Маргарет

1 октября

То утро развенчало многие тайны. Как давно мы того ждали!

Развиваю вам свою мысль, господа: тогда, при разговоре с Маргарет, я понял, что никакая дева смерти не убивала Ольгу Куликовскую. Я поддался страху, сумасшествие здешних мест почти настигло, но вовремя свет разума добрался до меня, а потому развеял предположения о теории «убийца – дева, местная жуткая легенда». Нет! убийца – живой человек с человеческими причинами, человеческими мотивами.

Мне даже в какой-то степени стыдно, что я поддался суеверному убеждению.

Часто моё уединение нарушала старая Фёкла, наша служанка – полная женщина с хмурым ликом. Сначала она разбудила меня, как делала каждое утро, принеся таз с водой и полотенце, а после приходила напоминать о завтраке.

- Негоже спать до обеда! – ворчала старуха. – Ну что вы копошитесь! Поторопитесь, завтрак стынет!

Но мне было не до неё, не до её вечного ворчания и нравоучения. Я не мог найти себе место: как же сильно меня накрыли тревога и нетерпение из-за навязчивого желания как можно быстрее расспросить Пашу и узнать имя убийцы. Всё оказалось так просто!

Оля знала, кто эта загадочная особа, покорившая сердце нашего Павла, ведь она видела её собственными глазами в ночь перед смертью. Может, они случайно встретились на празднике, может, завязалась ссора, и в порыве ярости одна убила другую. Но далеко же они ушли, чтобы поругаться. Полагаю, кто-то из них предложил другой встретиться, назначил встречу. Вы спросите, зачем же Оля согласилась (или всё же предложила встречу). Я отвечу: причина – Паша. Он слишком хорош для чувствительных и тонких сердец...

Это звучит очень даже правдиво.

И так же с Лялей! Та женщина позвала её на мельницу. Но это было уже спланировано: она размышляла, что сказать бедной девушке, чтобы та точно пришла; думала, когда позвать и куда.

Так...значит, инициатор встречи – убийца.

Но значит ли это, что первое убийство было запланировано? Или оно было случайностью? Или план?

Нет!

Я всё же склоняюсь к тому, что она устраняла свидетелей: обе девушки знали о тайной связи Паши.

- Боже! Лили... - вмиг вспомнил я.

Лили тоже известно об его измене. Но знает ли она её имя?

Это ещё одна причина быстрее сесть в повозку и приказать вознице гнать в город на улицу Ясной Долины, к особняку Зимовых. Если Лили Блатдорн знает личность любовницы-убийцы, то теперь она становится новым свидетелем и новой жертвой.

Спускаясь со второго этажа (было около десяти часов утра), на лестнице я услышал глухие отдалённые голоса двух знакомых женщин. Они беседовали в зале – я тихо и незаметно подошёл.

- Марго, милая, как ты себя чувствуешь? – ласково говорила Анна Павловна, приобнимая и гладя Маргарет. – Столько бед, столько горя...Бедняжка! Ах, Господь, защити наши грешные души! – на лице её возникла искренняя печаль.

Мне стало приятно, тепло на сердце, что Маргарет под защитой этой женщины, внешний облик которой сильно обманчив, ведь по строгим линиям лица и холодной серости её блонда она казалась высокомерной и самовлюблённой. В эту минуту прокралась в сознание мысль, что я оставляю Маргарет в надёжных руках, где её любят, ценят и берегут, хотя я даже не знаю этой женщины, Анны Павловны.

- Спасибо вам, - отвечала Маргарет. – Ваша помощь велика, я очень ценю это, - она робко улыбнулась краешком алых губ, смотря на свою будущую свекровь щенячьим блестящим взглядом.

- Ты сейчас поедешь к Павлу? – поглаживала жена городничего невестку, что шмыгала и потирала красные щёки.

- Да, мы поедем к нему с Андреем, - на вздохе сказала она.

- Это хорошо, что ты решила проведать его... - Анна Павловна отвела задумчивый взгляд на пол. – Ему тоже сложно после потери матери и жены, - протянула она, а после добавила, будто вынужденно: - думаю, и Оли тоже. Павлу нужна поддержка, особенно твоя, ведь вы с ним семья, брат и сестра. Кто поймёт его лучше, чем ты?

По лицу Маргарет текли слёзы – она обняла Анну Павловну, обвив руками её талию. Она обняла Маргарет в ответ. На их лицах сияли улыбки. Улыбки, которые обычно заставляют улыбаться других.

Кажется, у моей Маргарет теперь есть семья, есть мама.

Стоя на самом пороге у зала, я обернулся – передо мной стояла хмурая Фёкла впритык. Я вздрогнул.

- Андрей Платоныч, повозка готова.

Весь её вид был недоволен: огромные свисающие щёки, узкие глаза, что всегда смотрели либо с презрением, либо с подозрением, и морщины на лбу, обрамлённые тусклыми сальными волосами, – всё на старческом круглом лице вызывало страх при неожиданной встрече.

- Хорошо, мы скоро выйдем, - постарался выдать я спокойным тоном, чтобы скрыть испуг.

Она, низенькая, обошла меня и вошла в зал. Я лишь, смотря вниз, проводил её взглядом.

- Коленька хотел приехать к вам, - сказала Анна Павловна, когда служанка обошла их и ушла. –Коля переживает за тебя. Ему тоскливо из-за твоей печали: он хочет поддержать тебя.

Маргарет, склонив голову, кивнула, улыбнувшись на мгновение.

Я вошёл в зал и позвал её, сообщил, что повозка готова, и мы можем выехать прямо сейчас.

После двадцати минут поездки по сосновому бору, окутанному серостью сырого неба, мы прибыли к особняку Зимовых. Кажется, он потускнел. Сад, несмотря на всю яркую листву, которая должна радовать всяких поэтов, выглядел тускло. А проходивший мимо человек, случайный прохожий улыбнулся бы этой красоте – он бы не заметил нашей тоски.

Почему меня здесь больше ничего не радует... кроме моей подруги...

Нас встретила Лили. Она с мольбертом и чемоданчиком красок неуклюже вышла на веранду из парадного входа, и тут же обернувшись лицом к двери, не заметила, как ворота открылись, и мы въехали во двор. Позже вышла её воспитанница, под накидкой которой вилось белое кружево.

Ужасное, навязывающееся чувство печали, тоски и одиночества исчезло: мой тёмный туман развеялся, дышать в парах которого было невыносимо тяжело. Теперь у меня появились силы приподнять уголки губ.

- Андрьей Платонъыч! – гувернантка заметила нас, выходящих из повозки, что подъехала чуть ли не к самим ступенькам. – Маргарита Фьёдоровна, добро пожаловайт! – она спустилась к нам.

Мы прошли в гостиный зал особняка.

Сегодня Паша уезжал от Зимовых, и вещи Инги перевозили из их дома (он решил, что продаст особняк на набережной). Он всё это время находился рядом с князем, помогая с похоронами и другими финансовыми делами, но скорее всего он просто не хотел возвращаться в дом, который когда-то выбрала Инга как их «рай на земле». Да-а, ведь именно таким он был...

В доме мы встретили запыхавшуюся от домашних забот служанку. Она провела нас в покои Паши, где он собирал свои вещи.

- Почему ты не приказал слугам? – спросил я после того, как женщина, что не торопилась оставлять нас с ним, вышла.

- Не хочу.

Маргарет прислушивалась, пока шаги станут глухими. Она, что ли, боялась, что служанка будет подслушивать?

- Паша! – вспыхнула Маргарет.

Он, стоявший около шкафа в дальнем углу спальни, тут же отпрянул, вздрогнув. Обернувшись к нам лицом, Паша узрел яростное лицо сестры. Стоя рядом с ней, я чувствовал её тяжёлое дыхание – кажется, она была готова наброситься на него, ударить брата.

- Сколько ты будешь ещё врать?!

- Марго, о чём ты? – медленно, не отводя тревожного взгляда с Маргарет, Паша положил бельё на рядом стоящий комод.

- Я всё знаю, - губы её скривились в отвращении.

Это отвращение стало разочарованием.

Паша бросил дрожащий взгляд на меня, руки у него повисли и плечи осунулись. Мне стало тяжело дышать. Зачем он так смотрит на меня? Мне плохо от этого взгляда, чей хозяин был на гране...истерики?

- Ты ей рассказал? – сглотнул он ком в горле. Голос был не его.

Я кивнул, отвернувшись.

- Как ты мог так поступить? – Маргарет смягчилась, расстроилась. Она решила добить нас своей печалью. Это была безнадёжная печаль разочарования, презрения и недоверия.

- Я... я не мог по-другому? Хм... - он протяжно вздохнул, пожав плечами, будто выдыхая. – Я не смог удержать свои чувства под замком. Я мучительно умирал... там...

- С Ингой?! – перебила возмущённая Маргарет, вновь переполнившись гневом. – Ладно... - выдохнула она. Это слово далось ей ранящими слезами. – Но ты мог контролировать свои действия, Паша, - она вздёрнула подбородком, откинув мешавшие кудри чёлки.

- Я пытался! Но не получилось... я сдерживался, копил отвращение к жизни, мечтая о другой, и в итоге срывался... я кричал на Ингу! Делал ей больно! Оскорблял. И не могло быть иначе: она не та. Я никогда её не любил! И вот я вновь, по-настоящему полюбил. Никто с ней не сравниться, - Паша подходил к сестре с какой-то сумасшедшей жалобной улыбкой. – Я не был так счастлив, как с ней! Жизнь стала другой!..

- Ужас! – вскрикнула Маргарет, схватившись, дрожа, за голову. Она была готова вырвать свои чёрные кудри. – Не хочу это слышать!

Она выбежала из комнаты, пока Паша вслед ей протяжно и тихо говорил:

- Ты не понимаешь, Марго.

Мы остались вдвоём.

- А что ты скажешь?

Он думал, что я тоже начну осуждать его? Я уже делал это и неоднократно. Довольно.

- Кто она? – я смотрел на него так же холодно и мертво, как и он.

- Нет, не проси, Андрей - он просто развернулся и принялся дальше упаковывать вещи в сумки и чемоданы.

Спустившись со второго этажа, я не нашёл Маргарет. Я бродил по галерее в попытках найти её.

- Куда она пропала? – возмущался я.

Переходя из одной комнаты в другую, я оглядывался в надежде заметить Маргарет сидящей за столом или на диване. Но бросив невзначай взгляд направо, в сторону окон, я заметил её...

Всё выпорхнуло из головы, когда я увидел эти светлые пряди, парящие на осеннем ветру, и белое лицо со свежим румянцем. Резко остановившись в беспамятстве, я набрал воздуха в лёгкие: я задыхался – а выдохнуть не мог.

За окном галереи, на поляне за кустами, что росли за песчаной дорожкой, среди тонких вишен и яблонь, блуждала она, то закидывая голову назад и улыбаясь небу, то оглядываясь по сторонам.

Вот и Мари выпорхнула: она вприпрыжку пробежала рядом, обернувшись, осчастливив воспитательницу широкой улыбкой, щёчки от которой поднимались наливными яблочками, закрывая глазки.

Ветер играл среди яркой листвы и сухой травы также легко и живо, как и в их волосах. Вокруг всё было таким беззаботным, радостным и простым. Простым... а я смотрел на неё, намертво застыв. Ничто больше не тревожило. Никого я не искал. Я будто не существовал – я вылетел из своего тела... я не чувствовал себя.

Смог я опомниться только тогда, когда она исчезла: девушка пошла по тропе дальше, кажется, к склону. Тут я будто сорвался, спохватился и побежал на улицу, за ней. Против холодного ветра я рванул на ту поляну около песчаной тропинки.

- Где она? – трепетала во мне мысль, что тревожно тряслась в груди и венах.

Судорожно я искал её взглядом впереди.

«Она, наверно, там...»

«Да, там! Туда!»

Перепрыгнув через кусты, я побежал по тропинке, что плелась широким заросшим редким булыжником, пропавшим в песке ещё лет десять назад, среди аккуратных стволов пресных осенних деревьев, шумные пятна листвы которых обрывалась ветром. Заросший парк пробуждался в его жестоких играх, хотя ветер хотел лишь услышать песнь осени в небрежной листве, но он был способен только убивать.

В этот миг, когда сижу сейчас за описанием событий того дня, я думаю об осени. Почему же эта смерть так красива? Природа погибает в золотом свете солнца, будто извергая нескончаемое тепло, но на самом деле всё мертво... а ведь реальная, человеческая смерть не такая! Совсем не такая...

Вскоре я выбежал к уже знакомому мне пейзажу: ветхий качающийся на шумном ветру забор под тонкими пушистыми красными ветвями леса, а за ним необъятная долина от бледно-жёлтых и гнилых зелёных под склоном трав до светло-синих и бледно-сиреневых далей колючих сосен и елей на горизонте.

А передо мной Лили...

Её бледное личико и светлые локоны на фоне приятного серого неба с перьевыми облаками и сине-сиреневого леса!

Она раскладывала краски для Мари.

- Андрей, - выпрямившись, она заметила меня, - что ты здесь делаешь? – поправив прядь, заправив её за ухо, улыбнулась Лили.

Я немного забылся.

- Вы бежать? – она подошла ко мне. – Ты... запыхался.

- Андрей? – в непонимании спросила Мари, нахмурив брови.

Присутствие княжны и её слова вернули меня с небес.

- Я хотел поговорить с тобой... вами.

- О чём? – будто испугалась она.

- Отойдём, - я легонько взял её за локоть и отвёл от воспитанницы. Лили по рефлексу потянулась другой рукой к моей, чтобы я отпустил в знак, что она вся во внимании и вольна идти сама.

Мари некоторое время приглядывалась к нам, но после принялась за рисование Ясной Долины.

- Лили, я не стану аккуратно заводить разговор, скажу сразу: я думаю, вам угрожает опасность, точнее смерть.

- Боже, Андрей... Что ты такое говорить!

- Ты же знаешь, кто любовница Павла? – я начал заметно нервничать: с каждым словом вздох становился тяжёлой пыткой.

- Да... - Лили выпучила бледно-небесные глаза, они становились ещё кристальнее в наступающих слезах. Голос её дрожал.

- Думаю, что именно она и является убийцей Ольги Куликовской, - шептал я.

- Любовньица?!

- Т-с-с!

- Но почьему я должна беспокоитьсья? – в панике возмущалась она: я чувствовал её тяжёлое дыхание. – Зачьем ей угрожать мне?

- Эта таинственная особа убила не только Куликовскую, но и, помнишь, ту девушку, что заявилась к графу вчера. Лялечка Ростовская, - медленно наклонив голову, выдохнул и успокоился, чтобы она последовала моему примеру. – Убийства, как способ устранить очевидцев.

- Она прийти за мной?.. – чуть отпрянула в замутнении мыслей и отстранении Лили. Она потеряла контроль. Наверно единственное, что её останавливало, чтобы не вскричать, - это Мари, что сидела неподалёку от нас.

- Ты знаешь её имя? – спросил я через некоторые секунды.

Лили вздёрнула голову, вздрагивая. Осознав, вспомнив мои слова, она судорожно помотала головой. Не знает...

«Что делать?!»

- Я знаю, - раздался строгий и спокойный голос.

Отбросив фартук на мольберт и со звоном кинув кисть в стакан, подошла Мари, чьё лицо сияло хладнокровием и необычайной серьёзностью взрослого человека.