Улика 1: Незаконченная картина.
— Какая восхитительная галерея, — с затаённым восхищением выдохнула Дженни, медленно оглядывая просторный зал, стены которого были усыпаны картинами. Каждое полотно казалось живым — будто бы в нём застыла дыхание самой природы, ускользающей мечты и вспышки памяти. В свете хрустальной люстры краски играли, и воздух в комнате наполнялся тихим шёпотом вдохновения. Айрин мягко улыбнулась, перехватив взгляд подруги и тепло посмотрев на своих друзей.
— Всё это — благодаря моему мужу, — произнесла она с теплотой, сжимая ладонь Сехуна, стоявшего рядом. — Он подарил мне это место, чтобы мои картины обрели свой дом.
Сехун, услышав её слова, нежно обнял Айрин за плечи, притянул ближе и с лёгкой улыбкой склонился, чтобы поцеловать её в висок.
— Ну уж нет, — возразил он с лукавым светом в глазах. — Если бы я не знал, насколько талантлива моя дорогая женушка, никакой галереи и не было бы. Всё это — её творение.
От этой сцены, полной искренней любви и гармонии, друзья не сдержались — послышались восторженные смешки, приглушённые визги и аплодисменты.
— Эй, голубки, не забывайте, что вы тут не одни, — со смехом напомнил Джин, дружески похлопав Сехуна по спине.
Айрин с весёлым блеском в глазах махнула рукой в сторону соседнего зала.
— Да, давайте не стоять в проходе. Пойдёмте праздновать, — сказала она, указывая на торжественную комнату, куда уже доносились ароматы изысканных блюд. В центре зала был накрыт шикарный фуршет: сверкающие бокалы, золотистые блюда с деликатесами, свечи и цветы, будто продолжение самой галереи — красиво, со вкусом, с душой.
— Надо было сразу начинать с фуршета, — с озорной улыбкой заметила Джису, шагнув вперёд и окинув взглядом стол, изобилующий всевозможными яствами. Она присела на мягкий белоснежный стул, откинувшись немного назад. Рядом уютно устроился Джин, а с другой стороны — Дженни. Напротив них, на противоположной стороне стола, сидели Айрин и Сехун — всё такие же неотделимые, будто молодожёны.
— Ну что сказать, — усмехнулась Дженни, подцепив серебряными щипцами аппетитный круассан, щедро политый тёплым шоколадом. — Именно этого и следовало ожидать от такого состоятельного господина, как Сехун. Наш мэр — не просто политик, он эстет.
— Для таких друзей мне не жалко постараться, — с лёгким смешком отмахнулся Сехун, разливая шампанское в изящные бокалы. Пенистое золото заиграло пузырьками, отражаясь в стекле, как в солнечных бликах. — Кстати, как там Тэхён? Он ведь всё больше занят карьерой. Есть прогресс?
Дженни на мгновение задумалась, приподняв брови.
— Тэхён, — протянула она, потягивая напиток. — Он особо меня не посвящает в свои рабочие тонкости. Всё что знаю — проекты идут успешно. Хотя честно, я теряюсь в его мире. Эти их… программы, интерфейсы, коды — сплошная головная боль для меня.
— Магия будущего, — со смешком произнесла Джису, поднимая бокал с игристым напитком. — Но, как и всякая магия, лучше держаться от неё подальше, если не хочешь потерять рассудок.
Все дружно рассмеялись, наслаждаясь лёгкостью беседы, в которой даже самые сложные темы превращались в повод для улыбки. Сокджин, выждав момент, поднял свой бокал чуть выше остальных.
— За наше прекрасное будущее, и за успех галереи Айрин! Пусть её картины находят отклик в сердцах, как она сама — в наших жизнях.
Хрустальный звон бокалов слился с музыкой вечера. В тот миг, когда их стеклянные края соприкоснулись, пространство будто наполнилось особым светом — теплом дружбы, верой в завтрашний день и тихим, но прочным счастьем.
Айрин сияла. Но её взгляд на мгновение задержался на дальней стене, где висела единственная незавершённая картина. Её мазки были резкими, она не знала, чем завершить образ. Она всегда избегала объяснять, почему не дописала её. Но сейчас, глядя на неё, Айрин ощутила странное волнение.
***
«…Теперь переходим к экстренным новостям. Сегодня утром в районе Сочхо было обнаружено тело мужчины. Установленная личность — Мин Юнги, врач и профессор больницы Ёнган. Причина смерти на данный момент неизвестна. С места происшествия передаёт наш корреспондент…»
Резкий голос диктора пронзил тишину комнаты. Сокджин застыл, а затем рывком потянулся к телефону. Его пальцы лихорадочно набрали номер. Он вцепился в трубку так, словно от этого зависела его жизнь. Гудки. Один. Второй. На третьем — щелчок соединения и мужской голос, низкий, спокойный, как у человека, привыкшего к хаосу.
— Господин Пак, что, чёрт возьми, происходит? — прошипел Джин, глядя в окно, где город по-прежнему жил своей обыденной жизнью, не ведая о произошедшей трагедии.
— Сэр Ким, ведётся расследование, — ответили с той стороны с холодной, почти ленивой вежливостью. — Как только появятся результаты вскрытия, я немедленно сообщу вам.
— Где именно нашли тело? Я выезжаю.
— Район Сочхо, квартал Банпо-дон. Остальные детали отправлю вам сообщением, — короткий щелчок, звонок прервался.
Не теряя ни секунды, Сокджин схватил пальто, ключи и телефон. Его движения были точны и выверены. Он уже направлялся к выходу, когда внезапно столкнулся с Джису. Её глаза, полные тревоги, метнулись к его лицу.
— Как это могло случиться? — прошептала она, почти не веря в то, что слышит сама. Её пальцы обвили его руку, дрожащие от напряжения.
— Я поеду с тобой.
— Нет, Джису, — твёрдо сказал Джин, мягко, но решительно сжав её ладонь, заставляя её отпустить. — Там может быть опасно. Я не могу подвергать тебя риску.
Мгновение — их взгляды пересеклись. В глазах Джису дрожала тревога, а в его — решимость, холодная, как сталь. Она медленно выдохнула, сжав губы.
— Я врач, Джин. И он, он из моей больницы, — прошептала она, почти по-сестрински. — Я должна быть там. Я могу помочь.
Её голос был тих, но за ним стояла стойкость, нарастающая с каждой секундой. Сомнение уступило место профессиональному долгу. В её взгляде появилась уверенность, почти упрямство.
Джин на секунду опустил голову, как будто борясь с собой, а затем мягко обнял жену, его ладони легли на её плечи, словно он хотел укрыть её от всех бед мира.
— Джису, нет. — Его голос прозвучал мягко, но непреклонно. — Пойми, мне будет куда спокойнее, если ты останешься здесь. Там может быть не просто опасно — может быть грязно, мрачно…А ты должна быть в безопасности. Ты нужна мне. Живой и невредимой.
Он провёл рукой по её плечам, Джису смотрела на него долго, в её взгляде всё ещё была надежда, но она начала тускнеть, медленно уступая реальности.
Наконец, она едва заметно кивнула.
— Хорошо, — почти беззвучно сказала она.
Он улыбнулся ей — коротко, почти грустно. Затем повернулся и, не оглядываясь, вышел в коридор. А Джису осталась стоять на месте, одна в тишине, с тревожным сердцем.
***
Праздничный день, наполненный светом, смехом и искусством, внезапно окрасился в мрачные тона. День открытия галереи оборвался, как картина, на которой внезапно погасли все краски. Экран телевизора в углу зала стал центром внимания — на нём дрожал видеоряд с места трагедии, а голос диктора был ровным.
Айрин стояла в напряжённой тишине, вслушиваясь в каждое слово. Её лицо побледнело, взгляд застывший. Она медленно повернула голову и встретилась глазами с Сехуном.
— Я поеду и выясню, что происходит, — произнёс он твёрдо, почти хрипло. Его лицо потемнело. Он уже накидывал на плечи чёрный пиджак — строгий, лаконичный, чужой в этой галерее света и красоты. — Прости. Похоже, мне предстоит провести всю ночь в разъездах, — добавил он, почти виновато, избегая её взгляда.
Айрин покачала головой. Без слов. Лишь подошла ближе и оставила тихий поцелуй на его щеке — короткий, почти невесомый, но с болью и поддержкой в каждом прикосновении.
— Я в порядке, — тихо сказала она, глядя ему в глаза. — Просто... прошу тебя. Узнай всё. И возвращайся.
Сехун кивнул. Его глаза, полные решимости, на мгновение задержались на её лице. Затем он повернулся и ушёл, растворяясь за дверью, человек, которому вновь пришлось стать — тем, кто держит под контролем хаос мира.
Он вышел из дома, и за ним медленно захлопнулась дверь, оставив позади тепло, свет и её тревожный взгляд. Тяжёлые шаги отдавались глухим эхом по ступеням.
Сев в машину, Сехун на мгновение замер. Руки легли на руль, сжались крепко. В салоне царила тишина — напряжённая, вязкая. Он глубоко вдохнул, включил фары, и мягкий свет разрезал темноту. Он выехал на дорогу.
Снаружи ночь была глухая и густая, словно натянутая вуаль. Лишь луна — яркая, полная, как холодное серебро на чёрном бархате — висела высоко в небе, наблюдая молча за тем, как город дышит тревогой. Её свет отражался в стёклах машин, в лужах, в его глазах, когда он мельком посмотрел в зеркало заднего вида. Такая ночь случалась не впервые.
Прибыв на место происшествия, Сехун сразу ощутил, как напряжение висит в воздухе — плотное, почти осязаемое. Тревожные отблески проблесковых маячков полицейских машин резали темноту, окрашивая фасад старинного особняка в сине-красные пятна. Вдалеке над крышами шумел вечерний ветер, качая голые ветви деревьев.
У ворот уже собралась толпа: любопытные зеваки, репортёры с камерами, вспышки, гул голосов, мелькающие микрофоны с логотипами телеканалов. Сехун вышел из машины, и мгновенно почувствовал, как на него обрушилась эта волна внимания — десятки глаз, объектива, настойчивых голосов.
— Господин мэр, правда ли, что погибший был близок вам?
— Связано ли это с выборами?
— Есть ли подозреваемые? — сыпались вопросы один за другим.
Сехун натянул на лицо маску делового безразличия, удерживая вежливость лишь из уважения к процедуре.
— Прошу прощения, не могу комментировать до завершения предварительных следственных действий, — бросил он и быстрым шагом направился к месту, ограждённому жёлтыми лентами с надписью «Осторожно. место преступления».
У самого крыльца особняка стоял Сокджин. Его высокий силуэт был подсвечен фонарём, он негромко говорил с полицейским в тёмной форме — капитаном Паком. Сехун заметил, как Сокджин напрягся, завидев его, и лишь слегка кивнул. Подойдя ближе, Сехун услышал обрывки их разговора — обсуждались протоколы, вызов криминалистов, прибытие судмедэксперта.
— Как обстоят дела? Что с Юнги? — спросил Сехун, голос его прозвучал глухо, как будто ночь давила ему на грудь.
Пак протянул ему папку с первичными записями и рапортом. В ней — фотографии с места, краткое описание и заключение прибывшего судмедэксперта. Сехун мельком просмотрел страницы. Его пальцы дрогнули, когда взгляд упал на чёрно-белое фото: тело Юнги лежало на полу в гостином зале.
— Тело профессора Мин Юнги нашли всего полчаса назад, — заговорил Пак. — В гостиной. Нашли его случайно — на дом пожаловались соседи, из-за запаха. Дверь пришлось взламывать, — Сехун бегло пробежал глазами по строчкам.
— Судя по температуре тела и состоянию мягких тканей, смерть наступила не сегодня и не вчера, — медленно произнёс капитан Пак, глядя в протокол, проверяя каждое слово. — Примерно два или три дня назад. Вечернее время, около девяти, — он замолчал на мгновение, а затем поднял взгляд.
— Ни единого следа взлома. Входная дверь заперта изнутри. Камеры видеонаблюдения — отключены. Телефон и ноутбук жертвы исчезли. На теле нет ни ран, ни синяков. Ни следа борьбы. Покойный, скорее всего, знал убийцу…или не успел почувствовать опасность.
В воздухе повисла тяжёлая пауза. Где-то вдалеке зазвенела полицейская рация, короткий всплеск звука быстро растворился в тишине. Сокджин стоял, сцепив руки за спиной. Его лицо было хмурым, глаза — настороженными, как у охотника, выслеживающего добычу. Он качнул головой.
— Слишком… чисто, — он сделал шаг в сторону, взглянув на дом, стоящий в ночи. — Такое ощущение, будто кто-то потратил немало сил, чтобы замести за собой все следы. Каждую мелочь. И всё же — оставил тело. Зачем? — Сокджин выдохнул, как будто сам себе задавал вопрос, на который пока не было ответа. — Мы дали разрешение на дополнительный обыск. Думаю, улика где-то здесь. Она просто хорошо спрятана. Или ждёт, чтобы мы её нашли.
Сехун, не проронив ни слова, направился к массивной двери особняка. Его шаги глухо отдавались по влажной мостовой. Дом, словно вынырнувший из старой фотографии — не кичливый, не сверкающий золотом, — но хранивший в себе нечто притягательное и тревожное.
Над дверью, цепляясь за остатки гвоздей, покачивалась старая гирлянда — ветреная рука времени, сорвавшая с неё былую радость какого-то праздника. Теперь она выглядела почти надгробной лентой на этом доме.
— Осторожно, Господин Сэхун, — негромко предупредил капитан Пак, открывая тяжёлую дверь, которая со скрипом поддалась.
Внутри ударил запах. Не просто пыль и сырость — а тонкая, липкая нота сладковатого гниения, знакомая каждому, кто сталкивался со смертью. В прихожей царила тишина, густая и вязкая.
Гостиная встретила их застывшей сценой: белые хризантемы в вазе — увядшие, опоздавшие на собственные похороны; стол с двумя бокалами — один опустошён, второй — с каплей вина на дне. На полу белой лентой было обведено место, где совсем недавно лежало тело. Сокджин и Сехун на мгновение замерли, глядя на пустое пятно, где ещё недавно билось сердце человека. Затем, обменялись взглядами. Сехун медленно провёл глазами по комнате, сканируя детали. Замки на окнах — целы. Картина на стене — слегка перекошена. Это могло быть случайностью…а могло быть следом чьего-то прикосновения. Диск из плеера аккуратно извлечён и оставлен внутри устройства — кто-то хотел убрать записи, но передумал или поторопился. Всё выглядело слишком...нетронуто. Слишком аккуратно.
Сокджин присел перед маленькими настольными часами на тумбочке у дивана. Он поднёс их ближе к глазам — стрелки остановились на 21:17. Возможно, именно тогда Юнги покинул этот мир.
— Говорите, соседи доложили? — голос Сехуна был низким, хрипловатым.
— Да, — отозвался Пак, понизив голос. — Участковый зашёл через заднюю дверь — была приоткрыта. Подумал, что утечка газа. Только после — заметил запах. Позвонил нам. Если бы не жара, если бы не духота…кто знает, когда бы его нашли.
Он махнул рукой в сторону кухни, где за стеклянной дверью темнела задняя терраса, заросшая кустами. Сехун отметил: дверь действительно чуть приоткрыта.
— Юнги не отвечал на звонки трое суток, — наконец сказал Сокджин. — Я думал, он просто уехал, как обычно. У него бывало — исчезнуть на пару дней, уехать на дачу или в архив. Однако, я узнал у Джису, — он тяжело вздохнул, — что в последние дни у него не было ни командировок, ни лекций в университете. Ни одного запланированного выезда, — Сехун молча слушал.
Взгляд Сокджина блуждал по комнате, останавливаясь на тенях, углах, деталях. Всё казалось слишком...приглушённым.
Сокджин вытянул руку:
— Папку. Передайте мне её, Господин Пак.
Капитан Пак, на мгновение взглянув на Сехуна, без слов передал ему дело. Сокджин листал его не торопясь, но в каждом движении была сосредоточенность, как у хирурга перед операцией. Он искал не очевидное. Он искал трещину — ту, через которую правда начнёт просачиваться наружу.
Слишком тихо…Слишком осторожно.