне что, в обычной жизни Лены мало? Так нет же, тут ещё и следователь, который вроде должен расследовать преступление, не видит в нём ничего такого, а вот в чём видит, так это в «гражданке Гордеевой». Нет, хватит с меня Лены! Она и так слишком много в моей жизни маячит и будет маячить! Не надо, чтобы со мной её обсуждали чужие люди. Подумав об этом, я встал, вытащил из кармана две купюры по пятьдесят рублей и положил на стол.

- Спасибо за чай, Владислав Егорович. Мне пора домой.

Когда я уже повернулся и пошёл по направлению к выходу, я вдруг услышал, как Владислав Егорович в спину говорит мне:

- Проверьте её квартиру! Уверен, что там будет много интересного...

Продолжения фразы я не услышал, так как покинул помещение. Погодка была промозглой, дождь грозился полить, как из брандспойта, в любой момент. Я шёл по улице, всё думая о словах следователя. Может, мне стоит сходить к Лене в квартиру? А она это одобрит? А как к ней попроситься, чтобы это выглядело убедительно и прилично? А что делать, если она откажет? Не ломать же дверь или окно. Потом я подумал, что о таких вещах задумываться странно и что мне бы лучше подумать о том, как Лену хоть немного отдалить от себя. А то вламывается ко мне в квартиру, когда захочет, и делает со мной, что ей вздумается. Тут я зацепился за слова «хоть немного отдалить». Почему я именно так это сформулировал? Разве я не мог подумать о том, чтобы «выгнать её»? Неужели я не хочу терять с ней связь полностью? Видимо. В конце концов, она умеет общаться, она иногда милая и может проявлять доброту. Если убрать её перегибы, то она кажется хорошей подругой. Да, видимо чуть отдалить её будет правильным решением. Решением, которое не воплотится в жизнь, ведь Лена, скорее всего, на такое не согласится, а даже больше будет ко мне липнуть. Да, иногда меня посещают странные мысли, но уж такой я человек.

Когда я, погружённый в свои размышления, дошёл-таки до своей квартиры, то увидел странную картину: Лена стоит на лестничной клетке в фартуке и перчатках и о чём-то громко спорит с двумя моими «любимыми» соседями: алкашом Георгием Васильевичем и пенсионером Леонидом Алексеевичем. Кто забыл, напомню: один мне мешает своими посиделками, другой – своими придирками. Но тут случилось событие в высшей степени интересное: три человека, что раздражают меня, сцепились в схватке! Мне даже стало интересно, что было предметом их спора, и я подошёл ближе, стараясь не афишировать своё присутствие. Но эти трое всё же меня заметили.

- А, вот ты где, гнида! – сказал пенсионер так, будто я его сын, пропивший деньги и пришедший просить в долг из его пенсии. – Я разве не говорил, чтобы ты не водил баб в квартиру? Они же покоя мне не дадут!

В другой ситуации я бы просто сжался в комочек, но сейчас рядом была Лена, и я понял: я должен доказать ей, что могу постоять за себя! Поэтому я принял самую уверенную позу и сказал:

- Леонид Алексеевич. При всём моём уважении к вам, как к пенсионеру и ветерану труда, я не принимаю ваших претензий. Я не снимаю у вас квартиру, и, следовательно, не должен выполнять ваших требований. Более того, эта девушка – девушка, а не «баба», прошу быть уважительнее, - не шумливая и не составит вам хлопот.

- Ах ты сволочь! Да за кого ты меня принимаешь?

- Ага. – ввязался в разговор до того стоявший в стороне Георгий Васильевич. – Смотрите-ка, какой интеллигент стоит! Небось считает, что он нас лучше!

Я понимал, что долго я не выдержу, даже ради того, чтобы восстановить перед Леной свою честь. Поэтому я попытался поставить их на место одной фразой:

- С такими мудаками, как вы, я не собираюсь выяснять отношения.

Это только ухудшило ситуацию. Эти «мудаки» начали орать на меня изо всех сил, и вскоре их крик стал напоминать невнятный гул, от которого гудело в ушах. Я готов был упасть в обморок, но вмешалась Лена и, встав между мной и ними, сказала уверенно и чётко:

- Вы не слышали? Он не хочет с вами дело иметь! Перестаньте его беспокоить! Между прочим, он отличный хозяин и у него в квартире всегда порядок. Так что не надо тут докапываться до него на пустом месте. Уйдите, а не то милицию вызовем и управдома, и он уж с вами разберётся.

Такая угроза подействовала: они как-то сжались и неуверенно пошли в свои квартиры, что-то злобно бормоча себе под нос. А Лена повернулась ко мне и, поцеловав меня в щёку, сказала:

- Молодец! Ты очень хорошо защищался. Особенно мне понравилось, когда ты их «мудаками» назвал. «С такими мудаками, как вы, я не собираюсь выяснять отношения» - передразнила она меня.

- Ой, да ладно. Ничего такого.

- Ладно, проехали. Пошли в квартиру, поможешь убраться.

Мы зашли в квартиру, в которой во всю кипела работа. Соня протирала пыль на полках, а Лена, зайдя в квартиру, сразу же бросилась продолжать то, что она делала, пока ей не помешали соседи, - обметала паутину. Её, конечно, было не так много, ведь мы убирались каждые выходные, но Лена старалась изо всех сил обметать так, чтобы потолок блестел.

- А зачем вы устроили уборку в четверг? – спросил я.

- Ну, время есть свободное. Тем более, нам с твоей сестрой показалось, что можно сделать квартиру ещё чище. А то тут кое-где пыль уже легла.

- Ясно. Тогда я могу пол помыть.

- Ну вот и чудненько. – сказала Лена. – Так, ты мой на кухне, а мы с Соней помоем в её комнате и в гостиной...

- Нет, я помою везде сам.

- Почему?

- Не хочу, чтобы вы утруждались.

- Да ладно тебе, Сашенька. Мы справимся.

- Я хозяин квартиры, мне её и мыть.

Когда они закончили убирать пыль, я налил полное ведро воды, добавил туда каплю моющего средства и начал усиленно, не упуская ни угла, мыть пол. Иногда Лена с Соней подходили ко мне, дабы помочь, но я, усталый после двух серьезных разговоров за сегодня, просил их в сторонке посидеть. Они, конечно, не обижались, но смотрели на меня обеспокоенно – видно, боялись, что я устану. Причём меня удивило то, что они не сидели и отдыхали, а всё время меня проверяли и каждые десять секунд спрашивали, как я, – будто я царевич Алексей, который каждый момент жизни может легко пораниться и умереть. Особенно волновалась Соня, которая так и ходила вокруг. А в один момент я увидел, как они обе сидят за столом на кухне, а Лена приглаживает Соне волосы. Моя сестра выглядела подавленной.

- Что случилось? – спросил я.

- Просто твоя сестра переживает. – сказала Лена. – Она говорит, что ты много работаешь и сильно устаёшь. Мы бы с ней сделали уборку, но ты себя не жалеешь.

Это уже вообще абсурд какой-то. Что значит «не жалею»? Неужели они ТАК сильно за меня переживают? Особенно моя сестра. Выглядела она так, будто я не уборку делал, а избивал себя плетьми. И я решил, что так продолжаться не может:

- Не волнуйтесь за меня. Я сегодня вообще не работал. Так что некоторая физическая нагрузка мне не помешает. – И, подумав, добавил. – Вы можете помыть в ванной и на кухне, а я домою гостиную.

Лена с Соней сразу расцвели.

- Вот видишь? – спросила меня Лена. – Лучше уж полагаться на нашу помощь.

Не понимаю я этих девушек. Может, из-за того, что почти не общался с представительницами прекрасного пола.

Впрочем, в чём-то они были правы: я действительно устал. Когда я закончил и вылил ведро с грязной водой в унитаз, я прилёг на диван. Я начал дремать, но в полудрёме вспомнил, что мне ещё работу доделать надо. Я взял ноутбук, быстро закончил работу и собирался было с чистой совестью заснуть, как вдруг Лена в коридоре, не обращаясь ко мне, сказала:

- Чёрт, её я, похоже, в квартире забыла...

Слово «квартира», словно выключатель, вернуло меня в сознание. Вспомнился разговор со следователем, когда он посоветовал проверить Ленину квартиру, и мои размышления по этому поводу по дороге домой. Я решил, что, видимо, другого шанса у меня не будет, встал и, подойдя к Лене, стоявшей в коридоре, сказал:

- Что ты забыла? Я могу съездить и забрать.

Лена опешила от такого внезапного предложения с моей стороны и сказала:

- Да нет, не надо. Это может подождать.

- Никогда не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. – ответил я.

Лена задумалась. Она поминутно хмыкала и смотрела в потолок, а затем, мило улыбнувшись, сказала:

- Да, ты можешь съездить.

Она дала мне свои ключи, и я, надев пальто и шапку, отправился в путь. Путь этот занял около полутора часов, и я понял, что Лена не зря волновалась из-за дальности своего дома в тот день, когда она первый раз ко мне пришла: до её дома пришлось добираться с тремя сменами травмаев и ещё минут двадцать топать пешком. Как же непрактично она выбрала работу, до которой такой извилистый путь. У этого, видимо, была какая-то определённая причина, может быть, даже не связанная с самой работой. И тут я вспомнил слова следователя: «...зачем ей с образованием хирурга идти работать в ту же компанию, где работаете вы?». Конечно, он подразумевал, что это из-за меня. Тогда, при разговоре, я отверг подобную мысль, но в момент, когда я преодолел путь до Лениной квартиры, я снова об этом задумался. А вдруг она настолько меня любит, что устроилась в одну со мной компанию? Ведь есть много легенд о безумных выходках, совершаемых людьми, ведомыми любовью. Да, там это делали мужчины, но женщины же тоже на многое способны. Может, и на такое?

Я зашёл по лестнице и отыскал квартиру 44. Открыв её и зайдя внутрь, я обнаружил картину, достаточно сильно меня удивившую: полный порядок и чистота. Обои белые, потолок белый; пол, стол, стулья, полки – всё белое. Наверное, если бы в тот момент было светло, то я бы ослеп. Я разулся и, не снимая пальто, начал искать то, что Лена здесь забыла. Она дала указание найти бежевую коробку с круглой жёлтой этикеткой, на которой была какая-то немецкая надпись. При этом, что странно, содержание коробки она не раскрыла. Либо потому, что это меня не касается, либо потому, что там сюрприз для меня. А зная Лену, там, скорее всего, будет что-то страшное. Так что я надеялся, что меня это просто не касается. Помимо этих указаний, она дала ещё одно: не совать свои руки в верхний ящик комода.

Я искренне пытался не думать об этом чёртовом ящике, но не мог. Ведь известно же всем предание о том, что Бог дал Адаму и Еве, первым людям на Земле, указание не есть Запретный плод из Эдемского сада, а они взяли и съели. Почему? Любопытство. Ведь интересно же: что это за плод такой, который есть нельзя? И Лена, видимо, не читала Библию и не знает этого, а иначе бы просто не сказала мне об этом ящике. Хотя, учитывая, что она делает в отношении меня, можно точно сказать, что она не то что Библию не читала, но и в церковь-то не ходит. Хотя я тоже не хожу, и всё равно я не такой, как она. Ну да ладно, меня опять понесло. В общем, любопытство заставляло меня всё время посматривать на злосчастный ящик. И тут в моей голове мелькнула мысль: «А что, если Лена специально мне сказала не открывать этот ящик, чтобы я открыл?». Безумно, конечно, но нельзя это полностью отрицать. Этот ящик так и манил, будто там я найду либо нечто прекрасное, что навсегда изменит мою жизнь, либо нечто ужасающее, что мне нельзя было знать. И я решил: любопытство – не порок. Гляну одним глазком, а Лене не скажу. И всё будет хорошо.

Я подошёл к ящику и аккуратно открыл его. В нём, к моему удивлению, не оказалось ничего, кроме одного блокнота. Это был бежевый блокнот с жёлтой надписью. «Так, а разве не это просила меня принести Лена?» - задумался я. Нет, она же точно говорила про коробку. А это – книжка. И эта книжка, судя по всему, была уже изрядно исписана, а из страниц торчали вклеенные фотографии. Может, это её дневник? И раз уж она полезла в мой дневник и явно что-то там прочла, то я решил, что ради справедливости и я должен в её дневник залезть. Я взял его и раскрыл на одной из страниц. Конечно, я мог бы и в начале его раскрыть или вовсе забрать с собой, но я решил, что безопаснее для меня будет быстро его просмотреть и оставить, ибо неизвестно, что мне Лена устроит, если обнаружит факт моего чтения её дневника. Итак, я открыл на первой попавшейся странице. Она была изрядно исписана крайне непонятным почерком, который я не смог прочесть, хотя пытался. Я смог разобрать только пару слов: «тот самый», «он», «любимый». Кого она имела ввиду? Неужели, меня? Хотя не знаю. Насколько я помню, в старших классах она встречалась с Иваном Симоновым, лучшим футболистом нашего класса и крайне популярным среди одноклассников. Правда, я не знаю, насколько долго продлились их отношения после окончания школы. Дата, которая стояла перед записью и которую я смог разобрать, подсказывала, что запись была сделана в годы, когда Лена училась в университете. А точнее – в летние каникулы. На фотографии был изображён снятый издалека молодой человек. Я не смог понять, кто же этот парень. Волосы короткие, затылок бритый, на нём клетчатая рубашка и шорты цвета хаки. Он повёрнут полу-боком, так что лица я разобрать не мог. А особенно бесило то, что снимок некачественный. И когда я хотел пойти дальше и пролистать ещё, Лена внезапно позвонила. Я быстро ответил:

- Алло, я в процессе поисков.

- Да не ищи ты! Я уже нашла. Эта коробка, оказывается, в моём рюкзаке затерялась. Можешь возвращаться.

Я сбросил. Поняв, что дальше исследование я проводить не могу, я быстро сфотографировал ту запись, которую открыл, положил дневник на место и, обувшись и закрыв квартиру на ключ, направился домой.

Дорога домой была тяжёлой – в основном, из-за раздумий. Кого же имела ввиду Лена под словами «тот самый», «он» и «любимый»? Может, Ивана? Точно нет. Зачем ей фотографировать его издалека? Да и не похож парень на фото на Ивана. Тот был брюнет, а у этого – волосы русые. Да и небритых скул у Ивана не было. Да и стиль одежды у него был не такой. Тогда кто это? Может, ещё одна жертва Лениных ухаживаний? То есть Лена – маньячка, которая преследует парня, доводит его до помешательства, а затем отправляется за новой жертвой? Интересная теория. Для какого-нибудь низкосортного бульварного чтива, но не для реальности. Всё-таки надо быть реалистом.

Когда я вернулся в свою квартиру, Лена и Соня встретили меня объятиями. Я что, вернулся из командировки? Меня не было часа три всего, а они так рады моему возвращению, будто я три года отсутствовал. Впрочем, вместе с недоумением я испытал что-то вроде умиления: как же мило, подумал я, что меня встречают так. После объятий я сходил в душ и переоделся в домашнюю одежду. Когда я вошёл на кухню, свежий, чистый и опрятный, Лена, наконец, продемонстрировала, что такое она искала: это была бутылка коньяка. Я не разбирался в алкоголе, поэтому я не смог понять, какой он примерно по цене. Также я не мог понять, зачем он мне, ведь Лена знает, что я не пью.

- Красивый коньяк. – заметил я.

- Ну ты странный! – засмеялась Лена. – Какая разница, как он выглядит? Главное, какой он на вкус.

- Так я же не пью, и ты это прекрасно знаешь.

- Ну, у всех когда-то бывает первый раз. Сегодня ты потеряешь свою невинность в плане алкоголя.

Я хотел совсем отказаться. Дел у меня других нет, что ли? Я всё никак «Клан Сопрано» смотреть не начну, хотя очень хочу. Я всё ещё не смотрел «Крёстного отца». У меня лежит недочитанная книжка «Преступление и наказание» Достоевского. И неужели я, вместо того, чтобы предаться в свой досуг просмотру и прочтению этих шедевров, буду пить? Нет, ни за что!

- Извини, Лена, но я вынужден отказаться. Не хочу превращаться в своего соседа. Алкоголь – это зло.

- Так ты пей немного, и тогда не будешь алкашом. – попыталась убедить меня Лена.

Я не поддался.

- А что, если мы заключим пари?

- Какое пари? – озадачился я.

- Давай ты выпьешь три рюмки, и я уменьшу домогательства в твою сторону в три раза. Пойдёт?

Ну, я, конечно, был готов к любому, но не к такому. Она от меня отстанет? Всего-то за три рюмки? Ну, не самая плохая жертва. Тем более, что не так уж и поздно. К утру, если что, выветрится. Я решился.

- Хорошо. Я согласен.

- Чудненько. – сказала Лена, достала рюмку и, поставив её на стол, открыла бутылку коньяка и плеснула в рюмку. Я, сев за стол, взял рюмку и понюхал содержимое. Пахло крайне странно. Как некая смесь свежих кофейных зёрен и чистого 95% спирта. В общем, непривычно.

- Давай же! – подбивала меня выпить Лена. – Ты справишься. Я верю в тебя.

Я начал аккуратно пить этот коньяк. На вкус оказалось ещё более странным. Действительно, это был кофе, смешанный со спиртом, и спирта было явно больше. Я легко выпил первую рюмку и поставил её на стол. Одна из трёх! Ещё две, и Лена от меня отстанет! А та времени зря не теряла и налила мне ещё одну рюмку. Я выпил и её, но она мне далась куда труднее: в голову уже, пусть и слабо, ударило, и я покачнулся. Лена поинтересовалась, не худо ли мне, на что я ответил, что сдаваться не собираюсь и буду идти до конца. Тогда она налила мне третью, роковую рюмку.

Когда я выпил её, тело будто перестало меня слушаться: я облокотился на стул и смотрел поочерёдно на потолок и на стены. Я жмурился, ибо свет на кухне казался слишком ярким. Голова кружилась, я поминутно хватался за неё и пытался массировать, чтобы она прошла. При этом внешне я выглядел так, будто у меня простая мигрень, а не алкогольное опьянение. А Лена села напротив и всё смотрела на меня.

- Чего тебе?.. – спросил я устало. – Чего ты наделала?.. Я ж теперь долго отходить буду...

- Да не волнуйся, это недолго будет. – сказала Лена спокойно. – Давай поговорим, а там и пройдёт всё.

Я, хоть разум у меня и помутился от воздействия алкоголя, всё ещё соображал и понимал, что от разговоров, скорее всего, будет ещё хуже.

- Скажи, а где ты задержался сегодня после работы?

- В магазин ходил... - вяло отвечал я.

- Но ты ничего не принёс.

- Просто так бродил...

- А в каком магазине ты бродил?

- Чего докопалась?.. Ну, бродил и бродил... Не твоего ума дело!

Я понимал, что про следователя рассказывать ни в коем случае нельзя. И пусть алкоголь развязал мне язык, что дало мне возможность чуть нагрубить Лене, я честно старался молчать. Лучше молчать и отговорки в сторону Лены бросать, решил пьяный я.

- А когда ты пришёл ко мне в квартиру, ты не заглядывал в верхний ящик комода? – спросила Лена.

Тут я ужаснулся. Язык так и хотел рассказать о находке, и разум с трудом удерживал его в узде. Я решил действовать так: говорить отвлечённо, чтобы раздражить Лену и окончательно отбить желание спрашивать меня.

- Твоя квартира, кстати... о-очень далеко. Я д-даже удивился... И к-как ты т-только умудрялась ездить на работу?..

- Так ты трогал то, что лежало в ящике комода, голубчик?

Держаться.

- Я н-ничего там не видел...

- То есть ты смотрел в ящик, но ничего там не видел?

Подловила, хитрюга.

- Н-нет, ты что?.. Я не смотрел в днев... - и тут я понял, что начинаю проигрывать, ибо чуть не сдал факт того, что знаю о содержимом ящика. - ...вное время суток, что там. Может, в ночное там что-то появится. Как в играх, знаешь?

Да, я нёс полный бред, но лучше так, чем ничего не говорить.

- А мне кажется, что ты не «дневное» хотел сказать... - сказала Лена. – Ты хотел сказать кое-что другое, да? Может, «дневник»?

Я проиграл.

- Какой дневник, Лен?.. Я н-ничего про дневник не знаю...

- Не притворяйся, милый. – сказала Лена. – Я же специально сказала туда не лазить, чтобы ты полез. Хотела проверить, сможешь ли ты устоять. И, похоже, не смог. Какая жалость...

Я решил идти напролом.

- А ты будто в м-мой дневник не лазила! Я же видел эту надпись красную. Ты, небось, всё там прочитала?

- Ну, немного. Кстати, у тебя красивый почерк.

- Не надо только меня «хвалить». Ты везде лезешь в мою жизнь: в мои отношения, в мой дом, а теперь ещё и в дневник! Ты мне всю жизнь испортила в школе...

Я замолчал. В моём разуме через дымку мелькали картины из школы. Лена, с наглой улыбкой сидящая передо мной на парте. Лена, оскорбляющая меня в лицо. Лена, поднявшая меня над землёй и не отпускающая, пока я не признаю что-то. Лена, чуть оголяющая грудь передо мной, чтобы подразнить меня. В животе от такого больно стало. Лена от моих последних слов опешила и ничего не говорила, а я нашёл в себе силы и начал, внезапно для себя, довольно чётко:

- Ты-то не сможешь понять, что я чувствовал тогда. Когда тебя почти ежедневно называют отбросом, ничтожеством и слабаком, сложно остаться прежним. Я был нелюдим, а из-за тебя вообще ото всех закрылся. Только ты и была той, с кем я контактировал. И от этого ещё больней! Ко мне ведь подходили люди, пытались подружиться. Но я пугался их. Знаешь, почему? Потому что я думал, что они ТОЖЕ будет надо мной издеваться. Как ты. До тебя никто не подходил ко мне, не разговаривал так свободно. Не знаю, почему, но это так. И я, пережив эту встречу с тобой, подумал, что все так себя ведут. Что все против меня. Что все будут глумиться надо мной. А мне и тебя одной хватало. А потому я отгородился от людей, ушёл в мир своих фантазий. Но ты и тут меня уничтожала: я рисовал – ты высмеивала мои рисунки; я писал стихи – ты глумилась над моими рифмами. В конце концов я ушёл в чтение книг. Людям, должно быть, удивительно было видеть парня, который ни с кем не говорит, никуда не ходит, а только смотрит в книгу и глаз с неё не поднимает, лишь иногда испуганно оглядываясь. Это твоя заслуга.

Я остановился отдышаться. Лена выглядела обеспокоенно.

- То есть... это из-за меня ты был... таким?

- Бинго! – сказал я. – Это ты сделала со мной. Помнишь выпускной вечер, когда я сидел и ни с кем не танцевал, а ты посмеялась с меня, одиночки, и подняла танцевать. Ты тогда кружилась и смеялась, а я чуть сознание не потерял. Ну так вот. Перед тобой две девушки подходили ко мне и приглашали меня на танец. Я испуганно отказывался. Я боялся, что они обсмеют меня, что они специально свалят меня с ног на танцполе. И ты думаешь, после школы что-то поменялось? Нет. Я и сам внёс лепту в это дело. Я же не прорабатывал травму и не пытался лечиться, и это сыграло со мной злую шутку. В университете я знал одну девушку. Её Ниной звали. Она была миленькой такой, дружелюбной. Она зналась со многими нашими однокурсниками. Но ко мне она в какой-то момент начала проявлять особое внимание. Часто говорила со мной, часто гуляла вместе со мной до общаги. Мне, конечно, было немного страшно, но я старался быть смелее. И вот в один момент... она мне призналась. Сказала, что хочет встречаться со мной.

Лена опешила.

- И...что ты ей ответил?

- Я отказал ей. Сказал, что не могу общаться с людьми. Тогда я отстранился от неё, и она исчезла из моей жизни. Не знаю, где она сейчас. – на мои глаза начали наворачиваться слёзы. – А ведь, возможно, я с ней мог быть счастлив... Может, именно из-за того, что ты меня травмировала, а я не лечил эту травму, я и потерял своё счастье?.. Я несчастен, Лена. Я столько лет потратил на изменения: я зачитывался классикой, ходил в спортзал, гулял, смотрел лекции, сериалами засматривался. Я постепенно начал хоть как-то контактировать с людьми, перестал их бояться. Я пытался перестроить свою жизнь, свой разум, дабы стать другим и забыть тот кошмар... Но я так и остался тем же. Жалким, нелюдимым ребёнком, неспособным общаться, неспособным дать отпор. Помнишь, как я послал соседей на лестничной клетке? Это только для того, чтобы дать тебе понять, что я не слабак. Но я обманул и себя, и тебя... Я слабак. Я ничтожество. Я жалок.

Я расплакался и закрыл лицо руками. Лена пыталась прикасаться ко мне, но я отталкивал её прикосновения. Наконец, она встала, подняла меня на ноги и крепко обняла.

- Ты не ничтожество, Саша. – сказала она чётко и ясно.

Я опешил и перестал плакать.

- Ты хороший человек. Если бы ты был жалким, то помог бы мне в тот дождливый вечер понедельника? Не думаю. Если бы ты был слабаком, то нашёл бы в себе силы ответить тем мудакам лишь для того, чтобы передо мной покрасоваться? Ничего подобного. Тут должен быть характер, дух. И это у тебя есть, Сашенька. Поверь мне: ты молодчина, а не неудачник.

Она погладила меня по взъерошенным русым волосам. Мои глаза были красными, я тяжело дышал и мог только бездумно смотреть на Лену и потихоньку осознавать её слова. Наконец, силы говорить снова появились, и я сказал:

- И только ты всегда со мной. Только ты говорила со мной, только ты меня замечала. Только с тобой у меня был секс, первый поцелуй, только с тобой я спал в одной кровати. Похоже, что судьба связала нас неразрывной нитью, и никогда мне из неё не выпутаться.

- А зачем выпутываться? – спросила Лена. – Всё будет хорошо, поверь мне. Я не буду тебя унижать. Это в прошлом.

Она высвободила меня из объятий и, придерживая за плечи, отвела в гостиную. Аккуратно уложив меня на кровать, она присела рядом.

- Поспи, Саш. Тебе полегчает.

Я настолько физически и морально вымотался за весь этот чудной день, что мои глаза отяжелели и закрылись сами собой. Казалось, что я даже не сплю, а просто лежу с закрытыми глазами в полном сознании. И именно это позволило мне услышать и почувствовать кое-что: Лена пристально смотрела на меня и то и дело аккуратно прикасалась ко мне своими тонкими пальчиками с острыми ногтями. Она ласково поглаживала меня по волосам, по плечу, брала мои руки в свои. При этом Лена очень громко и тяжело дышала. Я же, будучи абсолютно убитым, не мог и слова против сказать. Да и не то что бы тут можно было сказать слово против – она же не переходит грань, которую я прочертил в наших взаимоотношениях (ну, или пытался прочертить). Так что я просто успокоился и лежал, пока Лена зачем-то трогала меня.

Проснулся я через три часа. На часах 21:13. Голова у меня буквально раскалывалась, глаза жмурились ещё сильнее, и первое время я толком не мог встать. Так вот, как выглядит похмелье? Отвратительно. Никогда больше пить не буду. Особенно с Леной.

Когда я про неё вспомнил, она – легка на помине - появилась в гостиной со стаканом воды и таблеткой анальгина.

- Вот, выпей. – сказала она, протянув мне таблетку. – Это анальгин. Он от головной боли. Тебе легче станет.

Я без каких-либо сомнений взял таблетку и запил поданным мне стаканом воды. После я прилёг и полчаса просто лежал, ожидая, когда таблетка подействует. И боль постепенно прошла. Когда я смог нормально смотреть на свет, я открыл-таки глаза и увидел Лену с Соней, смирно стоящих у моей кровати. Испугу моему не было предела.

- Ты чего, Саш? – спросила Соня обеспокоенно. – Всё хорошо?

- Вы чего тут стоите, как призраки? – спросил я.

- А, прости. – сказала Лена. – Мы как-то не подумали. Тебе лучше?

- Да, уже отхожу потихоньку.

- Значит, тебе надо поесть. Тогда похмелье точно отойдёт.

Я с большими усилиями и с помощью девочек встал на ноги и поплёлся на кухню. Там меня ожидал быстренько, но старательно сваренный куриный бульон. Сев за стол, я начал потихоньку хлебать бульон ложкой. Было довольно аппетитно. А главное, что я стал чувствовать себя намного лучше. Голова уже практически полностью прояснилась, и я смог сказать Лене, что беспрерывно бдела рядом со мной весь процесс трапезы:

- Лена, не заставляй меня больше пить эту дрянь. И любой другой алкоголь тоже мне предлагать воспрещается. Похоже, мой организм очень болезненно относится к такому.

- Это у всех так, если выпьют много. Ты где-то 53 грамма выпил, это всего на чуть-чуть больше дозы коньяка, от которой люди пьянеют. – ответила Лена с лицом нарколога, знающего всё о влиянии алкоголя на организм.

- Всё равно. – сказал я. – Я больше пить не буду. Быть пьяным – это ужасное состояние. А ещё ты лезла, вопросы задавала... Кстати, чего это ты так печёшься по поводу своего ящика? Ты там прячешь что-то?

- «Сатанинскую Библию» я там прячу. – посмеялась Лена. – Ладно, а если серьёзно, то там очень важная для меня вещь. Тебе не воспрещено её трогать, но я тебе сама её дам в будущем. А пока попрошу её не касаться.

- Хорошо, Лена, я понял тебя. Не трогаю. – сказал я.

Я попытался занять себя. Спросил у Сони, нужна ли ей помощь с уроками, но она сказала, что всё сделает сама. Дальше мы с Леной занимались тем, чего я ожидал меньше всего, - просто сидели и читали книжку. Вместе. Конечно, читать книжку вдвоём не всегда самое удобное занятие, но с Леной было попроще: она читала со мной практически слово в слово, и страницу мы заканчивали почти одновременно. Читали мы «Преступление и наказание» Достоевского. Книжка хорошая, кстати. Очень фактурные персонажи в ней, диалоги и монологи занимательные и многосмысловые. Хотя я думал, что Лене наскучит это огромное чтиво, и она отсядет в сторону и будешь сидеть в телефоне. Но нет: она читала со мной до тех пор, пока я сам не отложил книгу.

- А очень интересно. – сказала она. – Не думала, что мне понравится Достоевский.

Я тоже и думать о таком не мог.

Потом мы посмотрели первую серию «Клана Сопрано». Опять же, вещь стоящая. Главный герой мне очень понравился – вроде и совершает плохие поступки, а человек всё-таки, со своими тараканами в голове, как и все мы. Я поглядел на Лену, заинтересованно глядящую в экран. Она, завидев краем глаза мой взгляд, улыбнулась и опёрлась головой о моё плечо. Действительно, она ведь почти такая же – тоже человек со своими преимуществами и недостатками. Это не она демоница, это у неё внутренние демоны. Хотя слишком уж она контрастная – такая милая и добрая, и при этом такая жёсткая и извращённая. Такие люди – большая редкость. Их чаще всего именно в фильмах и сериалах много, а в реальности таких людей – считанные единицы. Впрочем, я перестал задумываться об этом и наслаждался сериалом вместе с мирно лежавшей у меня на плече Леной.

23 сентября, 23:02

Сегодня суббота. Пятницу я не описал, ведь там толком не произошло ничего интересного. Зато сегодня произошло. И очень много.

Утро началось не с кофе, а с Лены, которая, лёжа в одной со мной кровати и укрывшись одним со мной одеялом, крепко ко мне прижалась. Так теперь начиналось почти каждое моё утро, и я уже перестал из-за этого раздражаться и просто стал принимать это, как должное. Я проснулся раньше, но не мог встать, так как она не давала – слишком сильно она прижалась. Я начал тихо шептать ей:

- Лен, проснись... Уже утро...

Лена лениво приподнялась и посмотрела на меня.

- Доброе утро, милый. – сказала она и легонько чмокнула меня в губы.

- Когда планируешь вставать? – спросил я.

- А зачем? Сегодня же суббота. Давай в кровати чуток понежимся?..

С этими словами они приобняла меня. И тут я заметил, что не просто стал терпимее к её физической близости, но и начал получать от этого удовольствие. Во-первых, у Лены тёплая кожа, что приятно согревает во время утреннего озноба. Во-вторых, меня очень сильно прельщает то, что рядом находится человек, испытывающий ко мне привязанность и очень нежно это выражающий. Даже если этот человек – Лена.

Я приобнял Лену в ответ.

- Саш, вот я тебе говорю, что люблю тебя. А вот что насчёт тебя? – сонным голосом внезапно спросила Лена.

- Ты имеешь ввиду, люблю ли я тебя? – уточнил я.

- Да, именно так.

- Ну, что-то мне в тебе нравится, а что-то – не совсем. Возможно, мне нужно время, чтобы полюбить тебя, но пока ты для меня привлекательна, как подруга.

Лена усмехнулась.

- А твой организм, судя по всему, ещё и добавляет, что ты считаешь меня подругой с привилегиями.

Если вы не поняли, это Лена так «элегантно» пошутила про замеченный ею мой утренний стояк. Я сначала не понял, хотел было переспросить, но вдруг сам всё понял и неимоверно смутился.

- Так, ладно, пора вставать. – сказал я и, вырвавшись из объятий Лены, выскочил из кровати и быстрым шагом направился в ванную.

Умывшись и переодевшись, я быстро приготовил яичницу. Лена тем временем приняла душ и, выйдя с завязанным на голове полотенцем в моём халате, сказала:

- Слушай, а сегодня погодка-то хорошая. Весь день обещают без осадков. Может, сходим и прогуляемся где-нибудь?

Меня мало интересовало её предложение, ибо больше меня волновало то, что Лена без разрешения надела мой халат.

- Лена, ты чего это мой халат напялила? Я не разрешал.

- А почему мне нельзя? Он же такой тёплый...

- Я его надеваю на голое тело. Там могут быть волосы мои или ещё что.

- Ну вот. Он тёплый, как ты, и в нём есть часть тебя. Разве это не причины носить его?

- Это уже какое-то извращение.

Я поставил тарелки с яичницей и сел есть. Лена присела рядом.

- Так что насчёт прогулки? – спросила она.

- А куда ты хочешь пойти, если не секрет?

- Ну, по городу погулять...

- Это слишком обширно. Может, в парк? Там красиво и уютно.

- Хм... - Лена задумалась.

Конечно, я мог бы и предложить ей просто дома посидеть, но мне и самому захотелось развеяться на воздухе в хорошую погоду после такой тяжёлой недели. Наверное, это неделя действительно одна из тяжелейших в моей жизни. Никогда на меня столько не приходилось. При этом я не чувствовал себя сильно уставшим, но пребывал в состоянии комфортного оцепенения: всё казалось таким странным, но при этом не выходящим из ряда вон. Да, Лена что-то скрывает и ведёт себя подозрительно, но мне это уже начало казаться нормой. В конце концов, у каждой девушки должна быть какая-то тайна.

- Да, давай пойдём в парк. – откликнулась наконец Лена. – Там и освежимся после тяжёлой недельки.

Тяжёлой? Нет, как я уже сказал, для меня она уж точно была тяжёлой, но неужели Лена тоже устала? Тогда она просто прекрасная актриса, ибо по ней вообще не видно. Сияет, как цветок в солнечных лучах.

Когда я доел, я отправился к сестре. Она всё ещё спала беспробудным сном, плотно укутавшись в тёплый и мягкий плед и утонув головой в подушке. Я легонько потряс её за плечико. Она в ответ на это лишь слабо хмыкнула, оставаясь спящей. Тогда я наклонился над ней и поцеловал в лобик. Она приоткрыла глаза:

- Что такое, Саш? – спросила она сонно.

- Сонечка, ты долго спать собираешься? Ты вчера очень поздно легла?

- Да нет, не поздно... Я сейчас встану, погоди...

Она нашла в себе силы и приподнялась, опершись на локоть.

- Саш, а ты не против, если я к Наде схожу с ночёвкой?

Надя – это Сонина подруга. У них крепкие дружеские отношения со времён младших классов. Раньше они часто гуляли, ели вместе мороженое, ходили в кино. Но вот в последнее время Соня стала всё больше зацикливаться на учёбе, и они ходили гулять намного реже, чем обычно.

Соня мне кажется самым обычным ребёнком. Однако всё же, не буду скрывать, что-то меня в ней тревожит. Она стала какой-то хмурой. Есть, конечно, вероятность, что это побочные эффекты переходного возраста, но всё же я волнуюсь. Я часто разговаривал с ней, но она часто неохотно идёт на контакт. Она, конечно, рассказывает мне про школу, но мне кажется, что она умалчивает что-то. Будто бы она боится рассказывать что-то. Хотя она уверяет меня, что всё в порядке и что беспокоится не о чем. Из-за этих волнений, часто посещавших мою голову, я задумался: а стоит ли пускать её? Не стоит ли мне взять её с собой? А вдруг мне удастся её разговорить? Но потом подумал, что не хочу сестру тащить против её воли куда-либо и что пусть лучше она с подругой ночует. Кроме того, они же очень хорошо ладят, и я понадеялся, что Наде, как лучшей подруге, Соня сможет довериться.

- Нет, я не против. Можешь идти. Только прошу: не забудь позвонить или хотя бы написать мне, когда прибудешь на место. Если что случится, звони. Я прибуду так быстро, как только смогу.

- Всё будет хорошо, брат. Я тебе обещаю. – уверенно, пусть и сонно, ответила мне Соня.

Мы трое оделись и отправились в путь. Мы сели на один трамвай, только остановки у нас были разные: Соня вышла чуть раньше нас. Всего поездка заняла около часа.

Наконец, когда мы вышли на остановке «Парк «20 лет Победы»», перед нами с Леной открылся широкий и весь утопающий в красно-оранжево-жёлтых тонах парк. Тропинки, исхоженные множеством ног, казались идеально чистыми и не затронутыми непогодой. Только трава блестела на солнце от капелек росы. Покрасневшие, пожелтевшие листья отделялись от деревьев и, подхватываемые лёгким и прохладным осенним ветерком, падали где-то вдали. На скамейках сидели самые разные люди: были и пенсионеры, и школьники, и родители с маленькими детьми. Конечно, я старался раньше не бывать в таких людных местах, а если приходилось бывать, то я старался отгородиться от других если не физической, то психологической стеной. Но в момент прогулки по парку я перестал об этом думать. Я просто шёл, вдыхая прохладный воздух полной грудью и рассматривая осеннюю красоту во всей её полноте.

Лена шла рядом со мной, шаг в шаг, не роняя ни слова. По-видимому, она тоже была сильно заинтересована красотой окружающего нас пространства. Я изредка поглядывал на её лицо: на щёчках от холода проступил румянец, глазки заворожённо смотрят по сторонам и, кажется, ничего, кроме природы, не замечают. Мне нравилось, что она спокойна в данный момент. Мы просто шли, и я не заметил, как ненамеренно стал отдаляться, шагая чуть в сторону. Но вот Лена это заметила и, подойдя ко мне вплотную, взяла меня за руку и крепко сжала её своими холодными пальчиками.

- Не уходи. – сказала она спокойно, но с налётом какой-то грусти.

- Не уйду, не бойся. – сказал я.

Мы пошли дальше. Лена не отпускала мою руку и постепенно подходила всё ближе, прижималась ко мне всё больше. Я просто глазам поверить не мог: неужели она настолько ко мне привязана?.. Честно? Я был невероятно польщён.

Пройдя километров пять, мы остановились у небольшой речки, что текла через парк. Вода в ней казалась кристально чистой, течение было медленным, томным, будто о чём-то задумавшийся человек. Лена в тот момент казалась мне именно такой: будто какие-то тягостные мысли терзали её душу, и она, хмуря бровки, смотрит вдаль, видимо, ожидая увидеть там ответ на свои думы.

- Саш, могу я спросить тебя кое о чём? – внезапно, выйдя из раздумий, спросила Лена.

- Да, можешь. – спокойно ответил я.

- Какие чувства ты ко мне испытываешь?

Я глубоко задумался. А ведь действительно: какие? Симпатию? Привязанность? Любовь? Или же я скорее отношусь к ней по-дружески? Я вдруг понял, что не осознал до конца чувства к Лене – этой удивительной, разносторонней девушке. И я решил ответить прямо:

- Я не знаю, Лена. Я нахожу в тебе и хорошее, и плохое...

- Саш, я понимаю, что ты, видимо, никогда не отвечаешь односложно, - прервала меня Лена, - так что я сформулирую вопрос по-другому: любишь ты меня или нет?

Комок подступил к горлу. Вот этого я точно не ожидал. Я в волнении огляделся по сторонам, ожидая, что случится чудо, что прервет этот мучительный для моего неопределившегося разума диалог. Но чуда не случилось. А Лена всё смотрела на меня пристально и ждала ответа.

- Лена, ты мне нравишься. Только так я могу выразиться. – сказал я.

Лене от моих слов вроде и полегчало, но чувствовал я, что она не до конца удовлетворена этим ответом.

Что ж, не буду лукавить, Лена меня сильно удивляет в последнее время. Раньше она казалась мне весёлой и беззаботной, а теперь её таковой не назовёшь. Она стала более чуткой, серьёзной, когда надо. Теперь сразу видно, что это зрелая девушка, способная сопереживать. Да, она меня напоила и трясла из меня какую-то информацию, но ведь она же меня и успокоила, и спать уложила, и помогла мне избавиться от похмелья. И, когда я увидел её тяжёлый, полный раздумий взгляд, мне самому стало тяжело. Я понял: сейчас я должен максимально искренно ей сказать, что люблю её. Я прикоснулся к её подбородку и хотел сказать:

- Лена, я...

И тут из ниоткуда, словно гром в ясный день, появился старый знакомый – следователь. Он шёл непринуждённо и подошёл к нам так, будто мы друзья много лет:

- О, приветствую, Александр Дмитриевич! И Вам привет, Елена Игоревна. – с этими словами он демонстративно поцеловал её руку. Она отшатнулась в сторону. – Как у вас дела, товарищи? Как проводите законные выходные?

Лена сделала более дружелюбное выражение лица.

- Здравствуйте, Владислав Егорович. У нас всё хорошо. Вот, гуляем с Сашей по парку. А вы как?

- Рад за вас. А что я? А я тоже отдыхаю. Слушайте, а могу я поговорить с гражданином Гордоном?

- А зачем вам это? – спросила Лена строго.

- Да так. Обсудить кое-какие детали об убийстве гражданина Михалева. Я хотел бы опросить гражданина Гордона о его коллегах и обстановке в офисе в целом. Полагаю, гражданин Гордон, - обратился он ко мне, - это вас не затруднит?

Он постарался незаметно подмигнуть мне, но получилось очень уж заметно.

- Лена, я тебя надолго не оставлю. – сказал я. – Можешь пока на лавке посидеть. Я подойду. Не бойся, я тебя не оставлю.

Мои слова, по-видимому, мало её успокоили. Она была какой-то напряжённой, будто меня не следователь уводит, а какой-то подозрительный тип. Хотя, учитывая, как «дружелюбно» вёл себя следователь, действительно могло показаться, что он подозрительный тип.

Мы отошли в сторону к одному старому дубу и встали рядом с ним. Мы отошли так далеко, что наша речь вряд ли была бы слышна. Следователь вынул из внутреннего кармана серого пальто пачку сигарет и предложил мне одну. Я отказался. Он взял одну в рот и зажёг. Затянувшись, он спросил:

- Вы узнали о вашей ненаглядной что-нибудь новое?

Так и знал, что он меня об этом спросит.

- Слушайте, чего вы лезете? – спросил я в ответ. – Вы следователь, узнавать о людях – это ваша работа. Не моя.

- Я вас понимаю, – сказал следователь, - но и вы меня поймите: никто так не приближён к гражданке Гордеевой, как вы. Только вы способны узнать о ней новую информацию. Я, конечно, тоже пытался узнать, искал в архивах, но про неё всё очень мутно написано. Приехала то ли из Мурманска, то ли из Архангельска. Родители вроде и родные, а вроде и приёмные. Её биография невероятно темна. И я надеюсь, что вы сможете узнать о ней что-то.

Надеется он на меня. Нашёл, на кого надеяться. Да и просил ли я надеяться на себя? Не припомню такого. Не люблю, когда люди чего-то от тебя ожидают, не спросив, хочешь ли ты этого сам. Будто следить за Леной – это мой долг.

- Да и, в конце концов, разве вы не хотите узнать о ней побольше? – спросил следователь.

Чего лукавить? Хочу, конечно. Только не понимаю, какой у него интерес. Ей Богу, меня окружают люди-загадки: девушка с непонятными мотивами, следователь с непонятным интересом и сестра, скрывающая от меня что-то. Легко ли жить, когда не понимаешь людей вокруг? Не потому, что не способен понять, а потому, что они сами ничего не говорят – ни словесно, ни письменно, вообще никак. Нет, это невероятно трудно.

И всё же следователь понял, на что давить. Хочу ли я узнать о Лене? Да. Получается, он уповает на то, что я, имея общий с ним интерес, помогу ему. Он хитрый. А я не знал, как его перехитрить и знал, что он, вероятнее всего, не отстанет так просто, так что я решил рассказать ему про дневник. Пусть это даст ему мало, но уж извините – у меня больше нет ничего.

- Я был у неё в квартире. – начал я. – Она строго-настрого запретила мне открывать один ящик, но, поскольку её рядом не было, я открыл его. Там лежал дневник.

- Дневник? – спросил следователь. – Такой же, как у вас?

А он-то откуда знает, что я пишу дневник?

- Не знаю. В Ленином дневнике ещё были фотографии.

- Какие именно?

Я решил показать ему сфотографированную страницу дневника с таинственной фотографией какого-то парня. Следователь сильно прищурился и внимательно осмотрел фотографию.

- У гражданки Гордеевой очень красивый почерк. Только не совсем понятный. Да и фотография размытая, почти ничего не понять.

- Я тоже не совсем понял, кто на фотографии. И что написано, тоже не понял. Разобрал только три слова: «тот самый», «он» и «любимый».

- Тут дата указана. Судя по всему, это студенческие годы гражданки Гордеевой. Училась она в Питере... как и вы.

- На что это вы намекаете?

- А вы точно не можете опознать человека на фотографии?

- К сожалению, нет.

- А я, похоже, опознал.

Невозможно. Если я, глядя на подлинник снимка, не смог догадаться, то как догадался он, смотря на переснятую фотографию? Качество же ещё хуже стало.

- И кого же вы опознали? – спросил я заинтересованно.

- Вас, само собой.

Меня? Меня, чёрт возьми? То есть Лена шпионила за мной в те годы? Как? Я ни разу не сталкивался ни с ней, ни с кем-то, кто был бы похож на неё. Неужели она так хорошо скрывалась?..

- Она определённо больна вами. – продолжил следователь. - В психиатрии, кстати, название такому придумали: «Синдром Адели». У дочки писателя Гюго Адели была буквально любовная одержимость одним офицером, усугублявшаяся тем, что любила она его безответно. В конце концов она попала в психбольницу, где и прожила остаток своей горькой жизни.

Чего-чего, а вот одержимых мне в жизни не надо. Смотрел я «Изгоняющего дьявола», помню, что одержимость – вещь не самая приятная.

- Так если она одержимая, то почему она обычно ведёт себя адекватно? – спросил я.

- А кто вам сказал, что это постоянно проявляется? По шизофреникам, если это лёгкая форма, иногда даже и не скажешь, что они больны. Хотя иногда и они проявляют эту болезнь. Ну, странно ведут себя, например. Лена, случаем, не вела себя странно последнее время?

Конечно, так и хотелось разного рода странности объяснить её характером, но некоторые вещи всё же выбивались.

- Ну, как-то раз она не опьянела, хотя выпила две трети бутылки вина. Ещё ей спать долго не надо, по её словам. Когда Серегу Михалева, Царствие ему Небесное, убили, она и бровью не повела.

Следователь поминутно кивал головой и хмыкал в ответ.

- Ну, такое иногда встречается. – спокойно сказал следователь. – Однако чаще всего – по отдельности. А здесь всё в одном. Как я и говорил, гражданка Гордеева – персона неординарная.

Я решил рассказать и про то, как она зачем-то трогала меня, пока я спал напитым в вечер четверга.

- В четверг этой недели она меня напоила. Я человек непьющий, и, видимо, по этой причине опьянел я после третьей рюмки коньяка. Она меня начала расспрашивать, где я был, что делал, не открывал ли я ящик, который она просила меня не открывать. Я на это – стыдно признать – разразился упрёками в том, что она мне жизнь испортила...

- А почему стыдно? Разве вы не говорили, что она вас травмировала психически в детстве?

- Так в этом-то я её и попрекал. А она меня в ответ успокоила, положила на кровать, потом таблетку от головы дала, бульоном напоила, чтоб похмелье прошло. Она позаботилась обо мне. А я ей такие вещи наговорил...

- Ну, не волнуйтесь. Думаю, её это не сильно задело. А что странного она сделала всё-таки?

- Ну, пока я лежал пьяным, она пристально на меня смотрела и всё трогала руками.

- Как именно трогала?

- Ну, гладила волосы, плечо, руки, ноги... Будто исследовала меня, как...

- ... как кошка. – докончил за меня следователь.

- Кошка?

- Да. Кошки так могут делать.

- Но ведь Лена человек, а не кошка.

- А вдруг она оборотень?

Учитывая некоторые её странности, я бы и этому факту не удивился.

- Слушайте, я вам рассказал всё, что мог. Могу я пойти к Лене наконец?

- Да, идите. – сказал следователь. – А то она с того времени, как мы отошли, с места не сдвинулась.

Я посмотрел на берег речки. Лена действительно стояла на месте, игнорируя всё происходящее вокруг неё и сконцентрировавшись на нас со следователем. У неё был устрашающий взгляд хищника, готового убить.

- Её взгляд мне не нравится. Пойду я, пожалуй, пока жив. – сказал следователь и усмехнулся. – А вам удачи!

С этими словами он ушёл в сторону. Я быстро подошёл к Лене. Она немедленно вцепилась в мою руку обеими своими.

- Всё, я тебя никуда не отпущу. – сказала она вполне серьёзно, без усмешки в голосе. Это вызвало у меня двоякие чувства: с одной стороны, я был польщён тем, что она дорожит мной, с другой – я испугался того, как СИЛЬНО она дорожит мной.

Прогулка наша длилась где-то час. Всё это время Лена не отходила от меня ни на шаг. Она держала меня за руку, когда мы шли, обнимала меня, пока мы сидели на лавке. Всё это время она почему-то тяжело дышала и была всё такой же томной, как и в начале прогулки. Мы иногда разговаривали, но обычно наш диалог заканчивался ничем. Я понял одно: Лена расстроена. Иначе бы она себя так не вела. И расстроена она из-за того, что я ей не признался. А она так этого хочет... У меня опять всплыл в голове разговор со следователем и этот его «Синдром Адели». Может, это он? Тогда я должен ответить на Ленину одержимость и (тоже сойти с ума) показать, что я тоже испытываю к ней чувства.

Когда мы вышли из парка и отправились в город, я спросил у Лены, которая всё не отлипала от меня:

- Может, зайдём перекусить?

- Мне не хочется есть.

- Может, тогда возьмём что-нибудь на дом?

- Чего это ты норовишь меня накормить?

- Хочу отблагодарить за помощь по дому.

- Я же по лицу вижу, что врёшь. Явно что-то другое замышляешь...

Я стал думать ещё.

- Может, в кино зайдём? Не хочешь?

- Нет. Я никуда сегодня больше не хочу.

- А чего же ты хочешь?

- С тобой быть. Чтобы всегда ты рядом был, чтоб не уходил никуда, чтоб обнимал меня. Только этого, ничего больше.

Что ж. А её желания куда прозаичнее, чем я думал.

- Я всегда буду рядом, Лена. Ты можешь на меня положиться.

Да, я пытался свою любовь выразить не словами, но иногда без слов никуда.

Лена приобняла меня.

- Спасибо, Саш.

Наступило недолгое молчание, после которого Лена, улыбнувшись, сказала:

- Ладно, уговорил. Давай пиццу купим.

Когда Лена улыбнулась, у меня стало приятно на душе.

Мы пошли в ближайшую пиццерию и заказали «Маргариту». Пока мы ждали заказ, сидя за столиком, Лена, сидевшая напротив, глаз с меня не спускала. Мне кажется, что она ни разу не отвела взгляд и не моргнула, хотя должна была. В какой-то момент я принял это как вызов и начал смотреть ей в глаза в ответ. Но меня хватило только на тридцать секунд. Лена, увидев, что я сдался, усмехнулась и впервые за долгое время моргнула, а затем вновь устремила на меня свой взгляд.

Пока Лена успела раздеть меня взглядом раз десять, пицца приготовилась. Я взял коробку, из которой доносилось тепло и приятный запах, и мы с Леной пошли на трамвайную остановку. И сели мы на трамвай очень кстати: внезапно, вопреки всем прогнозам, пошёл дождь. Причём сильный. Почему каждый раз, когда мы с Леной прогуливаемся за едой, начинается дождь?

Добравшись до нашей остановки, мы прикрыли головы плащами, а я прикрыл коробку с пиццей шарфом, и мы побежали в дом. Когда мы зашли в квартиру, обнаружилось, что мы насквозь промокли.

- Так, Лена, ты первая иди в душ. Я тебе одежду принесу.

Лена тихо кивнула.

Пока она готовилась умываться, снимая мокрую одежду в душе, я рыскал в шкафу в поисках более-менее подходящей одежды. Удалось найти только мои боксеры да старую, но целую и чистую футболку. Взяв всё это, я зашёл в ванную. Лена, что логично, умывалась за шторкой. Я положил одежду на стиральную машину и оповестил об этом Лену. Когда я уже собрался уходить, она сказала:

- Саш, не уходи.

Я опешил. Что значит «не уходи»? А что мне здесь делать?

- Что случилось, Лен? Тебе нехорошо?

- Можешь...помыться со мной?..

Мой уровень шока представить сложно, особенно на бумаге.

- Но... я не могу. Ты же там...

- Голая? Так ты меня уже видел без одежды. Залезай давай.

Я решил, что мне всё равно не отвертеться. Тем более, я же поклялся Лене не оставлять её никогда, поэтому эта просьба должна быть выполнена. Я же стараюсь держать слово.

Я снял одежду и залез в ванную. Вода шла с прикреплённого к потолку душа, попадая, правда, только на одного человека. Но могла попадать и на двух, если сильно сойтись друг с другом. Мы с Леной, видимо, синхронно об этом подумали, и она сказала:

- Подойди ко мне. Так вода и на тебя попадёт.

Мы сошлись, крепко прижавшись друг к другу. Смотреть было особо некуда, поэтому я смотрел Лене в глаза. В глаза, а не на грудь, заметьте.

- Можешь потрогать, если хочешь. – сказала она.

Потрогать что? Тут много значений имеется. Я человек невинный (ну, по крайней мере, я так думаю), а потому мне пришёл в голову вариант: волосы. Да, она хочет, чтобы я волосы ей потрогал. А может, и помыл. Я впустил свои руки в её шевелюру.

- Ты про волосы подумал? – спросила она. Правда, без усмешки, как я от неё ожидал, но серьёзно. Серьёзная Лена меня начинает пугать.

- Ну, д-да. – ответил я. – А ты имела ввиду что-то другое?

- Я думала, ты хочешь потрогать мою грудь. Она мягкая, думаю, тебе понравится.

Что ж. Невинность моя сыграла злую шутку со мной.

Я долго не решался, но всё же аккуратно притронулся к её груди. Да, она мягкая и упругая. От прикосновений у меня мурашки пошли по коже.

- Сожми сильней. – попросила Лена.

- А тебе не будет больно? – спросил я.

- Всё равно. Сожми, прошу.

Я сжал одной рукой, потом другой. Лена застонала. Я поспешно убрал руки.

- Прости, прости! Я не хотел так больно сжимать... - начал извиняться я.

- Не убирай руки. Продолжай в том же духе. – попросила Лена.

Я продолжил. Лена стонала, только тише с каждым сжатием, прикусывала губу. А я стоял и недоумевал, но продолжал сжимать её грудь. К слову, это дало какой-то эффект: я чуть успокоился, расслабился.

- Тебе...нравится? – спросила Лена.

- Да. – честно ответил я.

Только из-за успокаивающего эффекта, не более!

- Тогда я тебе помогу... - сказала Лена и начала было протягивать руку к моему кое-какому органу, как я выключил воду.

- Надо экономить воду, а то счета огромные придут. – сказал я.

Мы вышли из душа, вытерлись и переоделись.

Пицца почти не промокла и, более того, не утратила своего тепла и аромата. Я ел с большим аппетитом, а вот Лена аккуратно откусывала небольшие кусочки и жевала очень медленно. Выглядело это очень эстетично, если честно.

И всё же, хотя я попытался что-то сделать, Лена выглядела задумчивой и печальной. Неужели, я недостаточно доказал, что люблю её? И что же мне делать?

Пока я думал об этом, прогремел гром. Лена, к моему удивлению, испугалась и вскочила со стула.

- Ты чего? – спросил я. – Не бойся.

Я решил выключить свет и электрические приборы, чтобы в случае попадания молнии в щиток не случилось короткого замыкания. Когда в квартире наступила почти полная тьма, мы с Леной улеглись на кровать в гостиной. Я лежал спокойно, а вот Лена была всё ещё задумчива.

- Лен, что с тобой? – спросил я. – Я тебя расстроил?

- Нет, это не твоя вина... - сказала Лена.

- Лен, прости, что недостаточно следую твоим ожиданиям. Я понимаю, чего ты хочешь, и пытаюсь это делать...

И тут громыхнуло так сильно, что ваза на подоконнике затряслась. Лена прикрикнула и прижалась ко мне, обхватив руками. Я вдруг понял, что это – мой шанс показать Лене, что я её люблю. Я начал ласково гладить её по волосам.

- Леночка, милая, тише. Всё хорошо. Я рядом. И буду рядом всегда.

Лена, уткнувшись мне в грудь, тихо спросила:

- Саш, ты любишь меня?

Я решил, что не время для отговорок, и сказал:

- Да, люблю. Ты очень умная, заботливая, добрая. А ещё ты милая. Невероятно милая. Это мне в тебе и нравится.

Вдруг я почувствовал, что моя грудь становится мокрой, и услышал всхлипывания.

- Лен? Ты чего плачешь? Всё хорошо... - начал было успокаивать её я.

Но тут она подняла голову, и я увидел сиявшую на её лице улыбку. Это были слёзы счастья.

- Я так рада, что ты, наконец, признал, что любишь меня... - сказала она.

И вот теперь я не понимаю: она весь день манипулировала мной или серьёзно переживала?

- Слушай, Саш... Можешь... почесать меня за ушком?

- Ей Богу, ты как будто кошка. – удивился я.

- Может быть... Ну, почешешь?

Делать нечего. Я потянул свою руку и начал аккуратно чесать кожу за её левым ухом. Она от этого улыбалась, прижимала руки и ноги к телу и всячески извивалась, то и дело потирая голову об меня. Похоже, версию с кошкой-оборотнем отвергать нельзя.

Когда я закончил, Лена приобняла меня.

- Спасибо, Саш. Мне было очень приятно.

- Да ладно тебе. Почесать за ушком – не такой большой труд...

- А я не только про это. Ты ведь переживал за меня сегодня, верно?

- Да, ты ведь такая грустная ходила...

- Спасибо, что волновался и пытался приободрить. А ещё ты, видимо, пытался доказать любовь делом, пригласив меня куда-нибудь поесть, а?

Она мысли мои читает или что?

- Ну, как бы да. – ответил я.

- Спасибо за твои старания. Хотя одного «спасибо» тут, вероятнее всего, будет недостаточно? Твой друг говорит за тебя...

Да, каюсь, у меня снова встал. Слишком уж эротично Лена себя веля при почесывании за ушком.

- Нет, Лен, я лучше удовлетворю себя сам.

- Зачем тебе мастурбация, когда есть я?

- Я не хочу тебя постоянно использовать в сексуальном плане. Это будет крайне некрасиво с моей стороны. Ты тоже должна быть согласна на это.

Может показаться, что я тут пытаюсь играть в благородство, но нет: я действительно так считал. Лена, может, и поняла это, но сказала:

- Не надо изображать невинность. Я ведь тоже этого хочу. Я уже вся мокрая.

- Мокрая? Где? Тебе дать новую одежду? – спросил я.

Ну да, я не понял, что она говорила о своей возбуждённости.

- Да нет же. Я имею в виду, что я очень возбуждена сейчас. – уточнила Лена.

А я и не знал, что почёсывания за ухом дают такой эффект.

- Впрочем, насчёт переодеваний...Есть у меня один вариант.

Лена вынырнула из моих объятий и пошла в коридор. Оттуда послышалось шуршание пакета и одежды. «Неужто она ролевые игры решила устроить?» - подумал я.

И тут Лена появилась в гостиной в костюме демона. Как вы понимаете, специализированном для всякого рода извращений. Там и чулки были, и всё в таком духе. Я в этом малость не разбираюсь, а потому, к сожалению (или к счастью) не смогу описать этот костюм.

- Как тебе? – спросила Лена и повертелась так, будто у нас тут шоу «Модный Приговор».

- Ну, это... - хотел что-то сказать я, но потерял дар речи.

- Сразу же видно, что тебе нравится. – за меня ответила Лена. – Ты же в своём дневнике меня всё Дьяволицей кличешь. Ну, вот: твоё желание исполнено.

У меня два вопроса: во-первых, как эта чертовка (в прямом смысле слова) посмела лезть в мой дневник? Во-вторых, почему-это она решила, что я, называя её Дьяволицей, выражаю желание видеть её в подобном костюме? Тогда я был в недоумении, но одновременно с этим и счастлив, ведь Лена снова стала самой собой. Вот такого от неё можно было ожидать.

- Лена, это, конечно, красиво, но почему ты решила, что мне нужны такие наряды на тебе?

Я так пытался сказать, что Лена мне нравится такой, какая она есть.

- А что? – спросила Лена игриво и подошла ко мне вплотную, от чего я очень сильно смутился. – Пытаешься сказать, что я тебе нравлюсь обычной? Но если бы я была обычной, это было бы скучно. Я извращенка и обожаю делать это по-особому. Ты же тоже извращенец, да?

Если честно, я сам уже сомневаюсь на свой счёт. Но тогда я, пусть и малость неуверенно, но всё же чётко и ясно сказал:

- Нет, я не извращенец.

На что Лена только ухмыльнулась (ну, типичная её эмоция) и сказала:

- Увидим.

Сказав это, она схватила меня за грудки и повалила на кровать, затем навалилась сверху и страстно меня поцеловала. Шок от неожиданности отошёл, и я попытался вырваться. Но вскоре мои руки, до того безрезультатно отталкивавшие Лену, крепко обхватили её талию и, наоборот, прижимали её ближе. Мои глаза закрылись, разум отключился. Мысленно я будто находился в абсолютной пустоте: всё вокруг исчезло, и остались только я и Лена. А вокруг ощущалось какое-то приятное тепло, обволакивающее всё тело. А я, ни о чем не думая, просто утопал в этом тепле. Я не задумывался о том, что делают мои руки, поэтому я не заметил, как они произвольно расстегнули замок на Ленином наряде. Она, по-видимому, была не против. Когда она наконец оторвала свои губы от моих, она увидела моё раскрасневшееся лицо с гримасой блаженства.

- Какой ты милый. – сказала она. – Нравится, когда тебя берут силой?

Сейчас понимаю, что вопрос был страшный, но тогда я просто ни о чём не мог думать и потому ничего не ответил.

- Ну, раз уж ты расстегнул мой костюм, то, так и быть, я сниму его. А ты взамен должен будешь целовать меня от губ и дальше вниз...

С этими словами она элегантно стянула свой наряд, оставшись в одном лишь нижнем белье. Был ли я против того, чтобы выполнять её приказ? Возможно. Но тогда я чувствовал невыносимый жар по всему телу и никак не мог привести в порядок свои мысли, и мне казалось, что, только удовлетворив Ленино пожелание, моё тело успокоится.

Я аккуратно взял Лену за плечи и поцеловал в губы, затем спустился и начал невольно оставлять своими интенсивными поцелуями засосы на её шее.

- Тоже решил пометить меня, чтоб все знали, что я твоя? – спросила Лена.

Я делал это, не особо соображая, что я делаю. Казалось, будто меня ведут какие-то инстинкты, которые разум в нормальном состоянии способен подавить, но только не сейчас. Оставив на Лениной шее пять или семь красноватых следов, я спустился ниже и начал прикасаться губами к её спортивному торсу. Я никак не мог оторваться от её тела. Оно было такое гладкое, тёплое, сильное... Тело Лены было, словно наркотик: я не уставал прикасаться губами к каждому миллиметру её кожи. Наконец, я добрался до самого низа. Лена, не произнося ничего, сняла трусики. Таким образом она намекала, что работа моя ещё не кончена. А жар в моей голове лишь усилился, и я не мог размышлять о том, стоит ли это того. Не раздумывая долго, я начал ласкать её языком. Говорю честно: на вкус было солёно, иногда горько, а в какой-то момент я почувствовал нечто липкое. Было не слишком приятно, и хотелось прекратить, но мой язык будто действовал самовольно и не останавливался. Лена же сначала приятно постанывала, а затем начала прямо-таки вскрикивать от удовольствия. Наконец, она была удовлетворена. Я поднялся и вытер свой рот, который был в чём-то липком и бесцветном.

- Это было прекрасно... - сказала Лена не без удовольствия в голосе. – Войди же в меня. Теперь можешь быть сверху.

От мысли о том, что я могу овладеть этим прекрасным телом прямо сейчас, у меня голова пошла кругом. Я быстро снял с себя лишнюю одежду и, не теряя времени, приблизился к Лене и аккуратно, медленно вошёл в неё.

И тут пожар в моей голове разгорелся с небывалой силой. Казалось, что уже ничего, кроме самых первобытных, животных инстинктов, не преобладает в моей голове. Я двигался интенсивно и рвано, не переводя дыхания и не останавливаясь ни на секунду. Дыхание стало тяжёлым, в глазах поминутно темнело, а моя голова приятно кружилась от кислородного опьянения. А в ушах раздавались громкие, пронзительные стоны Лены:

- Боже! Боже! Как хорошо!

«И ты ещё смеешь взывать к Господу Нашему после всего того, что сделала?» - вдруг появилось в моей голове. Я понял, что мой разум не отключился, не дал выход инстинктам. Именно мой разум – такой невинный с виду, но такой извращённый и опьянённый развратом на деле, - вёл меня. И от понимания этого я почувствовал какое-то моральное наслаждение. От невероятно приятного ощущения, прошедшего по всему моему телу, я буквально впился в шею Лены, в её губы. Она же обхватила мою шею своими руками и впилась в мою шею в ответ. И мы забыли обо всём: о времени, о пространстве. Для нас ничего не существовало, кроме друг друга.

Не знаю, сколько прошло времени, но, пока мы, уставшие и довольные, наконец не легли на кровать, на город опустился вечерний беззвёздный мрак. Жар прошёл, и я ощутил, как же сильно болят мои мышцы, особенно на спине. Но вместе с этим я чувствовал расслабление и покой. Лена лежала рядом, приобняв меня за грудь и положив свою голову на моё плечо. Я спросил обеспокоенно:

- Лена, ты как?

- Я? Мне понравилось. Не знала, что ты так хорош...

- Тебе не было больно?

- Ты переживаешь за меня?

- Конечно. Я же вёл себя, как зверь дикий. И ты так кричала...

- Не бойся, Саш. Всё хорошо. Мне понравился секс с тобой. Ты молодец. А тебе понравилось?

- Ну... Да, я определённо доволен.

И тут одна мысль, как молния, сверкнула в моей голове, и я её сразу же высказал:

- Лена, мы же не воспользовались защитой!

- А зачем? – спросила Лена, вертя пальцем у меня на груди. – Разве ты не хочешь ребёночка от меня? А я вот очень хочу...

- Но я не готов сейчас брать на себя такую ответственность. Нам нужно сначала разобраться в своих отношениях, определить планы на будущее, найти стабильный и достаточный для воспитания ребёнка доход, и только тогда об этом.

Лена немного удивилась, но постаралась не подавать виду (что у неё не получилось) и спросила:

- Ты уже планируешь нашу совместную жизнь?

- Ну конечно. Куда же без планирования. Но знай. – я взял её руку. – Если ты сохранишь этого ребёнка и родишь, я не против. Это исключительно твоё решение. И если он будет, то я постараюсь вырастить его. Я вас не брошу.

Лена обомлела и мило улыбнулась.

- Саш, я рада...

«А мне только и надо, чтоб ты была рада» - хотел сказать я.

-...что ты так ярко отреагировал. – докончила фразу Лена и рассмеялась в голос. Я был в недоумении. – Саш, я приняла противозачаточные. Никакого ребёнка не будет. Я ведь и сама сейчас не хочу его и тебя обременять не буду.

Ах ты ж чертовка! А я ведь честно говорил, от всего сердца.

А Лена тем временем закончила смеяться и сказала:

- Но я всё равно рада, что ты хочешь жить со мной и что ты меня не оставишь. Я так долго ждала этих слов... Я так долго ждала нашей встречи...

- Ты ждала?.. Погоди, когда ты поняла, что любишь меня?

- В тот момент, когда мы впервые встретились. Я поняла, что я рождена, дабы любить тебя, а ты рождён, дабы любить меня. Это случилось очень давно. Ты даже и не помнишь этого, но скоро вспомнишь...

- Нет, Лен, нашу первую встречу я прекрасно помню. Помню, что одета была ты в спортивные шортики и олимпийку. Помню, как ты для виду хвалила моё сообщение по истории. Помню до последнего слова всё то, что ты мне сказала... Нет, не думай, что я всё ещё злюсь. Просто я говорю, что такое трудно забыть... - и тут я решил спросить ещё кое-что. – Слушай, у меня к тебе есть вопрос касаемо твоего отношения ко мне в школе.

- Спрашивай, милый.

- Почему ты надо мной издевалась?

- Потому что любила.

Ответ исчерпывающий, однако.

- А если серьёзно? –спросил я.

- А я серьёзна. – ответила Лена. – Тогда я не совсем умела выражать свои чувства, и в особенности чувство симпатии. С другими-то я ещё держалась, а вот с тобой... Мои чувства к тебе были слишком сильны. И ты был слишком мил. И даже слишком добр. Помню, как-то я зимой забыла тёплые вещи и мёрзла. Я сидела в пустом кабинете и всё пыталась согреться, как вдруг ты пришёл и накинул на меня плед. И ещё так смутился смешно. Я тебя спросила: «Ты чего-это?». А ты лишь смущённо плечами пожал. Но в глазах твоих я видела, что ты тоже испытываешь ко мне чувства. У тебя глаза...ну, не то что бы горели, но в них светился, пусть и не очень яркий, огонёк. И, клянусь тебе, этот огонёк согрел меня больше любого пледа.

Я слушал заворожённо, будто какую-то чужую, выдуманную историю. Это казалось мне слишком невероятным, чтобы произойти в реальности. Не могло быть такого, чтобы я тогда принёс Лене плед. Но она говорила так уверенно, что у меня создавалось полное впечатление того, что это действительно было, просто я забыл это.

- Лена, я не могу перестать удивляться. – сказал я. – Ты с каждым днём открываешься для меня с новой стороны. Боюсь представить, чего ещё я о тебе не знаю.

- Скоро ты многое обо мне узнаешь... - сказала мне Лена загадочно и, положив голову мне на грудь, уснула спокойным девичьим сном.

Мне уже не было никакого дела до её секретов и тайн – я был страшно вымотан. Наверное, больше, чем за всю неделю. Мне только страшно становилось от осознания того, ЧТО я сделал. Конечно, Лена меня успокоила, сказав, что ей всё понравилось, но мне казалось, что я переусердствовал. И как только я мог себя вести, словно дикий зверь? Я как будто был одержим и сам себя не контролировал. Но нет: я ясно ощущал, что делаю всё по своей воле. Так вот я какой в реальности? Оказывается, глубоко во мне прятался страшный человек, который проявлял себя лишь в моменты похоти. И как же мне теперь жить с осознанием этого? Я посмотрел на Лену. Она мирно сопела на мне.

А вот что я к ней чувствую? Не признался ли я ей только для того, чтобы она не печалилась? Возможно, я действительно что-то к ней чувствую. Если подумать рационально, то Лена определённо изменила мою взрослую жизнь: она привнесла в неё до того потускневшие краски, новые, до того не испытанные ощущения. И не сказать, чтобы мне было прямо плохо. А если и случалось что-то плохое, то Лена искренне старалась компенсировать это чем-то хорошим. Она пытается помочь мне, чем может, и это не может не радовать. Она вкусно готовит, хорошо убирается. Она дружна и общительна с моей сестрой. Ну, это если думать рационально. А если подумать о чувствах, то Лена мне всё равно нравится. Есть в ней странное, но гармоничное сочетание страстности, беззаботности и игривости с нежностью и добродушием. И это меня притягивает. Кажется, что ... нет, не кажется: вот оно – моё идеальное счастье, о котором я мог только мечтать.

Мне стало тепло на душе, и лёгкая улыбка показалась на моём лице. Я прикоснулся рукой к тёмным и шелковистым волосам Лены. От одного прикосновения к ним становилось легче. Вдруг она медленно протянула свою руку к моей, взяла её и, притянув к себе, прижалась к ней головой. Боже мой! Это было так мило!..

Да! Я ЛЮБЛЮ ЕЁ! Я ЛЮБЛЮ ЛЕНУ!