Пролог
— Мне было семнадцать, когда я впервые убила человека. Это был мой отец. Сложно передать эмоции, которые я испытывала, но помимо отчаяния, я чувствовала радость. Через год, после смерти отца, погибла моя мать.
***
Анна
Люди часто думают и говорят, что после убийства остается только пустота. Но это чистейшая ложь. Пустота — это роскошь. Мне же достались звуки ломающихся костей, глухие удары тел о пол и брызги крови. Мир, будто затянутый серой пленой, впервые расцвел пробирающей до костей тишиной. И в этой тишине я услышала себя.
Дождь нашептывал над городом свою тайную сказку, касаясь стеклянных башен мягкими пальцами, как слезы, стекающие по щекам безмолвного гиганта, отбрасывая тени на аллеи, куда редко забредала правда. В глубине города за серой завесой сумерек, из открытых дверей ночных клубов и ресторанов доносился смех, но здесь, в частном пентхаусе отеля "La Rue", царила тишина.
Я сидела одна за белым роялем, выпрямив спину, мраморный пол под ногами казался льдом, а воздух - тяжелым, понимающим, что окружающий меня покой скоро нарушится. Мои пальцы скользили по клавишам, не нажимая на них. Платье из изумрудного шелка струилось по моим ногам, как вода, обнаженные плечи блестели в свете высоких потолочных ламп. Однако мой взгляд не соответствовал теплу, царившему в зале. Ледяные, расчетливые, терпеливые - глаза человека, который слишком много видел, слишком много сделал и собирался сделать еще больше.
Мои напряженные и холодные пальцы коснулись единственной клавиши - среднее "Си". В воздухе повисла нота, чистая и хрупкая. За моей спиной без стука распахнулись двойные двери. Никто не имел права входить ко мне без разрешения, если только у него не было права игнорировать подобные запреты.
— Говорите. - произнесла я ровным, но не лишенным элегантности голосом.
— Груз Леона прошел таможню в Стамбуле. Без опознавательных знаков. Нетронутый. - отчеканил мужчина с легким восточноевропейским акцентом, стоя в дверях, поправляя манжеты своего костюма. — Но американцы снова что-то вынюхивают. ЦРУ, а не ФБР. Представитель в Анкаре сообщил об этом сегодня утром.
Мои пальцы пробежали по клавишам инструмента, сыграли короткую мелодию - нежную, диссонирующую, незаконченную. Вскинув брови, я с изумлением повернулась к мужчине.
— А девушка? - спросила я, сделав паузу.
— Она так и не добралась до места высадки. Люди Бронте добрались туда первыми. Кто-то поставил их в известность.
Я долго сомневалась в том, что детектив сможет отыскать мой груз, он бы не стал тратить свое драгоценное время, чтобы искать мои "товары", с этим вполне мог справиться любой из его коллег.
Я перевела взгляд на окно, рассматривая ночное небо, такое же темное и загадочное, как мое собственное прошлое. Минуты молчания растянулись бесконечно длинными секундами, прежде чем тишина коснулась моей бархатной кожи. Я поднялась, отойдя от рояля. Медленно, обдумывая каждое движение. Как бы странно ни казалось, я была невысокого роста, но что-то в моих манерах заставляло окружающих чувствовать себя меньше в моем присутствии. Я подошла к мужчине, стоящему в дверях - Нико, он начальник логистики "Империи" - и слегка наклонила голову.
— Сколько раз говорила: информация - ключ к успеху. Где твоя эффективность?
Напряженно выражение лица Нико выдавало страх и растерянность.
— Информация приходит поздно, мэм, мы делаем все возможное...
— Достаточно оправданий, - резко прервала я его объяснения. — Действуй оперативно, иначе последствия будут катастрофичными. Если потребуется дополнительная поддержка, скажи сейчас. Иначе считай задание проваленным лично тобой.
Нико тяжело сглотнул и напрягся. В его серовато-зеленых глазах виднелась отчаянная борьба между желанием выжить и остатками гордости.
— Ты все почистил? - уточнила я, поправляя подол платья.
— Да, мэм. Как вы и просили, все сделано чисто.
— Чистоты недостаточно. - я едва повысила голос, но Нико вздрогнул. Я подошла ближе к нему, стук каблуков эхом пронесся по залу. — Мне нужна почва, на которой вырос этот стебель. Мне нужны корни, Нико, хрупкие, скрывающиеся за толщей лжи. Я хочу, чтобы ты вырвал их. С мясом, кровью и землей.
— Да, мэм.
— Хорошо. - отрезала я, заметив, как Нико опустил глаза, едва уловив мою улыбку, на его лбу проступили капельки пота, ведь моя улыбка была похожа, скорее, на ледник, чем на что-то более...Мягкое.
Нико вышел из зала, закрыв за собой двойные двери, но в его глазах скрывалась некая недосказанность. Он знал, что медлить нельзя.
Я вернулась к инструменту и начала играть мелодию, пробирающую до самых спрятанных в душе частичек, после ухода Нико - зал погрузился в прежнюю тишину, нарушаемую лишь слабыми аккордами музыки, доносящимися от рояля. Я закрыла крышку инструмента, поднимаясь, и повернулась к панорамным окнам. Вечерний ветер играл роль невидимого художника, рисующего узоры теней на стенах зала. Одна мысль доминировала в сознании: рано или поздно придется встретиться лицом к лицу с последствиями собственных решений, какими бы ужасающими они ни казались.
Алекс
В нескольких километрах от отеля "La Rue", среди сумрачных улиц и влажных переулков, находился полицейский участок, в котором затерялся крошечный кабинет, пропитанный ароматом крепкого кофе и запахом сырости, источаемый от дождевых капель, протекший сквозь картонные коробки документов.
Прямо напротив рабочего стола висела доска, покрытая красными нитями, фотографиями, извлеченными из архивов, и большим количеством записок, написанных торопливым почерком. Центральное место на доске занимала фотография девушки - той самой, чье настоящее имя оставалось неизвестным большинству людей, знавших ее исключительно как призрака из легенд криминального мира. Анна Симоне.
Ее мягкий профиль смотрел на меня со снимка равнодушно, почти отстраненно, и одновременно излучал странную притягательность. Во взгляде читалась мягкая, призрачная улыбка, подобная тихому ворчанию кота, поймавшего мышь, но позволившего ей убежать, наслаждаясь игрой. Эта женщина держала меня в напряжении долгие годы, дразня своими внезапными появлениями и постоянными исчезновениями, бросая вызов каждому моему действию.
— Черт возьми... - выдохнул я, затягиваясь очередной сигаретой, пытаясь сосредоточиться на мельчайших деталях, которые могли бы привести меня к раскрытию загадки.
Голову заполнила усталость, оседая тяжестью в груди, мешая думать здраво. Временами я сам начинал верить, что Анна - не человек, а плод моего воображения, возникший в результате постоянных стрессов и недостатка сна.
Телефон тихо зазвонил, вибрация вызвала раздражение, отражающееся резкими движениями пальцев, копошащихся в кармане старого пальто. Экран тускло осветился именем коллеги, сообщая о находке.
— Бронте. - начал я резко, почувствовав внезапный приступ адреналина. Голос казался возбужденным, хотя я и старался сохранять спокойствие.
— Это Лэнг. Вы были правы насчет гавани. Одна девочка, тринадцати лет. Она была до смерти напугана. Сказала, что у дежурной были зеленые глаза и черное платье. Сказала, что она улыбалась, когда отдавала приказ оставить ее.
Его слова вызвали во мне цепочку ассоциаций, накопившихся за годы расследований. Подобное описание встречалось неоднократно, неизменно сопровождалось серьезными происшествиями, и, всякий раз, когда кто-то да сталкивался с девушкой, называемой Анной, финал оказывался трагичным.
Я раздавил сигарету о стол, сосредоточившись на быстром анализе полученной информации. Костяшки пальцев побелели от напряжения, кожа на ладонях покраснела, обожженная горячей золой.
— Значит, она здесь. - прошептал я, стремительно собирая разбросанные бумаги, выходя из кабинета навстречу новому витку опасной игры.
Анна Симоне - не просто имя, это легенда, воплощенная в кровь и яд, песня убийцы, исполняемая ради удовольствия видеть чужую погибель. Имя, которое заставляют повторять шепотом преступники в темных уголках мира, стремясь обрести защиту или покровительство могущественной женщины.
А я? Я всего лишь детектив, кто последние несколько лет потратил на поиски способов избежать роли пешки в чужой игре, вырваться из сетей хаоса и смерти, сохранив человеческое достоинство и честь закона.
Но сегодня, чувствую, правила игры изменились. И я, кажется, проиграл.