Белый лотос

Семь месяцев спустя...

Намджун сидел в своём офисе, сегодня был первый полноценный рабочий день после того, как его выписали из больницы. Но дольше дома ему валяться совсем не хотелось и, даже если бы его одолевала слабость или мучило неважное самочувствие, он бы всё равно явился сюда трудиться. Что в квартире делать без Чжихё и их малыша? Но жена устроилась в чоривоне* капитально, даже переписываясь с ним по телефону прохладно – всё ещё злилась и обижалась на то, что он втянул Чонён в некие секретные дела, и посмел это скрыть. Чжихё – крепкий орешек, быстро и даром у неё прощения не получишь, она заставит пострадать и ощутить в полной мере последствия недостойного поступка. Намджун и до этого врать и скрывать что-либо не хотел, так вынудили обстоятельства, но теперь зарёкся умалчивать и самую малость.
В приоткрытую дверь заглянула секретарша:
- Господин Ким, к вам Чон Хосок...
- Пускай! Пускай скорее, я же говорил, его можно и без представления... - женщина посторонилась, пропуская молодого человека, который, всё прекрасно слыша, уже оттирал её от двери. Войдя в кабинет, Хоуп закрылся перед носом секретарши и, сияя во все свои ровные и безукоризненные зубы, повернулся к другу.
- Ну, привет!
- С возвращением, - Рэпмон привстал и пожал протянутую над рабочим столом руку. – Как там Венесуэла?
- Как всегда. Стреляют, грабят, беспределят, - он плюхнулся на стул напротив Намджуна, - как твоё самочувствие? Напугал ты нас всех...
- Да я сам себя напугал! Но уже ничего, как видишь, делами занимаюсь.
- Я от беспокойства сразу к тебе прилетел, даже домой не заезжал.
- Спасибо, сладкий, ценю твою любовь ко мне.
- Безграничную, - похлопал по сердцу Хосок. – Только Хане не говори, что ты у меня вперёд неё, обидится до жути.
- О, обиженные жёны – это ад, - вздохнул Намджун, - так что рассчитывай на мою полную солидарность.
- А что такое?
- Чжихё узнала до того, как мы ей рассказали сами, что Чонён стала золотой. Услышала наш с ней разговор. То есть, заодно пришлось и объяснять, кто мы такие – современные золотые, но её это мало утешило...
- Так утешать надо не словами, - повёл бровью Хосок.
- Умник, она родила неделю назад, утешать рановато. Вот Хана родит скоро – на тебя посмотрю! И вообще, когда появляется маленький ребёнок, до того ли, о чём все твои мысли? Чучело ты недодроченное, Хоуп.
- Ладно, спорить не буду, я ещё в этом неопытный, - пожал он плечами, не противореча, - но вечером мы с Ханой заедем проведать Чжихё, ты не против?
- Я – нет, надо её спросить...
- Каблучо-ок, - напевно протянул Хоуп.
- Сейчас получишь.
Хосок постарался угомониться. Как всегда немного взбудораженный после приключений по инерции, он никак не мог заткнуть кипучую энергию, перерабатывающуюся в мирное время в шутки, баловство, желание секса и юмор, основанный на этом.
- Чтобы сильно тебя не отвлекать, перейду к делу. Что ты там писал насчёт клуба «Палящее солнце»?
- Там распространяют наркотики. И делает это Богом – мой бывший приятель.
- Ничего себе! – посерьёзнев, Хосок стал вникать в детали: - Откуда информация?
- Чонён узнала через Чжунэ.
- Это не ловушка?
Намджун пожал плечами:
- Я не возьмусь утверждать, насколько честен с Чонён этот её дракончик. Может, и ловушка.
- Но мы будем ко всему готовы, поэтому проверить надо. – Откинувшись и качнувшись на стуле, Хоуп закинул ногу на ногу. – Вообще, я не думаю, что драконы бы стали организовывать нам в Сеуле неприятности. Да и этот Чжунэ... Чонгук с ним неплохо общается, и утверждает, что парень не совсем прогнил.
- Как мы убедились – Чонгук не Будда, и иногда ошибается.
- Да ладно тебе, чем он рисковал, кроме как собой?
- Миром с Джиёном?
- Я тебя умоляю, - прыснул Хосок, - нельзя испортить то, чего нет. В любой момент, какие бы ни существовали договорённости и дружеские отношения, если Джиёну шлея под хвост попадёт, он развяжет войну без причин и поводов. Поэтому при любом раскладе мы с ним ничем не рискуем. Раз он нас не трогает, значит, ему это не выгодно, а раз ему выгодно с нами дружить, то мы, в целом, можем хоть на голове у него плясать. И Ёнгук примерно того же мнения.
- Отчаянные вы парни...
- Иначе как бы мы были золотыми? – улыбнулся Хосок и поднялся. – Думаю, попробуем взять Богома в пятницу. Если распространять наркоту, то в самый людный день, не так ли? Он должен будет там тусить.
- Сам пойдёшь?
- Да, «Палящее солнце» - место пафосное, мне по статусу, - игриво рисуясь, Хосок смахнул невидимую пылинку с плеча. – Возьму Ви и Шугу, думаю, справимся.
- А Чимин? Чонгук?
- Чонгук на калитке, в ссылке, - засмеялся Хоуп, - а Чим не успеет к пятнице вернуться, он сегодня с Чонён и Рэй улетел. Кто знает, сколько путь займёт?
- Ах, точно! – шлёпнул себя несильно по лбу Намджун. – Мало нам ваших горячих голов, ещё и девчонок заразили неугомонностью. Как Дэхён выживает? Я бы уже не один, а десять приступов схватил.
- Ой, не заводи эту шарманку, мне опять сейчас сделается стыдно перед Ханой, я расстроюсь, заплачу и оставлю всё на самотёк, опустив руки. Хотя мне деться-то уже и некуда, в армию ходил, в монастырь уходил, даже женился. Один путь остаётся – в депрессию!
- Этот диагноз обычно не с такой трескающейся от радости ряхой произносят, не правдоподобно.
- Да? Ну, не судьба, значит. Всё, я побежал. Не болей больше.
- Постараюсь, - махнул ему вслед Намджун. Дверь снова закрылась, оставляя его одного в офисе. До того, как женился на Чжихё, он часто ощущал свою неполноценность по сравнению с друзьями, завидовал их перелётной жизни, подвигам, ловле преступников. Он проклинал своё здоровье, подкинувшее ему проблемы с сердцем, лишившее возможности вести прежний образ жизни. Но вот скажи ему сейчас, что надо оставить жену и новорожденного сына на месяц-два, уехать куда-то и геройствовать – он бы упирался и мечтал остаться. Похоже, семейная жизнь излечила его от неудовлетворённости собой. Иногда всего-то и нужно – родной человек рядом, от которого не захочется никуда и шага делать. Как же хорошо, что он спас Чжихё от Богома, волочившегося за ней год назад, к чему бы это привело, не обернись двойным расставанием? Намджун ведь чувствовал, что есть нечистое что-то в этом типе, его умалчивание о роде деятельности, его отговорки и вечная улыбочка. И вот, что за этим крылось! В памяти всплыла и Соа, которая должна была сейчас встречаться с Богомом. Рэпмон поелозил на стуле. Так-то если разобраться, то это не он спас Чжихё, а Соа с Богомом сами их опрокинули с отношениями. Не окажись те столь решительными и страстными, не сумевшими сдержать своих чувств, как бы распорядилась судьба? Он бы до сих пор встречался с Соа, не умея перебороть её независимость и самодостаточность, а потому ходя в женихах, а не в мужьях, а Чжихё бы соблазнил этот скользкий мерзавец! Намджун передёрнулся, вздрогнув и будто отряхиваясь всем телом. Страшно было представить, что его родная жена, теперь ещё и мать его сына, могла бы достаться кому-то другому! Нет, иначе быть просто не могло, они были предназначены друг другу, потому и не складывалось ни с кем иным. Но Соа... жалко было, что ей достался этот тип, ведь хорошая девушка. Знает ли она о том, чем он занимается? Его стоило бы упечь в тюрьму, но тогда Соа останется одинокой и несчастной, и Намджун будет чувствовать свою вину перед ней за участие в ликвидации наркодилера. Эх, если бы можно было как-то так сделать, чтобы Богом просто бросил заниматься тем, чем занимается, одумался, исправился, перевоспитался. Может, не всё потеряно? Рука потянулась к телефону, и Намджун стал обсуждать с Хосоком вариант воспитательных мер, после чего пришёл ответ от Чжихё на сообщение, которое он отправил час назад, и из головы вылетело почти всё – он поспешил поболтать с ней, спрашивая, не против ли она, если к ней вечером заглянут гости.

***

Клуб «Палящее солнце», как и большинство дорогих и элитных мест, находился в Каннаме, неподалёку от станции Шиннонхён, в ступенчатом здании отеля «Ле Меридьен», смахивающего на шумерские зиккураты. Подъезжая к нему, Хосок думал о том, до чего удобно придумано – снизу клуб, сверху апартаменты, чем бы ни закончилась ночь: перебором спиртного, дозой наркотиков или съёмом девицы, далеко ходить не надо, снимай номер и отдыхай. Если бы Хана знала, в какое заведение он припёрся, наверняка бы опять заподозрила неладное. А у какой жены бы в голове нормально уложилось спасение мира и беготня по дискотекам? Мужской род был безвозвратно скомпрометирован идиотами, тысячами и миллионами болванов, которые прикрывали измены и гулянки дежурствами и задержками на работе. После устоявшегося стереотипа, что опоздание и позднее отсутствие – это признак двойной жизни и хождения «налево», ничего не попишешь. Разумеется, тут объяснять долго и трудно, поэтому для Ханы Хосок был с Юнги и Тэхёном у них на хате.
Красные неоновые огни и изображение красного солнца украшали помещения клуба порочным настроением. В чёрном полумраке танцпола и бара эти алеющие круги и полосы казались прорывающимся пеклом, предвещающим явление Вельзевула, распорядителя шабаша. Года два назад Хоупу бы здесь очень понравилось, он бы разглядывал разодетых девиц и пропустил бы бокальчик, но времена изменились. Он завязал со спиртным и был сосредоточен на деле, что, впрочем, не мешало ему выглядеть органично и вживаться в образ того, кто пришёл оторваться и поймать кайф. Шуга уже ждал в баре, Хосок заметил его краем глаза. Рэпмон снабдил их фотоснимками Богома, и все они знали, как тот выглядит. Подсев не за соседний с Юнги стул, а подальше, наследник ювелирной корпорации заказал воду без газа, достал мобильный, будто ожидая чьего-то звонка. От Шуги пришло сообщение: «Он тут. Не знаю, с товаром или нет, но на месте». Хоуп развернулся к залу, пытаясь самостоятельно обнаружить Богома. Но разглядеть что-либо было не так-то просто. Мелькание огней, теней, людей перемешивало картинку, путало зрение. Следует поступить так, как поступил бы человек, пришедший сюда за тем же, за чем приходил Ку Чжунэ, сдавший своего поставщика. Надо прямо интересоваться, как мажор с деньгами – кем, собственно, Хосок и был – но у кого? Кто всегда самый осведомлённый обо всём в клубах? Конечно же, бармен!
- Эй, приятель, - подозвал его снова Хоуп. Подав кому-то из посетителей многослойный коктейль, тот приблизился, вопросительно кивая. – Богом здесь? Он мне нужен.
- Богом? – переспросил бармен. Он не только уточнил, что правильно услышал сквозь музыку. Он оценивал. Оценивал надёжность, соответствие и платёжеспособность, которыми обладали клиенты Богома. Хосок говоряще заглянул бармену в глаза, как бы призывая в сообщники и намекая, что тот не ошибся, ему нужно именно то, о чём сразу подумалось. Протерев машинально белоснежным полотенцем бокал, вертевшийся в руках, мужчина кивнул и нажал кнопку вызова официанта. Хосок тем временем поглядывал в телефон: «Ви, ты где?». «У заднего выхода, стерегу, чтобы не сбежал» - отозвался тот. Согласный с данной мерой, Хоуп написал Шуге: «Следи за главным выходом, чтобы не ускользнул, если я не справлюсь».
Официант с пустыми бокалами из-под пива на подносе подошёл к бару, сдал их туда и, спросив что-то у бармена, получил от того указание на Хосока.
- Вы ищете Богома? – Хоуп кивнул. – Идёмте, он на втором этаже.
Золотой без сомнений последовал за парнем. Знал ли тот, чем занимается Богом? Бармен точно знал. Да наверняка и весь персонал тоже, но им не было никакого дела до происходящего. Всех бы их пригрести под статью и за решётку! Но, как воин справедливого братства, Хосок понимал, что их не за что наказать. За осведомлённость? Если бы всё было так просто! Нет, скорее наказывать нужно за молчаливое попустительство. Да, они не участвуют в продаже наркотиков, но именно абсолютная безучастность, без попыток предотвратить и помешать, губит это общество. Хоуп порой ненавидел равнодушную толпу, с которой не имел морального права бороться, но которая и создавала питательную почву для преступности. Это как косить сорняки по весне – не выкосишь раз и навсегда, потому что земля будет рождать их и рождать. Разве что потравить её полностью химикатами и сделать мертвой, но тогда она не родит и прекрасные цветы, и полезные травы. Мир был устроен тонко и сложно, и потому всегда золотым было так тяжко, что они единственные, кто за столетия пытался не создать универсальный закон по благоустройству, а адаптироваться под каждую уникальную ситуацию, тщательно взвешивая, что для неё подходит. Чтобы не задеть невинных, чтобы не покарать слишком строго безвредных, чтобы наградить достойных.
Они поднялись по лестнице. Официант проводил его вдоль парапета с обзором на танцпол, у конца которого стояло двое мужчин. К ним-то они и направлялись. Парень остановился у спины крайнего:
- Господин Пак. Это к вам.
Богом обернулся, прервав беседу с кем-то. А это был именно он, Хосок узнал лицо со снимка. Оно сразу же приобрело ту знаменитую улыбку, о которой все говорили – отзывчивую, открытую, вдохновлённую. Хоуп заметил в ней лицемерие, ничего больше.
- Чем могу быть полезен? – обратился к нему друг юности Намджуна.
- Можем отойти на минуту, подальше от шума? – поинтересовался золотой.
- Конечно, - он повернулся к своему собеседнику и поклонился, - извините, дела.
Пропуская Хосока вперёд, Богом указал рукой направление. Хоуп вежливо отказался, имитируя такую же улыбочку:
- После вас, ведите.
Не споря, тот, кто подозревался в распространении наркотиков, пошёл по второму этажу, хорошо ориентируясь, как завсегдатай. Его свободная повадка показывала, что сотрудники и хозяева клуба в курсе всех его дел, и дают ему добро за проценты. Богом отворил дверь за поворотом, куда уже почти не доносилась музыка, вошёл в комнату и зажёг свет. Хосок переступил порог следом, прикрывая за ними.
- Итак? – посмотрели на него блестящие, азартные глаза.
- Мне сказали, что у вас я могу кое-что найти...
- Что именно? – Богом не садился, зайдя за стул и опершись руками на его спинку.
- Кое-что живительное, и приносящее радость.
- А-а! – протянул понимающе Богом, не переставая улыбаться. – И кто же это сказал?
- Есть ли разница?
- В некотором смысле... - молодой мужчина предложил жестом ладони Хосоку присесть, но тот тоже не стал садиться, раз его оппонент стоял. – Очень странно, что смотрящему Сеула кто-то предлагает приобрести у меня наркотики.
Хоуп чуть приподнял подбородок, будто прислушался к произнесённому. Изумился ли он? Не сильно, но было неприятное ощущение обнажённости. Откуда Богому известно, кто он?
- Значит, вы знаете, с кем говорите?
- Ещё бы, - сиял Богом, - вы ведь официально прошлой осенью всем представились.
- Я представился не всем, а криминальному миру, стало быть, вы тоже имеете к нему отношение?
- Не будем забегать вперёд, - отпустив спинку стула, Богом принялся медленно вокруг него ходить, - у человека такой величины должны быть свои поставщики радостей, если уж на то пошло, ему принесли бы домой, стоит попросить, и ехать за этим в клуб было бы не обязательно. Разве что смотрящий Сеула, отличающийся здоровым образом жизни и нравственными устоями, хочет избавиться от того, кто продаёт наркотики.
- Какая проницательность, - только и сказал Хосок, сбросив маску учтивости. Да та, впрочем, растворилась сама под воздействием прозорливости Богома.
- И кто же навёл на меня стрелки? Намджун? Никак не может простить мне Соа?
- Нет, он уже давно женат, и совершенно не злопамятен.
- Ах да, слышал что-то. Значит, не он?
- Значит, вы всё-таки распространяете наркотики?
- Можете меня обыскать, - остановившись, Богом распахнул руки, предоставляя Хоупу весь свой фасад в распоряжение. – Ничего не найдёте.
- Неужели? – задумался Хосок, поддаться этому блефу или нет.
- Стоило машине смотрящего подъехать к клубу, как внутри него испарилось всё нелегальное. Вы, господин Чон, слишком заметное и известное лицо, чтобы быть незамеченным.
- Приятно слышать, - хмыкнул Хоуп. «Ни черта не приятно! Будь не ладен тот день, когда информация обо мне выползла наружу, и мне пришлось принимать разоблачение, как данность» - подумал он. – А если вы знаете, что по нашим сеульским правилам наркотики запрещены, и уважаете смотрящего – какого хрена этим занимаетесь?
- О, но вы ведь тоже знаете, что по закону убивать людей нельзя, - поддел не в бровь, а в глаз Богом. – При многоуровневых установках, где каждый уровень играет по своим правилам и игнорирует чужие, приходится занимать какую-то среднюю нишу.
- Ну, в таком случае, наркотики запрещены и государством. Вы в двойной опале, - памятуя о просьбе Намджуна постараться «перевоспитать», Хосок решил подискутировать.
- Допустим. Но государство – коррумпировано, а вы, золотые, криминализированы, и у кого же достаточно чистые руки, чтобы читать мне мораль?
- У того, кто в состоянии остановить вас?
- Угроза?
- Предупреждение.
Богом остановился, опять опершись о спинку стула.
- И как вы это сделаете? Убьёте меня за торговлю веществами?
- Или посадим в тюрьму.
- Здесь вам помешает названный мною первый пункт – коррумпированность органов. Стоит встать под нужный козырёк, и ни одна рука не дотянется.
- И под чьим же вы козырьком?
- Пока ни под чьим, но если будет нужно, то он найдётся.
- Богом, я, действительно, не хочу убивать вас за подобные преступления, поэтому настоятельно рекомендую найти другое занятие, другой заработок.
- О, как дружелюбно и благородно, - молодой мужчина посмотрел в глаза Хосоку, - скажите, господин Чон, почему вас так беспокоит проблема наркотиков и их употребления?
- Потому что они приносят вред людям.
- Вы переживаете за людей?
- Не сильно, но сердечко покалывает.
- Вы должны понимать, что наркотики употребляют не все, а те, кто склонен к порокам. Ведь так? Вы не заставите хорошо воспитанных и правильных девочек и мальчиков нанюхаться кокаина.
- Не всегда всё обстоит так...
- Но чаще – именно так. Часть людей сама стремится к своей гибели. Забери у них наркотики, они полезут на строительные краны без страховки, будут гонять на бешеной скорости, напиваться, лезть в драки. Эту часть людей никак не исправить, почему бы не предоставить её самой себе? Тем более, когда на их глупости более мудрым удаётся заработать.
- Не заговаривайте мне зубы, милейший. Зло – оно зло во всех видах, даже когда против зла же и направлено, оно его не уменьшает, а провоцирует и множит.
- Я бы поспорил.
- Я с удовольствием буду спорить с вами хоть час, хоть два, хоть неделю, если вы пообещаете перестать продавать молодёжи свои таблетки и порошки.
- Боюсь, это так не работает, - с сожалением пожал Богом плечами.
- А кто вам эту дурь поставляет? Чеджу?
- На такие вопросы я тоже предпочитаю не отвечать.
- Когда мне не отвечают на вопросы, я склонен настаивать, - Хосок тронул рубашку, под которой прятался пистолет, и Богом, поняв, о чём идёт речь, схватил стул и швырнул в ноги золотому, после чего развернулся и ринулся ко второй двери, находившейся за его спиной.
Споткнувшийся, Хоуп отопнул проклятый стул и, подбежав к двери, обнаружил её запертой с той стороны. Ему понадобилось меньше минуты, чтобы выбить её. Он попал в коридор, где-то впереди ещё отдавался топотом бег Богома. Хосок сорвался за ним. Но запасные ходы, предназначенные для доставки из кухни, для незаметного подъёма в гостиничные номера, для исчезновения в вип-зонах плутали, без окон, сбивая с мысли. Чтобы не терять времени на погоню в ошибочном направлении, Хосок остановился, воспроизводя своё движение досюда относительно главного входа в клуб, угадывая стороны света, чтобы двинуться туда, куда и надо – к чёрному выходу.

Богом вылетел на улицу с заднего двора и налетел на Тэхёна. Стоявший в золотой маске, он моментально узнал их цель сегодняшней ночи, не рискуя сам быть увиденным и запомненным, и, схватив за шкирку скрывающегося от погони, попытался скрутить. Торговец наркотиками трепыхался и сопротивлялся изо всех сил, но драться он профессионально не умел, и не владел никакими приёмами, поэтому Ви быстро завалил его на асфальт, лицом вниз, и заломил руку за спину. Уже доставая прикреплённые к поясу наручники, Тэхён посмотрел под свои пальцы, державшие запястье Богома, и отскочил, как ошпаренный. Это то, чего он боялся все эти годы. Его ночной кошмар. Что рано или поздно он вновь столкнётся с ними. Они придут за ним. На минуту Тэхён растерялся от ужаса и давно забытого страха неизвестного, таинственного, подкрадывающегося.
Богом подскочил на ноги, почувствовав свободу и, посмотрев на своего поработителя и видя, что тот не шевелится, втопил со всех ног в темноту ночи. Буквально через пару мгновений после этого из чёрного выхода вынесся Джей-Хоуп. Он спешно поравнялся с Ви и, положив руку тому на плечо, с досадой спросил:
- Что, ушёл? Ловкий, гадёныш!
Тэхён, приходя в себя, сжал кулаки. Особенно тот, что коснулся фрагмента загадочной татуировки. У него как будто запульсировала под кожей выжженная собственная. Голоса из непроглядной темноты зашептали «не предатель, не предатель!», «мы ждём тебя», «ты вернёшься». Хотелось вытащить свои мозги и выбросить в мусорный бак. Если он и не предатель – то золотых, он – золотой! И он не станет молчать, подтверждая преданность тем, с кем не хотел больше никогда сталкиваться.
- Он... он... - Ви посмотрел на Хосока. Тот с любопытством кивнул, мол, что? Тэхён чуть не показал на себе, но боязливо опустил руку, не желая привлекать внимание к шрамам. – Он из Белого лотоса.
- Чего?! – округлил глаза Хоуп.
- Он из Белого лотоса. Я успел увидеть татуировку...

Примечание:

*центр восстановления для только что родивших, где молодые мамы могут ещё 2-4 недели находиться под присмотром врачей, проживание там очень распространённая практика в Южной Корее, хотя стоимость двух недель пребывания в чоривонах около 2 тысяч долларов, большая часть кореянок отправляется туда после родов