150 глава. Эдмон Дантес. 21.
Фэй Ду прошел в угол гостиной. Там стояла очень элегантная маленькая доска. Он был тем, кто купил ее, не ожидая, что он воспользуется ей всего пару раз, прежде чем она станет инструментом человека по фамилии Ло. Раньше Ло Вэньчжоу был просто многословным; теперь, в разгар своей болтовни, он также хотел подвести итог всем пустяковым анализам в этой болтовне, повесив их на доску, совершая всенаправленное увещевание, направленное в глаза и уши Фэй Ду; это было слишком ненормально.
Фэй Ду колебался. Из уважения к труду одного человека, он не мог его убирать. Он перевернул доску, выбрал маркер и начертил координатную плоскость, где ось X показывала время, а ось Y — источник стресса.
По сравнению с событиями, произошедшими недавно, более отдаленные воспоминания были более податливыми, с большей вероятностью, что мозг соответствующим образом изменил и пересмотрел их.
И по сравнению с нематериальными мелочами, чем большее влияние оказывал на человека источник стресса, тем большее чувство недомогания он вызывал. Также более вероятно, что они будут искажены при отражении бессознательным во сне.
Не открыть банку с кошачьей едой было незначительным событием, которое только что произошло с Фей Ду в тот день. Это было очень поверхностное воспоминание. Он подумал, что вместо того, чтобы говорить, что ему это приснилось, лучше сказать, что он вспомнил об этом в полусне. Он нарисовал косую черту в начале координатной плоскости.
Затем было то обстоятельство, что Ло Вэньчжоу был зол, и сам не мог его уговорить.
Ло Вэньчжоу действительно был немного раздражен той ночью, Фэй Ду чувствовал это, но это не было гневом. Но, в конце концов, Фэй Ду так и не понял, действительно ли он уговорил его от этого. Из-за этого, возможно, он все время обдумывал это во сне, и его сон почему-то поднял большую суету из-за второстепенного вопроса, усугубив это небольшое беспокойство.
Фэй Ду сомневался, чувствуя, что в последнее время у него было меньше забот, поэтому все пустяки могли занимать место. Он задумался на мгновение с наклоненной головой, затем спустился по оси «источника напряжения» и начертил второй штрих.
Следующими были «Тао Жань ранен» и «удушение», две совершенно разные вещи, которые были смешаны в одну сцену.
В этот момент Фэй Ду положил маркер и глубоко нахмурился, делая несколько шагов перед доской, не совсем в состоянии завершить свой анализ.
Сознание и память людей таили в себе очень сложные проекции и очень тонкие искажения. Поверхностная логика и бессознательная логика, казалось, использовали разные языки. Хотя Фэй Ду считал себя очень открытым по отношению к себе, ему все же было трудно объективно расшифровать серию снов того дня, которая застряла у него в горле, как рыбья кость.
Вообще говоря, сон, который мог напугать бодрствующего человека, должен был затронуть какое-то глубоко укоренившееся беспокойство и страх.
Но Фей Ду осмотрел себя и решил, что у него нет тревог; страхи были исключены. Для него «страх» был как знаменитость по телевизору — он знал, что такие люди существуют, мог видеть их каждый день на экране, а вот как они выглядели на самом деле, каковы были их характер и нрав… судить.
Он не чувствовал, что был каким-то образом неспокойным, когда услышал новость о том, что Тао Жаня доставили в больницу. Автокатастрофа уже случилась, и исправить ее могли только врачи; это не имело к нему никакого отношения. Фэй Ду вспомнил, что всю дорогу он только обдумывал последовательность событий.
Могло ли быть так, что «ранение Тао Жаня» было для него огромным источником стресса, настолько глубоким, что затронуло что-то более глубокое и интенсивное в его воспоминаниях?
Во сне Тао Жань, которого сбила машина, явился с признаками удушья на лице. Итак, следуя этой линии рассуждений, задыхающееся лицо было чем-то еще в его воспоминаниях… но где он его видел?
Ло Иго несколько раз пытался открыть шкаф с едой и мог только подбежать к нему с поднятым хвостом, чтобы просить Фэй Ду. Он раболепно потер штанину Фей Ду своей круглой головой и похлопал по голени Фей Ду передними лапами.
Фэй Ду наклонился и поднял его перед глазами, держа за передние лапы. Ло Иго всегда был очень послушным, когда искал пищу. Его хвост махал взад и вперед под ним, когда он пытался выдавить нежное и очаровательное выражение совершенной невинности из своих свирепых черт. Он издал тонкий жалобный крик.
Фэй Ду некоторое время рассматривал кошачье лицо, думая, что он не стал бы накладывать лица этих задыхающихся, борющихся маленьких животных на человеческое лицо; разница в структуре черт была слишком велика.
Ло Иго подумал, что это какая-то игра, и замысловато мяукнул ему.
– Не-а.
Фэй Ду бесчувственно опустил Ло Иго на землю и заявил:
– Ло Вэньчжоу — единственное животное, которое я не могу поднять, и этого достаточно.
Ло Иго:
– ...
Все эти двуногие ничего не стоили!
Фэй Ду задумался, стер написанное с доски и отправил Ло Вэньчжоу сообщение, в котором говорилось: «Я иду домой за кое-чем», затем надел куртку и вышел.
Он решил вернуться в свой старый дом, чтобы заглянуть в подвал. Там он провел лишенное света детство, бесчисленное количество раз перенес лечение электрошоком и лекарствами, даже был свидетелем смерти своей матери. Фэй Ду действительно не мог понять, почему в его памяти может быть изъян о том времени, когда он пробрался в подвал.
У Ло Вэньчжоу не было времени заглянуть в свой телефон. Он гнался за едва заметной Ян Синь.
Когда он подошел к двери лестницы, Ло Вэньчжоу столкнулся с большой толпой членов семьи, предположительно большой семьи какого-то пациента, вышедших в полном составе; были и пожилые люди, которые приходили, опираясь на трости. Они плотно блокировали дверь лестницы, отделяя его от Ян Синь.
Ло Вэньчжоу посмотрел на дрожащих стариков и женщин. Он действительно не хотел пробиваться через толпу дедушек и бабушек, за которыми нужно было ухаживать, но Ян Синь уже исчезла в тот момент, когда он колебался. Понуждаемый чрезвычайной ситуацией, Ло Вэньчжоу наклонил голову и толкнул окно в коридоре. Пока проходивший мимо помощник медсестры вскрикнул от удивления, он встал на подоконник и спустился с третьего этажа, используя слегка выступающий подоконник второго этажа в качестве буфера. Затем он спрыгнул прямо на искусственный газон внизу, перекатился и убежал, прежде чем окружающая толпа успела поднять свои мобильные телефоны.
Главный зал был переполнен, но его еще можно было назвать упорядоченным. Ло Вэньчжоу яростно ворвался, напугав весь дежурный медицинский персонал. Охранник больницы немедленно подошел, чтобы допросить его. Ло Вэньчжоу небрежно сунул охраннику свое рабочее удостоверение.
– Полиция. Ты видел, как только что спускалась вниз девушка лет двадцати?
Прежде чем охранник успел заговорить, Ло Вэньчжоу краем глаза заметил Ян Синь, только что спустившуюся по лестнице в другом конце коридора. Ян Синь, застигнутая врасплох, встретилась с ним взглядом. На ее опрятном личике появилось сложное выражение, словно она сдерживала выражение боли и гнева. Затем она решительно побежала к задней двери.
Ло Вэньчжоу был так зол, что его легкие чуть не испарились из его головы.
– Остановись прямо сейчас!
У задней двери стационарного отделения была небольшая дорога, поперек которой находилась большая больничная парковка. Расстояние между Ло Вэньчжоу и Ян Синь постоянно сокращалось. Как раз в этот момент со стоянки внезапно выехал седан и рванул прямо на него. Ло Вэньчжоу посмотрел в лицо водителю — это был фальшивый патрульный, с которым он и Фэй Ду столкнулись на месте убийства у Барабанной башни!
В момент отчаяния он вскочил на капот машины и перекатился на другую сторону. К счастью, водитель не собирался его сбивать; окно машины было наполовину опущено, и в уголках рта, казалось, мелькнула тень улыбки. Он учтиво кивнул Ло Вэньчжоу, затем вдавил педаль газа в пол и практически исчез с парковки в клубе дыма. Тем временем Ян Синь прыгнула в машину и бесследно исчезла.
Бедра Ло Вэньчжоу только что были болезненно поцарапаны при столкновении. Он не мог удержаться от проклятия:
– Ублюдок!
Фу Цзяхуэй была госпитализирована для оказания неотложной помощи. Тем временем Чан Нин очень деликатно отстранилась, выйдя купить им выпивки. Лу Юлян и Тао Жань ждали в тесном больничном коридоре во взаимном молчании. Они вместе подняли глаза, когда Ло Вэньчжоу, весь в ярости и грязи, вернулся.
Ло Вэньчжоу нашел угол и стряхнул с себя землю.
– Она ушла. Две машины, одна VW Bora, одна Jinbei. Я снял номерные знаки и потребовал, чтобы их остановили.
Лу Юлян не ответил. Он запрокинул голову и тяжело прислонился к стене.
Тао Жань некоторое время молчал.
– Когда мы расследовали смерть Фэн Биня, шиньян позвала меня к себе домой, дала мне завещание шифу и… и, пока я отвлекался, положила в мою сумку подслушивающее устройство, точно такое же, как у Директора Лу и Сяо Ву. Когда Сяо Ву сказал мне сегодня, я… я на самом деле…
Тао Жань не смог закончить. Некоторое время он смотрел широко раскрытыми глазами на Ло Вэньчжоу, затем с трудом продолжил:
– Когда я закончил читать завещание шифу, был период, когда я действительно чувствовал себя немного удовлетворенным, думая, что холодность Шинян по отношению к нам все эти годы не была рук ее делом. Она не ненавидела нас, не презирала нас, просто шифу сказал ей держаться от нас подальше.
Но если подумать об этом сейчас, если бы это было только на расстоянии тайных неприятностей, неужели они, сотрудники криминальной полиции, которые полагались на свои пронзительные навыки наблюдения во время следующего приема пищи, действительно не имели ни малейшего представления? Если бы это не была искренняя ненависть, мог бы Ло Вэньчжоу три года не подходить к ее двери?
– Сяо Ву? Ты имеешь в виду, что удар по Инь Пину тоже был их планом? – Мозг Ло Вэньчжоу, кипящий от ярости, постепенно охлаждался, и он немного устало сел рядом с Лу Юляном.
— Это тоже было для того, чтобы подставить Лао Чжана? — спросил Лу Юлян.
– Да. Я подозреваю, что шиньян обманули, — хрипло сказал Тао Жань. – Человек, замышлявший это за кулисами, был тем, кто подставил Гу Чжао и убил шифу. Если "Старый Пепел" действительно был Инь Пином под вымышленным именем, то, вероятно, у него была важная зацепка, поэтому они хотели убить его, чтобы заставить его замолчать. Он не умер, поэтому они хотели использовать его, чтобы снова подставить директора Чжана… Это было бы легко объяснить шиньян и остальным, вам просто нужно было бы сказать, что у Инь Пина не было никаких доказательств, и даже если он вышел и дал показания, его показания не заслуживают доверия. Лучше использовать его как опору.
Ло Вэньчжоу уперся локтями в колени и слегка сжал ладони, подперев подбородок. – Дядя Лу, я действительно пришел сюда сегодня, чтобы спросить вас кое о ком.
–Хочешь спросить о Фань Сыюане?— сказал Лу Юлян.
Ло Вэньчжоу уставился на него.
– Откуда вы знаете?
Лу Юлян долго молчал, прежде чем тихо сказать:
– Я догадался… Ее тон, говорящий со мной, и ее дикция заставили меня подумать о нем.
Ло Вэньчжоу и Тао Жань посмотрели на него.
– Фань Сыюань тоже был моим учителем… Должно быть, он тоже учил Лао Яна.
Лу Юлян задумался, а затем медленно сказал:
– Он был тогда молод, всего на несколько лет старше нас, но он был очень очарователен. Иногда тебе казалось, что, когда он смотрит на тебя, он понимает, о чем ты думаешь. Он был тоже талантлив, широко образован, с мощной памятью. Он опубликовал много статей и очень хорошо преподавал... Тогда не было модно ставить оценки своим учителям, иначе он был бы самым высоко оцененным учителем среди учеников. Когда были трудные студенты, с которыми не справились академические кафедры или идеологические и политпедагоги, вызывали его и получали гарантированный результат. В нашем общежитии был один человек, которого вызвали поболтать с ним в течение часа. Я не знаю, что он сказал, но когда он вернулся, он выплакал все глаза, не желая ничего, кроме как начать все заново и поступать правильно.
– И Гу Чжао тоже контактировал с ним, верно? — сказал Ло Вэньчжоу. – Я посмотрел его резюме. Когда офицер Гу учился в аспирантуре, он был под его руководством.
– Да. – Лу Юлян кивнул. – Гу Чжао был искренен. Он вернулся в школу не для того, чтобы получить ученую степень, чтобы добиться повышения по службе, он действительно хотел учиться. Он тратил много времени, делал заметки по всем прочитанным книгам, никогда не отдыхал по выходным. Если он чего-то не понимал, то продолжал спрашивать, пока не понял. Какое-то время каждый раз, когда он открывал рот, он говорил об Учителе Фане. На выпускной он пригласил гостей, и мы все пошли вместе с Фань Сыюанем.
– Его отношения с Фань Сыюанем были очень хорошими.
– Очень хорошими…
Лу Юлян поколебался, затем сказал:
– О, очень хорошими. Гу Чжао на самом деле не был слишком живым или общительным человеком. Он по-разному относился к близким друзьям и дальним знакомым. Можно было сказать, что он действительно хорошо ладил с Фань Сыюанем. Но кто знает, о чем думал этот человек?
– Он запустил первый проект «Фотоальбома»? — спросил Ло Вэньчжоу. – Что на самом деле произошло? Дядя Лу, Фань Сыюань действительно мертв?
Мимо торопливо прошел врач. Лу Юлян беспокойно посмотрел в конец коридора, словно опасаясь, что оттуда придут плохие новости.
– Когда вы читаете их впоследствии, некоторые из опубликованных им статей уже имеют признаки экстремизма, — сказал Лу Юлян. – Тогда мы просто не обращали внимания. Психологическое профилирование в то время только становилось популярным в этой стране. Фан Сыюань возглавил проект по «установлению записей психологических профилей преступников», желая исследовать старые файлы, пересмотреть некоторые нераскрытые дела, найти новые открытия. Он поймал нескольких криминальных полицейских на передовой в городском бюро… Исследовательский проект был политическим заданием, помимо повседневной работы, конечно, участвовали вы или нет, зависело от вашего желания, но мы все участвовали — потому что дело о Автомагистрали 327 , где главный виновник не был привлечен к ответственности, также был частью этого. Тогда прошло меньше года после смерти Гу Чжао. Мы все еще не могли перевести дыхание и преодолеть это. Я знал, что многие из наших братьев до сих пор наводят справки в частном порядке.
– Но психологическое профилирование не может служить доказательством в суде— сказал Ло Вэньчжоу. – Все нераскрытые дела в рамках проекта «Фотоальбом» на самом деле имели подозрительные стороны без действенных улик против них. Если только они не дали ложных показаний под пытками…
— Этого не могло быть. – Директор Лу горько усмехнулся. – Одним из обвинений против Гу Чжао было злоупотребление властью полиции. У нас были люди, наблюдающие за каждым нашим шагом. Мы все держали хвосты между ног и вели себя прилично, не решаясь сделать ни шагу за пределы… Я сопровождал Фань Сыюаня в гостях по одному из дел. Когда мы вернулись, он вдруг сказал мне: «Иногда, когда я думаю об этом, я действительно не знаю, кого закон должен защищать. Ограниченными всегда являются те, кто соблюдает законы и дисциплину. Это нечестно».
Тогда я подумал, что с ним что-то не так, но я не придал этому особого значения… Но потом все пошло не так.
Ло Вэньчжоу сказал:
– Вы имеете в виду, что подозреваемые умирали один за другим при необычных обстоятельствах?
– Да. Средства были точно такими же, как и смерть жертв в соответствующих делах, и было много подробностей о делах, которые мы не обнародовали. Поэтому проект «Фотоальбома» был немедленно остановлен, а весь вовлеченный персонал был отстранен от работы и подвергнут расследованию, — сказал Лу Юлян. – Фан Сыюань исчез, когда следователи отправились на его поиски. Его не было ни дома, ни в школе… вообще нигде. В то время он был под большим подозрением, но это было только подозрение. Доказательств не было. Бюро долго спорило, считать ли его «пропавшим без вести» или «сбежавшим подозреваемым». Потом, учитывая имидж горбюро, только объявили, что он «пропал без вести». Все дела в рамках проекта «Фотоальбом» были либо обработаны, либо опечатаны. Поиски продолжались только в частном порядке.
Через три месяца один из его родственников получил завещание. В то же время бюро получило сообщение о том, что Фань Сыюань появился в районе Биньхай. Тогда Биньхай был еще более пустынным, чем сейчас. Мы почти поймали его.
– Почти?
– Фань Сыюань прыгнул в океан во время погони, — сказал Лу Юлян. – На рифе были пятна крови, но его труп так и не выкопали. Он так и остался пропавшим без вести. Но с тех пор он как будто исчез с лица земли, и подобных случаев не было… Знаете, как только серийный убийца начинает убивать, его очень трудно остановить. Так постепенно все стали думать, что он действительно умер. Несколько лет спустя его семья столкнулась с проблемой сноса дома. Ради имущества его родственники пришли просить о смерти. Согласно протоколу, Фань Сыюань официально «мертв».