часть 2: я всё ещё скучаю по ней
1.
по сырой земле забарабанил ливень.
холодные капли проходили сквозь меня.
мне хватило секунды, чтобы понять, где я нахожусь… те самые усохшие деревья вдали, та самая трава. та самая полянка…
по моей разодранной щеке скатилась горячая слеза. но даже её тепло не могло согреть мое ледяное тело.
хлюпая по грязи, я заглянул в одну из луж. в отражении стоял семилетний мальчишка… в бордовой футболке, серых шортах с изношенными кедами… и… весьма странными небесно-голубыми волосами…
его глаза едва ли не светились от счастья.
но на него попало пару дождевых капель. отражение расплылось. его место занял кто-то в циановом больничном халате, с полностью перевязанной головой и грязными голыми ногами… с бинтов ручьями стекала кровь…
2.
где-то рядом послышались голоса.
через сильный ливень я разглядел небольшую толпу людей. они собрались возле того самого места.
попытки всмотреться между ними на притягивающий их предмет оказались напрасными. будто они намеренно что-то скрывают…
пристально уставившись в одну точку, они даже не замечали моего присутствия…
будто меня здесь не было… будто меня и не существовало…
3.
я перевёл взгляд.
неподалёку разрастался огромный дуб.
он, во все стороны раскинув свои ветви, дремал в ожидании прихода хорошей погоды.
в действительности, пришел только я.
под ним, свернувшись клубочком, лежал седой дворовый пёс. он безразлично поглядывал на толпу, презирая их излишнее волнение.
когда я приблизился к нему, он не обратил на меня ни малейшего внимания.
— кто хороший пёсик? кто хороший мальчик?
так, с особой интонацией, говорила моя мама. она была добра ко всем живым существам. только вот они не ответили ей взаимностью…
пёс приоткрыл глаза, устало прищурился, осматривая меня с ног до головы. он явно не хотел никакой ласки.
— я похоронил её заживо, пацан. вот ты мне и ответь.
его лохматая морда сморщилась в мерзкой улыбке… в его собачьих глазах заиграло кроваво-красное пламя…
от удивления или страха, у меня слегка приоткрылся рот.
— а?
— сам посмотри.
и лениво кивнул мне, растворившись в серебряных каплях.
4.
я обернулся.
люди уже разошлись.
на их месте стояла могила…
ДИАНА ФИШЕР
† 1948—1984 †
Любящая
МАТЬ И ЖЕНА
это… имя моей мамы… на могиле…
я всё никак не могу смириться…
её…
больше…
нет…
я не в силах забыть тот день, когда её не стало…
отец постоянно твердил мне, что она мертва, мертва черт побери, что она уже никогда не вернётся…
но я не мог этого принять…
я не мог ему этого простить…
в тот день мне пришло осознание всей жестокости реальности…
от которой не спрячешься даже…
в воспоминаниях и снах…
5.
могила была вырыта.
около неё валялись горы выкопанной земли.
я склонился над ямой. гроба внутри не было.
вниз вела длинная лестница.
не знаю зачем, но я спустился по ней.
внизу оказался очередной коридор, уходящий куда-то глубоко под землю.
чем дальше я шёл, тем глубже он становился.
мои ноги почувствовали студёные плиты. всё тело пробил знакомый холод…
неужели я вернулся в больницу?…
потрескавшиеся стены и проломленный пол. передо мной вновь салатовая дверь.
сетка в ней была заколочена. слева от неё располагался огромный отсек для аккумулятора с надписью "батарея ВКЛЮЧЕНА". к нему тянулись медные кабели, соединявшие его с электронным замком. на нём блестело 9 цифр.
я дёрнул за ручку. замок оказался рабочим. мне оставалось лишь подобрать код.
сколько раз я ни пытался это сделать, все попытки по итогу становились тщетными.
наконец мне пришла мысль вписать дату смерти мамы… я поспешно набрал эти ужасные цифры в ожидании услышать скрип двери, но услышал…
6.
звон…
мне хотелось вырвать все органы слуха, только бы не слышать его снова.
в последних секундах сознания меня пронзил внезапный взрыв…
и…
я очнулся.
густой дым окутал всё вокруг.
кашляя и задыхаясь, я всё-таки встал на ноги. с каждым разом вставать было всё труднее.
теперь замок окружал разросшийся вдоль стены след от копоти. от его центра простирались обугленные искрящиеся провода. аккуратно обойдя их, я подошёл к двери, заглянул внутрь…
7.
и оказался у себя дома…
не может быть…
эту атмосферу тепла и уюта, этот запах маминой выпечки не спутаешь ни с чем…
с возвращением сердце забилось как-то по-другому.
охладил эти чувства царящий вокруг хаос. сама квартира оказалась пустующей. обои были изувечены, на стенах прослеживались скважины, а на согревающем ковре мёрзли отвалившиеся клочья штукатурки.
пробираясь по руинам, я заметил перед собой высокого человека… его странные голубые волосы блестели в полутьме.
он неподвижно стоял ко мне спиной. фигура казалась мне до боли знакомой…
— пап?…
мне открылось замученное лицо. его наполненные слезами веки, его багровые синяки под глазами напоминали о бессонных ночах, залитых алкоголем и снотворным.
помимо ночей, залиты были ещё и чёрный свитер, брюки и затёртые кеды.
он резко повернулся. в его глазах бесконечных слёз плавали айсберги воспоминаний. на миг я разглядел в них, кажется, некоторое сочувствие ко мне, но его тут же окутала ледяная ненависть…
он медленно приближался ко мне.
— ты… ты не мой сын… — прошептал он тем самым знакомым дрожащим голосом, протягивая руки мне на плечи.
на стене сама вырисовывалась пугающая кровавая надпись "ЭТО ТВОЯ ВИНА"… она растекалась с потолка до самого пола. почерк чем-то напоминал отцовский.
— мой… мой сын не убийца! — прокричал он на всю квартиру, трепя моё слабое тело.
его голос пропитался гневом и отчаянием… его глаза наполнились кровью, стекающей вместе со слезами по мрачному лицу. он едва не сбивал меня с ног.
…в центре комнаты стояла тяжёлая ржавая койка. на ней разлагалось бездыханное тело, до головы укутанное белой простыней. это была…
моя…
мама…
***
— и тут я проснулся, — сменив свой тон, закончил я.
— хм-м… действительно, занятный сон, — записывая что-то в свой блокнот, пробормотал доктор откин.
меня уже совсем не удивляла густота его усов, его большие круглые очки, как у гарри поттера, или его привычка говорить медленно, задумчиво…
меня не привлекал уют его кабинета, не цеплял аромат какого-то обычного, но такого согревающего домашнего чая.
однако он оставался единственным человеком, кому я ещё мог доверять…
спустя небольшую паузу, я почувствовал на себе взгляд его глаз. глаз, не пронзающих меня, не изучающих, как дикого зверя.
он ведь действительно считал меня человеком… действительно пытался помочь мне…
— думаю, нам стоит вернуться к нему позже… а сейчас, не мог бы ты поведать мне о трупе?
— о каком именно? — уточнил я, ведь за всю свою жизнь мне довелось видеть их слишком много раз. я уже не различаю, кто на самом деле жив, а кто лишь пустая оболочка, выдающая себя за человека…
— о втором, из квартиры.
и, сделав глубокий вздох, я начал свой длинный рассказ. о том, что коснулось меня в самом детстве… о том, в чём я погряз в школьные годы… о том, от чего зависит моя нынешняя судьба и дальнейшая жизнь.
— мы с отцом только заселились… это место сразу вызвало у меня странные чувства…
***
шум дождя
xvii — письмо
steve gabry — the calm