Эндорфины
Кимберли
- Чёрт. Кимберли! Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, - я слышу Тома, который ругается как моряк, но не понимаю, почему. Чувствую его руки на своих плечах.
- Чёрт возьми, Кимберли, просыпайся!
Я открываю глаза. Он сидит на кровати, запустив руку в волосы, и выглядит злым. Я сажусь на кровати и протираю глаза ото сна.
Сон.
Мы уснули?
Смотрю на свои часы. Время восемь пятнадцать. Приглядываюсь, приближая часы к лицу. Это не может быть правдой.
Но это так. Сейчас восемь пятнадцать.
- Чёрт, - выдыхаю я.
- Мы пропустили ужин, - раздраженно произносит Том.
- Я знаю.
- Мы проспали два часа.
- Да, я знаю.
- Мы потеряли два чёртовых часа, Кимберли.
Том выглядит очень расстроенным. Милым, но расстроенным.
- Прости.
- Что? Нет. Не извиняйся. Это не твоя вина. - Том в замешательстве смотрит на меня.
- Прошлой ночью я спала всего три часа, - оправдываюсь я. - Весь день была уставшей.
- Да, я тоже не выспался прошлой ночью, - говорит он, расстроено вздыхая, и падает на кровать. - Во сколько у тебя рейс?
- В половине двенадцатого.
- Сегодня?
- Да.
- То есть через три часа? - я киваю.
Том стонет и трет лицо руками.
- Чёрт, - снова ругается он. - Это означает, что тебе уже нужно выезжать, - его руки опускаются на бедра, и он смотрит на пол. - И это означает, что я должен уйти.
Я не хочу, чтобы Том уходил, но нужно, чтобы он ушёл. Мне не нравится это чувство паники, которое зарождается в моей груди. Мне не нравятся слова, которые я хочу ему сказать. Я хочу сказать, что передумала, и он может записать мой номер телефона. Но если я оставлю свой номер, то буду разговаривать с ним. Всё время. И я буду отвлекаться на него, на каждое его сообщение, на каждый звонок, а потом мы будем всё время созваниваться по скайпу. И не успею я опомниться, как уже не буду «Кимберли–Переломщицей». Я буду «Кимберли–Подружкой».Эта мысль должна вызывать больше отвращения, чем происходит на самом деле.
- Мне следует уйти, - произносит Том. - Ты, наверное, много чего еще должна сделать, до отъезда в аэропорт.
Вообще-то нет, я уже собралась. Но я молчу.
- Ты хочешь, чтобы я ушёл?
Я вижу, что он надеется услышать нет. Но Том должен уйти по многим причинам, прежде чем я использую его в качестве предлога, не переезжать в Нью-Йорк.
- Я провожу тебя, - мой голос стихает и становится извиняющимся. Том не сразу реагирует на мои слова, но, в конце концов, сжимает губы в тонкую линию и кивает.
- Да, - говорит он потеряно. - Да, проводи.
Я надеваю туфли, которые приготовила для похода на ужин. Ни один из нас не говорит ни слова, пока мы идём к двери. Том открывает её и выходит из комнаты первым, поэтому я следую за ним. Я смотрю ему в спину, пока он идет по коридору, крепко сжимая шею рукой, и я ненавижу, что он расстроен. Ненавижу, что я расстроена. Ненавижу, что мы уснули и потратили впустую наши последние два часа.
Мы почти доходим до гостиной, когда Том останавливается и оборачивается. Он выглядит так, будто у него что-то болит. Я стою на месте и жду, когда он заговорит.
- Может получиться хуже, чем в книге, но я должен это сделать, - Том делает два быстрых шага ко мне, и его руки оказываются в моих волосах, а губы на моих губах. Я ахаю от неожиданности и хватаю его за плечи, но тут же делаю шаг навстречу и обхватываю руками его шею.
Том прижимает меня к стене, а его руки, грудь и губы жадно прижимаются к моим. Он держит моё лицо, будто боится отпустить, а я пытаюсь дышать, потому что прошло очень много времени, с тех пор как я кого-то целовала. Думаю, что могла забыть, как это делается. Он отстраняется, как мне кажется, надолго, чтобы вдохнуть, а затем возвращается и … его руки, и… ноги, и … язык.
Боже мой, его язык.
Прошло два года с тех пор, как чей-то язык был у меня во рту, поэтому мне кажется, что я должна быть чуть менее решительной. Но в ту секунду, когда Том скользит языком по моим губам, я немедленно раскрываю их и углубляю наш поцелуй. Мягкий. Завораживающий. Его рот в сочетании с руками, которые скользят по моим рукам, это всё слишком. Так много. В хорошем смысле. Так хорошо. Я тихо постанываю.
Как только с моих губ срывается стон, Том сильнее прижимает меня к стене. Его левая рука ласкает мою щёку, в то время как правая обнимает за талию, и сильнее прижимает к его телу.
Я закончила сборы. Том не должен уходить прямо сейчас.
Ведь так?
Он действительно не должен уезжать. Секс способствует выбросу эндорфинов, а эндорфины помогают людям дольше бодрствовать, так что секс с Томом на самом деле может быть полезным перед вылетом. За все свои восемнадцать лет у меня никогда не было секса, вообразите, сколько будет эндорфинов. Мы могли бы заняться сексом до моего отлета, и мне не придется спать весь день.
Представьте, какой я буду продуктивной, когда окажусь в Нью-Йорке?
О, мой Бог, я тяну его назад в свою комнату. Если он вернётся в мою комнату со мной, то я уже не смогу отказать ему. Действительно ли я хочу заняться сексом с кем-то, кого больше никогда не увижу?
Я сумасшедшая. Я не могу заняться с ним сексом. У меня даже нет презервативов.
Теперь я толкаю Тома обратно в коридор, подальше от своей спальни.
Боже, он, наверное, думает, что я сумасшедшая.
Он снова прижимает меня к стене и ведёт себя так, будто последних десяти секунд нерешительности никогда не было.
У меня кружится голова. Я так ошеломлена, мне так хорошо, моя мама сумасшедшая. Глупо, безумно, абсурдно, и она не права. Зачем девушке пытаться найти себя и делать себя счастливой самой, если парень справится с этим гораздо лучше? Хорошо, теперь я становлюсь глупой. Но Том заставляет меня чувствовать себя сейчас очень хорошо.
Он издает стон, и я боюсь потерять это чувство. Мои руки в его волосах, а его рот на моей шее.
Прикоснись к моей груди Том.
Он полностью читает мои мысли и сжимает мою грудь.
Дотронься до другой.
Боже, он телепат.
Его губы с шеи возвращаются обратно к моему рту, но руки остаются на груди. Я почти уверена, что мои руки находятся на его заднице, и сильнее притягивают его ко мне, но сейчас я слишком смущена своим поведением, чтобы признать это.
- Я бы посоветовала вам пойти в комнату, но я думала, что вы уже все сделали за последние два часа.
Милли.
Вот стерва. Я ее изобью, как только Том уйдет.
Не могу поверить, что только что об этом подумала. Она моя лучшая подруга.
Эндорфины - это плохо. Они злые и плохие и заставляют меня думать о неправильных вещах.
От звука её голоса Том разрывает наш поцелуй. Он прижимается лбом к моему виску, и убирает руки от груди, уперев их в стену. Я выдыхаю действительно долго сдерживаемый вздох.
- По правде говоря, - продолжает Милли. - Сэлл и я можем наблюдать за всем, что происходит в этом коридоре. Я подумала, что мне стоит вмешаться, прежде чем ты забеременеешь.
Я киваю, но пока не в состоянии говорить. Думаю, мой голос потерялся где-то в горле Тома.
Он отстраняется и смотрит на меня сверху, и, если бы Милли всё ещё не стояла здесь, я бы снова поцеловала эти губы.
- Кимберли просто провожает меня, - голос Тома хрипит, и это вызывает у меня улыбку, потому что я оказываю на него такой же эффект, как и он на меня.
- Ах, ну да, - отвечает Милли и уходит. Как только она исчезает из поля моего зрения, Том ухмыляется, и его рот возвращается к моему. Я улыбаюсь ему в губы и хватаюсь за рубашку, притягивая его ближе.
- Боже, ребята, - стонет Милли. - Серьёзно? Всего пять шагов до твоей комнаты и десять до входной двери. Сделайте уже выбор.
Том снова отстраняется, но на этот раз до конца. Отходит на три шага назад, пока его спина не натыкается на стену. Он глубоко вздыхает и проводит по лицу рукой.
Оглядывается на дверь моей спальни, а затем встречается со мной взглядом. Он хочет, чтобы выбор сделала я, но я не хочу его делать. Мне понравилось, когда Том взял всё под свой контроль и решил поцеловать меня. Я не хочу, чтобы следующее решение принимала я.
Кажется, мы смотрим друг на друга целую минуту. Том хочет, чтобы я пригласила его обратно в свою комнату. Я хочу, чтобы он просто затолкнул меня туда. Мы оба знаем, что лучше и правильнее для нас пройти к входной двери.
Он выпрямляется, и засунув руки в карманы, прочищает горло.
- Тебя подвести в аэропорт?
- Милли отвезёт меня, - произношу я, несколько разочарованная тем, что уже договорилась с ней.
Том кивает и раскачивается на ногах.
- Ну, вообще, аэропорт абсолютно мне не по пути, но… я могу притвориться, если ты захочешь, чтобы я тебя отвёз.
Чёрт, он так очарователен. От его слов я чувствую себя тёплой и пушистой, и… я не чёртов плюшевый мишка. Мне нужно взять себя в руки.
Я не сразу соглашаюсь на его предложение. Мы с Милли больше не увидим друг друга до её поездки в Нью-Йорк в марте. Так что не знаю, будет ли она сердиться, если я скажу ей, что в аэропорт меня отвезёт парень, с которым я знакома всего полдня.
- Я не возражаю, - доносится голос Милли из гостиной. Мы с Томом оборачиваемся в её сторону. Сэлл и Милли сидят на диване и смотрят на нас.
- Отсюда мы не только видим, как вы обжимаетесь, но так же ислышим ваш разговор.
Я знаю её достаточно давно, чтобы понять, что Милли делает мне одолжение. Она подмигивает мне и, когда я поворачиваюсь к Тому, то вижу надежду в его глазах. Я небрежно скрещиваю руки на груди и чуть склоняю голову.
- Ты случайно не живёшь рядом с аэропортом?
Его губы растягиваются в усмешке.
- Вообще-то живу. Какое невероятное совпадение.
Несколько следующих минут Том помогает мне со сборами. Я меняю платье, которое планировала надеть на ужин, на штаны для йоги и футболку, чтобы мне было комфортно в полёте. И пока Том загружает мои чемоданы в свою машину, я прощаюсь с Милли.
- Не забывай, я вся твоя во время весенних каникул, - напоминает она и обнимает меня, но ни одна из нас не плачет, как это бывает при глупых прощаниях.
Милли, как и я, знает, что этот переезд к лучшему для меня. Она очень сильно поддерживала меня после пожара, надеясь, что я снова обрету ту уверенность, которую потеряла два года назад. Но этого не произойдёт, пока я живу здесь.
- Позвони мне утром, чтобы я знала, что ты в порядке.
Мы заканчиваем наши прощания, и я иду за Томом к его машине. Он обходит её, чтобы открыть дверь для меня. Но прежде чем сесть, я в последний раз оглядываю свою входную дверь. Какое-то горьковато-сладкое чувство. Я была в Нью-Йорке всего несколько раз, и даже не уверена, есть ли там что-то, что мне понравится. Но эта квартира слишком комфортная, а комфорт, как правило, становится препятствием, когда ты пытаешься найти своё место под солнцем. Цели достигаются через преодоление дискомфорта и упорную работу. Они не могут быть достигнуты, когда ты прячешься в месте, где тебе хорошо и уютно.
Чувствую, как Бен обнимает меня со спины. Он кладёт свой подбородок мне на плечо.
- Ты передумала?
Я качаю головой. Я нервничаю, но я определённо не передумала. Пока.
- Это хорошо, - усмехается Бен. - Потому что я не хочу заталкивать тебя в багажник и везти до самого Нью-Йорка.
Я смеюсь от облегчения, потому что Том ведет себя не так как мой отец, который эгоистично пытался отговорить меня от этого шага.