Глава 2
Гермиона дотошно осматривала своё отражение в зеркале и с трудом узнавала себя в этой красивой безмятежной девушке напротив. Казалось, что синяки от бесконечных кошмаров были на этом лице ещё вчера, а щёки до сих пор должны быть впалыми от резкой потери веса, но на деле после войны и сильнейших в жизни переживаний прошло уже целых пять лет. И сегодняшнее торжество было тому подтверждением. Она больше не нуждалась в ежедневных сеансах у психотерапевта, совсем не мучилась перед тем, как провалиться в сон, научилась нормально питаться, а физическая подготовка, обязательная для всех мракоборцев, сделала из неё невероятно выносливого и сильного бойца. От той юной, неопытной, страдающей обо всём и ни о чем одновременно студентки Хогвартса остался лишь яркий отблеск янтаря в глубине карих глаз.
Пожалуй, она должна была заявиться на бал в честь Дня памяти в чём-то бордовом, напоминающем цвет родного факультета, на худой конец, в праздничном серебристом или золотом, но Гермиона давно привыкла обманывать ожидания и появляться перед окружающими совсем не такой, какой они её себе представляли. Тем более Гарри во многом был прав, и изумрудное платье с россыпью незаметных блёсток выглядело именно так, как будто точно заставило бы выскочку Малфоя упасть от восторга в обморок.
Даже мимолётные мысли о нём заставляли её глупо улыбаться. Он был безумным, энергичным, саркастичным и бесконечно преданным, и единственное, что не давало ей покоя, — это мысль о том, что когда-то она не видела в нём и трети этих невероятных качеств. Драко умел носить маски лучше всех, кого она знала. В нужный момент он мог притворяться злым, безразличным и даже сочувствующим. И каждый из этих образов в его исполнении был абсолютно безупречен, словно всё это время Малфой скрывал от неё дар хамелеона или как минимум опыт посещения школы актёрского мастерства.
Удивительно, но, несмотря на все жизненные перипетии, ей никогда по-настоящему так и не удалось его возненавидеть. В самые тяжёлые периоды их взаимоотношений вместо того, чтобы поддакивать эмоциональному Поттеру и переживающему Уизли, она пыталась найти необходимые для себя ответы. Пыталась понять, что заставляет самодостаточного, умного парня из хорошей, многоуважаемой семьи поступать так неправильно. И Гермиона получила ответы — правда, намного позднее, чем ожидала.
Примерно через полгода их совместной службы в Аврорате им впервые пришлось поработать вместе. Сначала казалось, что они заняты совершенно неприметным расследованием кражи семейной реликвии, но уже через пару дней выяснилось, что это очередная важная ниточка к группировке выживших Пожирателей смерти.
Было слишком поздно, когда в одном из заброшенных поместий в Шотландии они осознали, что находятся в ловушке. У них отобрали палочки и портключи, и судьба буквально вынудила их действовать сообща, чтобы выбраться. Тогда Грейнджер впервые увидела, насколько Драко ненавидит казаться трусом. Он самоотверженно кидался за каждый тёмный поворот в коридорах поместья, как будто стремился доказать ей или самому себе, что больше ничего не боится. Когда эта одержимость начала её не на шутку пугать, Гермиона припёрла его к кирпичной стене и заставила объясниться.
Конечно, Малфой тогда промолчал и не ответил, но после этого случая они стали ещё больше работать вместе. Маска злости и неприступности постепенно спадала с его лица, и в тот день, когда Гермиона первый раз спасла ему жизнь во время перестрелки, повалив на землю от зелёного вражеского луча, она упала окончательно. Затем, немного позже, празднуя победу в баре, Грейнджер в первый раз смогла увидеть его искреннюю улыбку, и она ему, вопреки прошлому холодному образу, невероятно шла: счастливым он выглядел безумно очаровательно. Вскоре после этого он уберёг её от взрывной волны во время тяжёлой операции, тем самым уравняв негласный счёт. С тех самых пор они спасали друг другу жизни так часто, что в какой-то момент просто перестали считать, и Драко постепенно начал ей открываться.
Например, он наконец-то рассказал ей, зачем забил татуировками всю левую руку. Гермиона, конечно же, догадывалась об истинной причине, но было не менее приятно услышать лично от Малфоя, что он таким образом сместил акцент со смрадной метки Пожирателя смерти, до сих пор красовавшейся на его предплечье. К решению проблемы ненавистного клейма Драко подошёл творчески, добавив на бицепс впечатляющего огнедышащего дракона и заставив красивые языки пламени обвить его бледную накачанную руку в причудливом узоре. Это была очень красивая, искусно выполненная татуировка, а магия, заточённая в ней, позволяла рисунку шевелиться от простого касания палочки. На кончиках пальцев ощущались приятные покалывания, когда Грейнджер впервые потрогала её, трепетно обводя рукой вены и густые чёрные линии туши.
Наедине Драко всё больше рассказывал ей о своей семье; о глупых предрассудках, которые мешали ему спокойно жить; о массе книг, которые он прочёл уже после войны, впитывая упущенные знания о мире маглов, словно губка. Он особенно любил историю о дне, когда решился стать мракоборцем, и о случайном разговоре с Поттером, который переживал тогда очередную бессонную ночь за пивом в «Дырявом котле».
Грейнджер при всём желании не могла больше видеть в нём того холодного костлявого парня, прятавшего свои тёмные секреты за чёрными узкими костюмами и неизменно каменным выражением лица. От того Малфоя, что бросался в неё грязными обзывательствами в коридорах школы, до конца не осознавая всего смысла этих слов, не осталось ничего. На выжженной войной истории давно расцветала другая жизнь. Безбашенная, яркая, каждый свободный день которой он обожал проводить рядом с ней. Рядом с той, которая стала олицетворением его настоящего.
Звонок в дверь, а затем несколько настойчивых ударов вывели Гермиону из размышлений, и, тяжело выдохнув, девушка удручённо поплелась ко входу. Ей приходилось неловко удерживать платье спереди, чтобы оно не упало, потому что его элегантная конструкция не позволяла так же элегантно завязать у шеи повязки без сторонней помощи или использования магии. Она попросила Поттера не забирать её сегодня из дома, но, если он всё-таки нарушил обещание, как раз смог бы ей помочь.
Остановившись у двери, Грейнджер аккуратно заглянула в затуманенное стекло дверного глазка, и даже такое испорченное состояние линзы не смогло скрыть от неё знакомую блондинистую макушку. Она подозревала, что они встретятся на балу всего через час, но Малфой, кажется, решил сыграть роль её спутника максимально правдоподобно, раз заявился сначала к ней домой.
Гермиона широко распахнула дверь, другой рукой всё ещё нелепо прижимая к себе платье.
— Драко.
— Привет. — Он поднял голову и поприветствовал Грейнджер тёплой улыбкой. — Ты готова?
— Почти, входи. — Она отошла немного в сторону, пропуская Малфоя внутрь и наблюдая, как тот осторожно закрывает за собой дверь.
Когда он снова посмотрел на Гермиону, его оценивающий взгляд медленно скользнул по её великолепной фигуре, отмечая, как волшебно изумрудная ткань украшает широкие бёдра и аккуратную грудь девушки, но вскоре остановился на руке, с трудом придерживающей лиф платья.
— Ты не смогла его завязать?
— Я не немощная, просто не успела, — тут же запротестовала Грейнджер, с трудом отвлекая себя от привлекательного Малфоя, облачённого в потрясающий смокинг.
Классические чёрные брюки и приталенный, идеально сидящий на его широких плечах пиджак с атласными лацканами им в цвет заставил Грейнджер неловко сглотнуть. Он так ненавидел застёгивать рубашки до конца и так часто оставлял две, а иногда даже три пуговицы сверху, подворачивая ненавистные рукава следом, что сейчас наблюдать, как белоснежный ворот украшает бархатный галстук-бабочка, было сродни восьмому чуду света. Гермиона буквально не могла оторвать глаз от непривычного образа своего напарника и всё такого же острого кадыка, выделяющегося на фоне бледной шеи. Сколько бы Драко ни сопротивлялся, шикарно выглядеть в дорогих костюмах было у него в крови.
— Помочь?
Судя по тому, каким хитрым стало выражение лица Малфоя, он точно заметил, как бесстыдно она всё это время его разглядывала.
— Было бы неплохо, — получилось чуть более хрипло, чем она ожидала.
Девушка смело развернулась, напрочь забыв о том, что у платья была впечатляющая оголённая спина, не оставляющая никакого простора для воображения.
Мужчина подошёл почти вплотную, задевая тёмными краями распахнутого пиджака её молочную кожу и заодно учтиво напоминая, каким тёплым и тяжёлым становился воздух рядом с ним. Свежий парфюм Драко с ароматом цитруса и мяты без спроса ворвался в лёгкие. В детстве у неё была страшная аллергия на цитрусовые, и маленькая Гермиона больше всего в жизни мечтала попробовать, каково это — есть сладкие мандарины, сидя под украшенной ёлкой, и не задыхаться от неконтролируемых приступов удушья. Она выросла, и вслед за несбыточными мечтами из её жизни ушла ненавистная аллергия, но запретный шлейф этого аромата преследовал её по сей день.
Грейнджер шумно выдохнула, когда шёлковая лента туго затянулась у основания шеи. Осторожно скрестив края ткани, Малфой вдруг неожиданно замер.
— Скажи, если будет слишком туго.
Двусмысленность этой реплики окончательно сбила в кучу далеко не дружеские мысли в её голове. Гермиона прикусила губу, изо всех сил концентрируясь на небольшой боли, а не на его умелых действиях сзади, подающих совершенно непозволительные импульсы по всему телу. Драко всегда был привлекательным парнем, но Грейнджер никогда не позволяла себе думать о чём-то большем. У него были крепкие отношения с Паркинсон, совершенно иное происхождение и однозначно какие-нибудь замысловатые аристократические требования к избраннице, какие она при всём желании не смогла бы выполнить. Даже предполагать, что они с Малфоем могли бы стать парой, было в корне неправильно. Точно так же неправильно, как обманом съедать те несчастные мандарины с праздничного стола и потом неловко пытаться скрыть ужасную сыпь от матери.
— Я так могу тебя задушить. — Горячее дыхание мужчины коснулось её уха, посылая целую стаю мурашек по открытой спине.
— Чуть-чуть ослабь, пожалуйста. — Она не узнала собственный голос за шумом пульса, неустанно колотившим в голове.
— Вот так?
— Да.
Девушка резко развернулась, чтобы остановить эту ужасную пытку, но вместо того, чтобы помочь ей держать дистанцию, Драко впился взглядом в пульсирующую вену на шее.
— Можем идти.
***
Люк дождался, когда в темнице Аврората останется всего один дежурный, и, сев на кушетку, принялся снимать с себя кулон. На длинной серебряной цепочке болталась нужная ему имитация капли, идеально выполненная из драгоценного камня. Он дважды прошептал нужные слова, прежде чем верхняя часть украшения начала медленно отворачиваться. Внутри было совсем немного усовершенствованного Оборотного зелья, всего на несколько глотков, но и этого было для него вполне достаточно.
Правой рукой он нырнул под подушку и одним ловким движением вытащил заветный волос из колбы. Он терпеть не мог этот горький вкус, но деваться было некуда. Грубо зажав нос двумя пальцами, он залпом выпил бурлящее содержимое, напоследок поморщившись от кисловатого осадка на языке.
Изменения в теле начали происходить мгновенно, поэтому Люк принялся судорожно сбрасывать с себя старую футболку и надевать вместо неё оригинальную форму «Татсхилл Торнадос». Брэвис Бирч, в чьём теле необходимо было какое-то время существовать Фримэну, имел, помимо эффектного пресса, длинных блондинистых волос и карих глаз, несколько других, более значимых характерных черт. Во-первых, капитан этой сборной вырос в Ирландии и говорил с заметным акцентом. Во-вторых, он имел убогую, по мнению Люка, привычку — постоянно поправлять волосы карманной расчёской. Ну и в-третьих, что самое важное, Брэвис являлся настоящим кумиром для несчастного стажёра Кирвина Олдриджа, которому поручили в этот праздничный день охранять заключённых.
Люк улыбнулся, разглядывая идеальное преображение в покосившемся зеркале на стене камеры, затем аккуратно убрал все атрибуты своего небольшого обмана внутрь пухового одеяла. Самая неприятная, но необходимая часть плана потребовала от мужчины небольшой подготовки. Он несколько раз разгонялся в сторону боковой кирпичной стены, но инстинкт самосохранения постоянно мешал ему закончить начатое.
— Давай же, ты справишься, — успокаивал себя Фримэн.
Попятившись, он уткнулся в самый край кушетки и грозно посмотрел вперёд. В новом теле оказалось ещё проще срываться на бег — Бирч был в идеальной форме, — но пересилить себя было по-прежнему сложно.
У Люка была одна-единственная секунда перед очередным столкновением, чтобы выпятить вперёд левую руку. Послышался характерный хруст кости, и он рухнул на пол, срывая голос в адском вопле.
Естественно, дежуривший аврор Олдридж его услышал и сразу же кинулся к камере. Раздавшийся по коридору заветный звон ключей, которые висели на поясе аврора, умудрился немного сбавить острую боль в руке, но Фримэн мог поклясться, что до сих пор видел перед глазами лишь яркие звёзды.
Решётка распахнулась, и Кирвин моментально оказался на полу возле него.
— Господи, пожалуйста, помогите, — с отточенным до безупречности ирландским акцентом залепетал Люк.
Глаза Олдриджа округлились от осознания, кто именно сейчас лежит перед ним, и аврор аккуратно перекатил его на спину, чтобы окончательно убедиться в своей догадке.
— Мистер Бритч! — нервно воскликнул Кирвин. — Что вы здесь делаете? Что с вами?
Мошенник театрально приложил другую руку к месту ушиба и посмотрел на стажёра полным отчаяния взглядом:
— Фанаты «Балликастл Бэтс» набросились вчера на меня в баре и сломали мне руку, вы разве не в курсе?
Люк знал, что Бритч был весьма высокомерным типом, поэтому не скупился на язвительные нотки в своей речи.
— Я... Нет... — замялся парень. — Вчера и весь последний месяц я был на дополнительных сборах в Шотландии, меня вернули сюда только сегодня.
Ещё скажи, как зовут твою мать. Мерлиновы панталоны, где они набирают этих недоумков?
— Помогите мне встать, пожалуйста.
Олдридж спешно нагнулся, помогая довольно тяжёлому мускулистому мужчине усесться обратно на кушетку.
— Я упал во сне, — пояснил Люк и посмотрел на всё ещё взволнованного Кирвина. — Вы мой спаситель!
— Не стоит! — сразу же принялся отнекиваться парень. — Это моя работа.
Фримэн грустно улыбнулся, демонстративно поправляя на себе футболку с логотипом «Татсхилл Торнадос».
— Как жаль, что такого профессионала не было вчера. Теперь я вынужден сидеть здесь трое суток из-за ложных обвинений. И представить боюсь, как команда без меня сможет подготовиться к матчу с «Сороками».
Было слышно, как парень сглотнул, перед тем как виновато опустить голову.
— Вы же про решающий матч на допуск к турниру?
— Да, про него, — тяжело выдохнув, Фримэн полез за расчёской и провел ею по волосам здоровой рукой. — Простите, привычка. Каждый раз, когда нервничаю...
— Я знаю, — перебил его Олдридж. — Мне неловко об этом говорить, но я ваш фанат.
Люк посмотрел на парня и изобразил максимально правдоподобное удивление:
— Надо же! Вот это встреча!
Хватило ещё нескольких секунд лицезрения улыбки известного спортсмена и пары отчаянных вздохов, прежде чем Кирвин наконец-то сдался.
— А вы знаете, к чёрту это всё! — рявкнул парень, когда увидел очередную досаду, промелькнувшую на лице кумира. — Я вас выпущу, а с бумагами потом разберусь. В конце концов, они же могли забрать заявление?
— Вы серьёзно? — спросил Фримэн и ещё раз театрально поморщился от боли в руке.
— Абсолютно! Я не могу помешать легенде ирландского квиддича выиграть очередной заслуженный кубок, — пробормотал себе под нос Олдридж и, распахнув дверь камеры, отошёл в сторону. — Выходите.
Люк поднялся с места и неуверенно остановился, перед тем как ступить в коридор.
— Я не забуду вашу смелость. — Мужчина отстегнул мешочек с ирландскими сиклями со своего ремня и бросил его в руки опешившему аврору: — Прошу, не отказывайтесь.
***
Кирпичная кладка замка по-прежнему атмосферно переливалась в свете развешанных на стенах факелов. Снаружи уже давно село солнце, когда стуки каблуков и взволнованные перешёптывания начали наполнять каждый уголок старинных коридоров Хогвартса. Бывшие студенты, профессора, нынешние сотрудники — все сегодня собрались в родной обители для чествования самого важного в магическом мире дня.
Гермиона крепко держалась за локоть Малфоя, пока они неспешно подходили к парадным дверям Большого зала. Изредка она ловила на себе удивлённые взгляды коллег из министерства и знакомых со времён учебы здесь, и каждый раз в их глазах не было ни капли одобрения.
У неё были подозрения, что так и будет. Люди считали, что, раз она великая героиня войны и народная любимица, они обладают абсолютным правом распоряжаться её личной жизнью. Без всякого зазрения совести сотни волшебников ежедневно открывали жёлтые газетёнки, чтобы перемыть всем знаменитым личностям косточки. И Грейнджер определённо была их фавориткой. Ветреная, красивая, гордая, с совершенно неясными планами на будущее. «Сухая карьеристка, которую не интересуют чувства» — вот кем в одной из статей нарекла её Скитер. И это звание удивительно быстро приклеилось к ней наравне с уже приевшейся всем «Золотой девочкой».
Гермиона, может, и согласилась бы с недалёкими умозаключениями газетчиков, если бы не чувствовала себя чертовски одинокой, находясь в окружении счастливых друзей, у которых уже давно были продолжительные, а главное, здоровые отношения. Возможно, она просто не умела уступать, в том числе и на любовном фронте. Ей хотелось быть не хуже остальных, чувствовать те же, а может, и более сильные эмоции с правильным человеком рядом. Но мечтать — одно, а найти его — совсем другое.
— Не говори всем, что мы друзья, — тихо прошептал Драко, когда они подошли вплотную ко входу.
— Почему?
Девушка непонимающе уставилась на него, но Малфой казался совершенно невозмутимым.
— Мы просто не будем ничего отрицать и подтверждать, пускай сплетники развлекаются, — пояснил мужчина и, пресекая дальнейшие споры, осторожно подтолкнул её вперед.
Первое, что бросилось девушке в глаза, — это высоченные потолки, как всегда великолепно имитирующие ночное небо, и тысяча свечей, рассыпанных на нём в хаотичном порядке. Обычно человеку, который попадает в места своего детства, кажется, что всё стало намного меньше, чем он помнил, но эта теория точно не относилась к Большому залу. Здесь Грейнджер ощущала себя совсем крошечной, несмотря на возраст и немаленький размер каблуков.
Сейчас вместо длинных столов факультета по бокам были расставлены десятки праздничных круглых столов, украшенных кристально-белыми скатертями. По центру над уже разложенными закусками блистали старинные серебряные канделябры. Гермиона невольно засмотрелась на мерцание свечей в них и загадочно стекающий по ободку воск, прежде чем перевести взгляд вперёд и увидеть масштабную сцену, заменяющую учительскую секцию, с большим танцполом подле неё. У вечера не было какой-то особенной тематики, но, судя по роскошным портьерам и таинственному приглушённому освещению, организаторы праздника вдохновлялись классическими бальными залами викторианской эпохи.
— Мисс Грейнджер!
Она обернулась на подходящую к ним Макгонагалл, которая сменила свою привычную чёрную мантию на чарующее бархатное одеяние.
— Профессор! — радостно воскликнула девушка и раскинула руки для встречных объятий.
Минерва давно носила более престижный статус директора школы, но для Гермионы Макгонагалл, пожалуй, навечно останется любимым профессором трансфигурации и её главным наставником.
Когда время тёплых приветствий и сладких комплиментов друг другу осталось позади, директор наконец-то обратила внимание на спутника Грейнджер.
— Мистер Малфой! — постаралась так же восторженно произнести Минерва. — Прошу простить меня за сентиментальность. Рада вас видеть сегодня с нами.
Драко улыбнулся уголками губ, но не стал добавлять ничего лишнего. Ему совсем не хотелось портить трогательный момент. Если бы Северус остался жив, они точно так же бы обнялись в родных стенах школы, невзирая ни на кого вокруг. Просто потому, что, когда люди много значат друг для друга, это крайне тяжело скрыть и как-либо опорочить.
— Не буду вас отвлекать. Вечер вот-вот начнётся.
Макгонагалл кинула последний оценивающий взгляд на пару, после чего скрылась в толпе.
— Пойдём искать наши места? — прервав неловкую паузу, спросил Драко.
— Пойдём.
***
— Ну наконец-то. — Питер выпрямился и отошёл от кирпичный стены переулка, чтобы вытащить из портфеля мешок с портключом. — Готов?
— Я не понял, а как же овации? — укоризненно подчеркнул Фримэн и указал на квиддичную футболку, которая теперь, после принятия мужчиной родного облика, висела на нём, как на вешалке. — Я выбрался быстрее на полчаса.
— Давай отложим празднования до Италии, я и так сильно нервничал, укладывая награбленное. Мне авроры уже снятся! — недовольно пискнул помощник и снова потряс мешком.
— Вправь мне левую руку, я боюсь расщепления. — Но Питер в ответ продолжал смотреть на него с лёгким презрением. — Пожалуйста.
— Так-то лучше.
Мужчина достал палочку и без лишних слов направил на Фримэна. Через мгновение между двумя зданиями, где временно скрывались мошенники, раздался истошный крик.
— Твою Моргану. Ты визжишь, как девчонка.
— А ты колдуешь, как сквиб, — прошипел Люк и ещё сильнее сцепил челюсти, чтобы сдержать колючую, как проникновение тысячи острейших иголок, боль в руке.
— У нас мало времени, переодевайся!
Фримэн ещё раз поморщился, но не стал спорить. Их сотрудничество с Питером всегда было немного странным. Обычно основной план придумывал Люк, а подельник лишь помогал его выполнить, исправляя все технические неточности, но на деле они друг друга никогда полноценно не слушались. Отсутствие нормальной иерархии между ними часто приводило к спорам, но Питер всё равно оставался единственным человеком на этой бренной земле, кому Люк мог доверить всю ценную информацию о себе.
— После приземления мы ненадолго разминёмся, — продолжил пояснять Питер. — Мне нужно продать картину из «Гринготтса» одному из перекупщиков в Риме, а ты сразу отправишься в Венецию.
— Когда ты присоединишься ко мне?
— Если повезёт, уже на следующий день.
Фримэн кивнул, обдумывая схему действий.
— Портключ могут отследить?
— К сожалению, да. Основную защиту ещё не сняли, но, когда они догадаются, меня в Риме уже не будет.
Мужчина хотел возразить такому открытому оптимизму, однако лишний раз расстраивать Питера ему совсем не хотелось. Шансов, что авроры сразу же полезут проверять портключи в системе, было и вправду немного. А магический след сотрётся бесследно всего через пару дней, что только укрепляло надежду на успех.
— За дело.
***
Драко обязан был наградить себя как минимум звездой Мерлина за пережитый вечер. Они находились на праздновании уже несколько долгих часов, и с каждой новой секундой его положение становилось всё хуже и хуже.
Изначально идея пойти с Грейнджер на бал, развеселить её и подарить платье в цветах Слизерина казалась ему чудесной. И это даже сработало: он давно не видел, чтобы девушка так искренне улыбалась на официальных мероприятиях. Репортёры действительно облюбовали их столик и делали колдографии шокирующей пары чаще, чем портреты Избранного. Об Уизеле с его длинноногой, но, очевидно, недалёкой блондинкой они, кажется, вообще успели забыть. Гермиона не чувствовала себя обделённой вниманием, ведь, помимо проныр из газет, с ней был самый чуткий спутник вечера.
Малфой регулярно пополнял её бокал игристым, не давая себе поблажек, улыбался радостным репликам, доносящимся со сцены, хотя терпеть не мог эту показуху. Он также не забывал здороваться со всеми её друзьями и бывшими сокурсниками, несмотря на то что по меньшей мере половина из них каких-то несчастных пять лет назад искренне желала ему смерти. Всё это время Драко преданно держал свою руку на спинке её стула и замечал, что Гермиона вздрагивает каждый раз, соприкасаясь с его рукой. Глубокий, до самой поясницы, вырез умудрился свести его с ума ещё до того, как они прибыли в Хогвартс. Ему хотелось снять с Грейнджер её фирменную кожаную куртку и одеть её во что-то женственное и сексуальное. Отчасти план был в том, чтобы заставить её мило стесняться и неловко краснеть. Но Салазар, она словно была рождена для этого образа.
Ей шло это куда больше, чем всем аристократкам в сотом поколении, вместе взятым. Длинные бриллиантовые серьги, свисающие до середины открытой шеи, насыщенный изумрудный цвет платья, который таинственно переливался при свечах, волнистые кудри, бережно уложенные на правом плече, и изящная линия позвоночника, словно у важного лебедя, — всё это делало её настоящей богиней. А после того, как Малфой случайно разглядел две родинки у самой поясницы, когда Гермиона осторожно наклонилась за хлебом, он и вовсе нелепо поперхнулся от этого зрелища.
Естественно, она сразу же заметила это. Грейнджер обернулась на него, сканируя каждый участок на его румяном лице своими янтарными глазками. Он правда не хотел всё испортить. Правда не хотел потерять единственную близкую подругу из-за предательски сильных желаний, томящихся внутри. Но когда Драко видел, как чёрные зрачки девушки расширяются от испуга за его жизнь или когда она вот так бережно хлопает его по спине, почти вплотную соприкасаясь грудью с тонкой рубашкой, у него на мгновение останавливалось сердце.
Малфой ругал себя на чём свет стоит, когда замечал такое открытое помутнение рассудка, но ничего не мог с собой поделать. Она была запрещённым наркотиком, на который он так нелепо умудрился подсесть. Панси была права, когда билась в очередной истерике. Он свихнулся на ней, и это не лечится.
— Всё в порядке? — с неприкрытым беспокойством спросила Грейнджер, когда он наконец-то откашлялся.
— Да, просто подавился.
Зачем ты делаешь это? Зачем смотришь на мои губы дольше, чем на выступление любимой Макгонагалл?
Он её не заслужил.
***
Вечер тянулся невероятно медленно. Несмотря на то, что Гермиона не заметила и половины выступлений за искромётными комментариями Малфоя, к десяти часам резервы её терпения начали постепенно иссякать. Она снова посмотрела на него, когда слово передали Луне, потому что подозревала, что уж её он точно не обделит вниманием. Девушку в платье, выполненном из горлышек пластмассовых бутылок разных цветов и размеров, при всём желании невозможно было не заметить.
— Дорогие друзья...
— И мозгошмыги, — тихо дополнил Драко.
— ...все так чудесно выглядят сегодня.
— Ты одна здесь.
Грейнджер кое-как сдержала глупую улыбку на эту откровенно бестактную с его стороны шутку, но Малфой и не думал сдаваться.
— Я хотела бы поблагодарить директора Макгонагалл, министра Кингсли...
— И редиски.
— ...за оказанную нам всем честь.
Гермиона толкнула его плечом, но успела зацепиться взглядом за манящую ухмылку тонких губ и спешно заставила себя повернуться обратно к сцене.
— Мне доверили открыть танцевальную часть вечера, и я с удовольствием приглашаю вас всех на танец.
— Я, пожалуй, воздержусь, — пробубнил Драко, со скучающим видом разглаживая скатерть перед собой.
— Ну уж нет, ты пойдёшь. — Гермиона вскочила со своего места, тем самым обращая на себя любопытные взгляды рядом сидящих сотрудников Аврората. — Ты мой спутник. Моё слово сегодня закон.
Малфой отметил про себя её впечатляющий энтузиазм и поднялся следом.
— Слушаюсь и повинуюсь.
В доказательство безвыходности ситуации Драко обернулся на коллег и обречённо развел руками. Такая показная театральность не скрылась от девушки, и она резво потянула его на танцпол, утягивая в самую гущу пьяных волшебников.
***
Краем глаза Драко то и дело улавливал широкую улыбку Дина Томаса, очень пьяную Ханну Аббот, подозрительно подмигивающего им Гарри Поттера, а во время вынужденного манёвра даже умудрился столкнуться лицом к лицу с недовольным Уизелом, но в общей картине танца он не видел никого, кроме неё. Они танцевали современный котильонКотильон (от франц. cotillon) — бальный танец французского происхождения, близок контрдансу. Известен с XVIII века. Особое распространение получил с середины XIX века в странах Европы, в том числе в России. Котильон объединяет несколько самостоятельных танцев, таких как вальс, мазурка, полька., постоянно меняясь партнерами и делая плавные шаги в такт музыке. Малфой не особо любил этот вид танца, но улыбка Грейнджер, когда она делала в его сторону осторожные па, окупала все неудобства с головой.
Нельзя было сказать, что подвыпившие волшебники выполняли все движения идеально, но у них каким-то чудом получилось завершить последний, шестой, круг без потерь. Драко провернул свою спутницу под обеими руками и принял финальную позу, когда оркестр на сцене сыграл последний аккорд.
После непродолжительных аплодисментов заиграла совсем другая музыка, с гораздо более интимным подтекстом, и в зале одним взмахом палочки директора стало ещё темнее, чем раньше.
Песня: All of Me — John Legend
Как часто бывает с медленными танцами, самые неуверенные мужчины моментально отправились по своим местам, оставляя танцпол заядлым ловеласам и отчаявшимся девушкам. Драко и Гермиона не были ни теми ни другими, но сегодняшние роли как будто негласно определили их судьбу.
What would I do without your smart mouth?
Drawin' me in, and you kickin' me out
You've got my head spinnin', no kiddin'
I can't pin you down
Малфой мягко улыбнулся, когда тёплая ладонь Гермионы легла в его. Их дружба никогда не знала допустимых границ, поэтому он, не думая, смело расположил вторую руку сзади, чуть ниже поясницы, там, где были те самые проклятые родинки. Музыка заполнила каждую молекулу воздуха вокруг, и он почти задохнулся, когда неспешно задал для них размеренный темп.
What's going on in that beautiful mind?
I'm on your magical mystery ride
And I'm so dizzy, don't know what hit me
But I'll be alright
Они не танцевали классический вальс или ещё какой-либо известный ему вид танца. Как и все вокруг, порядком уставшие, но безумно счастливые, они просто плыли по течению, плавно покачиваясь под живое исполнение легендарной магловской композиции.
My head's under water
But I'm breathing fine
You're crazy and I'm out of my mind
Cause all of me loves all of you
Love your curves and all your edges
All your perfect imperfections
Give your all to me, I'll give my all to you
You're my end and my beginnin'
Even when I lose, I'm winnin'
Cause I give you all of me
And you give me all of you, oh-oh
Драко был не силён в их музыке, однако точно слышал эту мелодию хотя бы раз в ресторане или кафе, а то, как Грейнджер прижималась к нему в полумраке зала, автоматически вывело эти строчки в ряд его по-настоящему любимых.
Сделав осторожный шаг назад, чтобы Гермиона могла покружиться под его рукой, Малфой снова прижал её к себе, на этот раз так сильно и так плотно, что через тонкую ткань рубашки он невольно почувствовал мягкую структуру платья, скрывающую небольшую грудь девушки.
***
Слава Мерлину, что он держал её достаточно крепко. Грейнджер чуть было не рухнула на паркет, когда её тело, перенасыщенное адреналином, столкнулось с лихорадочно горячей кожей Драко. Его проклятая рубашка почти не создавала такого необходимого сейчас барьера, а темп, который они выбрали, заставлял её бездумно тереться грудью прямо о его дорогой костюм.
How many times do I have to tell you
Even when you're crying, you're beautiful too?
The world is beating you down
I'm around through every mood
You're my downfall, you're my muse
My worst distraction, my rhythm and blues
I can't stop singing, it's ringing in my head for you
Она готова была молиться, чтобы он не почувствовал её напряжение и не увидел красных пятен возбуждения, оккупировавших каждый миллиметр открытой шеи. Лёгкие так сильно пропитались горьким ароматом грейпфрута от его парфюма, что её тело прямо сейчас можно было эффективно пропустить через соковыжималку.
Если бы Гермиона только могла отмотать время назад и отказаться от этой глупой авантюры. Даже будучи лишь парнем на вечер, Малфой заставлял её сходить с ума от их близости быстрее, чем кто-либо ещё. Как, бога ради, она могла построить нормальные отношения с другим мужчиной, пока единственный человек, который делал её жизнь по-настоящему счастливой, стоял сейчас перед ней?
Give me all of you
Cards on the table, we're both showing hearts
Risking it all, though it's hard
Наклонившись вперёд, она позволила себе чуть больше вольностей и скользнула по правому бицепсу вниз, массируя его мышцы через чёрную, как её, без всяких сомнений, огромные зрачки, ткань. Наверное, абсолютно ненормально во время обычного медленного танца представлять, как с твоего лучшего друга слетает его треклятый пиджак и как твой язык касается его солоноватой кожи на кадыке.
I give you all of me
And you give me all of you, oh-oh
— Мы оказались самыми стойкими, — едва слышно произнёс Драко и отпустил её из объятий, чтобы отвести к столу.
***
Они возвращались ночью по домам опять вдвоём, потому что Малфой в самые ненужные моменты любил вспоминать о том, что он джентльмен. Если бы Грейнджер была одним из десятков репортёров, у неё бы не закралось ни единой мысли о том, что их пара с Драко на балу была на самом деле фиктивной. Чёрт, они вели себя ещё более слаженно, чем волшебники, состоявшие в браке долгие годы.
Гермиона уговорила его отправиться домой, когда даже вечно заводные Гарри и Джинни подошли к ним попрощаться. Зная Малфоя достаточно хорошо, она не могла поверить, что ему понравилось на таком официальном вечере, но судя по тому, как тяжело было вывести его из Большого зала, её временный спутник искренне проникся мероприятием.
Даже сейчас, стоя возле парапета и провожая его поникшую фигуру в смокинге, она испытывала неподдельное чувство, что ему не хватило этого времени вместе.
***
Драко ненавидел костюмы, вымученные улыбки и наигранные объятия. Особенно ненавидел отмечать День памяти, который для него был скорее Днём скорби и опустошения, но с ней ему хотелось продлить этот грёбаный вечер настолько, насколько это было вообще возможно.
Потому что он знал — после этого бала, стоит им опять оказаться в кабинете Аврората, их общение, на манер кареты из магловской «Золушки», снова превратится в тыкву. Только в его случае это будет крепкая нерушимая дружба. Он больше не увидит свою принцессу, и, так как они живут не в сказке, у него даже не будет хрустальной туфельки, чтобы её вернуть.
Гермиона Грейнджер — его лучшая подруга, но почему от этого так погано на душе?