Пролог
Аластр Ван дер Вудсон
Канада, Ричмонд
14 лет назад
За окном бушевала метель. Ледяные снежинки барабанили по окну и рикошетили о подоконник. Ветер путался в кронах пихт, а их ветки устрашающе скрежетали по крыше. Вместе с тусклым лунным светом в мою комнату проникали чьи-то скрюченные руки. Тонкие длинные пальцы тянулись по полу, достигали ковра у постели...
Вздрогнув от очередного звука, я натянул на голову одеяло и крепко-крепко зажмурился. Кажется, я видел боковым зрением блики в углу? Такие два крошечных свечения, похожие на бусинки или... глаза?
Это мое убежище! Сюда точно не проникнут всякие монстры и приведения! Я дышал так часто, что под одеялом вмиг стало жарко. По спине скатилась струйка пота. Скрутившись калачиком, я весь напрягся. Мои внутренности так сильно сжались, что затошнило.
— Вендиго не существует, — я облизал пересохшие губы и снова зашептал: — Это сказки, их не существует.
На улице что-то грохнулось, а затем раздался протяжный вой. Будто все волки разом выбрались из леса и окружили наш дом!! Чем дольше я прятался, тем сильнее начинал бояться. Теперь шорохи и темнота оживали. Вот, кто-то постучал по окну! Медленно начала отворачиваться защелка, со скрежетом приподниматься вверх рама, а потом пронеслись отчетливые шаги...
Все ближе и ближе.
Я сглотнул.
Ближе и ближе.
— Вендиго не существует, — почти вскрикнул я от страха.
Мама говорила, что это сказки, и он не придет за мной! Логан обманул нас всех этой страшилкой! Когда мы с ребятами забрались с фонариком в кладовку, он начал рассказывать о монстрах-людоедах, которые обитают в лесу! По его словам, они выходили оттуда по ночам, чтобы полакомиться детишками.
А мне, как раз было пять, и мы жили на самой окраине города...
От переполняющего меня ужаса заболел живот. Затаив дыхание, я навострил уши и, что есть мочи, вцепился двумя руками в свое укрытие. Так сильно, что никто бы не смог отодрать! Я дрожал, прислушиваясь к тишине и ожидая чего-то нового.
Я не боюсь. Не боюсь... Я уже не малыш!
Поджав под себя ноги, я с трудом сглотнул. Мне нужно быть храбрым. Отец высмеет, если я снова позову кого-то из них. Он всегда обижал меня и называл трусом. Из-за этого мама с ним часто ссорилась и начинала плакать, а я не хотел видеть ее грустной. В последнее время она часто была расстроена.
Это же не из-за меня? Я не делал ничего такого плохого, только если... Тетя не рассказала ей про мою драку с мальчишками? Нахмурившись, я обиженно поджал губы. Больше не буду дружить с Макеллой, если она не сдержала обещание.
Страх постепенно отступал. Мое постельное белье пахло порошком – было легко представить себя в маминых объятиях. От ее одежды исходил такой же аромат – что-то сладкое и ванильное, как мое любимые печенья Орео. Будь она здесь, со мной, обязательно начала бы напевать колыбельную и гладить по голове. Или бы мы пробрались на кухню и тайком съели мороженное.
Мы с ней часто устраивали шалости.
Приподняв одеяло, я высунул нос в щелочку и глотнул прохладного воздуха. Это просто глупости. Меня никто не сможет украсть из дома. Совсем рядом, в соседней спальне, были родители. Папа точно не позволит кому-то пробраться к нам, и мамочка не даст меня в обиду.
Они любят меня и защитят.
Свинцовые веки опустились сами собой. Я уже практически уснул, когда внезапно раздался хлопок, а за ним пронесся крик. От страха мое сердце подскочило в самое горло! Одеяло перестало казаться укрытием! Внутри него было настолько душно и тесно, что я стал задыхаться. Трясущимися руками нащупав провод – он лежал на прикроватной тумбочке – я включил ночник и начал озираться по сторонам.
В комнате все осталось на своих местах. Машинки и мотоциклы были разбросаны по полу – его устилал ковер в виде дорожной магистрали. На столе лежала открытая азбука, а рядом с ней карандаши. Прижавшись спиной к изголовью постели, я подтянул колени к груди и обнял их. Каждый волосок на теле встал дыбом, и захотелось расплакаться.
Что-то происходило!
Кто-то кричал... кажется, мамочка? Они с папой не спят? Она никогда так поздно не задерживалась, только если ждала отца с работы – он возвращался поздно, а иногда даже и по утрам.
Желудок скрутило узлом. Я раскачивался из стороны в сторону, не мигая, смотря на темную полоску щели под дверью. Вой метели за окном перестал волновать, ведь теперь то, что пугало меня, находилось совсем близко... в моем доме.
Там, на первом этаже.
Я всхлипнул. Изредка что-то подало и билось, а родители продолжали кричать. С каждым разом на меня одновременно накатывал дикий ужас и любопытство. Где-то в глубине души я хотел спуститься и посмотреть, что же случилось? Когда мне было плохо, и я плакал, мама всегда была рядом. Хотела ли она, чтобы и я сейчас ей помог?
Сердце билось настолько сильно, что моя грудь болела. Вытерев вспотевшие ладошки о пижаму, я шмыгнул носом и собрался с силами. Осторожно спустив сначала одну, потом вторую ногу, я встал с кровати и начал подкрадываться к двери. При мысли, чтобы выйти в коридор, у меня поджилки затряслись.
Не трус... Я не трус, как говорил отец! Мне всего пять, разве я совершал что-то плохое, если боялся?
Дотронувшись до ручки, я медленно надавил на нее, пока не раздался щелчок замка. Петли противно скрипнули и дверь слегка приоткрылась. Привстав на носочки, я выглянул в сумрак холла. В нос тут же забрался запах мороза и снега, а дорожки слез на моем лице начали пощипывать. Я пошевелил пальцами на ногах, пытаясь согреть их – на мне не было носков.
Сквозняк.
Так странно. Как будто где-то была распахнута настежь дверь и теперь вьюга заглянула к нам в гости. Сейчас на улице была середина зимы; мы уже готовились к Рождеству, а отец обещал на выходных привезти елку. Мамочка бы не стала проветривать дом. Она не любила холод...
С первого этажа снова послышалось копошение и голоса – они звучали приглушенно, словно через длинный тоннель. Чтобы получше расслышать, я начал красться через темноту к лестнице.
— С меня хватит, Тристан! Я больше не буду терпеть это, ясно тебе?! Забирай свои вещи и выметайся! Я говорила, чтобы ты завязывал с этими делами! У нас же растет сын, неужели, ты хочешь подвергать его такой опасности? — мама всхлипывала и говорила так быстро, что я едва успевал разбирать ее слова.
Опасности?
Она же не о парке аттракционов? Почему мамочка злилась?
— Закрой рот, Джоанна! — взревел отец. — Тебя все устраивало, пока у меня были деньги, и ты могла трахать мой кошелек?! Тебя все устраивало, сука, пока я возил тебя по курортам, а только дела стали приносить меньше прибыли, ты вспомнила о ребенке?!
Ох.
Мои глаза округлились. Я прикрыл рот ладонью, чтобы ни в коем случае не выдать себя. Кажется, я даже дышать перестал, потому что голова немного закружилась. Остановившись посреди фойе, я нерешительно перемялся с ноги на ногу. Было жутко холодно – мое дыхание сопровождалось паром – и стыдно; я точно не должен был подслушивать разговоры родителей.
Папа рассердится, когда узнает. Он ругал меня из-за всего на свете, а сейчас точно побьет. Иногда мне казалось, что отец и вовсе не любил меня... и маму. Неожиданно изнутри проснулась злость. Я стиснул кулаки и насупился. Папа не должен кричать на мою маму.
Она хорошая, а он плохой!
Вместо того, чтобы вернуться в свою спальню и запереться на замок, я продолжил движение. Половицы под моими ногами скрипели, из-за чего я ускорял шаг, боясь, что за мной мог следовать какой-то призрак.
Мне никогда не нравился наш дом. Он был огромным – гораздо больше, чем у всех моих друзей – старинный и красивый, но внутри него не ощущалось уюта. Как будто я жил в музее, в котором ни к чему нельзя было прикасаться. Папа запрещал мне здесь бегать, чтобы я не разбил что-то антикварное, приводить друзей или играть.
Вот что...
Я тоже не любил его!
Тихонько добравшись до лестницы, я спустился на пару ступенек и присел на корточки. Взявшись двумя руками за деревянные перила, я просунул через них голову и начал следить за родителями. Ворсинки сукна под ногами немного согревали мои ступни, но это не спасало от мороза. Я весь покрылся мурашками и начал дрожать.
Входная дверь была открыта. На улице бушевала метель, вихрясь снежинками настолько плотно, что ничего не было видно. Свет фар папиной машины с трудом просачивался сквозь белую стену. Так вот, какой грохот я слышал. Отец возвращался домой, а рычание его двигателя я принял за что-то страшное.
Пол кухни был усыпал осколками посуды и разорванными бутонами красных роз. Люстры на цепях раскачивались из-за ветра – свет будто плавал по всей комнате. На отце до сих пор была верхняя одежда – дубленка и ботинки – а мама тряслась от холода в одном серебристом халате. Ее длинные черные волосы блестели за спиной. Она выглядела такой хрупкой, что я снова расплакался.
Мне было жаль мамочку.
— Все, Тристан, — она взмахнула руками и устало покачала головой. — Уходи. Я завтра подам документы на развод. Ал останется со мной. Можешь не переживать, мы уедем из твоего шикарного особняка к моей сестре. Мне ничего от тебя не нужно, слышишь? Просто оставь в покое меня и ребенка!
Глаза отца недобро сверкнули. Я не успел даже сообразить, как он сорвался к ней, схватил за горло и начал встряхивать. Пытаясь вырваться, мама сопротивлялась, но папа не отпускал. Оттянув ее голову назад за волосы, он наклонился и прошипел:
— Развод, сука? О да, хорошо. Мне все равно надоело трахать тебя, Джоанна. Можешь собрать все свои побрякушки и свалить к сестричке, но сын останется со мной. Ты поняла?! — я вздрогнул от его крика. — Где документы?!
В эту минуту он замахнулся и ударил ее по лицу. Мама потеряла равновесие, но папа крепко держал ее за волосы. Она застонала от боли и попыталась прикрыться руками, когда он снова хлестанул ее по щеке.
— ГДЕ ДОКУМЕНТЫ?! — нечеловеческим голосом взревел отец.
Меня будто парализовало. Ноги приросли к полу, и я просто стоял и смотрел, не в силах даже пошевелиться. Все мое тело охватило жаром; каждая клеточка разрывалась от страха. Я обмочился, но и сейчас ничего не смог сделать.
Ни вздохнуть, ни закричать, ни позвать на помощь...
Мамочка. Почему он так обижает мою мамочку?
— Отпусти меня... — зашептала она. — Тристан, пожалуйста, ты делаешь мне больно.
— Где документы, Джоанна? — настаивал он. — Мне нужны только эти гребанные бумаги. Ты знаешь, что они значат. ГДЕ МОИ ДОКУМЕНТЫ!
Оттолкнув ее от себя, папа направился к кухонному «островку». Рухнув на пол, мама попыталась встать, но наткнулась на осколки разбитой посуды и закричала. Из ее ладоней начала течь кровь, капая на белый мраморный пол бейсмента.
Моя мамочка...
Слезы застилали глаза. Смотря на эти алые разводы, я чувствовал, как внутри меня что-то лопалось. Раскрыв рот, я попытался хотя бы пискнуть, но не получилось. Кроме шепота и сиплого вдоха ничего сквозь мои губы не прорвалось. Пульс ударял по вискам, и меня начало лихорадить.
Это все не может быть взаправду. Папа не может бить мою маму. Пусть меня постоянно лупит, но не ее. Пожалуйста, нет.
Пожалуйста.
— Я спрашиваю тебя последний раз, Джоуи, — отец раскрыл тумбочку со столовыми приборами и начал что-то выискивать. Вилки и ложки бренчали, звякая друг о друга. — Где. Мои. Документы.
Мама поднялась на ноги. Они прижала ушибленную руку к груди, а второй вытерла кровь из разбитой губы. Ее лицо выглядело таким испуганным, словно перед ней был не наш папа, а самый настоящий монстр... Он и стал таким. Теперь отца я боялся гораздо больше того Вендиго из истории друга.
Если... если он обращался с ней так, что мог сделать со мной?
Папа меня тоже ударит?
У меня в груди все перевернулось.
Мокрые штаны прилипали к ногам, но больше стыда, я ощущал ужас. Пусть тетя заберет меня. Заберет нас с мамочкой. Она не будет против, чтобы мы пожили у нее. Однажды, я подслушал их разговор: Макелла говорила, что мой отец тиран и ей нужно бежать от него.
Тиран.
— Ты не получишь их, Тристан, — голос мамы дрожал и срывался на плач. — Ими распорядится Аластр, когда вырастит. Ты не получишь...
— Серьезно? — отец неожиданно расхохотался.
Наконец, он достал что-то из тумбы и развернулся к ней лицом. Мамочка попятилась, снова наступила на стекло, но продолжила идти, словно убегала от чего-то. Я пошатнулся и осел на ступеньки – адреналин разрывал мою маленькую плоть.
— Не делай этого...
— Документы, Джоанна, — растягивая гласные предложил отец. — Дай то, что мне нужно.
— Тристан, пожалуйста, не надо, — мама попыталась уйти, но папа стремительно настиг ее.
Все произошло настолько быстро, что я не успел ничего понять. Мамочка рванула в сторону распахнутой двери – каждый ее шаг оставлял кровавый след на полу. Зарычав, отец бросился за ней. Плач, звон осколков, крики, стоны – вихри звуков закружили вокруг меня и обрушились на плечи, как снежинки за окном. Папа поймал ее за волосы, развернул лицо к себе и ударил в живот...
Снова и снова....
Снова и снова...
Снова и снова...
До тех пор, пока окровавленный нож просто на просто не выскользнул из его рук. Так рухнула и мамочка. Она будто спала, но ее руки и ноги были подвернуты, а глаза открыты...
Мое сердце оборвалось.
— НЕТ! — я потерял равновесие и кубарем сорвался со ступенек. — НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА! МАМА!
Скатываясь вниз, я сильно приложился виском об острый выступ лестницы. В глазах потемнело и боль на мгновение оглушила меня. Морозный ветер разнес запах крови, и тошнота подступила к горлу. Дыхание выскальзывало из легких – я задыхался – но все это было мелочью, ведь моя мамочка...
Мамочка.
— Черт побери, Аластр! — выругался отец.
Его голос привел в чувства. В панике я закричал и встал на четвереньки, принимаясь ползти к столу. Я просто хотел спрятаться под ним. Мне нужно было укрытие. Убежище из одеяла, чтобы монстр не смог найти меня. Папа и меня убьет? Он так же сделает мне больно, как и мамочке? Пожалуйста, пусть она проснется. Пусть защитит меня, и мы уедем к тете.
Пожалуйста.
Пожалуйста... Пожалуйста... Пожалуйста...
— Эй, мелкий засранец, — он схватил меня за лодыжку и потянул на себя. Я упал на живот, но продолжил брыкаться. Мне было страшно; я не хотел умирать. — Какого хрена ты выбрался из постели, говнюк? Ты постоянно меня не слушал! Постоянно! Блять!
— Моя мамочка...
Я рыдал в голос. Отец схватил меня за плечи и начал встряхивать. Голова так сильно болталась, что я пару раз прикусил себе язык. От ужаса меня трясло, а сердце билось в самом горле. На тело накатывала усталость. Наверное, я тоже умирал.
Вместе с мамочкой, как и она.
— Посмотри на меня, — папа хлестанул меня по лицу – щеку обожгло болью – и схватил за подбородок. Его серые, ледяные глаза впились в мои жестоким взглядом. — Она спит, Аластр. Уснула. Ага. Так бывает.
Спит?
Проглотив ком в горле, я попытался взглянуть поверх его плеча, но отец не позволил. Он обхватил мою голову двумя руками и сжал ее настолько сильно, что мне показалось она сейчас взорвется. Его ладони были измазаны в крови и липли к моей коже. Меня еще сильнее затошнило.
Не нужно было выбираться из постели. Больше всего на свете мне хотелось вернуться назад и просто остаться там. В своем укрытии. Пожалуйста. Мне так страшно.
Моя мамочка.
— Слушай меня внимательно, Аластр, — я задержал дыхание, изредка лишь всхлипывая. — Ты никому не расскажешь об этом. Ты будешь держать язык за зубами и молчать... Ты будешь молчать, Аластр, понял меня?
Запах крови стал таким нестерпимым, что начал выедать глаза. Я попытался глотнуть воздуха, но у меня ничего не вышло – легкие отвергали его. В этот момент усталость взяла вверх, а веки принялись опускаться. Прежде, чем потерять сознание, я хорошо запомнил его слова.
Я буду молчать...