Маргарет

Дубовая дверь заскрипела, запретив лунному свету проникать в поместье и растворять кромешную тьму, а после захлопнулась. Тихо. Никто не услышал.

Теперь я остался наедине с всепоглощающей и мучащей живых и неживых темнотой. Она дышала мне в лицо могильным холодом – ноги подкашивались. Но кровь моя ещё не застыла! Я сорвался и пустился наверх по лестнице. Тогда я и не заметил, что был в каком-то оцепенении перед тьмой. Видимо, вина моя перед Маргарет сильно давила на мою совесть.

- Маргарет! – стучал я в её дверь. – Ты же слышишь меня? Прошу открой... прости...

Казалось, что слёзы выступили из моих слепых глаз, казалось, что вот они уже текут по моим щекам, а я плачу как маленький брошенный щенок под дождём.

- Прости меня! – продолжал я молить её. – Знаю... виноват...

«Кажется, подошла?» - подумал я, когда послышались за дверью, в её комнате, шаги. Тогда я замолчал и стал ещё больше прислушиваться.

Маргарет распахнула передо мной дверь. Она явно желала, чтобы мне хорошенько досталось... Это было видно по её лицу. Оно пылало злостью: как были яростны глаза и как расширились ноздри, будто выпускают обжигающий пар! Но увидев такого жалкого проходимца перед собой, что был готов пасть к её ногам, она плавно сменила ярость на хладнокровную ухмылку, из-за чего выражение лица становилось в какой-то мере диким, сумасшедшим. Порою именно это пугало меня в «сестре» - её непостижимая двоякость.

- Что.

- Я не хотел тебя обидеть, пойми... - молил я о возвращении моей Маргарет у этой бесчувственной женщины. – Я вспылил, разозлился... я не хотел такое говорить...

- Ты действительно так думаешь? – перебила Маргарет.

Я смог лишь промычать что-то, опустив глаза. Тогда я почувствовал себя подлецом, предателем.

- Андрей!.. – тяжко вздохнула она. – Я до последней возможной минуты считала, что всё это страшилки и сказки. Даже рассказывая Олины выявления, протягивая дневник, я всё не признавала. А теперь... после той ночи всё совершенно иначе!

Я видел, как искрило сумасшествие на её лице в такт с игрой лунных просветов.

- Оля... Оля! – продолжала Маргарет. – Она звала меня! Я видела её! Тогда ночью, у борделя...всё было в ту ночь...

Она еле сдерживала эти дурманящие порывы – ещё чуть-чуть и из этих уст вырвутся крики. И при их оглушительном потоке всё поместье бы услышало это незабываемое имя «Оля».

Маргарет схватила меня за плечи, с каждым словом впиваясь ногтями всё сильнее мне в кожу. Мышцы на лице от этого больше напряглись – хотелось скривить губы, показать оскал, и закрыть глаза от боли, которую доставляли маленькие ранки, становившиеся с каждым словом Маргарет глубже. Казалось, она скоро доберётся до костей.

Её дикие глаза искали отклик в моих, выпученных от испуга.

В какой-то момент я очнулся, освободился от её хватки и сам схватил её руки.

- Маргарет! – встряхнул я её.

Когда она пришла в себя, я не остановился и продолжил словесное успокоение (видимо, для меня она ещё долго была в бреду, раз я не заметил я поникшего вида и молчаливости).

- Тебе это привиделось, слышишь?

- О, не, Андрей! – очнулась она. – Я точно видела её, я чувствовала её... я касалась её кожи...

Будто захлёбываясь в реке, Маргарет глотала воздух и закатывала глаза. Это дурное состояние не мешало ей продолжать:

- Она... это она... - притихла Маргарет, её глаза нервно забегали, дрожа. - Оля указала на Пашу...она указала...

- Маргарет, это только лишь боль, - вздохнул я, - она пройдёт! Но нельзя предчувствием раскрыть всю истину.

- Ты считаешь, что я всё придумала?

Я боялся произнести правду. Но вздохнул и выдал:

- Да... - а после добавил: - Её не убивали.

Взгляд её пропал – она уже не видела меня.

- Ты не понимаешь, - попятилась Маргарет в свою комнату, медленно и устало закрывая дверь. – Может, настанет и твоё время... - раздавался глухой голос за дверью, - понять...

Внутри меня бушевали чёрными шерстяными нитями мысли и эмоции, туго связываясь и переплетаясь с противным скрежетом. А вокруг меня была всепоглощающая тьма, что мучила и живых, и мёртвых.