Глава 29
Лиза осмотрелась на территории конной базы. Не очень большая территория, огражденная по всему периметру. Несколько конюшен, площадка для обучения верховой езде, хозяйственные постройки, открытые загоны, домики обслуживающего персонала, гостевые домики. Стас махнул рукой, подзывая Лизу к той части забора, которая не была видна из-за разросшегося здесь дикого шиповника. Андрияненко направилась к Стасу, осторожно обойдя место с пятном крови, на котором нашли девочку с ножевым ранением.
– Смотри. Кусачками срезали, – показал Аверьянов дыру в рабице. – Ворота снаружи не открыть, они изнутри запираются, вот и пришлось им сначала внутрь попасть, а потом уже ворота открывать и лошадей выводить. Вон следы копыт.
– Ближе всего от конюшни, – показала рукой Андрияненко. – Знали, где что расположено.
– Дело нехитрое. Воры могли пару раз наведаться под видом посетителей. Покататься приезжали и присмотрелись ко всему.
Хозяйка конной базы Снегирева неподалеку разговаривала с посетительницей и убеждала ее дочь покататься сегодня на другой лошади. Отправив женщину с ребенком, Снегирева подошла к полицейским.
– Господи, какие же твари…
– Скажите, Вера Валентиновна, у вас установлены видеокамеры? – спросила Андрияненко.
– Преступники могли побывать у вас раньше, изучить расположение зданий, конюшен, сориентироваться на территории.
– Да, конечно, есть камеры, – кивнула женщина. – Есть, я передам записи…
– А кто у вас охраняет лошадей?
– Сторож и собаки. Только сторож пьяный был. А собак, похоже, усыпили. Вы ведь знаете, что мы не первые? Уже из пятнадцати клубов лошадей угнали. Мы шестнадцатые.
– И кому нужно столько лошадей? Открывать свой конный клуб с ворованными лошадьми?
– Так вы не знаете… Лошадей воруют на мясо. Тысяч за сто лошадь сдают на нелегальную бойню, ну а дальше… Производители конины часто закрывают глаза, откуда поставки…
– Ну, я закончил, – эксперт уложил последний пакетик с образцами земли, смешанной с кровью девочки, и посмотрел на Андрияненко.
– Что? Задумалась?
Андрияненко подошла к дырке в сетке ограждения и посмотрела на лесополосу за грунтовой дорогой.
– Они их не в кармане унесли, – сказала Лиза. – Где-то их ждала машина. И, скорей всего, не на виду. И все это было неподалеку. Не поведут же они коней ночью за несколько километров.
***
Возле палаты в конце коридора сидела заплаканная девушка лет двадцати трех. Симоненко кивнул на нее и подошел ближе.
– Вы – Наталья Романова?
Девушка подняла удивленное лицо с опухшими от слез глазами. Потом посмотрела в удостоверение, которое ей показал мужчина.
– Мы хотим поговорить с вашей сестрой, Мариной. Насколько нам известно, операция закончена. К ней можно зайти?
– Марина спит…
– Надо разбудить, – строго сказал Валера. – Нам очень важно, разглядела ли она нападавшего.
– Не разглядела, – отрицательно замотала головой Наталья и снова заплакала. – Она не разглядела!.. Она… она в лицо не смотрит. Она аутист.
– Вот как, – сочувственно покачала головой Ира и присела рядом с девушкой. – Тогда расскажите, что видели вы.
– Я проснулась от того что Маринка закричала. Страшно. На улице. С ней, конечно, такое бывает, что кричит непонятно от чего, но тут… Я выбежала на улицу и… нашла…
– А похитителей вы видели? – снова стал настаивать Симоненко. – Может, слышали что-то?
– Я «Скорую» вызывать побежала.
– А почему вы живете на конюшне? Где ваши родители? – поинтересовалась Ира.
– Это я с Верой Витальевной договорилась, – глубоко вздохнув, заговорила снова Наташа. – Для Маринки. Гиппотерапия. Физический контакт с лошадьми снижает синдромы аутизма. Я одна с Мариной… Ей семь было, когда мама с папой умерли. Что же я наделала! Я ведь ее на конюшню затащила, чтобы как лучше! Она… придет в себя… И первым делом спросит про Орлика. Это конь такой, ее любимый…А что я ей скажу? Что? Нет больше никакого Орлика!
***
Поляну Андрияненко нашла почти сразу. Въехать на нее можно было с грунтовки, которая, в свою очередь, выходила метрах в ста к шоссе.
– Вот следы колес, – показала она. – Вон оттуда она въехала, и за деревьями с дороги фуру было не видно. А потом развернулась и снова уехала к шоссе. Большая была машина, вполне десяток лошадей туда поместилось.
– Привели, загнали, и дальше на трассу, – согласился Стас. – Нужно будет запросить записи дорожных камер. Попробуем машину вычислить.
Снегирева с тоской смотрела на следы машины, на следы лошадиных подков. Подойдя к оперативникам, она спросила.
– Я вам еще могу помочь? Сейчас приедет новая группа. Надо поговорить с людьми. Подготовить…
Андрияненко еще раз окинула взглядом поляну и повернулась к хозяйке конной базы.
– Один вопрос только, Вера Валентиновна. Вас не смущает, что десять лошадей спокойно пошли вместе с чужаками, дали завести себя в фуру и не издали ни звука? Ни ржания, ни фырканья, ни брыкались и ни упирались, когда их уводили из стойла чужие люди.
– Смущает, – после долгой паузы ответила женщина. – Даже больше чем смущает.
– И как это все возможно было проделать, повашему?
– Ну… Их могли обколоть транквилизаторами. Правда, делать это нужно заранее, хотя бы за час…
Оперативники переглянулись. И у Андрияненко, и у Аверьянова сразу возник один и тот же вопрос.
– Собак усыпили, лошадей обкололи… Кто-то из своих? – спросил Стас.
Около домика сторожа оперативники остановились и посмотрели на Снегиреву. Та постучала в дверь и громко позвала:
– Алым! Алым, открой. С тобой поговорить хотят!
Внутри что-то заскрипело, с грохотом упало и покатилось по полу что-то похожее на ведро или кастрюлю. Потом шаги стали слышны уже возле двери. Замок изнутри со скрежетом провернулся, видно, что отпирали его там сейчас нетвердой рукой. Наконец дверь распахнулась, и на пороге возник всклоченный невысокий мужчина с азиатской внешностью, одетый в мятую несвежую футболку и спортивные штаны, заправленные в шерстяные носки. На ногах мужчины красовались обрезанные по самые щиколотки стоптанные кирзовые сапоги. Глаза у сторожа были мутными и виноватыми.
– Пил вчера? – строго спросила Андрияненко.
– Выпил, – выходя на улицу с опущенной головой и останавливаясь перед своей начальницей, ответил Алым.
– А чего пил-то? – поинтересовалась лиза. – С горя? С радости?
Сторож посмотрел на оперативника и неопределенно повел плечами.
– Пьяный был. Не помню.
– Ну, это слабенькое алиби-то, – усмехнулся Аверьянов. – Кто-нибудь может подтвердить твои слова?
Сторож снова опустил голову и медленно отрицательно повел ею из стороны в сторону.
– Тогда поехали.
***
Когда Алыма провели по коридору мимо решеток камер, в одной из них с лавки поднялся Лапин.
– Я смотрю, на эту ночь у меня компания? – сказал он, подходя к решетке и прислоняясь к ней лицом. – Хочу напомнить, так, на всякий случай, что прошло 36 часов из 48 возможных.
Андрияненко махнула Аверьянову, чтобы тот увел сторожа, а сама подошла к решетке камеры киллера.
– Мы приставили пару ребят, наблюдать за твоими, – сказала она, глядя Лапину в глаза. – Твоя жена волнуется. Мне кажется, она ничего не знает. Мне кажется, они все ничего о тебе не знают.
Лицо мужчины стало заметно напряженным, но он все еще прекрасно владел собой.
– Семью не трогайте, – спокойным голосом сказал он. – Это вам никак не поможет. Только все испортит.
– Ну, не из новостей же им узнавать, – развела руками Лиза. – Другое дело, если я получу компромат, вы сразу уедете, и никто ничего не узнает.
– Пусть знают, – холодно прищурился Лапин. – Пусть презирают, ненавидят меня. Зато живыми будут.